Глава 13: Любовь и немного смерти (Ред)

Ночью они пробрались в «архив Совета».

— Здесь, — тихо сказал Дэниэл, когда они остановились у старой, заклеенной плёнкой двери. — На той карте было это место: «Совет Академии. Экспериментальная практика». Амелия глубоко вдохнула. Сердце колотилось, как барабан. — Ты точно уверен? — выдохнула она. — Хочешь уйти? — Его взгляд блеснул в темноте. — Хочу знать. — Она шагнула к двери первой. Он усмехнулся своим сухим смешком и открыл замок отмычкой. Дверь щёлкнула так тихо, будто сама звала их внутрь.

Внутри — пыль, сырость, воздух без времени. Металлические шкафы, перевязанные бечёвкой папки, массивный стол, будто намертво приросший к полу. Лучи фонариков рвали темноту кусками.

Амелия потянула одну из папок, открыла её. Внутри — аккуратно сложенные письма. Почерк угловатый, немного размашистый. На конверте: «Э. Картер → У. Р.» Её ладонь дрогнула. — Это она писала твоему отцу, — сказала она хрипло.

Дэниэл встал за её спиной, так близко, что она ощущала его дыхание на своей шее. — Читай, — коротко сказал он.

Амелия развернула один лист. Слова проступали будто сквозь толщу лет.

«Ты всегда говорил, что сын — наш дар для Академии. Но он не проект. Не пробуй больше на нём то, что уже однажды разрушило жизни. Я не прощу тебе ещё одной крови на руках. Если я уйду, знай: я всё равно рядом. Ты не заберёшь его у меня навсегда.»

Она быстро листала дальше. Пальцы сжимали бумагу до хруста. Другие письма были короче:

«После трагедии с девочкой ты должен остановиться. С этим нельзя играть. Эти дети — не игрушки. Я заберу Дэниэла, если придётся.»

Амелия вскинула на него глаза. В её взгляде было всё: страх, жалость, растерянность — и странное узнавание. — Она... Это твоя мать, Дэниэл. Эллен Картер — это она. Он молчал. Внутри него что-то будто дёрнулось, но он остался неподвижным. Только пальцы, сжавшиеся на спинке стула, выдали, что внутри всё кипело.

— Ты правда не знал? — прошептала она. — Я... думал, она просто... пыталась помочь, когда отец начинал... — Он оборвал себя, скрипнул зубами. — Она всегда приходила и исчезала. Я думал, она просто та, кто сожалеет о трагедии. Он вырвал письмо из её рук. Читал молча. Тени от букв плясали на его лице.

— Ты был для неё не проектом, — сказала Амелия. — Ты был сыном. Она прятала тебя от него. Дэниэл усмехнулся — глухо, почти злобно. — И прятала так хорошо, что позволила им превратить меня в это. — Он провёл рукой по своей шее, где под кожей пряталась его татуировка с ключом. — Я раньше думал, это про дверь к правде. Но, похоже, это всегда было только про тебя. — Про меня? — Она не поняла. Он посмотрел прямо в её глаза. Глубоко, больно. — Ты — ключ, крольчонок. Ты всегда была им. Рядом с тобой... всё начинало меняться. Ты — катализатор. Ты — то, что они боялись потерять. А я — то, что они хотели разбудить.

Тишина накатила, как волна. Письма остались у их ног, смешавшись с пылью. Амелия осторожно коснулась его руки. — Ты не проект. Ты человек. — Человек? — Он хрипло рассмеялся. — Тогда почему я боюсь прикасаться к тебе? Потому что каждый раз думаю — вдруг опять всё вспыхнет?

Она шагнула ближе и уткнулась лбом в его грудь. — Тогда не бойся. Если всё рванёт — мы рванём вместе. Он хотел что-то сказать. Но не смог. Его голос застрял где-то в груди. Амелия едва коснулась его губ. Лёгкий поцелуй, как удар электричества по коже. Он притянул её к себе резко, будто больше не мог иначе. Их губы слились, дыхание сбилось.

В этом поцелуе не было нежности. Только правда. Жгучая, рвущая изнутри.

Амелия ахнула, но не оттолкнулась. Она почувствовала, как его пальцы прошли по её спине, срывая кардиган и прижимая её сильнее.

Он поднял её, словно ничего не весила, и отнёс к столу, не разрывая поцелуя. Бумаги слетели на пол. Его руки расстегнули пуговицы на её блузке — неровно, торопливо, как будто в нём жило что-то, чему нельзя дать волю, но он больше не мог держать это внутри.

— Ты сводишь меня с ума, — выдохнул он, уткнувшись лбом в её шею. — Ты предлагаешь рвануть вместе, сгореть... и я не знаю, убежать мне от тебя или...

— Остаться, — прошептала она.

Он замер. И через миг снова накрыл её губы. На этот раз — тише. Медленнее. Словно пытался запомнить вкус.

Амелия дрожала. Не от страха — от слишком яркого чувства, от жара, который пробегал по коже под его ладонями. Она не знала, можно ли так — и бояться, и хотеть. Но с ним всё превращалось в вихрь, из которого не выбраться.

Он отстранился на секунду, только чтобы посмотреть ей в глаза.

— Когда ты рядом, я чувствую себя... живым.

Амелия потянулась к нему, коснулась его щёки.

— Мне страшно, когда тебя нет рядом.

Он снова обнял её. Теперь — сдержанно, почти бережно. В этой тишине между ними больше не было страха. Только правда, которую они оба старались не называть.

— Хочешь продолжить? — спросил он почти шёпотом.

Она кивнула.

Дэниэл провёл пальцами по её щеке — медленно, будто боялся разрушить хрупкий момент между ними.

— Не здесь, — прошептал он. — Подвал — не место для этого. Не для тебя.

Они шли по коридору молча. Их шаги отдавались от стен — странно тихо, словно Академия сама закрывала глаза на то, что должно было остаться под замком.

Амелия чувствовала его руку — сильную, тёплую, чуть дрожащую. Внутри у неё колотилось всё. Слова, которые они только что произнесли вслух, отбрасывали остатки лжи и недомолвок прочь.

Он привёл её в свою комнату. Закрыл дверь и не включал свет. Только мягкий отсвет уличного фонаря пробивался сквозь жалюзи, ложась полосами на пол и кровать.

Амелия стояла у стены, дышала тяжело. В груди — всё сжалось.

Он подошёл к ней, коснулся её волос, медленно откинул их за ухо.

— Уверена? — спросил он. — Ты можешь уйти. Я не хочу, чтобы ты потом жалела.

— Я не уйду, — прошептала она. — Не в этот раз.

Он наклонился и поцеловал её в висок. Потом в щёку. Медленно, мягко, будто смывая с неё все воспоминания о грубости, страхе, недосказанности. Его пальцы скользнули к её плечам, стягивая с неё блузку. Не спеша. Дожидаясь каждого взгляда, каждого дыхания.

Амелия закрыла глаза. Она дрожала — и от страха, и от желания. Это был её первый раз. Но с ним... всё ощущалось правильным. Потому что он больше не играл. Потому что сейчас он был с ней — просто человек, не маска.

Он снял с себя рубашку, сел рядом на кровать, притянул её к себе, укутал в объятия.

— Если вдруг испугаешься — просто скажи, — прошептал он, гладя её спину. — Я остановлюсь. Без объяснений.

Она кивнула. Коснулась его груди — осторожно, с трепетом. Прижалась лбом к его шее, вдохнула запах — терпкий, родной. Он уложил её на кровать, рядом, не сверху. Их тела соприкасались в полумраке, медленно находили друг друга, как будто они были сотканы из одного дыхания.

Его губы скользили по её шее, ключицам, груди, оставляя тёплые, терпеливые поцелуи. Он не торопился. Не гнался за финалом. Он был в моменте — полностью. Её дыхание учащалось, пальцы вцепились в его плечи, когда он скользнул рукой по её бедру и задержался на ней, через тонкую ткань.

Он посмотрел в глаза, не отводя взгляда.

— Это... невероятно. Ты доверяешь мне — больше, чем я когда-либо заслуживал.

Она приподнялась, дотронулась до его губ, и теперь поцеловала первая. Несмело, но с силой. Она не хотела больше держать всё внутри.

Он снял с неё белье с тем же бережным вниманием, с каким снимают перчатки с замёрзших пальцев. И только тогда — когда она обвила его ногами и прошептала «я готова» — он вошёл в неё.

Медленно. Почти незаметно.

Их тела сливались в едином ритме, без суеты, без грубости. Он держал её за руку. Он дышал с ней в унисон. Он знал, что это воспоминание останется с ней навсегда.

В его глазах не было ничего хищного, он касался её будто впервые касался чего-то по-настоящему драгоценного.

Он двигался в ней медленно, будто боялся навредить. Его ладонь гладила её щёку, скользила по плечу, по изгибу талии, как будто изучал её заново.

Амелия прижалась к нему крепче, её ногти слегка впились в его спину, оставляя слабые следы. Но в этом не было боли — только отчаянное желание быть ближе. Она не сдерживалась — впервые в жизни не боялась показать, как она уязвима, и как нуждается в нём.

Он целовал её — не только губы, но шею, грудь, внутреннюю сторону запястья. В каждом прикосновении — не просто влечение, но и чувство. Глубокое, почти пугающее. Как будто он, сам не осознавая, признавался в чём-то, что скрывал даже от себя.

— Всё хорошо? — шепнул он, уткнувшись лбом в её висок.

— Лучше, — прошептала она, прижимаясь к нему. — Не останавливайся.

И он не останавливался.

Он был бережным, терпеливым, внимательным к каждому её движению. Он хотел, чтобы этот момент стал для неё не просто первым — а лучшим.

Когда всё закончилось — они лежали, не двигаясь, в переплетении дыханий и сердец.

— Ты мой ключ, — сказал он, обжигая её лоб горячим дыханием. — Мой.

Она улыбнулась, задыхаясь от его близости.

— А ты — просто мой.

И больше не было вопросов.

Только дрожащая, настоящая тишина, в которой они впервые за много лет не были одиноки.