ГЛАВА 16

ГЛАВА 16 «Обессиленные»

Утро для Ромы выдалось на редкость тяжёлым. Парень едва смог встать с кровати, осматривая последствия вчерашнего апокалипсиса. В голове, словно отформатировали память, оставив какие-то обрывки. Рома опоздал на первую пару, хотя и не особо-то и торопился на неё успеть. Из-за выпитого на кону алкоголя пришлось вызывать такси. Его квартира была разгромлена до неузнаваемости, а сам Головин даже при большом желании ничего не мог вспомнить. Только спящие друзья могли освятить все события предшествующего вечера, но разбудить их так и не удалось.

Лицо Ромы было опухшим, а на губе красовалась яркая ссадина, напоминающая о том, что вечер был весьма громким. На телефоне десятки пропущенных от Яны и парень решил объясниться перед ней при встрече. Разговор должен был быть не из приятных, Головин даже не представлял, что девушке мог наговорить отец. Вернее, он знал, что тот поведает свою версию правды, от этого Рому ещё больше мутило. Он не придал значения тому, что на парковке не было привычного синего купера. Сейчас, Рома вообще мало что понимал.

До сессии оставалось всего ничего, поэтому в стенах вуза можно было встретить студентов с кучей учебников в руках. У аудитории философии Рома застал одногруппников, которые с ужасом таращились на парня. Даже привычный балбес Морозов воздержался от комментариев, с каким-то сочувствием смотря на помятый вид Головина.

—Смотрю, чем ближе сессия, тем хуже выглядят студенты, — прошептал кто-то из ребят.

По мере приближения Ромы к студентам, их голоса становились всё тише, пока окончательно не прекратились перешёптывания. Головин посмотрел на своё отражение сквозь экран телефона, повертел лицом и отметил, что не так уж всё и плохо. Немного опухшая кожа, но с кем не бывает?

Рома тревожно смотрел на часы, отмечая, что Яна не торопилась на лекцию. Его окутало беспокойство, когда к ним стремительно приближался другой преподаватель, что вёл философия у другого потока. Рома с подозрением смотрел на силуэт лектора, будто ждал от того каких-то объяснений. Но мужчина молча впустил заждавшихся студентов в аудиторию и устало вздохнул.

—У вас осталось три лекции перед сессией, которые проведу я, — мужчина явно был не доволен таким положением дел, но делиться подробностями не спешил. — Так же, спешу сообщить, что в экзаменационной комиссии вместо Яны Викторовны буду я. Возможно, кого-то эта новость разочарует, а кого-то наоборот обрадует.

Студенты тут же принялись ликующе отстукивать по столам, ведь одна новость была краше другой. Только Головин ошарашенно смотрел на преподавателя, не понимая происходящего.

—А что с Яной Викторовной? — не выдержал он, тут же привлекая взгляды своих одногруппников. — Почему она не будет присутствовать в комиссии?

У Головина закрались подозрения, что ректор всё же решил так проучить аспирантку из-за тех фотографий. Рома поморщился от накатывающей головной боли, но замер в ожидании ответа.

—По личным обстоятельствам, Яна Викторовна до конца года больше не будет вести лекции.

Рома хотел было возмутиться, что какие - такие личные у неё обстоятельства? Но это было бы нелепо и не разумно, ведь ему проще узнать обо всём самому. Он достал телефон, совершенно не слушая речь лектора, принялся писать сообщение девушке. Головин собирался сегодня рассказать о той истории, боясь, что Виктор Сергеевич поведает только свою версию произошедшего. Рома отправил сообщение и замер. Его лицо исказилось в гримасе, когда над сообщение появился красный крестик и надпись, как зловещее предзнаменование: «Этот пользователь добавил вас в чёрный список».

Рома покосился на экран сотового, надеясь, что ему всего лишь показалось. Снова попытался отправить сообщение, но всё было тщетно. Тогда он принялся атаковать звонками, которые прерывались едва ему стоило нажать вызов. И здесь он был в чёрном списке. В ту же секунду Рома вздрогнул, понимая, что вероятно, Виктор Сергеевич уже успел поведать о произошедшем несколько лет назад. А Яна, вряд ли могла бы принять такое, после всего пережитого. Головин корил себя за то, что ни разу не попытался рассказать девушке о таком прошлом. Он и сам надеялся, что ему никогда не придётся об этом вспоминать. А теперь, уже было поздно сожалеть и разочаровываться...

Парень до последнего ожидал появления аспирантки в вузе, якшался по коридорам, словно тень. Но так и на дождался появления Яны, поэтому едва вернулся домой, тут же принялся атаковать дверь соседней квартиры. Он с упоением стучал по металлической двери, что содрогались стены от ударов, но никакого ответа на последовало. Головин заподозрил неладное лишь тогда, когда девушка не вышла на привычную прогулку с собакой.

Рома караулил её ранним утром и поздним вечером, высматривал машины девушки, но та так и не появилась. Не появилась Яна и на следующий день, от девушки по-прежнему не было вестей. Тогда-то у парня и появились первые тревожные сомнения.

Головин собрался с мыслями, имея тяжесть на душе, но рискнул поехать к родителям Яны. Это был единственный шанс встретиться с девушкой и выяснить, что же на самом деле произошло. Он отказывался верить в то, что Яна так легко могла от него отвернуться. Ошибки прошлого не должны рушить их будущее, тем более, когда он не был ни в чём виноват.

Мотоцикл остановился напротив кованных ворот, и Головин замялся, прежде чем нажать на звонок, долго всматривался в свет в окнах. Парень надеялся увидеть там Яну, хотя бы глазком взглянуть на девушку, если уж по-другому никак. Но из - за ворот выглянула белая макушка, а минутой позже перед ним стояла не высокого роста девушка. С трудом, но Рома вспомнил её — перед ним стояла Лиза Василенко, подруга рыжеволосой.

—Уходи, — тут же заявила девушка, отрешённо смотря на Головина. — Ей сейчас не до тебя, не береди душу.

—Что случилось? Что я сделал не так?

Лиза тяжело вздохнула, но по строгому указу Яны, рассказывать всего не собиралась. Яна предпочла смолчать о увиденном прошлой ночью в квартире Головина, ей просто хотелось всё это забыть и сосредоточиться на куда - более важных проблемах.

—Не нужно сюда больше приезжать, послушай мой совет. Не делай ей хуже, она и так настрадалась.

—Это её отец так решил, да?

Лиза скривилась, слыша, с каким холодом говорит Головин. Отшатнулась от парня, как от прокаженного и брезгливо посмотрела в его бесстыжие глаза.

—У Виктора Сергеевича вчера ночью случился инфаркт. Яне и правда сейчас не до тебя, всем будет лучше, если ты не станешь доставлять ещё проблем.

Рома оперся о металлические ворота, испуганно смотря на девушку. Слова прозвучали, как выстрел. Инфаркт... Вязкий ком застрял у него в горле, от чего Головин зашелся в удушающем кашле.

—Как инфаркт? Почему? Он в больнице?

—Врачи ничего не говорят, к нему никого не пускают. Это всё, что мне самой известно. Теперь уходи.

Рома словно прирос к земле, не имея сил сделать и шага. Эти слова звоном стояли в ушах, давя на голову.

Инфаркт...инфаркт...инфаркт...

Головин тревожно растирал лицо ладонью, сползая на сырую от дождя землю. Он испугался, не имея сил скрыть этих эмоций. Что, если её отцу стало плохо после встречи с ним? Что, если теперь Рома действительно будет виноват в чём-то так сильно, что не сможет спать ночами? Как ему жить с этими мыслями дальше?

Рома кое-как сел на мотоцикл, дрожащими руками впиваясь в металл. Парень не мог прийти в себя, а едва вернулся в свою берлогу, не выдержал, позволяя эмоциям выбраться наружу. Впервые Головин заплакал, так горько, словно плакала его душа. Этого не должно было случиться, этого не должно было произойти...

Теперь Рома понял, почему девушка так настойчиво звонила ему тем вечером. До парня дошло, что пока он залечивал свои раны, она нуждалась в нём. От этих мыслей, Рома приходил в бешенство, принимаясь громить мебель. Он разбивал кулаки в кровь, не обращая внимания на боль и саднящие раны. Рома почувствовал отвращение к себе, до тошноты, не мог смотреть на свое отражение в зеркале. Головин понял, что самое страшное, чего он так боялся — это сделать больно самому дорогому человеку. И эту боль было не сравнить ни с чем.

Яна же первые сутки передвигалась по дому, как приведение. Изредка перебрасывалась какими-то сухими фразами и натянуто улыбалась матери. Говорить совсем не хотелось, только благодаря присутствию Василенко, девушка ещё могла трезво мыслить. А когда Головин, как ни в чём не бывало заявился на порог, Яна не нашла сил, чтобы встретиться с ним.

— Что-то он не выглядел, как провинившийся, — бурчала Лиза, вспоминая такое уверенное лицо парня. — Будто не он кутил всю ночь, когда ты была вынуждена проходить этот кошмар в одиночку.

—Пусть лучше думает, что я просто не хочу ничего продолжать. У меня нет никакого желания обо всём это разговаривать.

Василенко хмыкнула, разделяя всю горечь страданий подруги. В чём-то Яна была права, зачем продолжать всё это, когда всё и так очевидно. Крепко обняла подругу, боясь ту оставлять одну и монотонно принялась рассуждать о жизни.

Рома сидел на полу, посреди хаоса и разбросанных вещей. Его взгляд был потухшим, совсем безжизненным. Головин вспоминал, как перебрал в тот вечер, как они весело хохотали с ребятами и как встретили ещё знакомых студентов. Он хотел забыть обо всём, о надменных словах отца Яны, которые звучали с укором, о своих поступках, о ошибках прошлого.

Выпитый алкоголь быстро давал о себе знать, вскружив голову Роме. А дальше всё обрывалось, как старая киноплёнка и никаких воспоминания с той ночи больше не было.

Сперва, Рома собирался тут же броситься к Яне, найти способ встретиться и объяснить всё. А теперь, он уже и не знал, стоит ли бороться за мнимое счастье. Если её отец не оправиться, как Рома сможет смотреть ей в глаза? Все иллюзии растворялись мгновенно, оставляя после себя горькое послевкусие.

К полудню следующего дня, Яна в сопровождении Василенко направилась в университет, чтобы сдать все отчёты о проделанной работе. Одна там появляться девушка наотрез не хотела, да и лишних встреч старалась избегать. Кто-то из студентов был рад видеть Яны Викторовну, тут же бросаясь с расспросами, а кто-то при виде аспирантке тут же ретировался подальше.

Даже заметно посвежевший Антон выдавил из себя едва видную улыбку, не скрывая того, как переживал за Яну. По вузу уже ходили с десяток разных слухов о пропаже аспирантка, но правду знали только единицы. С тяжестью на сердце Яна прошла мимо группы Головина, мрачно смотря себе под ноги. Впереди идущая Лиза угрожающе смотрела на Рому, что ещё издалека заметил аспирантку.

Парень медлил, борясь с внутренними желаниями. Едва ему стоило увидеть скорбное лицо Яны, на душе что-то болезненно скрипнула. Он поплёлся следом за девушками, держа дистанцию, боясь её спугнуть. Знал, что виноват и что вина эта не позволяла ему ночами спать. Но ещё хуже было жить в неведении и не иметь возможности с ней поговорить.

—Мы можем поговорить? — прошептал Головин, минуя агрессивно настроенную Василенко. — Пожалуйста.

Яна сделала глубокий вдох, смотря с абсолютным холодом на студента.

—Головин, у нас разве есть общие темы для разговора?

Рома понимал её реакцию, не осуждал и не хотел давить. Но как же невыносимо было смотреть в эти глаза и не видеть там больше прежней теплоты.

—Я хочу всё прояснить, ты должна меня хотя бы попытаться выслушать!

—Мальчик, — рявкнула Лиза, оборачиваясь по сторонам, чтобы избежать лишних ушей. — Ты совсем совесть потерял? Иди дальше спи с девками.

Головин скривился, безумным взглядом мельтеша по девушкам. Он тут же словил себя на мысли, что его пытаются оклеветать, нарочно опорочить. Пусть он и был от части виновен в ситуации с отцом Яны, но больше ничего он не делал!

—Лиза... — не живым голосом прошептала рыжеволосая, касаясь руки бойкой подруги. — Нам нужно торопиться, мама написала, что к отцу разрешили посещения.

Едва девушки хотели пройти дальше, как обозлённый Рома остановился рядом с Яной.

—Я виноват в том, что не рассказал тебе раньше. И если твой отец всё рассказал, то ты и меня должна выслушать. Это несправедливо, Яна, обвинять невиновных в чужих грехах.

Яна прищурилась, думая, что студент бредит. Устало махнула рукой перед его лицом, рассчитывая вернуть того в реальность.

—Я понятия не имею, о чём идёт речь. Но вы должна оставить меня в покое, Головин. Всё, что было — было неправильно, мы не должны были переходить черту, — ей было больно говорить эти слова, снова проживать тот злополучный вечер. — Не приближайтесь ко мне больше, надеюсь, что на этом мы поставим точку.

—А если я не хочу? — разъяренно вскрикнул Головин, ударяя по хлипкой скамье кулаком. — Почему ты решила за нас двоих?

—Ты тоже решил, — едва слышно прошептала Яна. — Видимо, ты просто этого не помнишь.

В ту же секунду Лиза стремительно потащила девушку по коридорам, боясь, что та в любой момент может сдаться под таким напором. Василенко возмущённо пыхтела, сопровождая гневными высказываниями речь студента.

—Ты только погляди, какие овечьи глаза он делает! Смотришь и веришь! Не знала бы, что произошло, даже не усомнилась бы в его искренности.

—Видимо, он и впрямь ничего не помнит, — Яна пожала плечами, выходя из здания вуза. — А Троцкий либо выполнил мою просьбу и не стал говорить, что я была в квартире, либо у него тоже отбило напрочь память.

Василенко обернулась, слыша, как позади них раздаются шаги. На крыльце стоял раскрасневшийся Головин, держащий в руках шлем от мотоцикла. Парень тяжело дышал, продолжая наблюдать за тем, как в машину садятся обе девушки. Тут же ринулся к мотоциклу, наплевав на предрассудки. Либо он выяснит всё сейчас, либо уже никогда.

Они направлялись в сторону центральной больницы, каждый думая о своём. Яна надеялась застать отца в добром расположении духа и услышать, что его жизни ничего не угрожает. Лиза же всей душой болела за подругу, девушке было больно наблюдать, за угасанием такого яркого человека. Рома же был готов обрушить весь мир, лишь бы вернуть всё на свои места.

Когда Яна нерешительно вошла в палату, её сердце замерло на мгновение, видя бледное и уставшее лицо мужчины. За эти несколько дней отец сильно осунулся, будто постарел на несколько лет. Он вяло улыбнулся, поглаживая руку рядом сидящей жены.

—Янок, ну что за кислое лицо, — задорно прошептал он и закашлялся. — Рано меня ещё хоронить, мы ещё поборемся!

—Что говорят врачи? Тебе можно вернуться домой?

—Можно-можно, мать говорит, ты домой вернулась? Так может и оставайся с нами, пока не наладится? А квартиру твою сдадим, временно, зато в отпуск съездишь, куда ты там хотела...

Яна бросила взгляд на маму, закусывая губу от тревоги. Она и не собиралась оставлять сейчас родителей в такой ситуации, но и о том, что делать дальше, она понятия не имела. Если бы не Головин, разбивший её хрупкий островок безопасности, было бы куда легче.

—Мы подумаем об этом позже.

—Ты ведь скоро получишь диплом, аспирантура закончится... Возьми передышку, смени обстановку, — напирал отец, будто знал, что у них с Ромой что-то произошло. — Может оставь ты этих студентов, они же из тебя все соки выжали. Вон, только кости торчат!

—Ты не напрягайся, тебе нельзя. Вот поправишься и мы обязательно с тобой об этом поговорим.

Яна вышла из палаты, оставаясь ждать родителей, когда те будут готовы вернуться домой. Рядом с палатой, опершись о стену, стоял Головин. Парень не мог подойти ближе, ни то совесть сжирала его изнутри, ни то бойкая Василенко не позволяла сделать и шага.

—Его не выгнать, — шикнула блондинка, подбегая к подруге. — Уж не знаю, как с ним разговаривать.

—Ты просто так не отстанешь? — сухо процедила Яна.

—Нет.

—Тогда пойдём на улицу.

Яна обернулась, показывая одним взглядом Лизе, чтобы та осталась у палаты. Внутри всё сжималось от болезненных воспоминаний, но Яна уже знала, что собирается сделать. Она обдумывала это решение долго, советовалась с Василенко и наконец, пришла к выводу, что так будет лучше. Лучше для всех.

—Позволь мне всё объяснить!

—Объясняй, но, это ничего уже не изменит.

—Да, несколько лет назад я действительно попал в передрягу и чуть не сел в тюрьму. Там не было моей вины, это всем известно.

Лицо Яны исказилось от удивления и непонимания, ведь она ожидала совсем других слов. С чего Головин начал этот странный разговор? Решил придраться ностальгии или есть ещё какая-то скрытая причина?

—Я не понимаю...

—Мой отец сделал глупость, да, но это не значит, что я кого-то убивал! Ты мне веришь?

—Рома, мне без разницы, — сухо процедила Яна, понимая, что парень не собирается говорить о произошедшем в его доме. — Нас с тобой больше ничего не связывает и не будет, давай оставим это в прошлом и пойдём своими дорогами?

—Да почему?! Что не так? Объясни мне, зачем ты мучаешь нас обоих таким решением?

А Яна смотрела на всполошившегося парня, который гневно сжимал руки в кулак. Рома мельтешил своими голубыми глазами по безэмоциональному лицу девушки и совсем её не узнавал. Перед ним снова стояла прежняя Яна Викторовна: холодная, надменная и решительная. Которая умела принимать решения и нести ответственность за свои слова.

Яна поправила волосы и прокашлялась, скрывая своё волнение. Она подняла голову к верху, смотря на пасмурное небо над головой, лишь бы не позволить слезам появиться на глазах.

—Потому что я не люблю тебя, Ром, и никогда не любила. Всё это было с самого первого дня глупой ошибкой, — впервые её голос звучал настолько остервенело, не ставя под сомнения ни единое произнесенное слово.

—Моей любви хватит для нас двоих, — вымученно прошептал Головин, пытаясь подойти к девушке. — Пожалуйста, позволь мне просто быть с тобой рядом.

—Прости, но это не то, что мне сейчас нужно.

Яна развернулась, идя к своей машине. По её лицу стекали горькие слёзы, а ноги едва продолжали идти. Она шла уверенно, гордо подняв голову, не позволяя себе обернуться. Яна ставила жирную точку, зная, как это невыносимо больно. Но куда больнее сделал ей он.

А Головин стоял на месте, наблюдая стремительно удаляющийся силуэт девушки. Он смотрел ей вслед, испуганными и до безумия омраченными глазами. Слова, как проклятье, застряли в воздухе. Он не верил, отказывался верить в это. Но как-только Рома вспоминал эти глаза, абсолютно пустые, понимал, что это действительно конец.

Он корил себя за встречу с Виктором Сергеевичем, за тот разговор, ведь всё случилось именно из-за этого. Рома был уверен, что причина такого разлада именно случившееся с отцом Яны. Телефон Головина зазвонил, оповещая, что Троцкий уже во всю того разыскался.

—Тебя где носит? Договаривались же встретиться.

Головин схватился за голову, нервно теребя свои волосы. Из головы совсем вылетело то, что они планировали что-то обсудить о работе.

—Я встретился с Яной, — раздражённо произнёс он в динамик телефона. — Всё было хуже некуда.

—Ну, брат, тут я тебе не советчик. Сам виноват, кто тебя просил в кровать ложиться с Никой, так еще и раздеваться?

Лицо Ромы застыло, будто он услышал нечто из ряда вон исходящее. Первая мысль у парня была — это что за Ника и про что говорит Макс. Головин замолчал, тяжело дыша в трубку.

—Так ты ничего не вспомнил до сих пор? — Максу потребовалось несколько секунд, чтобы понять причину такого затяжного молчания. — Мы же тогда встретили её в магазине, она увязалась за компанию с нами. Это же Ника, Дворская, сколько лет - то о ней ничего не было слышно. Ну как, вспоминаешь?

Рома поморщился, когда в голове начали всплывать обрывки воспоминаний. И девушку он тотчас вспомнил, вот только почему он оказался с ней в одной кровати, если весь вечер та провела рядом с Максом?

—А спали мы почему в одной кровати?

—Так вам обоим хватило пробки понюхать, вот мы с Журавлёв вас и отнесли. А на кой вы двое разделись, понятия не имею.

Головин скривился, сам ничего не понимая. Да и девушку он мутно помнил, словно она была воображаемой.

—А Яна здесь причём?

Троцкий, на том конце провода тяжело вздохнул. Парень до последнего не хотел говорить об этом, не только по просьбе Яны, но и для спокойствия Головина. Однако, Рома уже предчувствовал неладное...

—Ты только не бесись, ладно? Яна той ночью заходила к тебе...

Раздался звонкий стук разбивающегося стакана. Головин закричал, чувствуя, как сходит с ума.