7. Чистая кровь

Малфой резким движением выхватил письмо из когтей совы. Взмахом волшебной палочки открыл его и повернул на себя.

«Сын, Темный Лорд намерен пополнить ряды Пожирателей Смерти новыми лицами. В частности, молодыми кандидатурами. Я думаю, ты все и сам прекрасно понимаешь. Твое посвящение пройдет через неделю. Жду тебя в Малфой-меноре в пятницу вечером. Прикрепляю портал, он активируется ровно в шесть вечера. Л.Л.М.»

Дочитав письмо, Драко помрачнел. Лицо побледнело, глаза потемнели. Он направил взгляд на Гермиону, в поисках лучика надежды и света и заметил еще одну отцовскую сову возле нее. Его это повергло в шок, Малфой-младший не мог понять, что такое может написать его отец Гермионе Грейнджер. Он наблюдал за действиями девушки, а потом увидел, как она выбегает из зала. Парень последовал за ней.

Он вышел из Большого Зала и увидел, что Гермиона сидит на лестнице, а ее глаза были на мокром месте. Она была в страхе, вся дрожала, взгляд бегал по строчкам пергамента, который держала в руках.

Драко ничего не понимал. Сейчас он не видел свою львицу, которая теперь уже не казалась такой бесстрашной и гордой, это была маленькая девочка. Девочка, которая зажата в угол, напуганная и сметенная. Он видел страх в глазах гриффиндорки, видел, как она трепещущими руками еле удерживает пергамент с письмом. Малфой увидел, как слезы подступают к глазам девушки. Он видел, как Гермиона жадно глотала воздух, будто начинала задыхаться. Он видел, как она тяжело вздыхала, как слезы начинали течь по щекам. Драко не мог даже предположить, что такое могло быть написано в этом письме, что заставило ее так рыдать. Он сразу забыл о своей проблеме; главное — узнать, что случилось с его возлюбленной.

Драко быстро подошел к Гермионе и сел рядом на лестницу. Он почувствовал напряжение внутри нее. От Грейнджер пахло страхом. Раньше Малфой никогда не предполагал, даже не думал о том, что запахи чувств можно уловить обонянием. Он почувствовал, как голова девушки опустилась ему на плечо, слезинки, стекающие по щекам, начали мочить рубашку парня. Драко поднял голову девушки своей рукой, придерживая ее за подбородок.

— Что случилось? Что в этом письме? От кого оно? — настойчиво начал допрос он.

— Я... — голос девушки дрожал, она задыхалась, захлебывалась в собственных слезах, — н-н-не... м-мо... гу... т-т-тебе... сказать, — Гермиона начала заикаться, она расплакалась еще сильнее и уткнулась носом в плечо Драко, всхлипывала и все так же дрожала.

Малфой обнял ее за плечо и стал беспокоиться еще больше.

«Черт тебя подери! Да что же в этом гребаном письме?» — чертыхнулся про себя он.

— Поднимайся! — Гермиона все также плакала, уткнувшись в его плечо. Драко поднялся на ноги и стал тянуть девушку за собой. — Я сказал подняться. Живо! Мы идем в нашу гостиную, — скомандовал Малфой.

Парень грубо вздернул руку Грейнджер, та подскочила и встала на ноги. Но долго она так не простояла: ноги стали подкашиваться, колени дрожали, руки немели и, в конце концов, она чуть не упала. Драко быстро подхватил Гермиону за талию и притянул к себе. Он взял ее на руки.

Мимо лестницы проходили пуффендуйки и странно озирались на Драко и Гермиону. Малфой на это не обратил никакого внимания. Сейчас ему было все равно, что подумают другие. Главное — привести Гермиону в чувства, а также главное — ее самочувствие. Главное — это она. Она — на первом месте.

Грейнджер оказалась в крепких руках Драко. Она обхватила руками шею парня, чтобы не свалиться. Тот прижал ее к себе, как маленькую девочку, именно такой она ему сейчас казалась. Гермиона уткнулась ему в плечо, плакала у него на руках, дрожала от страха, краснела от смущения и тут же бледнела от шока.

Драко нес ее на руках, сумка девушки висла на его плече, Гермиона лишь тихо всхлипывала и так же тихо рыдала в объятьях. Сейчас ей казалось, что ближе Малфоя сейчас нет никого, никто сейчас не поймет, не поддержит ее, кроме него. Именно сейчас она поняла, как сильно его любит. Любит за то, что он рядом. Он не оставит ее. Она в этом уверена.

И вот они уже у картины «Бесстрашный Рыцарь», Драко произнес: «Хвост за хвост», и дверь за картиной отворилась. Малфой внес Гермиону в гостиную их башни и усадил ее на диван. Он достал свой бокал для спиртного.

— Аргументи, — прошептал парень, и стакан наполнился водой. Драко преподнес его к губам девушки. — Тебе надо попить — успокоишься. Не могу видеть твоих слез. Пей, — скомандовал Малфой. Грейнджер взяла бокал в трясущиеся руки, сделала глоток и тяжело вздохнула. — Что случилось? — нежно сказал парень, поправляя выпавший локон из косы Гермионы. Та лишь протянула смятое письмо. Малфой взглянул на пергамент и начал читать.

«Дорога дочь, я пишу тебе из Малфой-менора, наверное, ты уже догадалась по печати. Надеюсь, у тебя все хорошо. Смотри, чтобы Драко не ввязался в неприятности, помни, ты дала непреложный обет. Я рад, что общение с ним у тебя наладилось, но пишу по другому поводу. Надеюсь, ты обрадуешься этой новости. Темный Лорд хочет принять тебя в свои ряды. Наконец-то, ты станешь ближе ко мне и к моему миру. Скоро отправлю тебе еще одну книгу по темным искусствам, она увлекательней, чем предыдущая, сейчас жду, пока появится в лавке „Горбин и Бэрк".

P.S. Перенаправь свой портал-кольцо на Малфой-менор, на следующей недели в пятницу, в шесть вечера. Очень жду нашей встречи. Б.К.М.»

— Что это такое? — удивленно спросил Драко, смотря Гермионе в глаза. — Я не понимаю... Кто такой Б.К.М.?

— Это мой отец. Бартемий Крауч-младший, — успокоившись, сказала Грейнджер, но все равно плакала и шмыгала носом. Малфой непонимающие уставился на девушку.

— Что? Крауч? Твой отец — Крауч? — Драко был шокирован, его глаза округлились. Он сейчас вообще ничего не понимал. — Я... я не понимаю. Может, объяснишь мне, как так вышло?

— Это... Это очень сложно, ты не поймешь... — тихо, низким и осипшим голосом, сказала Гермиона.

— Так потрудись объяснить, — настойчиво сказал он. — И что за обет ты дала? И вообще, что черт возьми происходит?! — сорвался на крик Малфой. Он вскочил с места и стал сверлить взглядом Грейнджер. — Ну! Я жду! — Гермиона посмотрела на него заплаканными глазами, взяла его за руку, но тот отстранился. Он ожидал ответа.

— Я не могу...

— Ты мне доверяешь?

— Да... Но... Драко... — Глаза начали наполняться слезами. И вновь по щекам потекли слезы.

— Нет, нет, нет, нет... Только не плачь, я прошу тебя, не надо плакать. — Он поднял ее на ноги, притянул за руку к себе и крепко-крепко обнял. Сел на диван, а Гермиону усадил к себе на колени и прижал к своей груди. Она лежала на его груди и горько плакала, захлебываясь в слезах. Драко гладил ее по голове. — Ну-ну, не надо плакать. Метка — это еще не конец жизни...

На самом деле Малфой считал иначе, ему самому было противно от мысли, что ему предстоит получить метку. Вечно быть на побегушках у Темного Лорда ему совсем не хотелось. Не хотелось принижаться перед Тем-Кого-Нельзя-Называть, как это делали его родители, он хотел ощущать свободу с своих венах, в крови. Он понимал Гермиону, как никто другой. Но не мог ей помочь, так же как и не мог помочь себе.

— Не плачь, не плачь. Мне тоже предстоит получить метку... Не плачь, я рядом, все хорошо... Можешь поделиться со мной, ты можешь мне доверять, мы в одной бочке, Гермиона, — прошептал он.

— Ты тоже... — отрывая голову от груди Малфоя, прошептала она.

— Да. Расскажи мне... — поглаживая ее руку, сказал Драко.

— Хорошо, — переставая плакать, сказала Гермиона, — Это... было на четвертом курсе, когда я узнала, что являюсь чистокровной... в какой-то мере...

— Что?

— Крауч — чистокровный, мой отец, я говорила час назад... — шепотом, на выдохе сказала девушка, собираясь вновь плакать.

— Извини, я привык, что ты... эм... маглорожденная. Продолжай, мне очень интересно, — Драко говорил это не только потому, что ему было интересно, но и потому, что разговоры ее успокаивали. Он это прочувствовал во время общения.

—Ладно... — Гермиона тяжело вздохнула, и начала свой рассказ.

****

Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.Альбер Камю

Гермиона сидела на коленях у Драко, а головой упиралась ему в грудь. Тяжело вздохнув, она начала свой рассказ.

***

POV Гермиона

Это было в начале года. На четвертом курсе, когда проходил Турнир Трех Волшебников и в школе ЗОТИ преподавал Аластор Грюм.

Одним сентябрьским вечером, я задержалась в библиотеке, было уже за полночь, и я отправились в гостиную гриффиндора. Шла по темным коридором и наткнулась на кошку Филча. Кинулась на утек, но, естественно, Филч меня подкараулил за углом. Схватил меня за шкирку и потащил к дежурному профессору. В ту ночь, дежурным был Аластор Грюм, и меня потащили к нему.

Когда Филч привел меня в кабинет ЗОТИ, профессор сидел за столом и проверял тетради. Он посмотрел на меня скверным взглядом, когда меня завели в класс.

— Мисс Грейнджер, не спится ночью? — поднимаясь с места, сказал он. — Филч, вы свободны, я сам поговорю с мисс Грейнджер. — Филч ушел, оставив меня один на один с Грозным Глазом. — И где же вы коротали свой вечер?

— В библиотеке, — я немного нервничала.

— И какая книга не дает вам покоя? — он стал рассматривать меня своим механическим глазом.

— Эм... Учебник по трансфигурации, — замялась я, конечно, на тот момент, я не была мастером лжи, и поэтому выходило не убедительно.

— Не уж то ли, учебник по трансфигурации? — Он посмотрел на меня с подозрением. Я ничего не стала отвечать. — Ладно, не хотите говорить правду, значит, не надо, но она всегда вылезает наружу. Мой вам совет — не врите, это всегда плохо кончается. Завтра на отработку, ко мне. После уроков. Можете идти.

— Хорошо, профессор Грюм, — Я выбежала из кабинета и была несколько удивлена тому, что он не снял с меня баллы, а просто отправил на отработку.

На следующий день, после уроков я пошла отрабатывать. Зашла в кабинет профессора, но его там не было. Уелась за парту и стала ждать, пока он придет. Не знаю, как долго там просидела, — вроде бы час или два. Но я не сидела без дела: достала книгу, которую читала той ночью. Она была из запретной секции; называлась, если память мне не изменяет... «Темная магия. Основы».

Это был первый год, когда я начала интересоваться темной магией, но тогда еще не ходила в запретную секцию и стащила книгу у слизеринца, по-моему, он учился на седьмом курсе. Да, уже тогда я нарушала все правила. Конечно же, вернула книгу обратно, чтобы ему от мадам Пинс не досталось.

Я дочитывала последние страницы книги, как за моей спиной раздался грохот, закрывающийся двери, и в класс вошел Грюм.

— О, мисс Грейнджер, вы уже тут? — профессор подошел ко мне. — Что читаете?

— Уже ничего, профессор, — закрывая книгу, сказала я, но от глаз профессора Грюма ничего не могло спрятаться.

— Основы темной магии! Интересно, а где вы взяли подобного рода литературу? — он начал посмеиваться.

— Нужно знать, где искать. Все очень просто, профессор, — робко ответила я. На это он ничего не сказал. Профессор ушел в лаборантскую и вернулся со стопкой пергаментов.

— Будешь проверять тестовые работы своих сокурсников, знаний у тебя больше, чем полагается ученику четвертого курса.

— Спасибо, профессор, — я взяла стопку работ и начала ее проверять. Оказалось, что это так интересно — проверять чужие роботы, но очень сложно, нужно было сохранять беспристрастие.

Я проверяла одну работу за другой, и с каждой новой, которая попадала мне в руки, убеждалась, что ученики на Слизерине гораздо умнее гриффиндорцев, хоть и строят из себя идиотов. Одной из работ слизеринцев была твоя. И я сама лично поставила «П». К ответам нельзя было придраться, они все были четко сформулированы, и не было ничего лишнего. Мягко говоря, я была в шоке.

Профессор Грюм сидел за учительским столом и что-то писал. Я подошла к нему, хотела кое-что уточнить по поводу оценивания, в это время он достал свою флягу и отпил оттуда несколько глотков. По запаху было что-то знакомое, но на ум ничего не приходило. Я начала думать, стала принюхивается к запаху. Но это точно не тыквенный сок.

Вдруг в голове проскользнуло воспоминание со второго курса. Когда-то я готовила оборотное зелье с Гарри и Роном. Оно пахло точно так же. Уж этот запах я запомнила до конца жизни. И могла без сомнения сказать, что это точно было оборотное зелье. Подозрение отразилось на моем лице.

— Вы же не Аластор Грюм? Не так ли? — я сузила глаза.

— С чего вы взяли, юная леди? — теперь он смотрел на меня с таким же подозрением, что и я.

— Как вы сказали, я, для юной леди, слишком умна. И уж поверьте, распознать запах оборотного зелья очень просто, — я говорила с настойчивостью и угрозой в голосе. — Теперь осталось узнать, кто под маской! — я вытащила волшебную палочку и произнесла древнее заклинание на рунах. На его руке медленно выжигались две руны, через пару секунд было два ожога в виде древних рун. — Это рунная магия. Руна онемения и руна чистого слова. Теперь все ваше тело онемело ниже шеи, и если я буду спрашивать вас о чем-то, то вы будете говорить только правду. Это что-то вроде сыворотки правды, — я ухмыльнулась, не зря я изучаю древние руны и древнюю магию.

— Ты и впрямь думаешь, что сможешь развязать мне язык? Уж поверь, это будет трудно, — он насупился и явно был зол, но агрессии не было. — Думаешь, такая умная?

— Да, умная. Я не буду прикладывать ни капли усилий, ты мне сам все расскажешь. Кто ты? — мой голос звучал очень властно. Было около пяти вечера, и я не боялась, что кто-то войдет в класс.

— Бартемий Крауч-младший, — отвечал он.

— Зачем ты притворяешься Аластором Грюмом? — допрос продолжался, и мне это нравилось. — Отвечай!

— У меня задание от Темного Лорда, помимо этого... Я... я преследую личные цели, — на последнем он запнулся, значит, не хотел говорить. И любопытство взяло верх.

— Цель! Какая цель? — я была невероятно заинтересована.

— Я искал тебя, — он это выдавил, будто не хотел говорить.

— Зачем? — спросила насторожено, боялась, что он ответит. Вдруг он собирался меня убить?

— Я... А-а-а!.. — лже-Грюм закричал от боли.

— Не сопротивляйся, это как дьявольские силки. Чем больше сопротивляешься, тем больнее становится. Рунная магия — не шутки, говоришь правду — заклинание не причиняет тебе боль. Отвечай, — я даже и не знала, что могу быть такой жестокой. Мой допрос превратился в допрос с пристрастием.

— Такая жестокая... Вся в меня... а-а-а! — его лицо скорчилось от боли.

— Что значит: «вся в меня»? — я посмотрела на него испуганными глазами.

— Охх... Аххаха, — он рассмеялся, как будто сумасшедший. — О, Гермиона, ты далеко не грязнокровка, даже близко не стоишь. Ты самая чистокровная ведьма из всех чистокровных. Я, Бартемий Крауч, — твой отец, а Алисия Морган — твоя мать. У нас одни из самых древних родословных, — добрая улыбка красовалась на лице лже-Грюма.

— Я... Я не понимаю...— слезы потекли по щекам. Предательский ком встал в горле, не давая спокойно дышать.

— Я тебе все расскажу, если ты снимешь с меня заклинание, — он сказал это спокойно, заботливым голосом.

— Тогда последний вопрос — и я снимаю заклятие. Какое задание дал тебе Темный Лорд?

— Заманить Поттера в лабиринт на последнем испытании трех волшебников. Теперь снимай заклинание, ты услышала все, что хотела, — лже-Грюм ехидно улыбнулся.

Я ахнула от его заявления, я сразу поняла, кто подкинул имя Гарри в Кубок Огня. Но не услышала то, чего хотела, у меня было много вопросов по поводу задания и по поводу самой себя.

— Нет, — возразила я, — зачем Темному Лорду Гарри?

— Гермиона, что за тупые вопросы? Чтобы убить его, конечно же!

— Нет, нет, нет... Этого не может быть... Это все сон... Этого все сон... нет...нет... нет... — я начала нервно расхаживать по классу, вытирая слезы, бормоча себе что-то под нос. Потом взмахнула палочкой, не произнося заклинание, запечатала двери и наложила на них заглушающие щиты и прикрыла окна шторами. Затем, все так же безмолвно, сняла рунное заклинание с лже-Грюма.

Через минуту действие зелья подошло к концу. Теперь передо мной сидел тридцатилетний мужчина, одетый в одежду профессора Грюма, он широко улыбался, а глаза напоминали взгляд сумасшедшего. Но при этом, он смотрел на меня удивленными глазами, будто я сейчас круциатус на ком-то применила.

— Ментальная магия! Ты меня удивляешь с каждой минутой! С твоими данными тебе только на Слизерине и учиться! — восхищенно говорил он.

Затем рассказал мне о моем происхождении. И я ему верила, ведь всё предыдущее он говорил под заклинанием рунной магии.

Оказалось, что когда-то мои биологические родители учились на Слизерине. Алисия — родственница самой Морганы, и у нее французские корни, а Крауч имеет не менее древнюю родословную: его предки произошли от древнего французского рода Колло, там очень все запутанно, поэтому я не стала вдаваться в подробности.

Зато было интересно послушать о том, как я оказалась в магловской семье. Это довольно печальная история.

Мои родители были Пожирателями Смерти, а Бартемий все еще им является. Родители скрывались от Авроров и почти два месяца укрывались в магловской деревни, в пригороде Франции.

Авроры выследили моих родителей и отправились во Францию для того, чтобы отправить в Азкабан. На тот момент, моя мать была беременна мной, и за день до прибытия Мракоборцев, у нее начались роды. Она умерла, дав мне жизнь.

Отец сжег тело Алисии, а сам кинулся на утек в месте со мной. Он трансгрессировался в Лондон и подкинул меня моим, как я поняла, приемным родителям. Крауч позаботился о моей полной безопасности, а сам кинулся в бега.

Через месяц его поймали и заточили в Азкобане. А я спокойно жила в дали от мира магии.

Как я поняла, Крауч подкинул меня не первым попавшимся людям, он заранее изучил досье на Грейнджеров, а потом убедился, что оставлять меня с этими людьми — безопасно, и подкинул меня.

Тогда, я не могла поверить своим ушам! Я — грязнокровка Гермиона Грейнджер, которая, как оказывается, далеко не грязнокровка, и даже близко не стояла. Я чистокровная волшебница, дочь Пожирателей Смерти, единственная наследница двух родов, а главное — у меня есть настоящий дом, есть человек, который любит меня, при этом не видя меня со дня моего рождения, есть человек, который меня любит и поймет, несмотря ни на что.

Все эти годы я жила с приемными родителями, которые оставляли меня на долгие месяцы дома с няней и уезжали путешествовать. Когда я поступила в Хогвартс, они даже не стали интересоваться моими школьными достижениями. Им было конкретно все равно, но я их за это никогда не винила, я была им не родной, хоть и не знала об этом. Хоть мои приемные родители и были часто в разъездах, для меня это было в порядке вещей. Они любили меня, и сейчас любят. Но мысль, что я жила во лжи, меня еще долго не оставляла.

Вскоре, каждые летние каникулы я ездила во Францию, одна. Родители думали, что я уезжаю в лагерь, а на самом деле ездила к Краучу. Долгое время не могла называть его отцом, и только перед шестым курсом, впервые его так назвала. Крауч был очень рад.

Гарри и семейство Уизли думают, что я постоянно езжу с родителями во Францию. Но это не так.

Когда я узнала, что Барти Крауч — мой отец, я думала, что всю свою жизнь жила в обмане, но это были еще цветочки. Теперь я и все вокруг меня погрязло во лжи. Я вру почти каждую секунду, что живу. Обманываю всех вокруг себя, кроме тебя, с нынешних пор, и отца.

Каждый раз, когда с моих уст срывается очередная ложь, вспоминаю слова отца в наш первый разговор, который происходил с глазу на глаз: «... не врите, это всегда плохо кончается». Пока этого не случилось, но я всегда корю себя за каждую сказанную мною ложь.

Я обычно редко врала, но после разговора с отцом в ту ночь... Я вошла во вкус... Я вру, постоянно вру...

Этим летом я, как всегда, на два с половиной месяца уехала в «лагерь». Приехала в уже знакомое мне с прошлого года поместье, и сразу отправилась в библиотеку. В поместье огромная библиотека, и я там проводила дни на пролет. Один раз, вечером, отец зашел в мою обитель и предложил связать меня с родом Краучей при помощи кровной магии. При помощи этого ритуала, я могла считаться полноправной наследницей рода. Я согласилась.

Обряд Крови. Так назывался ритуал, который должен был связать меня с древним родом Краучей. Вся суть в том, что я просто беру кинжал (родовая древняя реликвия семейства), надрезаю ладонь, капаю капельки крови на родовой герб — и вуаля! И я уже часть древнего рода. Нет, не все так просто. В этом был небольшой подвох, если я не являюсь частью древнего рода, то ничего не происходит, а если я наследница, то должно произойти чудо.

Чудо — слишком преувеличено...

Если я являюсь наследницей рода, то через меня проходит сгусток энергии, и ставит «клеймо» на моей крови. Клеймо... Это древнее родословное проклятье...

Когда-то давно мой древний предок наложил на все родовое дерево Краучей проклятье. Оно, конечно, не самое зловещее, но все же. Он терпеть не мог, когда сыновья ему врали, поэтому наложил древнее заклинание правды. Суть заключалась в том, что если сын или дочь вдруг соврут отцу, то на их спинах появляются глубокие царапины. Одна ложь — один глубокий порез, как от ножа, который не заживает при помощи магии, оставляя после себя шрамы. Сколько раз соврал своему отцу — столько порезов остается на спине.

После того, как магия признала меня частью рода Краучей, через меня прошел сгусток энергии. Я почувствовала, как онемели конечности, а потом появилось пять небольших порезов на спине. Я упала крючась от боли, кровь хлынула из порезов, это наверняка хуже, чем круциатус.

После данного испытания, отец отнес меня в комнату, а когда я пришла в себя, рассказал эту историю. С этого лета я никогда не врала отцу. Разве что... Только утаивала некоторые вещи, о которых не хотелось говорить. Как говорится, англичане никогда не соврут, но и не скажут правды.