24. И это только начало

Зелье памяти настаивалось уже около двух месяцев, приобретая невероятно синий оттенок, который светился и манил собой. Другие волшебники называли это зелье «сиянием памяти», потому что одна капля помогала вспомнить все утраченные воспоминания, которые были утеряны при помощи памятных блоков, обливиэйта, обычными ударами и сотрясениями, вырезанием определенных моментов в воспоминаниях при их сбросе в омут памяти, при исчезновении памяти от заклинаний подобных забвению и многие другие проблемы.

Гермиона надеялась на то, что тот сон, который мучил ее долгое время окажется сном, а не реальностью, поскольку она не могла быть крестражем Драко, потому что для того, чтобы отделить от себя часть души нужно кого-то убить, но не мог же Драко убить? Или мог?

Куча вопросов звучали в голове, и с каждым новым вся ситуация становилась еще более непонятной, ответы не находились, а от рассуждений болела голова. Вот уже третий день Гермиона приходит в лабораторию в родовом поместье и не решается выпить «сияние памяти» — ей было страшно. Она боялась, что сны окажутся воспоминанием, которое она утеряла от удара об землю, когда падала с Астрономической башни.

Портрет Алисии Крауч, который Гермиона временно расположила в лаборатории, смотрел на нее с любопытством, не в силах что-либо сказать и помешать мысленному процессу дочери.

— Мам, — обратилась Крауч-младшая к Алисии, посмотрев на портрет, — мне страшно...

— Ну наконец-то ты это признала! Я уж думала, что твоя упертая гордость этого никогда не сделает! — посмеялась миссис Крауч, а Гермиона заметно свела брови к переносице. — Ты очень похожа на отца, когда злишься: он постоянно делал такую же гримасу, что и ты!

— Maman?! Je suis venu à vous pour des conseils! (Мама?! Я пришла к вам за советом!) — раздраженно всплеснула руками гриффиндорка, не в силах терпеть задиристый смех Алисии.

— Что ж, просто выпей и ни о чем не беспокойся. Если сон — значит сон, если воспоминание — у тебя проблемы, — изрекла простую, но от того не менее важную мысль мать Гермионы.

— Просто тебе говорить, ты же портрет! — еще сильнее разозлилась Гермиона, когда Алисия вновь расхохоталась, увидев злое выражение лица дочери.

Гермиона взяла золотой половник и начала разливать зелье по пробиркам. Голубой жидкости было так много, что получилось около пятидесяти пробирок по десять миллилитров. Запасов этого зелья теперь было очень много, и казалось, что «сияния памяти» хватит до конца жизни, а один подобный флакон можно было продать за семьсот, а то и больше, галеонов, что превышало сумму покупки домовика в три раза. Это были не малые деньги.

И вот, когда распределение зелья по флаконам было закончено, Гермиона взяла пипетку, окунула ее в один из флаконов и набрала небольшую капельку. Судорожно капнув зелье себе в горло, девушка опустилась на пол, закрыла глаза и ощутила, что зелье начало действовать. Голова жутко заболела, и девушка потеряла сознание.

***

Вот уже неделю я хожу и думаю о том воспоминании, которое оказалось вполне реальным. Мысль о том, что Драко убил живое существо, приводит меня в ужас. Я даже не знаю, что и думать, самое страшное это то, что я боюсь, что это была не случайность. То, что я оказалась носителем души Малфоя, меня почти не беспокоило, поскольку мне это не причиняло дискомфорт. Ели быть честной с собой до конца, то я теперь боюсь Драко, ведь я даже почти его не знала, так же, как и он меня.

Мы с ним оба закрытые люди, о нас могут знать все, но при этом ничего: люди могут сказать, что мы делали вчера, чем занимались на протяжении жизни, но они не могут анализировать и знать, что у нас твориться на душе. Люди не могут сказать что-то о наших личностях, так же, как и мы друг о друге. Почему? Потому что мы — слизеринцы в душе, мы носим маски, скрываем эмоции, у нас много тайн. Быть рядом — все равно, что гулять по лабиринту загадок или искать бронзовый кнат в океане: все относительно известно, вроде бы ответ есть, но его и нет. Парадокс.

Зачем бояться слизеринцев? Потому что мы не предсказуемы, наша логика не понятна, а если есть смесь с качествами гриффиндорцев, то все становится запутанным.

Алисия Крауч всегда говорила: «Сколько бы веревочке не виться, конец всегда будет», — и я всегда боюсь, что мой конец когда-нибудь настанет — веревочка либо оборвется, либо кончится. Мне уже давно надоело врать и притворяться, но я не хотела видеть осуждения в глазах окружающих, думала, что ничего не боюсь, а оказалось совсем по-другому.

Еще тогда, на четвертом курсе, я решила утаить тот факт, что я чистокровная, да еще и дочка Пожирателя Смерти, потому что боялась, что меня осудят, что Гарри перестанет со мной общаться. Как бы то ни было, я дорожу его дружбой и по сей день боюсь потерять его и Рона.

Уже на четвертом курсе Гарри был под влиянием Альбуса Дамблдора, уже тогда он яро ненавидел всех Пожирателей Смерти. Глупый мальчишка! Как он может судить людей только по их статусу?! Я же не плохой человек, меня заставили принять метку Пожирателя, я не могла избежать этой участи, никто из нас не мог! Даже если бы мы сбежали, нас бы нашли при помощи кровной маги.

Да, может быть, я ищу себе оправданий, потому что, возможно, осознаю, что не сделала ничего против этого. Глубоко в душе я понимала, что Темный Лорд прав: в магической Британии пора уже что-то поменять. В войне нет правых или неправых, есть только победивший и проигравший, два мнения, но вопрос в этом — какое из мнений окажется правильным?

У Гарри нет своего мнения, он подвержен влиянию Дамблдора и просто следует слепой вере, что старец прав. Поттер просто кукла в руках кукловода, у него не было другого выхода, он просто искал надежду и нашел ее в руках старого маразматика. Говорить против не вижу смысла. Гарри уперт, верит каждому слову Дамблдора, а тот вырастил героя магического мира, закаляя его с первого курса, прививая ему свои идеи.

А я? А что я? Я просто так же оказывала влияние на Гарри, была провокатором всех его ненормальных идей. Говорила ему свои мысли, а он их воплощал. Мне нравилось быть мозговым центром, нравится строить планы, а с недавнего времени и воплощать их.

«Такими темпами я даже смогу стать первой Темной Леди!» — посмеялась от этой мысли.

Драко заметил мой беспричинный смех, когда я лежала у него в комнате на кушетке, держа чашку с чаем в руке. Он сейчас мне о чем-то рассказывал, но я вынесла оттуда лишь один смысл: Пожиратели планируют захватить Министерство Магии. Это было и так понятно, уже как месяц наши родители, находились в Министерстве под прикрытием на задании Темного Лорда, вынюхивая там что-то.

Что я могу сделать с этой информацией? В нашей «команде», состоящей из семи человек, нет профессиональных борцов с Пожирателями. Спасение Министерства — не наша битва. Нас слишком мало. Авроат и орденцы ничего не могут сделать, что уж говорить о нас?

— Ты вообще меня слушаешь? Что смешного я сказал? — его грозный тон мне очень нравился, чувствую себя беззащитной девочкой в руках зверя, который может как покалечить, так и приласкать.

— Ничего. Просто... — я не успеваю говорить, потому что меня перебили.

— Последнюю неделю ты совсем не своя, все время думаешь о чем-то, тебя что-то тревожит? — наконец спросил он. Я не ждала этого вопроса, не знала, как он отреагирует, поэтому тянула до последнего, но мои мысли уже сводили с ума, я не могла больше молчать.

«Спросить или не спросить?»

Он видел мою слабость, которую я проявляю под его наблюдательным взглядом, как я нервничаю. Драко мог видеть меня насквозь, мог догадаться обо всем, за все это время он выучил все мои повадки, какая моя реакция на той или иной вопрос, он знал меня так же глубоко и поверхностно — одновременно, как и я его.

— Ты что-то скрываешь от меня? — я опять молчала, посмотрела ему в глаза и заметила его злость, которую он пытался контролировать. — Ты оглохла?

— Нет, ни в коем случае! Я просто... — и он опять меня перебивает:

— У тебя все просто, дорогая, а бывает что-то сложно? Или то, что сейчас происходит между нами, тоже «просто»? — он ухмыльнулся, давая мне понять, что его злость переходит границу. Малфой выжидающе смотрел на меня — ждал ответа.

— С чего ты взял, что я скажу тебе? — я веду свою игру, мне нравилось злить Драко, видеть, как он смотрит на меня этим похотливым и грозным взглядом.

— Значит, не скажешь? — его тихий, но угрожающий тон был слышен даже на расстоянии пяти метров. Не успела я даже и ответить, как он оказался возле меня, подхватил на руки, перекинув через плечо, и понес к кровати, а я брыкалась, как могла, пытаясь вырваться из сильной хватки. Прическа растрепалась, и пышные волосы стали лезть в глаза.

Драко кинул меня на белую постель своей кровати и повис сверху, расставив обе руки по разные стороны от меня, не давая мне путь к отступленью. Он приблизился ко мне так, что его нос касался моей щеки, а белая челка щекотала мне лоб. Я с замиранием духа ждала того, что он собирался делать.

— Скажешь или нет? — еще тише, чем раньше. Шепот пронесся легким дыханием над самым ухом, а я снова молчала. Ему нравилась эта игра, нравилось выпытывать из меня ответы на его вопросы, когда я активно сопротивлялась.

Я почувствовала его дыхание на своей шее, такое горячее и согревающее мою холодную кровь. Он оставил легкий поцелуй, а потом резко укусил, так сильно, что из моей груди вырвался крик. Было неожиданно и больно, я решила его оттолкнуть, начала сопротивляться, но он принял контратаку, схватив меня за запястья и припечатав их к кровати.

— Эй! Что... — попыталась возмутиться я, но меня просто в наглую заткнули поцелуем. Драко поцеловал меня, и этот поцелуй был приторно сладок для моих губ и так же необходим, как воздух.

Малфою всегда нравилось издеваться над людьми и видеть их страх, даже мой — я знала. Для него это было неким хобби, развлекаться подобными вещами. Он бы наложил на меня круциатус, чтобы выпытать всю информацию, но его любовь была сильнее, поэтому Драко предпочитал выпытывать все, что ему было нужно, путем соблазнения и страсти. А я так наивно подыгрывала ему, предпочитая давать ему возможность быть главным.

Драко целовал меня страстно, будто делал это в последний раз, ему нравилось зацеловывать меня до такого состояния, что я не могла дышать, а иногда просто сдавливал шею во время поцелуя, это придавало какой-то опасности его действиям, давало ощущение, что он — страшный зверь, а я — жертва.

Когда он прикусил мою губу до крови, я вскрикнула, было ужасно больно, а потом я почувствовала металлический привкус во рту.

— А теперь? — растянул слова Драко, как всегда в его любимой малфоевской манере, опуская свои губы мне на шею.

— Я...

— Что «ты»? — сладостно сказал слизеринец, целуя мою шею. Я втянула воздух через зубы, чувствуя, как играют желания во мне.

— Я не знаю, как ты отреагируеш-ш-шь... — прошипела я, когда его губы вновь оставили горячий поцелуй чуть ниже ключицы.

— На что-о-о? — я почти уверенна в том, что Драко ухмыльнулся.

— На мой вопрос, — быстро выпалила я, а потом закричала, как резаная. Малфой вновь укусил меня. — Драко! Я сейчас... — вырываюсь из его хватки, доставая палочку из кармана юбки.

— Экспелиармус! — выкрикнул Малфой, используя беспалочковую магию, моя палочка вылетела из рук, тогда я собиралась использовать свой обычный метод, но не тут-то было! — Инкарцеро! — волшебные путы, не дающие использовать магию, связали запястья. Я зло посмотрела на Малфоя. — Ты куда-то собралась? — очень сладко пропел он, слащаво улыбаясь.

— Идиот, — прошипела я и отвернулась, делая вид, что обиделась.

— Что ты сказала, малышка? — он поднял мои руки над головой, магией привязывая их к изголовью кровати. — Обиделась? — он склонил голову на бок, смотря на меня. Драко пытался уловить мои эмоции, но я оставалась безучастной.

Он опять начал целовать шею, чередуя поцелуи с укусами, а я извивалась под ним, как змея, пытаясь унять непонятное мне чувство.

— Так что ты хотела спросить? — в тоне «как-бы-между-прочим» спросил Малфой, целуя мою часто вздымающуюся грудь.

— Я... х-хотела узнать... кого ты убил? — тяжело дыша, наконец-то спросила я, а глаза Драко сразу потемнели, становясь совершенно холодными — разозлился. Я настороженно наблюдала за тем, как он поднимается с кровати, медленно идет к окну, садится в кресло и с ненавистью смотрит на меня. В глазах Драко промелькнула боль, отчаяние, бессилие, а потом снова ненависть, будто я напомнила ему самое страшное воспоминание из его жизни, отчего он теперь ненавидит меня.

Драко молчал, долго. Тишина затянулась на минут тридцать, а я боялась даже пошевелиться, думая, что если хоть что-то сделаю, то он пошлет в меня третье непростительное. Впервые видела я его таким задумчивым, даже не знала, что и делать. Во рту пересохло от страха. И вот, спустя долгое время ожиданий, Драко, наконец, спросил, почти шепотом:

— Откуда у тебя такая информация? — я видела, как он пытался подавить в себе боль и ненависть.

— Просто знаю... — пыталась выкрутиться я.

— Не уходи от ответа! — крикнул он на меня. От неожиданности — сжалась. — Просто ответь мне.

— Это долгая история, — буркнула я.

— У нас полно времени, — по его реакции было понятно, что Драко точно кого-то убил.

— Развяжи меня, — мой голос прозвучал глухо и как-то не уверенно, а Малфой лишь махнул рукой, и путы освободили мои запястья. Я уселась поудобней, расправляя платье.

— Рассказывай, — сухо сказал он.

Я томно вздохнула, собираясь с мыслями, не зная, как объяснить все то, что произошло за долгое время.

— Помнишь ту стычку с Гарри, в туалете, когда он чуть не убил тебя? — он скудно кивнул в знак согласия, а я рассказала о том, как заклинание подействовало на него — моего дорого супруга, отсекая часть его души. А когда я дошла до той части рассказа, где хотела спрыгнуть с Астрономической башни, Драко подошел ко мне быстрым шагом, сел рядом, обхватил своими горячими ладонями мое лицо и спросил:

— Зачем ты хотела спрыгнуть? Зачем?! — крикнул он, а я вся скукожилась. В этом крике было столько боли, что у меня защемило сердце.

— Мне было тяжко, я ненавижу себя за то, что предаю друзей, докладываю о каждом их шаге Темному Лорду! Мне тяжело, больно! — из глаз хлынули слезы.

Было невозможно выносить себя после такого, трудно смотреть в зеркало и каждый раз видеть свое ужасное отражение предательницы. Ненавидела метку у себя на предплечье, ненавижу себя и свое отраженье. Каждый раз смотря в зеркало, хочется убить себя, вскрыть вены и наблюдать за своей смертью, видеть, как льется кровь из вен, чувствовать каждой клеточкой тела, как уходит жизнь. Хочется кричать, да так сильно, чтоб горло раздирало.

Драко прижал меня к себе, стал гладить по головке, зарываться пальцами в мои пышные волосы.

— Как ты не понимаешь, что я тебя люблю! Глупая, глупая девочка! Как можно было?.. Ты даже не думала о моей любви к тебе, когда делала шаг, не думала, что я буду страдать? Эгоистка! — укоризненно шептал он мне на ухо, целуя макушку, и прижимал близко к себе. Стараясь не плакать, сдерживая слезы, я обняла его.

Драко сел в турецкой позе, а я устроилась у него на ногах, сидела боком к нему, а он обнимал меня.

— Ты ведь решила сделать это, потому что была под эмоциями?

— Прости меня, прости, да, я сглупила, я не подумала... — я смотрела на него молящим взглядом, мне так хотелось, чтобы он простил меня.

— А вы, гриффиндорцы, никогда не думаете, просто делаете — и все! — со злостью выпалил Драко, откровенно заявляя свое мнение на мои действия, а я только тяжело вздохнула. — Что было потом?

Я сквозь слезы рассказала о том, что побывала на том свете. Он на какое-то время перестал дышать, и я думала, что он опять разозлиться, начнет кричать, но он лишь глубоко вдохнул и дослушал мой рассказ.

— ...и вот теперь, когда я вспомнила, то задалась вопросом — кого ты убил. Ведь для того, чтобы расколоть душу, нужно чьей-то смерти, — изрекла я.

— Знаешь, Гермиона, я понимал, что эту историю мне придется рассказать, потому что когда-нибудь ты бы узнала. Я расскажу тебе, только не перебивай меня, пожалуйста. Знаю, что ты очень любишь это делать. Ну... — он уже собирался начать рассказ, как я, не контролируя себя, перебила:

— Хорошо, я не стану перебивать, ой! — осеклась я, понимая, что только что сделала.

— Если скажешь еще хоть слово, мне придется...

— Хорошо, я молчу! Все! — я показала жестом, что закрываю рот на замок, а потом выкидываю ключик, пока Драко, приподняв бровь, укоризненно смотрел на меня.

— И ты опять это сделала, — покачал головой Драко, понимая всю безнадежность ситуации.

— Нет! — пискнув, я закрыла рот руками, смотря на Малфоя.

— Вот почему, когда я прошу тебя о чем-то, ты никогда это не делаешь — идешь поперек меня! Маленькая негодяйка!

Он махнул рукой, а когда я снова попыталась открыть рот, то просто не смогла услышать своего голоса — он наложил на меня силенцио! Я возмущенно на него посмотрела, и собиралась снять заклинание, но Малфой уже догадался, что я собралась делать, только посмотрев мне в глаза, поэтому сразу же наложил инкарцеро; ужасные веревки блокировали мою магию! Моей злости не было придела: возмущенно надула губы и стала со злостью пялиться на него.

— Так ведь гораздо лучше? — спросил он будто бы себя, ухмыльнувшись, и снова обнял меня, притягивая к себе. Я решила сопротивляться и подействовать ему на нервы. — Если ты не угомонишься, то не услышишь историю!

Драко давил на мои слабости, зная, что я слишком любопытна. Я успокоилась и поудобней устроилась рядом с ним, откладывая свое желание вымотать Малфою все нервы подальше на полочку. Я посмотрела в серые глаза Драко, кивнув, как бы говоря, что готова слушать историю.

— У меня была сестра, — только начал рассказ Драко, как я встрепенулась, начала шевелить губами, а он просто не обращал на это внимания, сильнее сдавливая объятья и прижимая мои руки к моему же туловищу. — Она была на пять лет младше меня, ее звали Эльзой. Ей был всего год, когда она погибла по моей вине.

Его голос дрогнул, но через секунду он продолжил:

— Я ее очень любил, с самого ее рождения всегда был рядом с ней, сдувал пылинки, обращался с ней, как с самым хрупким хрусталем, но не думал, что все произойдет так... В один чудесный день, когда мы гуляли в саду, у меня случился магический выброс, говорящий о том, что во мне пробудилась магия. Это должен был стать знаменательный и счастливый день для меня. Но это было не так: случился выброс энергии, под волну магии попала Эл, и ее откинуло в стену замка, она ударилась головой и... — на его глазах выступили слезы, я так захотела его обнять, но была связана магическими веревками. Все, что смогла, — склонить голову ему на плечо.

Я даже и представить этого не могла... меня стало переполнять чувство вины, что я напомнила Драко о том дне, и поклялась себе, что никогда больше не стану спрашивать его об Эльзе, даже если меня будет охватывать ненормальный интерес.

***

В день рождения Гарри в дом пожаловал Руфус Скримджер, пришедший зачитать «последнее слово» Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора. Как оказалось, директор завещал нашей троице особые дары, которые должны были сослужить свою пользу в нашем великом и сложном деле — поиске и уничтожении крестражей.

— «Последняя воля Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора»... да, вот здесь... «Рональду Билиусу Уизли я оставляю мой делюминатор в надежде, что, пользуясь им, он будет вспоминать обо мне».

Руфус Скримджер извлек какое-то устройство из коробочки и протянул его Рону, продолжая читать.

— «Мисс Гермионе Джин Грейнджер я оставляю свой экземпляр „Сказок Барда Билля" в надежде, что она найдет их занимательными и поучительными».

Я приняла из рук волшебника старую книгу, удивляясь своему подарку.

— «Гарри Джеймсу Поттеру», — начал он, и внутри у Гарри все сжалось от волнения, это было очень заметно по его выражению лица, — «я оставляю пойманный им в первом его хогвартском матче по квиддичу снитч, как напоминание о наградах, которые достаются упорством и мастерством».

— И это все? — удивленно спросил Рон, но ему никто не ответил, посчитав вопрос неуместным.

***

В начале августа состоялась свадьба Билла Уизли и Флер Делакур. Будущая миссис Уизли, на удивление всем, настояла на том, чтобы пригласить девушку Рона, чем заслужила неодобрение Молли, а Билл, наоборот, поддержал жену. Я лично была очень рада за то, что Пэнс все же удалось оставить после себя хорошие впечатления хоть у кого-то в семье Уизли.

Мне тоже пришло приглашение, в котором говорилось, что я могу взять с собой дополнительную персону. Я очень расстроилась, что не смогу взять с собой Драко, хотя я рассматривала несколько вариантов конспирации, но Малфой отказался, показывая все свое нежелание присутствовать на торжестве семьи Уизли. Таким образом, я пришла одна.

Весь день мы помогали Молли Уизли с организацией праздника, Джинни помогала Флер с платьем и прочими подготовками внешнего вида, а я разбиралась с оформлением стола. Я знала все правила сервировки, и Молли была очень удивлена, что моя персона осведомлена в подобных тонкостях, на что я ответила лаконично — пожала плечами.

Пэнси тоже пришла помочь нам с организационными делами, миссис Уизли была удивлена желанием Паркинсон помочь, но от лишних рук не отказалась. Во время всей этой суеты, Пэнси удалось наладить отношения с Молли и зарекомендовать себя у нее. Миссис Уизли, по-моему, стала гораздо лучше относиться к Паркинсон, заметив ее старание и желание помочь.

Ближе к вечеру все планы по организации были завершены, а список дел был устранен. Все должно было проходить идеально. Молли Уизли лично позаботилась о том, чтобы каждый пришедший чувствовал себя комфортно.

Все гости стекались на торжество в великолепных нарядах: парадные мантии, платья из самых дорогих шелков, с золотой вышивкой, дорогие украшения — кто во что горазд, но никто не смог затмить виновников торжества.

Флер всегда была прекрасна, а белое платье от французских кутюр красило ее еще больше, пышность и торжественность платья было видно даже закрытыми глазами. Билл то и дело не мог оторвать взгляд от возлюбленной, хотя он и так этого никогда не делал. Его избранница была самой завидной женой, которую можно было пожелать.

После непродолжительной официальной части, гости продолжили веселье за небольшими столиками и на импровизированной танцплощадке под аккомпанемент профессиональной инструментальной группы.

На празднестве моя скромная личность расположилась в углу под светлым шатром, не желая участвовать в традиционных танцах. Из-за своего «укрытия» наблюдала, как Гарри, который с самого начала свадьбы был замаскирован с помощью оборотного зелья под «кузена Барни», тщетными попытками пытался уговорить Джинни потанцевать с ним. Видимо, самая младшая представительница родового знамени Уизли все еще обижалась на парня за его отчуждение от рыжеволосой красавицы в конце учебного года. Я, лично, на месте Джинервы бы простила бедного Гарри: зачем так мучить парня?

Рон же, наоборот, прекрасно проводил время. После практики на Святочном балу, который был на четвертом курсе, он стал прекрасным партнером по танцам, он с легкостью вел великолепный дуэт «Паркинсон и Уизли» по паркету, ловя изумленные взгляды гостей. Тут я подметила, что тоже заворожена невероятной и противоречивой парой.

Мои прекрасные мечтания о том, что когда-нибудь на нас с Драко будут смотреть так же, как и на все пары на празднике, были прерваны. Уже под самый вечер веселье было неожиданно остановлено появлением патронуса Кингсли Бруствера с сообщением, что Министерство Магии пало и Пожиратели Смерти направляются к «Норе». Это были очень неожиданные новости.

«Видимо, mon Père успешно организовал нападение на Министерство Магии и решил, что было бы неплохо отпраздновать подобное грандиозное событие, нарушив покой мирных людей!» — злилась я, ведь столько сил были приложены мной для организации этой пышной церемонии.

«Что будем делать?» — услышала я в своей голове голос подруги сквозь панические крики гостей и хлопки аппараций.

«Надо бежать, нас всего двое, мы не сможем противостоять огромному количеству Пожирателей. И не можем раскрыть себя, — послала ментальный ответ Паркинсон. — Аппарируй к себе в поместье, а я заберу мальчиков, на них откроется охота после этого!»

«Поняла».

В суматохе все гости разбежались в разные стороны, исчезая один за другим. Я поблагодарила Мерлина, что все самое необходимое у меня всегда с собой, а все, что мне нужно было сейчас, — трансгрессировать с мальчишками в магловский мир, чтобы найти временное и тихое укрытие. Но на горизонте мой взор так и не смог уловить двух друзей-гриффиндорцев. Пробираясь сквозь толпу, я заметила, как трансгрессировала Пэнси, поцеловав Рона. Подбежав к другу, ухватила его за шкирку и потащила дальше. Пока парень сопротивлялся, я взглядом нашла Гарри, озиравшегося по сторонам. Подхватила Поттера под руку и аппарировала на центральную улицу Лондона.

***

— Что вам не понятно? Если Пожиратели захватили Министерство Магии, это значит, что на нас открылась прямая и нескрытная охота! Я уверена, что уже везде развешаны листовки о нашем розыске! Как вы не понимаете? Пожиратели отправились на свадьбу Билла и Флер для того, чтобы поймать тебя, Гарри! Мы не можем рисковать. Не волнуйтесь: с Джини и Пэнс все будет хорошо, не глупите! Нам нельзя рисковать! — расхаживая по гостиной в поместье Блэков, твердила я.

Первые два дня я пыталась успокоить и усмирить пыл своих друзей, надеясь на то, что Гарри и Рон будут действовать холоднокровной логикой, которой свойственно мыслить мужчинам, но, видимо, разумность в их порывах полностью отсутствовала. Я понимала беспокойства Рона и Гарри, ведь сама очень волнуюсь за Драко, но понимаю, что просто не могу себя раскрыть. Порой меня просто выбивало из колеи то, что когда мои дорогие гриффиндорцы даже после разъяснений пытались найти связь с девушками их сердец.

***

Медальон, который достал Гарри с Дамблдором из пещеры Темного Лорда, оказался подделкой. Записка от «Р.А.Б.» гласила о том, что настоящий медальон украден, чему очень расстроился Гарри.

Критчер, домовой эльф, поведал нам о том, что «Р.А.Б.» — Регулус Арктурус Блэк, мертвый брат Сириуса, — приказал эльфу уничтожить медальон, но тот не смог, а медальон был украден воришкой — ординцем, Наземникусом Флетчером.

По приказу разъяренного Гарри Поттера Критчер притащил в дом Наземникуса, который рассказал нам о продаже медальона даме со скверным характером, которая была одета в ужасную розовую мантию с брошкой-кошкой. Подобное описание натолкнуло меня на догадку о том, кем могла быть эта дама в розовом плаще. Никто иная, как Долорес Амбридж! — великая, по моему мнению, женщина, которая направляет свои силы не в то русло. Она бы многого добилась, если бы не тратила свое время на досаждение людям.

В итоге, проведя всего два часа в Министерстве Магии, мне, Гарри и Рону удалось наделать в здании шумихи и поднять на уши все Министерство. Мы чуть не попались, но даже если бы и попались, то эту проблему я бы легко решила, но нам удалось бежать. Я трансгрессировала в Шервудский лес вместе с друзьями: так и начались наши скитания по лесам и полям в поисках крестражей.

Каждый день тянулся неумолимо долго и невыносимо. Рон все время слушал радио, в надежде не услышать там объявление о том, что кто-то из его семьи или знакомых пропал, а Гарри строил догадки и планы по поиску новых крестражей. А я пыталась найти способ уничтожить крестраж — медальон Салазара Слизерина.

Судя по боли в левом предплечье, Темный Лорд хотел видеть меня, но я все время игнорировала его вызовы, превозмогая ужасную боль. Гарри и Рональд замечали мои редкие искривления в лице и легкие всхлипы, когда боль становилась сильнее, но я ничего не отвечала.

Мне совершенно не хотелось видеть Повелителя и докладывать Ему о каждом шаге моего друга, но долго это не могло продолжаться, поэтому в сентябрьский вечер, сославшись мальчикам на то, что отправлюсь добывать продукты питания в лесу, вышла из палатки и трансгрессировала в Малфой-мэнор на собрание Пожирателей Смерти.