Глава 17. Враг под кожей

Аурелия

Я вскочила на голос и увидела Музу. Она стояла чуть поодаль, нахмуренная, со сжатыми губами. В её взгляде не было сочувствия — только тревога. Это даже пугало больше.

— Что значит «проблемы»? — хрипло спросила я, вытирая слёзы.

Муза подошла ближе, оглянулась — инстинктивно, как будто нас кто-то мог подслушивать, — и присела рядом.

— Я пыталась найти тебя, — сказала она вполголоса. — Но даже написать не могла. Твоё имя не выходило в поиске. Как будто тебя стёрли из системы.

— Розалин, — прошептала я.

Асгар поморщился, кивнул.

— Да. Я думаю, она промыла всем мозги, — продолжила Муза. — Я слышала, как девочки обсуждали, будто ты предала Блум и чуть не разрушила школу. Но ты же не...

Я резко обернулась к ней:

— Конечно, нет! Муза, я... я спасала её. Всех. И ты была там, ты помогала. Мы...

Муза качнула головой:

— Я помню только обрывки. Только что чувствовала, как всё горит внутри, когда мы стояли в круге. Помню силу. И тебя. Но никто больше — ни Терра, ни Аиша, ни Стелла — они смотрят на тебя как на врага. Как будто им изменили воспоминания, а не просто стерли.

Меня затошнило от ужаса.

— Тогда всё плохо, — выдохнул Асгар. — Если Розалин так умеет...

Я хотела ответить, но не смогла. Воздуха не хватало. Всё в груди сжалось, мир закружился. Резкая боль — где-то в области сердца. Я рухнула на землю.

Муза вскрикнула, Асгар подхватил меня, но я уже не слышала их.

Я проваливалась.

Во сне

Тьма.

Только она — и звон, как от тонкого стекла, которое вот-вот треснет.

А потом появился свет. Мягкий. Золотой. И знакомый силуэт.

Сирин. На этот раз — без сияния. Без маски божества. Просто она.

Она села рядом, легко, почти по-матерински, и посмотрела на меня.

— Ты боишься, — сказала она спокойно.

— Я... не справляюсь, — прошептала я. — Все отвернулись. Он... он не помнит. Я осталась одна.

Сирин не отреагировала. Лишь провела пальцами по моим волосам.

— Ты не одна, Аурелия. Ты — Сирин. Ты — хранитель равновесия. Ты забываешь, что тебя зовут не страх, а свет.

Я задохнулась от её слов.

— Но как... как мне быть, если всё рушится? Если я не знаю, кому верить? Себе — даже себе — не верю больше...

— Тогда доверься пути, — тихо сказала она. — Ты должна защитить Хранителя.

Я приподнялась:

— Кого? Кто такой Хранитель?

Сирин только улыбнулась. Грусть в её глазах была почти человеческой.

— Скоро ты узнаешь. Не бойся, но и не откладывай. — Подожди, — выдохнула я, — дай хоть подсказку!

Она уже таяла, исчезала, словно мираж. Но напоследок я услышала её голос:

— Он ближе, чем ты думаешь.

Ривен

Глаза распахнулись резко — в темноте. Потолок — белый, ослепительный. Ночь. Пахло медициной. Лазарет.

Мелькнула мысль: снова здесь?Кажется, это случилось из-за головной боли.

Я с трудом повернул голову и заметил силуэт. Девушка. Плечи мелко дрожали. Она всхлипывала, будто во сне.

Та самая. Та, что ударила меня.

Неведомо почему, в груди сжалось. Рефлекторно я протянул руку, коснулся её пальцев.

— Эй... тише. Спать мешаешь, — прошептал я, сам удивляясь собственному голосу.

Она мгновенно притихла. Лицо разгладилось. Будто моё прикосновение отрезало боль. Я смотрел на неё, не отрываясь. Почему она кажется такой родной?

Попробовал приподняться — мышцы отказали. Я стиснул зубы. Не хватало только снова свалиться.

Она открыла глаза.

Аурелия

Ривен.

Он был первым, кого я увидела. Я будто вынырнула из кошмара в его взгляд.

Мир вокруг был мутным, но он — отчётливо реальным.

Я улыбнулась, машинально потянулась к его щеке, нежно коснулась пальцами... И тут он напрягся. Смотрел так, будто видел меня впервые. И это было больно.

Сонная пелена соскользнула. Он не помнит.

Сердце провалилось куда-то вниз.

Я вспомнила, как Асгар шептал Музе: «Пока нельзя, никто не должен знать, что мы помним». Я сжала зубы. Держись, Ари.

— Как тебя зовут? — удивлённо спросил Ривен.

Миг молчания.

— Аурелия. Но... можно просто Ари.

Он прищурился. Губы дрогнули в едва уловимой усмешке:

— Ты чихнула?

Я замерла. Усмехнулась сквозь стянутое горло:

— Придурок.

Его брови слегка приподнялись.

— Похоже... это дежавю, — пробормотал он.

Ривен

Я не знал, почему сказал это. Оно просто вырвалось — так, как будто я уже жил это раньше. Как будто в другой жизни... или в этой, но стёртой к чертям.

Но её взгляд... он пронзал. Где-то в груди ёкнуло. Приятно и страшно.

Не успел ничего сказать, как дверь распахнулась.

— Отлично. Ты очнулся, — буркнул белобрысый.

Он прошёл мимо, взгляд — холодный, уверенный. Что-то в нём... бесило. Просто бесило. Сам не знал почему.

Он сел рядом с девушкой — с Ари. Она ему улыбнулась. Слишком тепло.

Кто он ей?

— Медсестра сказала, что ты можешь идти в комнату. Просто переутомление, — сообщил он, даже не глядя в мою сторону.

— А про меня что-нибудь говорили? — хрипло уточнил я, злясь на себя за это.

Парень откинул взгляд, почти лениво:

— Тебе лучше отдохнуть. Остальное — потом.

Он подал Ари руку, помог встать. Она встала, немного пошатываясь, но уверенно. Перед тем как выйти, задержалась.

Наши взгляды встретились.

У меня по спине пробежал холод. Она смотрела... слишком по-настоящему.

Слишком, чёрт возьми, близко.

А потом исчезла за дверью.

Я остался один. Пульс бился в висках.

Пальцы нащупали телефон. Я открыл контакты. Нашёл имя.

Беатрис.

— Алло? — Ух ты, я уж думала, ты решил совсем не просыпаться.

— Поехали в бар, — выдохнул я. — Надо... забыться.

Хотя забываться было поздно. Что-то уже проснулось. Я просто ещё не понял, что именно.

Аурелия

Я открыла дверь в нашу комнату с лёгкой надеждой — вдруг они... помнят?

Все пятеро сидели на диване. Блум, Терра, Стелла, Аиша, Флора. Разговор прервался, как только я переступила порог. Пять пар глаз уставились на меня — ни одного намёка на тепло, на улыбку. Только холод.

Я сделала пару шагов вперёд, сглотнув комок:

— Привет... Я... Я так рада вас видеть...

Они молчали. Я на автомате потянулась к Терре — та всегда первой обнимала. Всегда. Но теперь... она просто отстранилась, будто я чума.

Я остановилась. Что?..

— Ты серьёзно сейчас? — хмыкнула Стелла, скрестив руки. — Думаешь, всё снова как раньше?

— Я... не понимаю, — я почувствовала, как сжалось горло. — Что происходит?

Аиша с отвращением посмотрела в мою сторону:

— Хватит прикидываться. Ты хочешь, чтобы мы забыли, что случилось в круге? Что ты едва не уничтожила нас всех? Что чуть не убила Блум?

— Нет! — у меня вырвался всхлип. — Это неправда! Вы... вы всё путаете! Это не так было!

— Конечно, — ядовито протянула Стелла. — И, наверное, это не ты излучала ту дикую силу, от которой чуть не сгорел весь купол школы?

— Я... я пыталась защитить! Я ничего не помню, но я точно не хотела вам навредить! Вы должны мне поверить!

Блум медленно подняла взгляд. В нём не было ничего — только пустота.

— Мы не должны тебе ничего, — сказала она ровно. — Вообще ничего.

Я словно захлебнулась.

— Я не... Я бы никогда... Блум, ты же... ты же знаешь меня!

— Знала, — она отвела глаза.

Сердце стучало в ушах. Грудная клетка будто сжималась. Я стояла в центре комнаты, окружённая теми, кого считала семьёй. И теперь они смотрели на меня, как на чужую. Как на врага.

— Вы... вы всё забыли... — прошептала я.

— Нам и не надо было знать, — отрезала Терра. — Может, тогда никто бы не пострадал.

— Я не монстр... — голос дрожал. — Я не...

— Тогда докажи это, — рявкнула Аиша. — Исчезни.

Я даже не поняла, как слёзы начали литься по щекам. Меня трясло. Я отвернулась, но ноги не слушались. Хотелось кричать. Убежать. Исчезнуть.

В этот момент дверь снова открылась. Муза.

Она медленно подошла, обвела взглядом девочек. Их лица, холодные, чужие. Муза смотрела на меня с той самой тоской, с которой я сама себя ощущала: мы одни.

— Их память подделали, — сказала она тихо. — Они думают, что говорят правду.

— Хватит уже! — вспыхнула Стелла. — Мы просто прозрели. И ты, Муза, не исключение. Ты просто... на её стороне. Почему?

Муза не ответила. Она просто подошла ко мне и обняла — крепко, по-настоящему.

— Ты не одна, — прошептала она мне на ухо.

Я вцепилась в неё, едва стоя на ногах. Девочки отвели взгляд, как будто я заразна. А я впервые по-настоящему поняла: они меня ненавидят. И я действительно осталась одна.

***

Я зашла в комнату и плотно закрыла за собой дверь. Пусто. Ни одного запаха, ни одного звука — только отголоски чужих голосов в голове. Исчезни.

Меня будто выключили. Я прошла к кровати, села. Потом легла. Потом села снова. Слёзы текли молча, просто сами. В груди была пустота. Холодная, бесконечная, как бездна, которая сожрала всё.

Я попыталась позвонить Мали. Моей старой подруге из Вальтеро. Абонент недоступен.

Позвонила Ладе и Кристен. Без ответа.

Я уставилась в экран. Руки дрожали. Меня не просто вычеркнули — меня будто никогда и не существовало.

И тогда... я нажала тот самый контакт. Калеб.

Секунда. Другая. Третья.

— Алло?

Его голос был неожиданно спокойным. Тихим. Человеческим.

— Я... — выдох сорвался с губ. — Не знаю, зачем звоню.

Молчание. Потом:

— Знаешь, если ты звонишь мне в два часа ночи, значит, тебе чертовски плохо. Что случилось?

Я сжала кулак. Всё внутри рвалось на части.

— Меня больше никто не помнит. Те, кто был мне дорог... они ненавидят меня. Они думают, что я враг. А я... я ничего не сделала! Я просто хотела... спасти...

Голос сорвался. Я всхлипнула.

— Эй, тише, — его голос стал теплее. — Я не знаю, что там произошло. И, может, я самый последний человек, с кем стоило говорить. Но, чёрт, Ари... Ты не сумасшедшая. Не чудовище. Ты просто человек, которому больно.

— Но почему ты? — я задыхалась. — Почему из всех я звоню тебе?

— Потому что я хоть раз по-настоящему знал тебя. Даже если облажался. А ты сейчас просто хочешь, чтобы кто-то сказал тебе: «Я тебя знаю».

Я уткнулась в подушку, сжимая телефон, как спасательный круг.

— Я тебя знаю, Аури. И я слышу. Ты не одна. Ты справишься. Даже если весь этот чёртов мир решит, что ты никто.

Дыхание сбилось. Я выдохнула.

— Спасибо, — прошептала я. — Просто... спасибо, Калеб.

— Звони, когда захочешь. Хоть в три ночи. Хоть в пять утра. Просто не исчезай, ладно?

— Ладно.

Он повесил трубку. А я впервые за весь день заплакала по-настоящему — не от обиды. А от того, что кто-то всё-таки видит, слышит, помнит. Даже , если это Калеб.

***

На кухне горел только один тусклый светильник. Остальное утопало во мраке. Я взяла стакан воды, но пальцы дрожали так, что стекло зазвенело.

И тогда я услышала голос:

— Трудно уснуть, да?

Я вздрогнула. В углу кухни, как будто выросшая из темноты, сидела она.

Розалин.

Я заметила, как её глаза слегка светятся. Не отражают свет — светятся изнутри. Как у тех существ. Как у Теней.

Она не шевелилась, только смотрела. Лицо — спокойное, как у статуи. Но в этой тишине её голос звучал, как хищник, облизавший губы.

— Ну как тебе новая версия жизни, Аурелия?

Я не сдвинулась с места. Лишь медленно, напряжённо обернулась и села напротив. Я чувствовала, как внутри начинает подниматься волна — тревоги, гнева, недоверия.

— Это всё ваших рук дело, да?

— Конечно, — она даже не пыталась солгать. — Ты бы не согласилась помочь иначе.

— Помочь кому? Тем, кто на меня нападает? Кто охотится на мою душу? — в голосе дрогнула ярость.

— Это не охота. Это... судьба, — Розалин наклонила голову, как будто разглядывая меня. — Мы просто открыли дверь. Всё остальное — твоё пробуждение.

Я молчала. Но внутри всё стягивалось. Пружина. Которая готова лопнуть.

— Ты пробудила Сирин, — продолжила она. — Не до конца, но достаточно, чтобы сжечь барьер между мирами. Этот круг, этот выброс силы... ты даже не понимаешь, что сделала. Ты нарушила магическую ткань всей школы, создала защитный купол, который не только не даёт Теням пробраться внутрь, но и искажает весь баланс между Материей и Сознанием. Это катастрофа.

— Зачем вам всё это? — мой голос сорвался. — Что вы хотите?

Розалин встала.

— Мы хотим, чтобы ты открыла ворота. Позволила им войти. Только ты можешь это сделать. Только ты. Аурелия. Или лучше звать тебя Сирин?

Моё тело напряглось. Я чувствовала, как внутри поднимается магия — дрожащая, горящая, дикая. Руки начали светиться красным. Но я не отводила взгляда.

— И если я откажусь?

Розалин усмехнулась. Медленно подошла к окну. Произнесла, почти ласково:

— Разве тебе не хочется вернуть своих друзей? — Вернуть? — Или, может, ты хочешь выбрать, умрёт он, Ривен, или исчезнет бесследно?

Я задохнулась. Мир качнулся. Сердце — упало.

Она не пошевелилась. Даже не обернулась. Только её голос — стал холоднее льда:

— Он уже никому не нужен. Ты видела это. Даже себе.

— Вы... — я стиснула зубы, — вы угрожаете мне?

— Я даю тебе выбор, Аурелия. И прошу подумать. Очень хорошо подумать.

Она подошла ближе, медленно коснулась моего плеча и тихо прошептала:

— Ты не хочешь, чтобы твоя магия взорвалась прямо в коридоре от боли, когда его тело найдут? Или не найдут. Никогда.

Я не выдержала. Отшатнулась. Свет в моих руках усилился, но Розалин, не моргнув, приложила палец к губам:

— Шшш... Не злись. Это портит твою ауру.

Я стояла, как вкопанная, пока она не ушла — растворившись в темноте, как кошмар. Оставив только воздух, пахнущий холодом и старыми книгами.

А я так и стояла в этой пустой кухне, одна, с горящими руками и дрожащими губами, ощущая, как земля под ногами начала трескаться.

***

Я ушла на улицу и сидела на своей скамейке. Ночь обволакивала парк, как тяжёлое одеяло — вязкое, душное, тревожное. Внутри всё было как в тисках. Сердце глухо билось о грудную клетку, и даже мысли звучали как эхо.

И тут — голос. Пьяный. Её смех. Его шаги.

Они шли, покачиваясь — он, полусонный, с опущенной головой, она, обнимая его за талию. Ривен. И Беатрис.

Я не сразу поняла, что вижу. Он остановился, пробормотал что-то ей на ухо и, целуя в макушку, ушёл в сторону общежития. Даже не посмотрел на меня.

Я замерла. Земля под ногами покачнулась. Всё внутри — опрокинулось.

Я смотрела, как он уходит. Как его силуэт растворяется в темноте, не оглянувшись. Только не он. Только не сейчас. Я вся сжалась — как от удара.

Беатрис повернулась ко мне, и в её взгляде было что-то опасно самодовольное. — Ты всё ещё тут? Следишь? — бросила. — Что, ревнуешь?

— Плевать, — прошипела я, поднимаясь. — Хочешь — спи с кем хочешь. Только не делай вид, что не знаешь, что натворила.

— Ты говоришь, будто мы знакомы. — Она прищурилась. — Но я бы такую запомнила.

— Да уж, ты запомнила. Еще как. Просто тебе это стерли.

Искра в её глазах мелькнула. — Знаешь, ты... — Ага, знаю. Наверное, «безумная новенькая». — Я скрестила руки. — Но вот только не я сейчас посылаю молнии в лицо другому человеку.

Слишком поздно.

Разряд. Пламя боли пронеслось по воздуху.

Я рефлекторно подняла щит, энергия воздуха и разума закрутилась между нами, озаряя ночь серебристо-синим. Мир затаил дыхание.

Я не хотела... но что-то внутри звенело. Слишком больно. Слишком ярко. Я собрала ещё одну вспышку энергии — и остановилась.

Сирин. Мимолётный образ. Предупреждение. «Не сейчас».

Я сделала шаг назад. Но Беатрис уже корчилась на коленях, схватившись за виски.

— Чёрт... — выдохнула она. — Что... что ты со мной сделала?

— Я... ничего! Клянусь! Это не я!

Она подняла голову — и я увидела, как её зрачки на секунду вспыхнули. Как если бы за веками амнезии вдруг треснула стена.

— Я... всё помню.

Мы долго молчали. Я стояла, не зная, подходить ли. Потом она медленно поднялась. Шатаясь, села на лавку и уставилась в пустоту.

Я осторожно присела рядом. — Ты в порядке?

Долгая пауза.

— Когда мне было девять, я оказалась в приюте. — Голос глухой, будто чужой. — Мама умерла. Отец... я его даже не знала. Меня забрал приёмный отец. Отец Ская. Он был... добрым. Теплым. Один из немногих. Он дал мне дом. Фамилию. Но Скай... Скай так и не принял меня. Мы жили вместе, но были как соседи. Он был весь в себе. Закрытый. После смерти отца мы стали совсем чужими.

Она повернулась ко мне впервые с самого начала разговора. В глазах — ничего от той надменной Беатрис.

— А потом появилась она. Розалин. Она говорила, что я — особенная. Что во мне есть сила, которой нет у других. Что я — её... семья. Я так этого хотела. Хотела принадлежать. Хотела, чтобы хоть кто-то увидел во мне не только оружие, не только второсортную дочь. Она... она была как мать. Строгая. Но рядом. Постоянно. Я делала всё, что она просила. Потому что не хотела снова остаться одна.

Молчание между нами загустело, как ночь.

— А Ривен? — прошептала я.

Она усмехнулась. Горько. — Он был частью схемы. Первое время — да. Но потом... я привязалась. Он был сломан, как я. Я могла им управлять. Он слушал. Защищал. Был рядом. Но потом ты появилась. И с ним что-то... случилось. Он начал тянуться к тебе. И я... Я испугалась. Потерять. Потерять всех.

Она вздохнула, устало, будто это признание отнимало силы.

— Прости. За всё. Я ненавидела тебя. Потому что в тебе было то, чего не было во мне. Свет. И тепло, к которому люди тянутся. Даже такие, как Ривен.

— Я не такая уж светлая, — выдавила я. Она усмехнулась. — Но настоящая.

Мои пальцы легли ей на плечо. — Прости и ты меня. За колкости. За осуждение. За то, что не поняла раньше.

Она кивнула. А потом — вдруг вскинула взгляд, тревожный, сосредоточенный.

— Розалин... она сказала тебе что-то, да?

Я рассказала. О шантаже. О Тенях. О предложении. О её угрозе — насчёт Ривена.

Беатрис побледнела. — Она... она угрожала ему?

— Косвенно. Но да. Она дала понять, что если я не соглашусь, он исчезнет. Или что-то похуже.

Беатрис вжалась в спинку лавки. — Она всё это время... использовала нас обеих. Меня — как щит. Тебя — как ключ.

— Я боюсь. Не знаю, что делать.

Она кивнула. Медленно. Потом снова посмотрела на меня — с новой решимостью.

— Мы не должны ей верить. Ни на секунду. Но... я с тобой. Пока она думает, что я на её стороне — у нас есть преимущество.

— Муза и Асгар тоже всё помнят.

— Хорошо. Тогда мы — не одни. Но... пока — играем. Всё по старому сценарию. Придётся... ненавидеть тебя на публике.

— Я справлюсь. — Я улыбнулась сквозь сжатое горло.

И впервые за долгое время — поверила в это.

***

Я проснулась от резкого солнечного луча, пробившегося сквозь шторы. Голова была тяжёлой, глаза опухшими. Я с трудом выбралась из-под одеяла и первым делом накинула его — его — серую кофту с чуть растянутыми рукавами. Она всё ещё пахла Ривеном. Теплом. Домом. Тем, чего больше нет.

Тихо открыв дверь, я вышла в общую комнату.

Все уже были на ногах. Девочки сидели на диване. Терра что-то листала в планшете, Стелла ковырялась в ногтях, Аиша молча пила кофе. Блум, не отрываясь от экрана, бросила:

— О, смотрите-ка, мисс Платная Любовь пришла.

Я застыла.

— Что? — прошептала я.

Блум подняла голову. В её голосе не было ни злости, ни иронии. Только холод.

— Вся школа уже обсуждает. Новенькая, которая якобы спит с кем ни попадя за деньги. Ну или за внимание. Слухи, конечно. Но, знаешь, Аурелия, не очень приятно, что нас теперь считают частью этой схемы. Мы ведь вроде как приличные девочки.

Стелла ухмыльнулась и сделала вид, что поправляет воображаемую корону.

— Вы... вы не верите в это? — голос у меня дрогнул.

— А ты сама как думаешь? — огрызнулась Аиша. — Ты исчезаешь, потом возвращаешься, устраиваешь какую-то бурю на тренировке, а теперь — вот это. Ты вообще кто?

— Я... — я попыталась сделать шаг к ним. — Это неправда. Вы знаете меня. Я...

— Мы думали, что знаем. — Терра закрыла планшет и наконец посмотрела на меня. — Но, может, ты просто очень хорошо притворялась.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать. Любое слово. Но в горле стоял ком, который невозможно было проглотить.

— После всего, что было... — я шептала. — Мы же были...

— Подругами? — фыркнула Стелла. — Серьёзно?

— Достаточно. — Блум встала. — Просто... не позорь нас. Возьми кофе — и иди.

Я подошла, дрожащими руками взяла бумажный стакан. И ушла. Не проронив больше ни слова.

Дверь за мной закрылась с хрустом. И всё — рухнуло. Снова.

Ривен

Беатрис вела себя странно весь день. Словно тень самой себя — холодная, занятая, отстранённая. Она не подпускала меня близко. Ни к телу, ни к сердцу. Улыбалась лишь тогда, когда рядом проходила Розалин. Я не был дураком. Что-то происходит. И это что-то меня раздражает больше, чем я готов признать.

Голова снова гудела. Словно кто-то аккуратно — но методично — врезался в мозг лезвием. Виски стучали с каждой секундой всё громче.

Когда Беатрис ушла под предлогом "срочной встречи", я выждал пару минут и последовал за ней. Инстинкт. Или что-то большее.

Она шла быстро. Целенаправленно. Я крался за ней через полуспящий сад, пока она не нырнула в заброшенную теплицу на окраине территории. Что-то кольнуло внутри. Слишком знакомое. Слишком неясное. Будто я здесь уже был. Не раз. Будто часть меня осталась здесь навсегда — и я просто забыл.

Я подошёл ближе, спрятавшись за старым кустом с увядшими цветами. Сквозь разбитое стекло видел, как Беатрис заговорила с... той. С ней. С той самой, что ударила меня. С той, что снилась мне в ночи, хотя я не знал, кто она.

Рядом с девчонкой стоял этот белобрысый фей — вызывал отвращение одной только своей ухоженной внешностью. И Муза. Она... она тоже казалась мне важной. Я когда-то спасал ее. Стали ли мы друзьями? Не помню.

Они говорили. Я не слышал всё, но...

— ...слишком сложно притворяться с ним, — устало выдохнула Беатрис, и я вжался в землю.

Что?

Притворяться?

С кем?

Со мной?

Я не дышал. Грудь сжалась.

Белобрысый приобнял Ари — и, черт возьми, поцеловал её в макушку. В глазах вспыхнуло что-то чужое. Злость? Ревность? Неприязнь? Я не знал её! Я не должен был так реагировать.

— Мне всё ещё нужно подумать... Но если это единственный способ спасти остальных, я сделаю это, — услышал я голос Ари.

— Ари, нельзя открывать барьер! Мы не знаем, что это за Тени, — резко ответила Муза.

Тени?

Какого чёрта за Тени? Какой барьер? Почему это звучит так, будто я должен это помнить?

Сердце заколотилось. Голова пульсировала сильнее. Я сделал шаг, и сухая ветка хрустнула под ногой.

— Кто-то рядом, — резко сказала Муза.

Все замерли. А потом — исчезли. Разбежались, растворились в ночи.

Я вошёл в теплицу.

И стало... тихо. Не снаружи — внутри.

Будто шум в голове замер. Будто время остановилось.

Я сделал пару шагов. Круглая лавка в центре. Разбросанные цветы. Старое зеркало в углу, покрытое плесенью.

И вдруг — как будто меня отпустило.

Я сел.

Я сидел на лавке в теплице и чувствовал, как сердце пульсирует в висках. Казалось, я дышу не воздухом, а памятью. Тяжёлой, липкой, как затхлый мох, осевший на стекле.

Отец. Пять лет. Пять чёртовых лет, как его нет. А я всё ещё злюсь. На него. На себя. На мать.

Я не плакал на похоронах. Все думали — камень. Настоящий мужик. А я просто не знал, как. В груди тогда не было слёз. Только пустота. И дикая, животная злость.

Он умер — и забрал с собой все мои опоры. Оставил меня с матерью, которая уже через месяц притащила в дом какого-то слизняка. И еще одного сына. "Это твой брат теперь, Ривен", — сказала она. По возрасту я на пару лет старше. Шикарно. Я не ответил. Просто ушёл. Навсегда — внутрь себя.

Я стал тем, кем они боялись, чтобы больше не чувствовать себя ненужным. "Тебе плевать на всех, кроме себя", — говорили они. А мне действительно стало плевать. Я ел одиночество ложками. Я трахался, чтобы не чувствовать. Я пил, чтобы не помнить. Я дрался, чтобы не умереть от тишины в собственной голове.

Я винил отца, что он сдох, не разобравшись. Что не защитил меня от матери. От этой новой жизни. От самого себя.

Я винил мать, что вычеркнула меня, как старую черновую страницу. Словно я был её ошибкой, а теперь вот — новая семья, новая жизнь, "пожалуйста, не порть нам воздух".

В этой теплице, где воздух казался мёртвым, а пыль — живой, я вдруг почувствовал, что никогда не давал себе возможности... прожить это.

Я же не подонок. Я просто — не знал, как быть другим.

А теперь...

Теперь всё снова рушится. Опять что-то важное ускользает — а я не могу даже понять, что.

Но боль осталась та же. Та, с которой всё началось.

Я опустил голову, сжал кулаки так, что хрустнули костяшки. И прошептал: — Пап... зачем ты меня оставил?

Ответа не было. Только шорох ветра и тихий скрип стекла.

Аурелия

Я вошла в кабинет Розалин, и воздух тут же стал тяжелее. Она сидела у окна, как всегда — величественная, холодная. Свет падал на её лицо так, что глаза казались почти прозрачными. Пустыми. — Аурелия, — произнесла она без всякой эмоции. — Ты пришла к разуму?

Я медленно подошла и встала перед её столом. — Я согласна. Но с условием. — Условием? — в её голосе мелькнула усмешка. — Ты, девочка, ставишь условия?

Я выдержала паузу. — Расскажи мне о Тенях. Кто они? Что им нужно? Почему я?

Она на секунду прищурилась. И в этот миг я почти почувствовала, как что-то заползает в мою голову. Тонкая магическая паутина, липкая и холодная, как ледяной туман.

Ты не хочешь знать, Аурелия. Просто сделай, как я говорю. И никто не пострадает.

Я стиснула зубы, и всей силой — той самой, что теперь пульсировала внутри с самого каменного круга — вытолкнула её из своей головы. Ментальный щелчок отдался эхом. Розалин вздрогнула, и впервые на её лице отразилось удивление.

— Забыла? — я сделала шаг ближе. — Я фея разума. И теперь, как ты понимаешь, не такая, как раньше.

Она приподняла брови. — Осторожнее, девочка. Ты не знаешь, с кем играешь.

Я посмотрела ей в глаза и на ходу придумала: — А ты не забывай, кто сейчас ближе всех к твоей Беатрис. — Что ты сказала? — в голосе Розалин зазвенела сталь.

Я сделала вид, что уверена. Хотя сердце билось, как сумасшедшее. — Ты ведь не хочешь, чтобы с ней случилось что-то... случайное? Твоя... приёмная дочь. Такая трогательная, незащищённая. Особенно сейчас, когда всё так шатко.

Тень страха — мимолётная, почти неуловимая — пробежала по её лицу. Но в следующую секунду она снова стала ледяной. — Мне всё равно. Делай, что хочешь. Только не жалуйся потом.

Врёшь. Я видела — ей не всё равно.

— Без проблем. Но я выполню, что хочешь ты, когда ты утолишь мою жажду знаний.

Я ушла, чувствуя, как от напряжения дрожат руки. Но внутри зародилось первое ощущение: Мы можем играть в эту игру не только по её правилам.

И пока она думает, что держит меня в ловушке — я ищу выход. Для себя. И для всех нас.

***

Я нашла Беатрис за тренировочным полем. Она сидела на деревянной лавке в тени, задумчиво ковыряя носком ботинка песок. Я сжала в руках рукава кофты и подошла ближе.

— Можно? — спросила я негромко. Беа кивнула, не глядя. Я села рядом, оставляя между нами приличное расстояние.

— Я... хотела сказать, что говорила с Розалин. Она всё ещё ждёт моего ответа. Она чуть повернулась, вскинула бровь: — Ты собираешься ей подыгрывать?

— Пока — да. — Я вздохнула. — Я не могу иначе. Если я откажусь, она уничтожит всё. Или... кого-то. — Кого-то вроде Ривена?

Я сжала зубы. — Да. Но не только. Всех, кто хоть раз встал у неё на пути. Я... не могу это допустить.

Молчание. Потом — чуть хриплый голос Беатрис: — Мне казалось, ты не захочешь снова ввязываться. После всего.

— Мне казалось, ты давно бы на всё плюнула, — мягко ответила я. — Но тебе, кажется, всё ещё не всё равно. Она резко обернулась ко мне. В её глазах сверкнула злость — нет, боль. Настоящая, усталая. — Конечно, не всё равно. — Голос сорвался. — Просто я слишком долго делала вид, что да. Потому что это проще.

Мы замолчали. Беа смотрела в сторону, стиснув пальцы. А потом — вздохнула, опустила плечи. — Я ненавидела тебя. Не потому что ты плохая. А потому что ты сломала мою картинку. Ты была храбрее, добрее, свободнее. А я... просто марионетка. Удобная. Послушная. Для неё.

Я не перебивала. Она вытерла слёзы тыльной стороной ладони. — Я... до сих пор иногда зову её "мама" про себя. Хотя понимаю, что для неё я — пешка. Беа всхлипнула и отвернулась. Я, не думая, протянула руку и легко сжала её запястье. — Ты не одна. Пока ты на нашей стороне — мы вместе.

Она не ответила. Только слабо кивнула и выдохнула: — Спасибо. За то, что не плюнула в лицо. — Я подумывала, — усмехнулась я. — Но потом вспомнила, что я всё ещё не умею делать больно просто так.

Мы посидели так ещё пару минут. Я чувствовала, что она на грани, но в этот раз — по другую сторону. Когда я встала, она не остановила.

— Куда идёшь? — спросила. — Туда, где, возможно, меня услышит моя внутренняя древняя птица и скажет, что делать. Беа кивнула с лёгкой усмешкой: — Скажи ей, что я тоже жду инструкций.

Я пошла в теплицу. В душе было чуть меньше боли. И чуть больше надежды.

Теплица пахла свежей землёй, влажным воздухом и чем-то древним. Я сидела на полу, прислонившись к одному из металлических каркасов, и медленно крутила в пальцах засохший лепесток — остаток цветка, который будто исчез вместе с той жизнью, что у меня забрали.

— Ну что, Сирин, — шепчу в темноту. — Какой следующий шаг?

Ответа не было. Только тонкий шелест листьев.

Вдруг за моей спиной раздался резкий треск — кто-то зацепил ногой горшок, и он покатился по плитке.

Я вскочила, поднимая ладонь. Шар света загорелся сам собой — и тут же отлетел в сторону. — Эй, чёрт... Осторожнее! — знакомый голос, немного раздражённый.

Ривен

Моё сердце споткнулось. Я моргнула, опустив ладонь.

— Прости. — Мой голос был тише воздуха.

Он постоял в дверях, почесал затылок. — Не знаю, зачем пришёл. Ноги сами принесли. — Да нет, — хрипло усмехнулась я, — ты просто не помнишь.

Он посмотрел на меня с прищуром. — Опять ты со своими загадками.

Я села обратно на место. — А ты со своими исчезновениями. Ты сильно меня обидел...

Он молча сел рядом. Близко. Почти, как раньше. Только не помнил, что это «раньше» было.

— Я... вчера услышал кое-что. От вас. Про меня. Про память. — Так вот, кто подслушивал? Хочешь знать, правда ли это? Это правда, — выдохнула я. — Ты забыл. Всё. Меня.

Он не ответил. Только осторожно протянул руку, будто в нерешительности. Его пальцы коснулись моей ладони.

И тогда всё взорвалось.