Глава 16. Исповедь под Льдистым Взглядом

Каминный Зал Пирсхолла. Мгновение спустя.

Тишина, последовавшая за вопросом Лорда Эдмунда Пирса, была гуще дыма от камина и тяжелее старинных дубовых балок над головой. Воздух вибрировал от немой угрозы. Пламя в очаге бросало на стены пляшущие тени, похожие на искаженные фигуры предков, наблюдающих за расправой. Холодный, всевидящий взгляд отца пригвоздил Кэтрин к месту, сканируя каждый сантиметр ее существа – от едва заметной дрожи в пальцах до неидеально скрытого синяка на шее, от бледности лица до глубины страха, который она отчаянно пыталась запереть за ледяными стенами фортресса.

Дамиан стоял у двери, прислонившись к косяку, руки скрещены на груди. На его губах играла тонкая, довольная усмешка. Он наслаждался зрелищем – сестрой, загнанной в угол патриархом рода.

Кэтрин сделала глубокий, почти беззвучный вдох. Воздух обжег легкие. Расчет. Безрассудство – смерть. Покажи силу. Но покажи подконтрольную. Она подняла подбородок выше, заставив себя встретить взгляд отца. Ее карие глаза, обычно такие выразительные, теперь были гладкими, как отполированный оникс, отражая лишь пламя камина и его собственную суровую фигуру. Ни страха, ни вызова – только пугающая, ледяная пустота Пирсов, которую она так долго оттачивала.

Артефакт Реддла, отец, – начала она, голос звучал ровно, металлически, как будто читала доклад. – Око Агамона. Маттео Реддл попытался активировать его в Запретной секции библиотеки, используя нестабильные методы. Он привлек меня как... источник силы, присущей крови Пирсов. - Она сделала крошечную паузу, давая словам осесть. Эдмунд не шелохнулся, лишь брови чуть сдвинулись. - Я согласилась сотрудничать, видя потенциал артефакта для... наших целей. - Полуправда. Песчинка истины в море лжи. - Однако Реддл переоценил свои силы и контроль над Оком. Ритуал вышел из-под контроля. Произошел мощный ментальный выброс. Я оказалась в эпицентре, пытаясь сдержать разрушения. Отсюда – истощение и... следы воздействия. - Она едва заметно кивнула в сторону шеи, не уточняя, что "следы воздействия" оставил не артефакт, а сам Реддл. - Пусть думает, что это побочный эффект магии Ока.

Эдмунд медленно прошелся вдоль камина, его пальцы с длинными, аристократическими ногтями постукивали по темному мрамору каминной полки. - Сотрудничала? – повторил он, голос был тихим, но резал как нож. – С Реддлом? Без моего ведома? Без санкции Старших? - Каждое слово было ударом. - Ты наивно веришь, что этот выскочка поделится силой Ока с Пирсами? Или ты считаешь себя достаточно умной, чтобы обвести его вокруг пальца? - Он остановился напротив нее. Его тень накрыла ее целиком. - Твое место – инструмент в руках рода, Кэтрин, а не игрок в авантюры с ненадежными союзниками.

Дамиан фыркнул из своего угла. - Похоже, сестра возомнила себя стратегом. Или ее ввело в заблуждение... внимание Нотта? - Он намеренно сделал акцент на последнем слове, его взгляд скользнул к ее лицу, выискивая реакцию.

Кэтрин не дрогнула. Ложный фон. Сплетни. Пустяки. - Теодор Нотт оказался свидетелем последствий провала ритуала, отец, – ответила она, игнорируя Дамиана, обращаясь только к Эдмунду. – Он вмешался, когда Реддл, разъяренный неудачей, попытался... возложить всю вину на меня. Возник конфликт. Физический. Это объясняет его внешний вид. - Она позволила легкой досаде, искренней досаде на всю эту ситуацию, мелькнуть в глазах. - Реддл безрассуден. Он ставит под удар не только себя, но и всех, кто рядом. Его амбиции слепы.

А твои? – Эдмунд впился в нее взглядом. - Каковы твои амбиции, дочь? Помимо того, чтобы играть в опасные игры и привлекать ненужное внимание? - Он сделал шаг ближе. Запах его – дорогой табак, холодный металл, древняя магия – ударил в ноздри. - Слухи. Они ползут, Кэтрин. Шепчут о твоей силе. О твоем... несогласии. О твоей связи с Ноттом, которая выглядит как слабость. Или как угроза. - Его голос упал до опасного шёпота. - Ты знаешь цену слабости в нашем мире. Цену предательства идеалов крови.

Кэтрин почувствовала, как лед фортресса трещит под этим напором. Образ Черной Метки, впивающейся в плоть Дамиана, всплыл перед глазами. Страх, холодный и парализующий, сжал горло. Она сжала руки за спиной, ногти впились в ладони. Боль прояснила мысли. Время. Нужно выиграть время.

Мои амбиции, отец, – произнесла она, вкладывая в голос всю силу воли, всю холодную убежденность, на которую была способна, – совпадают с амбициями Пирсов. Сила. Влияние. Превосходство. Но сила, брошенная на ветер в авантюрах Реддла – это расточительство. Я видела потенциал Ока. Видела, какую мощь оно может дать. Но чтобы овладеть ею, нужны не слепая дерзость и насилие, а знание. Контроль. Дисциплина. - Она сделала паузу, встречая его ледяной взгляд без колебаний. - Я хочу быть достойной этой силы. Достойной Чести Пирсов и... знака, который ей соответствует. - Она не назвала Метку прямо, но намек был кристально ясен. - Я прошу времени. Времени, чтобы оправиться от провала Реддла. Времени, чтобы углубить знания в архивах Пирсхолла. Времени, чтобы стать не просто инструментом, а... безупречным оружием рода. Оружием, которое не подведет, когда придет час его применить. - "Добровольность. Страх или отчаяние – неважно. Согласие." Слова Лорда Реддла эхом отдались в памяти. Она играла в их игру, используя их же правила против них.

Эдмунд замер. Его проницательные серые глаза изучали ее лицо, ища ложь, слабину, игру. Кэтрин стояла неподвижно, ее поза – образец смирения и решимости. Внутри все горело. Ложь жгла язык. Страх леденил кровь. Но ярость – ярость на Маттео, на Дамиана, на весь этот проклятый порядок – давала силы держаться.

Время, – наконец произнес он, растягивая слово. – Интересная просьба. Особенно от той, кто только что доказала свою... импульсивность. - Его взгляд скользнул на синяк. - Ты просишь доверия, которое нужно заслужить. Доказательств преданности.

Я готова их предоставить, – немедленно ответила Кэтрин. – Здесь. В Пирсхолле. Под вашим наблюдением. И наблюдением Дамиана. - Она бросила быстрый взгляд на брата, в котором не было ничего, кроме формального признания его статуса. - Пусть каждый мой шаг будет под контролем. Пусть каждое знание, добытое в архивах, служит укреплению рода. Я докажу, что сила Пирсов во мне – не ошибка, а предназначение.

Дамиан фыркнул. - Красивые слова, сестра. Но слова – ветер. Докажи делами. Начни с послушания. Сейчас. - Его голос был ядовит.

Эдмунд поднял руку, заставив сына замолчать. Он смотрел на Кэтрин долгими, тягостными секундами. Камин потрескивал. Тени плясали. Давление его воли было почти физическим.

Хорошо, – наконец изрек он. Слово прозвучало как приговор, но с отсрочкой. – Ты получишь свое время. Один месяц. До конца каникул. - Он сделал шаг вперед, вновь сокращая дистанцию до минимума. Его холодное дыхание коснулось ее лба. - Но знай, дочь: это испытание. Жестче любого экзамена в Хогвартсе. Ты будешь заниматься по моей программе. С Дамианом. И со мной. Мы проверим твои заявленные знания. Твою силу. Твою выдержку. И твою... лояльность. Каждый день. Каждый час. - Его взгляд стал пронзительным, как стальной шип. - Малейшая слабина, малейшая ложь, малейший намек на бунт или связь с Ноттом, которая выйдет за рамки политической целесообразности... – он не договорил, но в тишине зала недоговоренное звучало громче крика. – И время закончится. Мгновенно. Понимаешь?

Кэтрин почувствовала, как по спине бегут мурашки. Месяц. Тридцать дней в аду под неусыпным надзором двух самых опасных людей в ее жизни. Но это был шанс. Крошечный, хрупкий, но шанс. Она опустила голову в безупречном, отмеренном поклоне, скрывая вспышку немыслимого облегчения в глазах.

Да, отец. Я понимаю. Благодарю за... возможность.

Не благодарности, – отрезал Эдмунд, отворачиваясь к камину, как будто она уже перестала существовать. – Демонстрации. Начинай завтра на рассвете. В Тренировочном зале. С Дамианом. Теперь иди. Приведи себя в порядок. Твой вид оскорбляет имя Пирсов. - Он махнул рукой в знак окончания аудиенции.

Дамиан оттолкнулся от косяка, его улыбка стала шире, хищнее. - До завтра, сестра, – прошипел он, пропуская ее к двери. – Не опоздай. И приготовься. Я не буду столь... снисходителен, как Реддл.

Кэтрин вышла из Каминного Зала, ее шаги были мерными, бесшумными по мрамору. Она не обернулась. Каждое движение было отточенным, безупречным. Только когда тяжелая дубовая дверь закрылась за ней, отгородив от ледяного взгляда отца и садистской усмешки брата, она позволила себе сделать прерывистый, дрожащий вдох. Сердце колотилось, как пойманная птица. Руки дрожали.

Она прошла по пустынному, мрачному коридору, направляясь к своим покоям. Камень в кармане был теплым пятном, напоминанием о Теодоре, о его клятве. Месяц. Тридцать дней в пасти льва. Но она выиграла первый раунд. Она купила время ценой еще большей опасности. Теперь нужно было учиться. Становиться сильнее. Искуснее. Искуснее в лжи, в контроле, в маскировке. Искуснее в темных искусствах, если это поможет выжить.

Она остановилась у высокого окна, выходящего в замерзший сад. Снег падал густыми хлопьями, заволакивая мир белым саваном. На стекле отражалось ее лицо – все еще бледное, с тенями под глазами, но в карих зрачках, вместо страха, горел теперь новый огонь. Не просто ярость. А холодная, расчетливая решимость выжить любой ценой и сокрушить тех, кто поставил ее на колени.

Бремя Крови стало невыносимым. Но она несла его теперь не как жертва. Она несла его как оружие. И первый урок начинался завтра на рассвете.

КОНЕЦ 16 ГЛАВЫ