22. Не злите лес

Лес гудел от ужаса. Минхо не мог понять, что происходит и стал прислушиваться буквально ко всему, стараясь как можно скорее найти причину волнений. Атмосфера была мрачной и до жути пугающей. За несколько сотен лет, пока Минхо был хранителем, он еще ни разу не сталкивался с таким. Хотелось как-то помочь, успокоить, приласкать, только в каком направлении двигаться, он не понимал. И на помощь ему пришел лисенок. Тот самый, которого когда-то спас Джисон. Он стал юлой крутиться около хранителя и пытался уговорить духа пойти за ним.

-Мы не можем вмешиваться в жизни людей,- твердил дух, хотя где-то в глубине своей души понимал, что малец прав и им нужно как можно скорее идти на поиски строптивого парня,- ну и что? Я вообще-то хранитель леса, а не каких-то там молодых ведьм!

Лис на это только фыркнул и демонстративно отвернулся. Минхо чувствовал себя виноватым. Но когда лес снова загудел еще сильнее, хранитель больше не мог бездействовать. Никто и ничего ему не скажет, но все равно не хотелось позориться перед лесом и показывать, что он зависим от человека. По лесу в очередной раз пронесся оглушительный рев, а затем, все замолчало. Минхо ускорился, а когда оказался около кромки леса, совсем недалеко от медицинского пункта, замер. Он прекрасно видел, как охотники буквально выбивают жизнь из юного мага, но ничего не мог поделать. Минхо просто не имел права вмешиваться в жизнь человека. Если Джисону суждено умереть в этот вечер, значит, так и должно быть. Хранитель немного вздрогнул, когда рядом с ним раздался жалостливый скулеж. Лисенок снова оказался около ног духа, смотря ему в глаза с пеленой на собственных.

-Пойми, я тоже хочу спасти его. Но не могу. Если вмешаюсь, то меня ждет карма и меня скорее всего лишат права быть хранителем, поэтому как бы сильно мы не желали, иногда происходят вещи, которые от нас не зависят,- дрожащим голосом говорил Минхо, присаживаясь на корточки перед маленьким лисенком, осторожно поглаживая его по шерсти, в надежде хоть немного успокоить ребенка,- ты же знаешь, что он ведьма? Так вот, его душа... она не умрет. Он может стать одним из духов, чтобы тоже оберегать лес. Мы обязательно поможем его душе, хорошо?

Лисенку оставалось только снова заскулить. Минхо в это время перевел свой взгляд в сторону Джисона. Охотники старались избить его как можно сильнее, отчего у хранителя невольно начинала разрастаться ярость. Хотелось оторвать им руки и ноги. И пускай это было бы слишком жестоко по отношению к ним, но они заслужили. Кто еще, кроме хранителя, проучит людей и покажет, как делать не нужно? Когда же мужчины отошли от едва ли дышащего Хана, Минхо пришлось взять на руки маленького лиса, лишь бы тот не помчался сейчас к обессиленному парню. А еще приходилось сдерживать себя.

Минхо несколько минут провел в бездействии, а потом вдруг понял, чего он так сильно ждал. Джисон перестал дышать. Лис на его руках заскулил еще сильнее и стал прятать мордочку в руках хранителя. Минхо успокаивающе поглаживал ребенка и сам старался прийти в чувства. А когда действительно осознал, что только что произошло, стал действовать. Хранитель, оставаясь невидимым для обычных людей, попросил лиса сидеть в лесу и ждать его, а сам пошел к бездыханному телу Джисона. Минхо, присев на корточки перед парнем, осторожно провел рукой по волосам Хана, освобождая его душу. Хранитель снял с рук парня часы, а после поднялся на ноги и пошел к лисенку, вытирая со своих щек горячие слезы.

-Возьми его часы и иди к озеру. Я приду как только разберусь с охотниками. И не плачь,- Минхо снова присел на корточки и погладил малыша по мягкой шерсти,- мы спасем его душу, ладно? А сейчас иди.

Лисенок побежал, держа в зубах, за самый кончик, чтобы не испортить, часы Джисона. Он бежал как можно скорее, стараясь не плакать, как и сказал ему Минхо. Лис верил хранителю.

Минхо же решил, что ему прямо сейчас жизненно необходимо поохотиться. Он терпеливо дождался, когда все до единого охотники зайдут в медицинский пункт, а потом пошел по деревне. Из-за темноты мало кто решался выйти на улицу и в основном все местные сидели по домам. Хранитель медленно бродил по всему поселению и про себя проговаривал слова проклятий. Минхо давно точил зуб на людей из этого поселения, а сейчас, когда они отняли у леса единственное, что сдерживало духа от злости, ни о какой пощаде речи быть и не может. Минхо понимал, что обрекает жителей на страдания, но ничего поделать с собой уже не мог. И тут больше сыграла роль личная неприязнь, которая, смешавшись с ненавистью, превратилась в страшное проклятье.

Минхо видел, как безжизненное тело Джисона оплакивала его мать, когда хранитель намеревался уже было возвращаться в лес. Женщина на коленях ползала вокруг сына, истошно рыдая, пока вокруг нее кругом стояли какие-то люди и медработники. Все понимали, что уже поздно пытаться ухватиться за жизнь юноши, поэтому предпочли не вмешиваться. Минхо остановился всего на несколько мгновений, а потом, словно опомнившись, неторопливо пошел в сторону леса. Хотелось кричать.

Хранитель медленно брел по густому лесу в кромешной темноте. Он не спешил, давая возможность душе Хана попрощаться с человеческим миром. Сейчас, пока он не призвал ее и не обратил в духа, Джисон должен был успеть попрощаться с родными и домом. А еще, юному магу предстояло осознать, что он мертв. И это, по мнению Минхо, было самым сложным. Но каждому требуется свое количество времени, поэтому хранитель особо не торопился в лес к священному озеру.

Но когда он все-таки вышел к озеру, его уже ждал лисенок. А также много других животных. Все терпеливо сидели и ждали, когда же вернется дух. Лес сам рассказал им о том, что юной ведьмы больше нет. Животные хотели видеть перерождение души. Когда Минхо оказался около лисенка, на траве, на большом листе лопуха лежали часы Джисона. Хранитель осторожно присел перед рыжим другом и взял в руки часы, краем глаза замечая, что лисенок поджал ушки и снова стал жалостливо смотреть на хранителя.

Минхо стал тихонько шептать себе под нос слова из древнего обрядового заклинания, искренне надеясь, что все получится. Хранитель отгородился от всего мира и посвятил всего себя обряду, только сейчас понимая, что никогда еще прежде он не цеплялся за человеческую жизнь. И хоть фактически душа Джисона перестала быть человеческой, Минхо не переставал удивляться собственным желаниям помочь юноше.