Глава 21. 2

Спустившись к берегу, я вдохнула свежий океанский воздух. Брызги волн ощущались на ногах, и я, сняв сандали, ступила в воду, чтобы смочить ступни. Вода казалось такой нежной, мягкой и кристаллически чистой. Волны, причаливая к берегу, превращались в белую пушистую пену, которая сразу же впитывалась в песок.

Люди уже начинали покидать пляж, и вокруг все становилось более пустынным, словно созданным только для нас.

- Хочешь скупаться? - Кевин стоял слева от меня.

- У меня купальника нет, - пожала я плечами, не отводя взгляда от океана.

Кевин лишь протянул мне руку. Я, немного колеблясь, все таки дала ему свою ладонь, и мы, сопротивляясь грядущим волнам, окунулись в прохладную воду.

Я нырнула с головой и, открыв глаза, сквозь воду увидела Кевина на фоне океанского дна. Улыбнувшись, я выпустила последние запасы воздуха из легких и резко вынырнула. Мы с Кевином, отплывши чуть дальше, перестали ощущать под собой дно. В такие моменты зарождается чувство маленькой паники, но его легко побороть.

Плавать меня научил отец когда мне было семь лет. До того я страшно боялась воды. Мне казалось, что это самая опасная стихия. Помню, я часто просыпалась посреди ночи, видя сны про то, что тону или меня накрывает огромная волна. Но папа знал, что единственное, что на самом деле меня пугало, - остаться одной посреди воды. Поэтому, давая мне "уроки" плавания в море, он всегда был конечной точкой, к которой я должна была доплыть. Потом я его обнимала,  и, когда мама оказывалась рядом, мы все вместе радовались моим успехам.

Теперь папа не ждал меня в конце пути, и, честно говоря, я смирилась с этим. Мертвых людей иногда отпускать труднее, чем живых, но только сделав это, мы можем двигаться дальше.

Под водой я словила руку Кевина, и он, восприняв это как особый жест, начал со мной игру. Минут пять мы ловили друг друга, брызгались, ныряли, и я чувствовала себя маленьким ребенком, который впервые купался в воде. Но я была живой. Мне было приятно видеть сторону Кевина, которую я не знала до этого. В те минуты он перестал быть вдумчивым парнем с печальным прошлым. Он так же был беззаботным ребенком.

Когда мы выбрались на сушу, вода так и капала с меня. Вся одежда промокла, волосы сбились в комки, и я начинала сильно замерзать.

- Бежим в машину, там есть какие-то покрывала.

Парковка опустела. Кевин достал с салона старое покрывало, и мы взобрались на открытую грузовую платформу пикапа. Я села, уперевшись в заднее стекло машины, а парень укрыл меня, дабы я чуть согрелась. Наши плечи соприкасались, и мы уставились на горизонт, где как раз начинало заходить солнце.

Небо перед нами одержало ярко-оранжевый оттенок, и чем дальше от линии горизонта, тем больше цветов там появлялось. Солнце излучало свет на облака, и они выглядели золотыми, отражаясь в океане. Чем дальше в сторону восхода, небо становилось бледнее.

Несколько минут мы сидели молча, наблюдая за тем, что не нуждалось в словах. Истинную красоту можно только почувствовать. Никакие эпитеты, метафоры не смогут передать значения совершенства. Возможно, люди изначально не были ценителями прекрасного, раз уж не смогли придумать ничего более точного, чем пустые слова, произнося которые, теряется весь смысл.

Солнце подбиралось все ближе к океану, а я чувствовала, что не хотела, чтобы этот закат заканчивался. Почему на восход и закат отделено так мало времени? Почему самые хорошие вещи всегда так быстро заканчиваются?

Может, если бы закат длился дольше, никто бы его не ценил. Может, все дело во времени. Именно оно определяет наше отношение ко многим вещам.

- Это волшебно, - таки прошептала я.

- Да, я не разочарован, - ответил Кевин. - Спасибо тебе, за то, что ты здесь.

Я положила свою голову ему на плече. Мы все еще были мокрыми, но это не доставляло нам дискомфорта.

- Я хочу знать больше о тебе, Кевин. О тебе без той жизни, - сказала я.

- Это не настолько интересно.

- Нет, - улыбнулась я и поменяла положение, сев в позу лотоса прямо напротив него. - Расскажи мне о своей семье.

- Я не говорю о ней почти никогда. Нет, не думай, что мне досадно, просто я не хочу быть частью этого, - без капли грусти сказал Кевин, не отводя от меня глаз.

- Частью чего? - настаивала я.

- Мои родители - уже вовсе не семья. Они настолько далеки друг от друга, что разговаривают, может, раз в неделю. Мама часто ночует у мужчины по имени Картер, отец все время задерживается на работе. Но абсурд в том, что они и не думают разводится. Их все устраивает, понимаешь? - спокойно говорил Кевин, будто речь шла не о его родителях.

- Но... Как ты с этим миришься?

Это не укладывалось в моей голове. Мне вдруг стало жаль Кевина за то, что он, может, и не знает, что такое нормальная семья. А что если он жил с этим всю свою жизнь?

- Это началось года три назад, когда моя сестра переехала во Францию. Они решили, что раз дети так быстро растут, то им стоит подумать о себе.

- У тебя есть сестра? - удивилась я. - Что она об этом думает?

Кевин кивнул.

- Лили вышла замуж полтора года назад, теперь она заботиться о своем браке. Но, вообщем-то, она говорит, что рано или поздно они остепеняться. Мне тоже так кажется. Хотя, честно, я уже совершенно этим перестал интересоваться.

- Но это же твои родители!

- Они тоже люди, - пожал плечами парень. - И я уже не маленький. Я не хочу забивать себе голову их проблемами, когда пришло время думать о личном будущем. У меня эгоистичная натура, нет смысла скрывать.

Я улыбнулась, опустив глаза. Да, он прав. Но Кевин эгоист, умеющий искренне ценить важные вещи. В нем больше хорошего, чем у человека, признанного самым добрым в мире.

- Ты часто видишься с сестрой? - перевела тему я.

- Нет. Мы вот уже год не встречались. Но, Одри, - парень скрестил руки на груди, - твой черед. Расскажи о себе.

- Ну, - протянула я, не зная, с чего и начать. - О моих родителях ты и сам знаешь.

При этом я почувствовала прилив благодарности, ведь именно Кевин был со мной, когда я узнала об аварии, когда я сутками сидела в больнице ради того, чтобы узнать, что никогда больше не увижу родителей живыми. 

Словно заново пережив все чувства того периода, я ощутила как все вокруг глаз сжалось, мышцы лица напряглись, и губы задрожали. Но, сжав ладонь в кулак, я сделала глубокий вдох и выдох, и все таки смогла отпустить плачь.

- Я не жила жизнью, о которой интересно рассказывать и слушать.

- Мне интересно.

Я улыбнулась и, выпрямившись, продолжила:

- Лет до тринадцати у меня были две хорошие подруги, Рози и Пат. Мы знали друг друга с детства и, казалось, наша дружба продлиться до конца жизни, но мы ошибались. Я заинтересовалась человеческой душой, чем-то истинным. А они, одержав желанное звание "тинэйджеров", отдались всем доступным порокам. Я никогда не буду их осуждать, потому что таков был их выбор. Думаю, если в процессе взросления люди меняются и у вас уже меньше общего, чем раньше, то нет смысла держаться за отношения. - Кевин понимающе кивнул, и я продолжила. - Я больше не искала друзей. Мне вдруг так комфортно стало быть одной. Знаешь, тогда у тебя меньше обязательств. Ты не должен ни перед кем оправдываться за свои действия, чувства и мысли. Ты живешь только так, как сам считаешь нужным.Но в пятнадцать я встретила Джейка, и я знала, что друзьями настоящими мы не станем никогда. Но мне было интересно, потому что я готова была слушать, помогать - это единственное, чего мне не хватало все те два года. А потом... Ну, ты и сам знаешь.

- Ты испытывала к Джейку что- то большее?

Я улыбнулась и, вновь уперевшись в стекло, ответила:

- Нет. Я знала, что не могу себе этого позволить. Джейк все равно не был достойным этого.

Кевин вдруг взял меня за руку, и внутри все перевернулось. Сердце пробило в десятки раз больше ударов, чем положено; ноги свело, я перестала ощущать конечности, ведь самое необыкновенное чувство исходило где-то из области живота. Мне вновь не хватало воздуха, в голове закружилось, тело задрожало.

Я повернула голову к парню, и наши взгляды встретились. Его карие глаза засверкали, губы чуть приоткрылись. Сейчас он выглядел еще более красивым, более родным. Я подвела руку и слегка погладила его щеку. Он перевел взгляд на мои губы, и я, закрыв глаза,  с трепетом ощущала его дыхание все ближе и ближе. И когда наши губы наконец соприкоснулись, все скрытое где-то в глубине души вырвалось наружу.

Я и не заметила, как наш поцелуй из немного неловкого и слишком нежного превратился в страстный, выражающий больше, чем могут слова или иные действия. Я уже оказалась на коленях парня, обвив его шею. Кевин же обнимал меня за талию. Наши тела были слишком близко, и разделяли нас только слои мокрой одежды.

Мы разорвали поцелуй из-за нехватки воздуха в легких.  Дотрагиваясь друг к другу лбами, мы искренне засмеялись.

Я уютно разместилась в крепких объятиях парня так, что моя спина соприкасалась с его туловищем, а голова была где-то на уровне плечей, и мы остались наслаждаться звездной ночью  на берегу океана.

- Ты достоин, Кевин, - прошептала я, чувствуя, как он целует мою макушку. - Обещай, что ты не забудешь этого там, в Нью-Йорке. Я видела письмо, - объяснилась я. - Я рада, что у тебя появился шанс на новую жизнь.

С глаз стекли слезы, и я замолчала. Кевин был для меня маяком, который я искала все то время, когда была потерянной в океане жизни. Но пришло время отправляться в новое плавание, и перестать искать ночные лампы. Пора составить маршрут и плыть точно по нем.

- Одри, пообещай мне, что ты будешь любима, что ты будешь чувствовать жизнь каждый день, каждую секунду; что возле тебя будут только достойные люди...

- Перестань, - повернула я к нему голову, рыдая. - Я вряд ли когда либо буду иметь чувства сильнее, чем те, что пылают во мне в эту минуту. Я вряд ли когда либо найду кого-то более достойного.

Слезы обжигали щеки. Я испытывала невыносимую боль, подобную той, которая была после смерти родителей. Но теперь я знала: я должна быть сильнее всего этого, мы должны отпустить друг друга. Даже если делая это, мы задохнемся, даже если мы умрем, оставляя еще один шрам на наших и так уже окровавленных сердцах.

- Но ты научил меня с этим справляться. Кевин, где бы ты ни был, кого бы ни любил, ты всегда будешь здесь, - я дотронулась рукой к своей грудни. - Просто помни это и не говори больше ни слова. Мне уже и так слишком больно.

Он только сильнее сжал мои ладони, и мы вновь слились в поцелуе, понимая, что он с легкостью мог стать для нас последним.