Глава 20

- У Дина был хороший врач дома. Он прописал ему нужные медикаменты, Дину же в свою очередь нужно было только выполнять инструкции и отказаться от спиртного. Оно, знаешь, усугубляет все, - говорил Кевин.

Мы сидели на ступеньках у входа в больницу, и мимо нас проходило сотни людей. Но почему-то казалось, что это было самое уединенное место.

Люк уснул в приемной больницы. Не удивительно, он ведь не спал целую ночь. Нам же с Кевином уже не хватало свежего воздуха. Узнав о случившемся, родители Дина сразу отправились в аэропорт, но по нашим расчётам прибыть к сыну они могли не раньше ночи.

Кевин согласился поведать мне всю историю. Наверно, он больше не мог молчать, скрывая все обиды и воспоминания в глубинах своей памяти. Он был подавлен, что читалось по движениях его тела и голосу. Мне вдруг показалось, что он сдался. Кевин больше не желал уплотнять стену между собой и окружающим миром, он не в силах был скрываться под маской эгоиста.

Мне становилось тепло от понимания того, что в тот момент он был собой. Но в тоже время я словно становилась свидетелем падения  выстроенной империи: созданная парнями жизнь превращалась в руины, и они были не в силах этому противостоять.

- У Дина серьёзное психическое расстройство, - повторял Кевин, потирая лицо ладонями. - Оно излечимо, конечно, но требует регулярного внимания.

Парень замолчал, и мне стало не по себе. Эта тишина не предвещала ничего хорошого, ведь я знала, что в те секунды в голове Кевина происходил заговор против него самого.

После смерти Жаклин и Эндрю у Дина начались частые срывы. Его настроение менялось от буйного к слишком тихому, он убегал из дома, а по приходу домой не мог точно вспомнить, где находился. Вскоре парня пришлось поместить в лечебницу, где он проходил курс лечения. Вернувшись, Дин стал навечно связан с приемом таблеток и особым расписанием дня.

Уезжая в Калифорнию, ему едва удалось уговорить родителей дать согласие. Но парню уже исполнилось восемнадцать, он закончил школу, нашел любимой дело, и признаков развития болезни не было, так что Дин добился своего.

- Не смей себя винить, Кевин. Это страшно, но...

Я не смогла закончить предложение. Мои мысли были скованы, я все не могла поверить, что за вечно уравновешенным Дином скрывалась такая история. Тело пробирало до дрожи, в горле стоял комок. Ведь это Дин уговорил меня сюда ехать, он всегда был внимателен, спокоен. Но образ его лежащего у гроба друга с опустевшей бутылкой не покидал меня.

- Это не случилось за один день, - наконец сказал парень. - Наверное, он перестал пить таблетки. И тут, в Окснарде, слишком много воспоминаний.

Я посмотрела на парня. На нем была черная футболка, которая выглядела достаточно траурно. Из-за сильных переживаний Кевин сильно взъерошил волосы, карие глаза сверкали словно стеклянные. Он смотрел куда-то прямо. Это был именно тот взгляд направленный в глубины своей души, сердца, мыслей. Я вдруг порадовалась, что он позволил мне наблюдать за этим. Ведь не каждому удаётся увидеть, как мысли приходят в голову дорогих им людей.

- Мы же могли все предупредить. И с Дином, и с Жаклин, - прошептал он.

Я слегка дотронулась до его руки. Мне казалось, что прикосновением я смогу лучше выразить свои чувства. Кевин, почувствовав это, чуть сильнее сжал мою ладонь. Я знала, что Кевину не хватало тепла, и у меня хватало наглости думать, что я смогу ему его дать.

- Я не хочу так терять Дина, - наконец признался Кевин. - То, что с ним происходит - нечестно. Дин самый благоразумный из нас, он то как раз и не заслуживает никакого наказания.

- Никто из вас не заслуживает, - ответила я.

Я думала, что случившееся больше двух лет назад оставило след на каждом из них. Хуже всего было то, что парни сами становились пленниками прошлого, они позволяли своим мыслям уничтожать себя. Воспоминания - враг человека, и только позволив ему жить своей жизнью, можно очистить душу.

Мы все еще держались за руки, делясь друг с другом своей энергией. Когда вокруг нас повисло молчание, я положила голову на крепкое плечо Кевина.

Я продолжала думать о Дине, о том, как все обернулось. Мне стало интересно, о чем он думал, что привело его к могиле Эндрю. Видит ли он, как Кевин, свою вину в случившемся?

Теряя близких людей навсегда мы почему-то сразу даем себе полномочия думать, что в этом есть наша вина. Но перед кем нам может быть стыдно? Перед людьми, которые никогда не вернуться? Перед Богом, существование которого еще никто научно не довел? Именно в такие моменты проявляется самый четкий человеческий эгоизм, способный искалечить наши души. Нам стыдно перед собой, нам страшно, что с чувством вины придется жить до конца наших дней.

- Знаешь, а Дин ведь самый отважный из нас, - сказал Кевин, улыбнувшись.

Я подняла голову, посмотрев на него.

- Мы не были у их могил с самих похорон.

- Ну, вы же и в Калифорнии не были все это время, - подметила я.

- У нас силы воли не хватило, - снова улыбнулся он. - А, может, я все еще был обижен. Она даже ни разу не явилась мне во сне.

Я почувствовала, что он сказал это без капли грусти. Я поняла, что именно в этот момент он отпустил её. Кевин дал волю Жаклин - привидению из прошлого.

- Хочешь пойти туда? - я упрямо смотрела на него.

- Нет, - пожав плечами, ответил он. - Там всего лишь камень. Знаешь, это странно. Может, место памятника, стоит сажать дерево или еще что-то.

Он немного помолчав, но поняв, что я нуждаюсь в продолжении мысли, объяснил:

- Подумай, люди умирают, их родственники страдают и ставят мертвый, неодушевлённый камень, который будет доставляет только больше досады. Если бы они сажали дерево, то давали бы жизнь чему-то новому. Знаешь, ведь конец - это всегда чего-то начало, и бла-бла-бла.

Его мысль была крайне интересной, но я не могла не возразить:

- Люди бы возненавидели лес.

Парень чуть хихикнул.

- Почему же? Они не жалеют денег на мраморные столы, камины у себя в домах. Делают каменные печи на улице. Они вовсе не ненавидят камень, - спокойно отвечал Кевин. - И вообще, со смертью нужно мириться.

- Мир не понимает тех, кто мириться со смертью, - задумчиво сказала я. - Представь, если у жены умер муж, и она смирилась. Скоро она нашла нового мужчину. И что будет? Все соседи сразу повесят на неё клеймо.

Я давно думала об этом. Как ни как, смириться можно со всем. Вот только общество требует от нас скорби до конца жизни.

- Если её соседи - не мы, - добавил Кевин.

Мы засмеялись.  Да, наверное, мы с Кевином смогли это сделать. Мы смирились с прошлым. Я знала, что была готова идти дальше, жить по-новому. Вот только я не знала, как теперь смогла бы отпустить Кевина.

Мы решили вернуться внутрь. Я чувствовала страшную усталость - моральную и физическую. В приемной больнице я хорошо вздремнула, а когда наконец открыла глаза, то за окнами уже было темно.

Люк уже вернулся домой, сказав, что ему нужно передохнуть. Он выглядел истощенным внутренне. Наверно, он не мог больше находиться в месте, где Дин был не обычным восемнадцатилетним юношей любящим музыку, а настоящим больным.

Мы же с Кевином остались ждать родителей Дина, но, увидев их, не испытали большого облегчения. Прибыли они достаточно поздно. У них не было с собой никаких вещей.

Глаза миссис Фишер сильно сверкали, по лицу било видно, как много она плакала. Муж пытался успокаивать жену объятиями, но вряд ли с этого был толк.

Кевин рассказал все, что случилось (не уточняя, где мы нашли Дина).

- Спасибо, Кевин, - говорил мистер Фишер. - Вам, наверно, надо отдохнуть немного. Мы с Маргарет тут сами справимся.

А мы и не спорили, сразу подавшись домой. Ночь была звездная. Состояние Фишеров сильно вывело из колеи. Видеть страдающих родителей - хуже всего. Ведь, наверное, они и простить себя сейчас не смогут за то, что отпустили сына в Калифорнию. Но ведь он тут был счастлив. По крайней мере, в это хочется верить.

Интересно, что теперь будет. Смогут ли улучшить состояние Дина таблетками сразу или доя этого придется навещать психотерапевта. От таких мыслей дрожь проходилась по телу. Хотелось верить, что все, что происходит, - сон. Но, увы, это было бессмысленно.

Люк уже спал. Мы с Кевином, углубленные в свои мысли, отправились по комнатам. Но не прошло и пяти минут, как он постучал в мою дверь, тихо входя.

- Я хотел поблагодарить тебя.

Я подошла к нему ближе. Мне нравилось то, что мы наконец могли быть честными друг с другом. Ушли метафоры, сравнения, и остались только мы - Кевин и Одри без масок, без красивых выдуманных слов.

- Если то, что ты сказала утром еще в силе, то, наверно, мой долг сказать - что мне будет тебя не хватать.

- Ты же тоже тут не останешься, не так ли? - с надеждой взглянула я на него. Он не должен быть здесь.

Парень едва заметно помахал головой. Меня это удовлетворило.

- Это место уже окончательно нас сломало. Пора искать что-то другое, - с иронией ответил он.

Вдруг я подошла ближе и крепко его обняла. Я обвила руками его шею, стоя на корточках, а он меня за талию. В животе все сжалось.

Я знала, что поцелуй там был неуместен, и Кевин тоже это понимал. Хоть мне и хотелось почувствовать Кевина сильнее, но для душевной близости объятия значили намного больше, чем поцелуй.

- Давай проведем день вместе. Без Жаклин, без Эндрю, без Окснарда, без Мичигана. Всего один день, - прошептал Кевин. - День для настоящего, а не реального.