Глава 15. Ничего уже не изменить

Пелена тумана окутывает, холод пронизывает до костей, вокруг... пустота.

Не понимаю, где нахожусь, но постепенно начинаю различать танцующие контуры окружения. Из серого безжизненного помещения с голыми бетонными стенами, две из которых отсутствуют, открывается вид на школу. Стою в центре комнаты, вслушиваясь в гнетущую тишину, что кажется живой, но ей на смену приходит шёпот, сначала едва различимый, но стремительно становящийся всё громче и агрессивнее.

Два силуэта вырисовываются на краю, там, где вместо стены зияет бездна. Я не могу определить ни их пол, ни возраст, лица остаются размытыми, но смутное чувство сжимает сердце и подсказывает: я знаю их. Не замечая меня, они продолжают ругаться; их слова сливаются в неразборчивую какофонию, а голоса нарастают, заполняя всё вокруг. Звук быстро становится невыносимым, он проникает в голову, будто исходит из ниоткуда и отовсюду сразу, в попытке его заглушить, зажимаю уши руками, и, чувствуя себя беспомощной перед этой звуковой волной, оседаю на пол.

Внезапно крик обрывается. Одна из фигур исчезает в бездне, выпадая из здания; вижу только её глаза, они полны страха и удивления. Сердце замирает - хочу броситься за ней, спрыгнуть в пустоту, но уже поздно. Второй силуэт довольно отряхивает руки и растворяется, глядя на меня. Я остаюсь одна, в мрачном царстве безысходности, понимая, что ничего уже не изменить.

Я пришла в себя на кафельном полу женского туалета, и первое, что ощутила - пронзительную боль в затылке. Приподнявшись на затёкших руках, осторожно коснулась ноющего места. Крови не было, но это не успокаивало. Волной накатила тошнота, в животе забурчало, на лбу выступил холодный пот - обед просился наружу. Встав с пола, сделала несколько неуверенных шагов к унитазу, ноги еле слушались, но варианта не доползти не было, и я завалилась в кабинку.

Собрав непослушные волосы в хвостик, очистила желудок; сделав дело, выдохнула и снова сползла по шершавой стенке на пол. Стало легче, осталось только восстановиться, но из-за приближающихся выкриков не вышло:

- Где она? - пронзительный визг Лидии Михайловны резонировал в ушах, словно звон колокольчика.

Через секунду она оказалась рядом. Вокруг тут же собралась толпа одноклассников, сквозь которую ко мне пытались пробиться Ева и Геля. Я чувствовала на себе их взгляды, полные беспокойства.

Вцепившись в плечо матери, Ника тараторила, не в силах сдержать эмоции:

- Мы говорили, а она упала... Я не знала, что делать!

Не придавая внимания её сбивчивым репликам, я искала в толпе Марка, но его здесь, конечно же, не было.

Попросив дочь замолчать, классная руководительница отдала приказ:

- Мальчики, помогите Василисе подняться и дойти до гардероба, - два одноклассника, закинули мои руки себе на плечи. - Не переживай, сейчас приедет скорая, отвезёт нас в больницу, - попыталась успокоить она меня, когда я оказалась на ногах.

- Скорая? - слова возымели обратный эффект, я заволновалась. - Спасибо, дальше сама, - отрезала, резко отстранившись от парней.

- Бери помощников и спускайся на первый этаж, - проигнорировав мой вопрос, Лидия Михайловна развернулась на каблуках и исчезла за дверью, командуя. - Расступились, быстро! Чтоб больше ничего не случилось!

Не успел рассеяться запах её парфюма, как на меня обрушился шквал вопросов:

- Ну, ты как? Что произошло?

- Упала в обморок?

Вишенка на торте:

- Ты беременна?

Нахмурив брови я попыталась огрызнуться, но слова застряли в горле; снова начало мутить, картинка перед глазами расплывалась.

- Не лезьте, - вмешалась Ева, закинув мою руку себе на плечо, словно щит отгородив от агрессивного напора. - Всё с ней нормально.

- А вы чё, снова общаетесь? - насмешливо раздалось с другого конца туалета.

Я передернула плечами от такой наглости.

- Не твоё дело, - отрезала Геля, встав с другой стороны. - Пустите, иначе пожалуюсь!

Мы втроем двинулись к выходу и, к счастью, никто за нами не последовал. Все, похоже, спешили вернуться в зал: у них появилась отличная сплетня на вечер. Я спускалась по лестнице, стараясь избавиться от ощущения, будто школа - это декорации, а на самом деле я на арене цирка, где люди вокруг просто жаждут зрелищ, им плевать на мои чувства, они хотят увидеть шоу, которое можно обсудить за спиной.

- Капец, ты нас напугала, подруга, - придерживая за талию, Геля помогала мне не упасть.

Я вздрогнула, услышав знакомое обращение, от которого успела отвыкнуть. Это не ускользнуло от её внимания:

- Эй, все нормально?

- Да.

Мы остановились на первом этаже, у выхода, где девочки усадили меня на лавку. Ева, как всегда, взяла на себя инициативу.

- Сиди здесь, - скомандовала она и, не дождавшись возражений, пошла за моими вещами.

Вернувшись, помогла натянуть ботинки и куртку, в каждом её движении чувствовалась поддержка. Трясущимися губами я благодарно прошептала:

- Спасибо.

Когда подошла Лидия Михайловна, я обняла девочек на прощание и последовала за ней к карете скорой помощи, ожидающей во дворе. Мы забрались внутрь, устроились на холодных сиденьях и, пока машина трогалась, я обернулась посмотреть на удаляющуюся «столовую», выглядывая фигуру Марка, но он так и не появился.

♡♡♡♡♡♡

Я сидела в кабинете: стены тут были окрашены в бледно-зеленый, на окнах стояли ржавые решетки, а воздух пропитан запахом антисептика, усиливающим головокружение. Врач, мужчина с аккуратной седой бородой и опущенными уголками губ, даже не смотрел на меня, пялился в экран компьютера из прошлого века.

- Итак, Василиса, расскажите, что случилось? - произнес он без особого интереса.

Я сложила руки между колен и собралась с мыслями:

- Голова заболела. Потом отключилась.

- Первый раз или ещё были случаи?

- Первый, - я уставилась в окно; на улице стемнело и в отражении стекла можно было различить свои черты.

- Тошнота?

- Да.

- Проблемы со зрением?

- Нет.

- Со сном?

- Бывает, - отвечала на автомате.

Не отрывая взгляда от экрана, он уточнил:

- Ясно, головой не ударялись? За последние несколько месяцев.

Перед глазами встал образ Никиты. Я невольно потянулась к шее, но одернула себя и, посмотрев на доктора, призналась:

- Ударялась, месяца полтора назад поскользнулась и упала. После этого боли появились, но значения не придавала.

Послышался стук пальцев по клавиатуре, затем он повернулся и подозвал:

- Подсаживайтесь, измерим давление.

Сделала так, как велели: придвинулась ближе, задрала рукав. Разобравшись с давлением, мужчина стал светить мне в глаза фонариком, махать перед лицом молоточком и показывать цветные изображения на стене. Закончив осмотр, вернулся к компьютеру.

- Что со мной? Мне можно домой? - я подалась на стуле вперед.

Продолжая печатать, врач заявил:

- Подозреваю посткоммоционный синдром. Нет, юная леди, придётся вам задержаться.

По спине пробежал холодок:

- Что?! Нет. Я не лягу в больницу, - вырвалось у меня. - Ненавижу их, - добавила тише.

- Да не переживай ты так, - мужчина перешел на «ты», позволив себе улыбку впервые за разговор. - Полежишь пару дней, пройдешь обследование. Если всё хорошо, назначим лечение, и дня через три поедешь домой.

- Понятно, - отрешенно протянула я, осознавая, что врача не переспорить.

Мы вышли в коридор: мужчина отвел в сторону классную руководительницу, что-то ей объяснил, затем они вместе связались по телефону с мамой, а когда все вопросы были улажены, меня передали медсестре и отправили в палату. Комната оказалась довольно маленькой, при этом вмещала шесть коек, четверо из которых были заняты. Атмосфера давила, грязно-розовые стены и тусклый свет создавали унылую картину, отсылающую в детство. Замотав головой, я сбросила наваждение и позвонила маме. Все вокруг уже готовились ко сну, поэтому разговор вышел коротким: мы решили встретиться завтра - она приедет в часы посещения, привезёт вещи и естественно устроит допрос о том, что же случилось.

Попрощавшись, сбросила вызов и легла на узкую постель, потому что медсестра, угрожала забрать телефон, если не перестану им пользоваться. Засыпала я под перешёптывания соседей по палате и чьи-то стоны боли, перед тем как окончательно погрузиться в забытьё, под одеялом быстро написала сообщение Марку:

В больнице. Созвонимся завтра.

Проснувшись, не сразу поняла, где нахожусь. Было раннее утро, солнце ещё не взошло, «соседи по несчастью» на койках рядом пока не проявляли активности. Вокруг царило безмолвие, нарушенное медсестрой:

- Пойдем, тебя переводят в отдельную палату, - позвала она.

Сопротивляться смысла не было, новая палата выглядела намного лучше - уютной и светлой. Мягкое сияние настенных ламп приятно заливало пространство, делая его более домашним, в углу, добавляя живости, стояло маленькое растение. Дополнительно тут имелся обеденный стол, холодильник и телевизор, а на тумбочке рядом с кроватью выделялся большой букет красных роз. Я наклонилась к нему, чтобы вдохнуть аромат - яркий и смелый, с лёгкой ноткой сладости.

Между цветками была воткнута записка, и подцепив, я поднесла её к лицу, озарённому улыбкой, но, когда раскрыла, радость словно сдуло ветром.

«Прости, мне жаль, что так вышло. Ущерб я возмещу.

Подпись: Нико Инганнаморте».

- Кто-кто? - вырвалось вслух.

Снова перечитав написанное, вариантов, кто мог быть отправителем, не прибавилось. Решив, что букет - просто ошибка, я сунула записку в карман, села на постель и достала телефон.

Среди сообщений от мамы и одноклассников заметила несколько от Евы и Гели, а также целое полотно от Марка. Читая, начав с простого «где ты? жду у ворот», переходя к взволнованным «Лисса, ответь!», заканчивая «приеду. что привезти?» можно было отследить, как менялось его состояние, после того как я оказалась здесь. Рассказав ему о том, что ничего страшного не случилось, мы договорились, что я маякну, когда он сможет приехать. Оставалось дождаться часов посещения.

Я сидела, уставившись в потолок и разглядывая трещины на белом покрытии. В состоянии полусна не чувствовала скуки, лишь усталость давила на плечи. Продолжая клевать носом, откинулась на мягкие подушки и устроилась поудобнее, но в этот момент дверь распахнулась. Вошёл врач, задал пару вопросов о моем самочувствии, быстро записал ответы и удалился. Я снова осталась наедине с бесконечным ожиданием. Время тянулось медленно, как густой сироп. Я опять почти задремала, когда мама, вся на взводе, влетела в палату.

- Ну как ты, доча? - она заключила меня в объятия.

Несколько минут мы наслаждались теплом друг друга. Когда нам обеим стало слишком жарко, мама отпустила меня:

- Вот, привезла, что ты просила, - передала баул мне в руки.

Порывшись внутри, я обнаружила: книгу "Скованные болезнью", зарядку для телефона, тапочки, зубную щётку, расчёску, три резинки, сменное бельё и одежду - всё было на месте.

- Спасибо.

Переведя дух, мама села на стул и бросила взгляд на букет красных роз. Сначала сделала вид, что не заинтересована, но вскоре сдалась и осторожно спросила:

- От кого цветы?

Я пожала плечами:

- Не знаю. Ошиблись, наверное, - ответила, даже не соврав.

- Василиса...

Скрывать свои чувства больше не хотелось, хоть это и не имело никакого отношения к цветам, я призналась:

- Мне кое-кто нравится.

Смысл прятать правду исчез, я давно поняла, Марк не мимолётное увлечение. Даже если мама ещё не успела переговорить с соседкой, она, скорее всего уже догадывалась, что я влюблена.

- Кто он? - её взгляд словно прожигал насквозь.

- Сын владелицы центра "Наше Дело". Того, что в школе открыли, - о том, что его мать ещё и глава преступной группировки я предусмотрительно умолчала.

- Здорово. Твой ровесник? - расспрашивала мама.

На секунду мелькнула мысль соврать, но я не поддалась, и ответила честно:

- Ему двадцать.

Мама замялась. Я понимала, она не злится, не осуждает, скорее перебирает варианты ответа.

- Признаться, ждала, что ты поделишься этим раньше, чем начнешь приводить его домой, - кольнула она с легкой иронией, отчего я вспыхнула. - Но я рада, снова видеть тебя улыбающейся, милая. Если это его заслуга, то он, наверное, особенный, - подмигнула она.

- Особенный, - я подтвердила, кивнув. - Он заставляет меня меняться.

Её выражение оставалось мягким, что неожиданно контрастировало с следующими словами:

- Ты уже взрослая, Лисса. Пожалуйста, наслаждайтесь чувствами, но не наделайте глупостей.

Надеясь, что она не имела в виду то, о чём я подумала, на всякий случай уточнила:

- Мы даже не вместе.

На этом мы закрыли тему; разговор плавно перешёл к школе и экзаменам. Вскоре мама встретилась с доктором, а через час ей позвонили и вызвали на работу. Пообещав вернуться завтра, она наклонилась и, поцеловав меня на прощание, ушла. Я же написала Марку.

Не прошло и двадцати минут, как он появился на пороге палаты.

- Лисса! - выдохнул, сбрасывая сумки на пол.

Я вскочила с кровати и бросилась к нему в объятия.

- Не представляешь, как я перепугался, - прошептал он, крепко сжимая меня.

- Все хорошо, - попыталась успокоить его я, гладя по спине.

Время словно остановилось. Я не хотела отпускать его и наслаждалась моментом, забыв о том, что стою без обуви на ледяной плитке. Марк притянул меня ближе, и, чуть приподняв, поставил на носки своих зимних кроссовок. Стало гораздо удобнее: теперь было не холодно, а ещё так я могла услышать, прижавшись к груди, как бешено бьётся его сердце. Не знаю, сколько времени мы так простояли, но в конце концов ему всё же пришлось вернуться к сумкам и поднять их с пола:

- Вот, тут фрукты, сладости, соки... не знал, что привезти поэтому взял всё.

Я произнесла без капли смущения:

- Спасибо. Но тебя достаточно.

Как и в ситуации с мамой, когда первая радость от встречи утихла и приветствия были закончены, Марк заметил букет. Его брови взлетели, выдавая ревность, лицо стало более серьезным, но он удержался от вопроса; я же расхохоталась. Схожая реакция двух самых близких мне людей на один и тот же раздражитель развеселила.

Успокоившись, я подошла к Марку и встала напротив, достав записку из кармана, передала ему и прокомментировала:

- Не знаю, от кого он. Там было это. Лучше сообщить медсестре об ошибке, чтоб никого не смущать.

Он посмотрел на записку, затем на меня, потом открыл её и пробежался по строчкам. Сквозь сжатые зубы выдал:

- Это не ошибка. Букет от Никиты.

Я нахмурилась, не веря своим ушам:

- От Никиты? Твоего брата? С чего ты взял?

Он лишь усмехнулся и, выбросил бумажку в мусорное ведро.

- Нико... что-то там - его имя?

Марк попытался скрыть улыбку, глядя на моё озадаченное лицо:

- Да. Наш отец был итальянцем.

Я удивилась - не могла поверить, что в рассказе о себе он упустил такую интересную деталь, на моём лице появилось хитрое выражение:

- А что насчёт тебя? Может, ты и не Марк вовсе? - за игривым вопросом скрывалось искреннее любопытство.

В этот раз он не смог удержаться - просиял, но произнёс вымученно, как будто раскрывал большой секрет:

- Марко Элио Инганнаморте.

- Че-го? - по слогам в полном замешательстве, переспросила я. - Марко Элио Инга... серьёзно? Больше похоже на заклинание.

Он закатил глаза и, сделав шаг ко мне, сказал:

- Инганнаморте. Но, молю, не называй меня так. Просто Марк.

- Ладно, просто Марк, - повторила с усмешкой, смакуя его имя. - Как так вышло, что я влюбилась в того, чьего имени даже не знаю? - слова вырвались случайно.

- Меня так никто не называет, да и ты рано или поздно всё равно бы узнала, - отмахнулся он, уделяя основное внимание другому. - О, так ты влюбилась в меня? Это потому, что я могу повесить гирлянду и не запутаться в ней? Или потому, что единственный, кто может заставить тебя пробежать марафон до ближайшей детской площадки?

Он спросил играючи, так будто не придавал этому никакого значения, но его голос внезапно стал ниже. Я же залилась краской, попыталась рассмеяться, но смех вышел нервным. Захотелось соврать, что я имела ввиду совсем другое, но кусая губы, решила не отступать:

- А что, если так? - смелости мне не занимать.

Несмотря на громкое заявление, я ощущала, что вот-вот упаду в обморок, и это точно не связанно с синдромом, поставленным мне врачом. Щеки горели так, что со стороны наверняка выглядели пунцовыми.

Заметив это, Марко Элио Инганнаморте (ну, не забавно ли?) предложил:

- Хочешь подышать свежим воздухом? Ты тут, наверное, с ума сходишь. Да и мне не помешало бы...

Благодарно кивнув за перевод темы, я согласилась и полетела к выходу, сомневаясь, что нам позволят выйти на улицу. Не столь важно, так у меня хотя бы появилась возможность сбежать от разговора, который сама же и завела. Марк выглядел натянутым как струна и шел немного позади, я смущаясь, унеслась вперед. На незначительном расстоянии мы бродили по коридору, искали врача, но вокруг не было ни души. Стены больницы казались бесконечными. Спустя пару поворотов наткнулись на медсестру, которая, попросила нас вернуться и дождаться доктора: меня скоро должны были забрать на МРТ. Думая о том, что вряд ли оно сейчас покажет им что-то кроме моих жарких мыслей о Марке, я понимала - сбежать не удастся. Мы вернулись обратно.

Когда вошли, меня захлестнула тревога. Сначала я не могла понять, что именно не так, но затем осознала: в палате кто-то побывал, и это явно не персонал больницы. Вещи, которые принесла мама, валялись на полу - одежда была разбросана, коробка из-под сока протекала, оставляя под собой лужу, а кровать оказалась опрокинута на бок.

На её месте лежала записка, сделанная чем-то красным, напоминающим кровь. Надпись гласила:

НЕ ЛЕЗЬ.