Глава 3. Ненавижу сигареты, но хочу курить

«Джокеры» встречают меня у ворот.

Медленно заезжая во двор бывшей тюрьмы, я оглядываю всех кто стоит поблизости. Ищу Коула Мареру. Он мне звонил.

– Коул! – заметив его рядом с каким-то пацаном, зову к себе.

Как всегда он подбирается ко мне своей медленной походкой, передвигая расслабленные ноги в развалочку. Но сейчас больно задумчивый. Может, удалось вытащить что-то из заложника?

– Эрон, рад видеть, – Коул протягивает мне свою руку через опущенное стекло машины, – есть пару новостей.

– Интригуешь, – я ухмыляюсь, поддавая ногой газ. Нужно припарковаться.

Через пару минут мы прошли главные ворота в здание тюрьмы, здесь «джокеры» всегда сторожат с оружием. Южный район хорош – можно не прятать пушки, даже наоборот: стоит щеголять ими, ведь так безопаснее. Но оружие носит каждый второй, отчего всегда стоит быть начеку. Первое время на этот штаб часто покушались разные банды, но вскоре узнали, что местечко принадлежит мне.

Мало кто решится состязаться с нами.

Коридоры. Пока мы перекидываемся лишь короткими фразами.

Ещё коридоры. Все лишние камеры мы переоборудовали ещё очень давно, и теперь неприметная внешне тюрьма нашпигована техникой, оружием, гаражами, и интересными лабораториями.

У меня похожих мест по городу с десяток. Но именно эта тюрьма подходит для заложников и «переговоров» лучше всего.

– Значит, говоришь, поймали кого-то приближённого к верхушке? – начинаю я, вместе с этим, представляя как именно буду разбивать рожу этого героя из «Партии Света».

И как можно было выдумать такое тупое название?

– Да, он явно в хороших отношениях с их лидером. Пока мы не перевезли его сюда, за ним приходили дружки. Сначала мы культурно слали нахер, потом пострелялись немного. – На последних словах Коул грустно ухмыляется. Он такой же псих, как и я, но за все наши годы, проведённые бок о бок, Коул так и не свыкся с перестрелками. Больно уж интеллигентный. – Эти миротворцы неплохо вооружены, как будто это чей-то проект с наёмниками и ораторами для прикрытия.

– Больше заложников не взяли? – жаль меня не было во время их перестрелок, хотел бы лично взглянуть на хреновых воинов «света».

– К сожалению, пришлось стрелять на поражение.

– К счастью, Коул, – я усмехаюсь.

Пытается смеяться и он.

Минуя ещё несколько комнат с лабораториями и складами, мы спускаемся на минусовые этажи – тут, вместо ярких ламп, лишь аварийный свет.

– Эрон, – голос Коула тускнеет вместе с освещением вокруг, – есть ещё информация...

На последнем слове его голос вовсе окутывает мрак. Серьёзно что ли ждал нужной атмосферы для мрачных разговоров?

– Договаривай.

Я никогда не любил драматичные паузы.

– Вполне возможно, что наша Рейчел... работает на них. – Редко у этого парня бывает такая интонация.

Он всегда был с ней в хороших отношениях. Даже в очень хороших. Ещё до нашего взлёта, во времена родной банды, они постоянно зависали вдвоём. Да и сейчас часто были вместе.

«Вот же чёрт...» – думаю я, пытаясь не выругаться вслух.

Я молчу. Припоминаю, как Эд пару дней назад, мельком рассказывал, что за Рейчел начали больше наблюдать. Она стала подозрительной. И это было заметно даже в телефонных разговорах.

И раз это заметил даже наш ебанутый психопат Эд, который знает Рей намного меньше меня и Коула, то это был весомый повод задуматься...

В голове складываются слова других людей – их укрепляет очень весомая информация самого Коула. Он бы не стал пустословить о Рей. Кто угодно, но не мой Коул.

– От заложника узнали? – ровно чеканю я, в голове бурлят обрывки фраз за последние дни. Мне нужно вспомнить все слова джокеров о возможном предателе.

– Да... Ну, ещё и сам замечал что-то странное. – Коул запинается. Как же редко такое бывает. – Заложник знает о ней слишком много. Этот придурок о многом проболтался. Говорит, «Партия» устроит выступление на днях и...

– Стой-стой. Это я и сам спрошу. Рей знает куда вы увезли заложника? – конечно, меня волнует всё связанное с «Партией», но сейчас куда больше волнуют мысли о шпионаже. О предательстве.

Я знаю Рейчел со времён, когда всё только начинал. Когда ублюдок-отец ещё был жив. Когда я только создал банду и даже порывался изредка появляться в школе... блять. А я же там вроде на третий или четвёртый год оставлен, или что-то типо того. Не суть.

Рейчел пришла за помощью. У неё не было ничего – она была сломана. Её мать была готова отдать собственную дочь ёбаным работорговцем из Кореи. Продать дочь из-за ёбаных долгов, ведь сама хотела только колоться, а не работать.

Мои «джокеры» дали этой девчонке всё. И теперь она предаёт всех нас? Своих братьев...

Да, я прекрасно понимаю, что мои ребята с которыми я начинал... Те самые «джокеры», которые знали, что я создал банду не для веселья ради и бабок, а из-за безысходности... Они почти все ушли. Ушли в иной мир. Погибли, блять.

Но даже сейчас в многочисленных рядах есть люди, заслуживающие уважения. Всё ещё есть Коул, который был со мной лет с четырнадцати. Есть я, который подал ей руку! Не просто подал... Я её в те дни на руки взял, чтобы девчонка не возвращалась в дом, где её готовились избить и продать.

Хреновая идея становиться врагами для тех, кто видел в тебе не пешку, а равного. Видел друга.

Из мыслей меня вытянул голос Коула.

– Нет. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя всё пошло по жопе. Из-за подозрений я ничего не говорил ей. Она даже не участвовала в перестрелке. – Он заглянул мне в лицо, пытаясь понять к чему я веду.

– Позвони ей и между делом скажи, что вы поймали этого мудака из «Партии», и он сейчас в наших ангарах на востоке. – Я с шумом выдыхаю, и прикладываю свою руку ко лбу, шевелю извилинами, представляю как ситуация может пойти дальше: – Вряд ли они настолько тупые, чтобы отправить своих людей только в ангары, но...

– Думаешь, они сделают вид, что якобы наткнулись на нужное место случайно? – Коул хмурится, понимает мой ход мыслей.

– Да. Если Рейчел причастна, они не захотят её выдать. Сделают вид, что ищут где-то ещё, например в наших барах, клубах, складах на выездах, – невольно я издаю нервный смешок, – но эти недогерои точно захотят вытащить своего дружка, и основная сила будет отправлена к ангарам. Без Рей они не могут узнать о них.

– Там же часть товара, нет? – он беспокоится за девчонку, но не забывает и о работе.

Мне всегда нравилось это в Коуле. Он не забывает о братьях. В нём я не сомневаюсь никогда.

– Не беспокойся. Всё продано. Там сейчас ничего кроме пыли. И если они припрутся в ангары, то Рейчел...

– Я понял, Рон. – Перебивает. Неожиданно. Забавно.

Минув склады с оружием, мы наконец подошли к специальным помещениям для «гостей». Давно я тут не был.

– Дальше я сам, Коул. Ты пока позвони ей, – пытаюсь поймать его взгляд, но он зыркает в пол.

Понимаю, что тяжело. Мы многое прошли с Рейчел. Но я не потерплю крыс среди «джокеров». Сейчас и так слишком тяжёлые времена для моей банды, превратившейся в целую армию. Нужно контролировать всё и всех. Вокруг слишком много ненадёжных людей...

Коул лишь молча кивает своей тяжёлой головой, которая от сотен мыслей, скорее всего, весит больше громадной двери в камеру. Кивает и уходит... Наверняка в Рей он был уверен больше, чем в самом себя.

К этим мыслям я вернусь совсем скоро. Теперь время поговорить здесь.

Открыв дверь, я включаю ослепительно яркий белый свет в этой комнатке. Даже мне он режет глаза, а этот бедолага – просидевший тут уже несколько часов, – и вовсе щурится от боли.

– Имя. – Я оглядываю стену с ножами, иглами, тисками, и многим другим добром. Смотрю на руки и ноги заложника, они намертво прикованы к железному трону. Всё же наш Эд настоящий поехавший псих – именно его идеей было сделать спинку с шипами на этом громадном стуле. Хотя, видимо, псих и я, раз не остановил его.

– Я... я ничего больше не скажу.

– С тобой мало говорили? – беру в руки шланг валяющийся на полу, и с улыбкой до ушей подхожу к этому уроду, – вроде хлебало уже в крови, а чё тогда выделываешься?

Молчит. Ну молчи.

Открываю напор ледяной воды из шланга прямо ему в лицо. Как бы он не вертел головой, до ужаса холодная вода заливается в его пасть и нос.

– Имя.

Тишина. Отбросив шланг, я с размаху бью по его скуле. Ещё. Ещё. И ещё. Хреначу до хруста. Я хотел сделать это с кем-либо из хреновой «Партии», как только узнал об их существовании и о планах касающихся криминального мира Чикаго.

– Нил... – сплёвывает кровь, – Варренд... – хрипит так, как будто я его уже успел измучить.

– Думаю меня ты знаешь. Так что, считай познакомились.

– Посмотрим, как ты заговоришь в тюрьме... когда мы развалим всю вашу преступную империю...

Удар. Бью снова. Почему такой говорливый попался?

– Что ты знаешь о Рейчел Неведли? – заглядываю в самые глубокие уголки его красных глаз. Не вижу ничего кроме слабости. Эти благодетели из «Партии Света» все такие?

Один из них то точно конченый слабак который может только говорить в микрофон. Сучий Эндрю. Из-за одного него хочу сломать челюсть каждому. Пока я ехал сюда, по радио крутили его высказывания с каких-то репортажей и интервью. Слушая его, мне аж блевать захотелось.

– Тебе уже всё сказали. – Вновь этот высокомерный тон. Но жалкий.

– А я спрашиваю у тебя, – сжимаю рукой его горло, давлю всем своим весом, прижимая к шипам на спинке, – понимаешь? Тебя спрашиваю. И ты, – не отпуская горло, бью по челюсти другой рукой, – обязан отвечать на мои вопросы. Ты услышал?!

Я опустил руки, а мой мешок для битья начал жадно глотать воздух. Вроде не сломал ему горло. Я уже думал, что переборщил.

Но раз всё хорошо, я тянусь за какой-то арматурой на полу. Его глазки загнанного слабого животного сразу же округляются.

– Иногда Рейчел... ммм... Подай воды. Пожалуйста...

Мои нервы не выдерживают. Кулак сам собой заехал по морде этого Нила. И ещё раз. Пусть скажет, что я хреначу его кулаком, не арматурой. Какой-нибудь Эд ему бы уже точно отрезал как минимум ухо, а может палец, да не один – и это в лучшем случае.

– Я тебя шлангом поливал: напился. Говори о чём спрашиваю, или я тебя уже колени ломать начну.

– Иногда она говорила с Эндрю... Часто приходила к нам, но Рейчел давала только ту информацию, которая мало касается ваших людей.. В основном она просто приходила разговаривать... – Нил еле шевелит своим языком.

– Эндрю у вас самый главный, так? Выше никого?

– Да. Главный он. Но она общалась со многими. Со мной... Алексом. Бывало и с Билли болтала... дай, пожалуйста, воды.

Я взорвался. Загорелись костяшки кулаков.

Этот урод Билли. Видео с ним Эд показывал на крыше клуба.

– Билли – это то животное, что на вашем выступлении рассказывал какие у преступников херовые матери? – я опять почувствовал приступ гнева. Из-за их Билли я хотел посмотреть в глаза кому бы то ни было из «Партии Света». Из-за него хочу сломать лицо этому Нилу. Я ненавижу всех ораторов, чей верх – трепать языком.

Был бы здесь этот Билли. Я бы попросил его описать мою маму... Что он там говорил? Мать преступника – не меньший преступник. Ублюдок...

Как я хочу за эти блядские слова размазать его мозги по стене.

– Что-то говорил... Эндрю его отчитывал за такие высказывания... – Нил заикается через каждую букву.

– Пусть дальше отчитывает, я этому Билли выпотрошу все кишки, – захотелось ещё пару раз заехать по роже Нила. Просто так.

Варрен молча поднял свои глаза на меня. Уставился прямо мне в лицо, не говоря ни слова.

– Ты взбешён? – протянул он, убрав умирающие нотки из голоса.

– Если бы в его речи не было слов о матери, мне было бы похрен. Но вы же типо герои, не? А говорить о том, что у преступников «безответственные и даже недалёкие родители»... – сплёвываю на пол от этих слов и рисую в воздухе кавычки, показывая, что это цитата Билли, – это как-то кончено, не думаешь? Герои себя так не ведут.

– Билли мал, его отругал Эндрю... он был не прав, и публично извинился... Извини и ты за него. Судя по твоей реакции, – поднимает свой грустный взгляд, – твоя мама...

Комнату пронзил звук хруста костей от моих многочисленных ударов по лицу этого урода. Десятки ударов. Может, сотни...

– Ни слова! Про неё! Ни. Единого. Слова. И не смей! Оправдывать! Своего! Конченого дружка! – Не могу сдержать бешенство. Чеканю слова под удары кулака.

С того самого выступления, когда тот Билли произнёс свою речь о том, «какими родителями не следует быть», я желал разукрасить морду кому угодно из «Партии». А самому Билли я рано или поздно вспорю горло, чтобы он захлёбывался в собственной крови.

Никто не имеет право говорить о маме...

Ублюдок назвал её преступником. Он, сука, преступников не видел!!

Мои собственные уши уже болят от нескончаемых звуков ударов.

Прости за жестокость, ма..

Прости, что перенял от него слишком многое.

Прости...

Ненавижу сигареты, но от мыслей про детство и маму всегда тянет закурить.

Отойдя, я включил небольшой напор воды из шланга и направил струю в лицо Нилу.

– Пей. Терпения нет на тебя смотреть, – шиплю я, наблюдая как быстро вода окрашивается в алый.

Что ж ты, Варрен, такой задохлик. Вся харя в крови.

Дверь позади открылась. Молниеносно влетел Коул. Его лицо выглядит белее колумбийского кокаина.

– Эрон... Джокеры засекли несколько групп «Партии» в городе около наших баров и на выездах.

Я замер. Секунды начали тянуться неестественно долго. Ожидание.

– Рон... – Коул сделал паузу, посмотрев прямо в мои глаза. Боль. Я вижу его боль. – Их больше всего в ангарах. Это она.