22 глава. Новый этап.

Ванесса

Восстановление было трудным. Иногда казалось, что каждый шаг назад — это вечность. Пансион оказался тихим местом, окружённым садами и старыми фонарями, которые по вечерам зажигались и наполняли аллеи мягким золотым светом. Вначале я ненавидела это уединение, но постепенно стала замечать, как утренний воздух пахнет яблоками, как шуршит гравий под ногами прохожих, как тёплый ветер колышет занавески в моей комнате.

Стадия отрицания и гнева прошла. Я устала кричать в подушку и обвинять мир в том, что он у меня всё отнял. Потом пришло принятие. Я ведь не могла вечно танцевать, верно? Всё равно рано или поздно настал бы момент, когда сцена закончилась бы. Просто это случилось раньше.

А Хантер... Я решила его забыть. Сколько слёз я пролила, сжимая его имя в мыслях, сколько ночей не спала, представляя его руки, его голос. Но каждый раз напоминала себе: жизнь не закончилась. Я должна научиться снова дышать без него.На днях приезжали мама и отчим. Томас держал маму за руку, и это было странно приятно — видеть, что она не одна. Мама выглядела обеспокоенной, в её глазах мелькала мягкость, которую я не часто замечала. Она любила меня по-своему — холодно, строго, но в тот день она поправляла одеяло на моей кровати и гладила мои волосы, и я впервые не злилась на её странную любовь.

— Мам, — сказала я тихо, — я хочу попробовать учиться в Испании. Закончить там школу.

Она прижала ладонь к губам, а Томас нахмурился, но не от недовольства — от волнения.

— Ты уверена? Это далеко, — сказал он.

— Уверена. Я хочу начать заново.

Я посмотрела на него и вдруг выдохнула:— Папа... ты ведь не против?

Слово «папа» сорвалось само, и я сразу покраснела, но Томас улыбнулся. В его глазах мелькнула влага, хотя он тут же спрятал её за твёрдой линией губ.

— Нет, конечно не против. Я горжусь тобой.

А потом приезжали близнецы Поларис. Как всегда шумные, они влетели в мою комнату с целым пакетом сладостей и комиксов. Илан тут же устроился в кресле, а Элен упала рядом со мной на кровать.

— Ну ты объясни, как так? — Илан нахмурился. — Ты же идеально сделала этот кувырок!

Я усмехнулась и опустила глаза:— Всё идеально... кроме жизни.

Они переглянулись. Я не хотела врать, не могла. Поэтому рассказала им всё. О Хантере, о его лжи, о нашей связи. О том, как упала — не только на паркете, но и в сердце.Элен заплакала первой. Слёзы текли по её щекам, и она вытирала их ладонями, словно стыдилась.

— Ну как я буду без тебя в выпускном классе? — прошептала она.

Я обняла её крепко, уткнувшись носом в её плечо.

— Найдёшь новую подружку. Ты сильная.

— Не говори глупостей, — перебила она и сжала меня крепче. — Ты моя семья.

Илан молчал, но я заметила, как он тоже отвернулся, пряча глаза. Потом он сказал:— Ванесса, если он ещё раз к тебе подойдёт, скажи мне. Я ему морду набью.

Я засмеялась сквозь слёзы, впервые за долгое время искренне. Атмосфера наполнилась теплом — настоящим, человеческим. Я чувствовала: я меняюсь. Я уже не та Ванесса, которая жила ради сцены и ради чьего-то признания. Я рождалась заново. И впереди меня ждала новая жизнь.

Приезда кого я не ожидала. Так это друзей Хантера. Винс и Кэптан.

Они вошли внутрь как-то неуверенно, будто сами до конца не понимали, зачем пришли. Кэптан переминался с ноги на ногу, а Винс старательно разглядывал вазу, в которую ставил очередной букет. Комната и правда напоминала миниатюрный цветочный магазин — повсюду букеты, корзины, открытки. Слишком много для простого совпадения.

— Привет, — неловко махнул рукой Кэп.

— Как ты? — добавил Винс, глядя на меня коротким взглядом и тут же отводя глаза.

— Выздоравливаю, — пожала я плечами.

— Ходить можешь? — ляпнул Кэп, и тут же получил подзатыльник от Винса.

— Как видишь, пока бегать не могу, — я указала на костыли у кровати и на кресло-каталку.

Неловкая пауза. Слышно было только, как тикают часы и как Винс открывает и закрывает рот, подбирая слова. Наконец он достал из куртки конверт и протянул его мне.

— Это... тебе.

Я раскрыла и замерла. Фотография. Мы с Хантером. Озеро, солнце, его рука на моём плече, а я смеюсь так, будто и вправду счастлива. Сердце сжалось. Я быстро завернула фото обратно и вернула Винсу.

— Мне это не нужно. Я улет...

— Лучше не говори нам, — перебил он быстро, чуть жёстче, чем хотел. — Не надо времени, не надо места. Ничего. Иначе Хантер нас из-под земли достанет.

Я нахмурилась.

— Что значит "достанет"?

Кэп усмехнулся нервно, почесав затылок.— Он... ну... мягко говоря, не отпускает тему. Всё время спрашивает, всё время ищет. Даже на тренировках... Ты б видела, как он выматывается.

— Да, — добавил Винс, — он называет это тренировкой, но мы понимаем, что он просто глушит... то, что у него внутри.

Я отвела взгляд в окно. Дождь стекал по стеклу тонкими струйками.— Я думала, он уже... забыл меня.

— Забыл? — переспросил Кэп, почти засмеявшись, но тут же спохватился и замолчал, заметив мой взгляд. — Нет. Даже близко.

— Знаешь, — осторожно начал Винс, — у него сейчас всё крутится вокруг тебя. Где ты, с кем ты, как тебе там. Даже твой перелёт обсуждает с тренером, как будто тот что-то знает.

— Винс, хватит, — буркнул Кэп, но слишком поздно.

— Я просто хочу, чтобы ты понимала, — Винс посмотрел на меня серьёзно. — Он... он не такой, каким кажется снаружи. Для всех он тот же Винтерс: уверенный, сильный, упрямый. Но когда речь заходит о тебе... он меняется.

Я крепче сжала пальцы в простынях. Внутри всё сжалось от тревожного тепла.

— Ладно, — выдавила я. — Я поняла.

Они переглянулись, явно решив, что сказали лишнего, и поспешили сменить тему. Но комната, казалось, всё ещё хранила их слова. Как будто стены впитали это признание за него.

И даже среди всех этих цветов, что окружали меня, я чувствовала один навязчивый аромат — его.

Солнце уже клонилось к закату, золотя кроны деревьев. Сад был тихим, пахнущим скошенной травой и розами, и единственным звуком был скрип колёс моего кресла. Алекс шёл спокойно, будто всегда умел держать этот ритм, но я чувствовала его напряжение. Он слишком старательно делал вид, что всё в порядке.

— Я не инвалид, — пробурчала я, пытаясь забрать у него ручки кресла.— И если ты забыл, уже могу почти свободно передвигаться.

Он усмехнулся краем губ:— Зато тебе удобно. И ты можешь просто наслаждаться видом.

Я закатила глаза, но промолчала. Всё равно спорить с ним было бесполезно. Легкий ветер трепал мне волосы, и я прикрыла глаза, вдыхая воздух конца лета. Я слишком долго была заперта в четырёх стенах пансиона, и эти прогулки напоминали мне, что мир всё ещё существует.

— Для чего ты приезжаешь? — спросила я, не выдержав тишины.

— Я чувствую себя виноватым, — сказал он слишком быстро, как будто давно хотел это признать.

— Но ты не виноват. — Я повернула голову к нему. — Ты просто открыл мне глаза.

— В этом я и виноват, — тихо ответил Алекс. Его пальцы легко коснулись моего подбородка, разворачивая моё лицо обратно к саду. Словно боялся, что я прочитаю в его взгляде что-то, что он ещё не готов показать.

Мы шли дальше в молчании. Тишина уже не была неловкой, а какой-то тёплой, почти домашней.

— Хелен ведь тебя ненавидит, да? — вдруг сказала я, сама не понимая, зачем.

Алекс усмехнулся сухо, даже с горечью:— Хелен ненавидит всех, кто рушит её маленький идеальный мир. А я... я слишком долго его рушил.

Я сжала подлокотники. Внутри кольнуло — не зависть, скорее, сожаление.— А почему ты не... — я запнулась, — не выбрал её?

Он посмотрел на меня долго, внимательно, и только потом сказал:— Потому что однажды в дверях школы я увидел, как ты смеёшься. Слишком искренне. Слишком свободно. И понял, что хочу быть рядом не с той, кто держит меня в клетке, а с той, кто дышит полной грудью.

Я замолчала. В голове всё смешалось. Его слова, моя боль, воспоминания о Хантере. И где-то глубоко — ощущение, что в саду с каждой такой прогулкой зарождалось что-то новое.

Неловкость была густой, почти осязаемой. Я не знала, что ответить, поэтому лишь прошептала:— Алекс...

— Тсс, — перебил он мягко. — Не думай сейчас. Просто смотри на закат.

И я смотрела. И впервые за долгие недели позволила себе чувствовать лёгкость.

Толпа в аэропорту гудела как улей: объявления, шаги, смех детей и шум катящихся чемоданов. Но для меня всё это было размытым фоном. Я ловила каждую секунду рядом с теми, кого оставляла за спиной.

Мама крепко сжимала мою руку, будто боялась отпустить. Её глаза блестели, но она держалась — как всегда. Обнимать меня она не спешила, зато отчим заключил меня в медвежьи объятия так, что я едва не задохнулась.

— Береги себя, Ванесса, — его голос прозвучал низко и глухо. — И не вздумай больше падать. У тебя впереди слишком много всего.

Я улыбнулась, хотя губы дрожали.— Обещаю, папа.

Он моргнул, будто это слово задело его сильнее всего, и погладил меня по голове, как маленькую.

Элен и Илан, перепутавшись руками, буквально повисли на мне. Элен плакала открыто, уткнувшись в моё плечо.— Ну как я без тебя? Ты должна хотя бы звонить каждый вечер.

— Каждый вечер? — я попыталась пошутить, но голос дрогнул. — Элен, ты меня разоришь на звонках.

— Тогда хотя бы раз в неделю, — добавил Илан, сжимая мои пальцы. — И не вздумай забывать нас.

— Я не смогу, — прошептала я, крепко прижимая их к себе.

Рядом спокойно стоял Алекс, облокотившись на ручку чемодана. Его взгляд был внимательный, но сдержанный — как у того, кто решил быть опорой, когда другим тяжело.

Когда объявили посадку, он мягко тронул меня за локоть:— Пора.

Мы двинулись к эскалатору. Чем ближе был момент разлуки, тем тяжелее становилось дышать. Я обернулась — мама всё ещё стояла, прижав ладонь к губам, Томас приобнял её за плечи, близнецы махали обеими руками. Я улыбнулась сквозь слёзы и махнула им в ответ.

Шаг — и лента эскалатора понесла нас вверх. Я чувствовала, как сердце рвётся пополам. И вдруг — словно невидимая игла кольнула в затылок. Чей-то взгляд.

Я резко оглянулась вниз. Толпа. Сотни лиц. Но того, кого я боялась увидеть, не было. Или... было? Секунду показалось, что знакомый силуэт стоит чуть в стороне, в тени колонны. Но миг — и никого.

— Всё в порядке? — спросил Алекс, заметив, что я споткнулась.

Я кивнула, а он осторожно подхватил меня за талию, удержав от падения.

— Спасибо, — прошептала я, не зная, благодарю ли его за это или за то, что он рядом вообще.

Когда мы поднялись наверх, я ещё раз махнула вниз.— До свидания, — выдохнула я, уже не сдерживая слёз.

Здравствуй, новая жизнь.Прощай, Бостон.И... привет, Испания.

Хантер. Пусть твоё имя останется здесь, среди стен и лиц, которые я больше не хочу помнить.Пусть оно исчезнет из моей памяти.

Пусть.