Глава 18

Ариана

Кто срывает с меня наушники? Первым делом замечаю две пары своих глаз. То есть брата. Они у нас одинаковые. Затем вижу в них обеспокоенность, смешавшуюся с недоумением.

— Какого черта? – спросил Андрей, указав на кресло.

— И тебе приветик, дорогой! – спокойно отвечаю я.

— Почему ты сидишь в этом... – Он упирается глазами в это ужасное сооружение. – Что происходит, блин?

— Братишка, у меня такая крутая песня в ушах играла, а ты меня отвлек.

Андрей сейчас взорвется. Я беру его за руку и с трудом поднимаюсь на ноги. Тело немного потряхивает из-за таблеток, однако это не мешает мне усмехаться и язвить всему, что движется.

— Ты пришел. – Я обнимаю брата. Сильно хлопаю его спине, хотя руки он так и оставил висеть вдоль тела. Он холодный и чужой. Это не мой брат.

— Разве я мог не прийти?

— Конечно.

Я смотрю на своего отражение в его глазах. Какой жалкий вид! Я ни на что не способна.

— Помнишь меня пятнадцатилетнюю? Я носила два высоких хвостика на голове, надевала костюм для фигурного катания и прямо на этом месте тренировалась прыгать, удерживая равновесие.

— Ну, помню.

Хлопаю его по плечу и улыбаюсь.

— Такой меня и запомни. А сейчас мы идем в дом и спокойно ужинаем, понял?

Не дожидаясь ответа, я иду в дом. Нахожу маму на кухне. Она уже вовсю накрывала на стол. Устало плюхнувшись на свое место у самого края, я делаю несколько глубоких вдохов. В этот же момент входит Андрей, а следом и Глеб. Они останавливаются друг перед другом и молча обмениваются рукопожатием. Видимо, мой брат приехал раньше, раз уже обсуждал свою жизнь с родителями.

От одного вида Андрея меня охватывал приступ паники. Сам он этого никогда не заметит, слишком уж поверхностный. Чтобы докопаться до чего-то важного, нужно приложить силы, а Андрей не переносил напряжения. Поэтому и был отвязным парнем.

— Ладно, тебя не было дома целый месяц, – начинает папа. – Мы ждем объяснений.

Все усаживаются по местам. Мама накладывает в мою тарелку щедрый кусок жареной курицы. Господи, в меня же едва умещается обычная вода. Я с отвращением взираю на свой ужин.

Неблагодарная. Так бы я себя назвала, потому что у меня нет сил элементарно помочь маме с ужином или с уборкой. А потом я еще смею воротить носом, глядя на вкусно приготовленную еду.

— Вообще-то я тут посчитала и пришла к выводу, что прошло намного больше времени, – говорю я, сама того не ожидая.

Я подстегнула его и получила за это укоризненный кивок.

— Да, поначалу я развлекался, но сейчас у меня появилась работа. А ты чем занималась, сестренка?

Глеб рядом со мной напрягся.

— Прожигала молодость.

— Я видел тебя на тусовке у Мико в тот день.

— Ты был там? – отзывается Глеб.

— Ага, смотрел, как вы мило обнимались. Родители знают, что между вами что-то есть?

— Знают, – одновременно прогремели мама с папой.

Я тотчас обрушиваюсь на Андрея:

— Не твое собачье дело, придурок!

Мама удивленно вскрикивает.

— Что на вас нашло?

— Почему не подошел и не поговорил со своей сестрой, а? – продолжаю я.

— Был занят.

— Ну, разумеется.

— Успокоились все быстро! Приступайте к еде, и чтобы ни звука. Ваша мама весь день готовилась к семейному ужину, не будем ее огорчать. – Папа указывает на тарелки, и мы замолкаем.

Андрей показывает мне средний палец, я тотчас вскакиваю со стула, но Глеб останавливает. Схватив за локоть, он усаживает меня обратно и подает вилку. Внутри возникает ощущение, что этот ужин точно выйдет из-под контроля.

***

Родителям удается унять нашу необоснованную злость. Андрей принимается рассказывать о своей работе. Как и Глеб, он начал работать с маленькими детьми в каком-то спортивном центре и это никак не связано с хоккеем. Мой брат окончил университет и стал «физкультурником». Решил посвятить себя детям с отклонениями в здоровье. Это благородно, но я не понимаю, что он собирается делать со своей страстью к хоккею.

Меня тоже пытались ввести в разговор, однако я вечно отнекивалась. Мне нечего было сказать, в этом и проблема. Андрей, видно, не понимал моего поведения и всякий раз пытался упрекнуть в бессовестном отношении, неблагодарности, о которой я не могла сказать вслух, и «брошенной на произвол судьбы жизни». Правильно, ведь я забрала документы из университета из-за сердца. Выдерживать его слова становилось все сложнее, и когда я в сотый раз сжала вилку от злости, мама сказала:

— Прекрати доставать сестру.

— Мам, я просто ее не понимаю.

Кинув вилку на стол, я поворачиваюсь к нему.

— Чего ты не понимаешь? Задавай конкретные вопросы или тебе лень вдумываться?

— Господи, как же ты меня раздражаешь... – Андрей буквально выплевывает слова. Они ножом проходятся по моему сердцу. – Что за ерунда с инвалидным креслом? Почему ты выглядишь так паршиво?

— Не все могут обладать такой красотой, как ты. Некоторым приходится прикладывать усилия, чтобы поднять гребаную ложку, не говоря уже об обычной ходьбе на своих ногах!

Нас отличал лишь цвет волос. У меня они всегда были каштановые, а у брата – светло-русые. Он пошел в маму. Я в папу. Все остальное – от цвета глаз и до родинок на лице – было одинаковым. Гены сыграли свою роль безупречно, родители получили то, чего хотели. Но это здорово, потому что, когда люди говорили нам о сильной схожести, мы как будто тянулись друг к другу еще больше. Зато сейчас связь между нами оборвалась.

Я правда считала, что мы очень близки. Глядя на него сейчас, верится в это с трудом. Боже, поверьте, я тоже не святая. Никто из нас.

— Да плевать, Ариана. Ты достала говорить загадками.

Он делает глоток воды и откидывается на спинку стула. Глеб встает со стула, убирает свою тарелку в раковину и остается стоять там.

— Сейчас я скажу кое-что и надеюсь на ваше понимание. – Мама с папой перевели взгляды на парня. – Я встретил девушку. Прежде у меня не было шанса встретиться с чем-то подобным. Вообще, я не верил в любовь и в отношения, но они появились у меня.

Я посмотрела на Глеба. Тот вовсю таращился на меня.

Андрей неловко встрепенулся.

— Не буду мельтешить. В сущности, я не любитель рассказывать длинные истории, поэтому буду говорить коротко. – Он потер ладони. – Я женюсь.

— Чего? – одновременно удивились мы с Глебом.

— Погоди, сынок. Не мог бы уточнить имя девушки, и кто она вообще такая? – возражает мама в шоке.

— Ее зовут Влада.

— Так, продолжай.

— Познакомились около трех лет назад, когда мы были на выездной игре. Я увидел ее после.

— Ни слова о девушке за три года? – взрываюсь я.

— Не твое собачье дело! – повторяет он мои слова.

Папа задвигает стул и напряженно сжимает спинку.

— Может, сбавим обороты? Для начала мы должны познакомиться с ней, пообщаться. Зачем спешить с женитьбой, сынок?

— Я уже все решил, папа. Пару месяцев назад я снял для нас квартиру в центре. Мы съехались. Играть свадьбу не будем, много денег уйдет. Нам это не нужно.

— Да ты с ума сошел! – восклицает мама. – Какая свадьба? Какая девушка? Ты что, не соображаешь?

Я хватаю стакан с водой и делаю щедрые глотки. Огонь внутри гаснет. На самом деле, у меня гаснут любые эмоции. Андрей ошарашил всех нас.

— Не будет никакой женитьбы, Андрей.

— Будет. Это же моя жизнь.

— Ты хоть понимаешь, что в ней твориться? Хоккей твой главный приоритет. У тебя отличная возможность задрафтоваться в этом году! Не связывай свою судьбу с женитьбой, пока не будешь определен в спорте. – Папина бдительность рушится на глазах.

— Приоритеты меняются. Точнее они поменялись, когда Влада забеременела.

— Матерь Божья, – шепчу я, вскочив со стула. На время забываю о существовании своей болезни и глаз не могу отвести от брата. Мы то и дело переглядываемся. Я качаю головой, мысленно делая пометку принять несколько дополнительных таблеток успокоительного.

Внезапно мама подбегает к Андрею, хватает его за шиворот и ставит возле себя лицом к лицу.

— Какой у нее месяц?

— Седьмой.

Потом она резко толкает его.

— Вот только не нужно сейчас делать вид, будто случившееся задело вас! Долбите своими «приоритетами» Глеба и Ариану. Два безмозглых и потерянных человека. А меня не трогайте, я все решил.

— Эй! – кричу я на брата. – Не припирай сюда нас. Ты в этой жизни еще не устроился. Что у тебя за спиной имеется?

— Чертов эгоист! – бурчит Глеб.

— Бедняжка! Маленькая беззащитная девочка. Слушай, ты собираешься приходить в норму? Не надоело пользоваться родительскими деньгами и купаться во внимании? – в том же тоне кричит Андрей. – Тебе когда-нибудь приходила в голову мысль, что своей болезнью ты семью нашу разрушила?

Удар ниже пояса. Я задерживаю дыхание. Губы сию же минуту задрожали.

— Спросите меня, что я чувствовал? Мне тогда едва стукнуло восемнадцать. Знаете, своего рода взрослый ребенок. Не отрицаю, ребята, вы любили нас всей душой, но пока она болела, – брат тычет в меня пальцем, – я все еще был рядом с вами. Я бродил между вами как щенок, ожидая хоть капли внимания. Даже в свободное от больницы время мы говорили о ней. А я оставался вне поля зрения. Жизнь вертелась вокруг Арианы.

— Андрей, остановись, – предостерегает его папа, подходя ближе.

— Тебе всегда становилось только хуже! Как такое возможно? Что с твоим сердцем не так, Ариана? Но, блин, сейчас мне уже плевать, что у тебя внутри творится. Я устал от этой чертовщины. Всю гребаную жизнь в постоянных проблемах, надоело! Так что просто уймите свои нервы и примите мою судьбу. Я женюсь на девушке, которую люблю, и стану отцом, хотите вы этого или нет. Мне не нужен твой драфт, папа. У меня никогда не было такой мечты.

— Не будь говнюком! – Глеб возникает рядом с Андреем. – Родители всегда помогали тебе и ни в чем не отказывали. Ты должен быть благодарен им за все проделанное.

— Не лезь в это, Глеб. Я давно живу на свои деньги, а ты постоянно ешь их еду и живешь в их доме. Ты бы и дня в одиночку не прожил, потому что родители тебе ни гроша не оставили!

Глеб терпит секунду, после чего накидывается на брата, повалив его на пол. Он ударяет его в лицо. Я слышу хруст и громко вскрикиваю. Все происходит так быстро, что я не успеваю следить за парнями. Папа подлетает к ним и пытается разнять. Глеб кипит от злости, выкрикивая всевозможные ругательства, которые я даже впервые слышала. Я закрываю уши, ощущая, как боль смешивается со злобой и обидой.

— Жалкое подобие своих родителей! – вновь вопит Андрей. Глеб берет его за плечи, приподнимает и резко опускает. Прямо затылком по кафельному полу.

— Боже, да останови же ты его, пока он не убил Андрея! – мой рев слышится отдаленно. Быть может, я произнесла это только у себя в голове. Но папа разнимает их. Мама бежит к Глебу и удерживает его подальше от Андрея.

Кровь повсюду. На лице и полу. На маме и папе. А у меня она внутри. Сердце обливается кровью.

— Что ты делаешь? – шепчу я Андрею. Я больше не могу сдерживаться, поэтому слезы прорываются. Текут по щекам и капают на кровавое месиво на полу. Я подхожу ближе. Практически нос к носу.

— Если тебе было так больно, – начинаю я, стиснув кулаки возле его груди, – почему же ты молчал? Пять лет прошло, а ты все это время молчал!

— Нельзя причинять боль маленькой больной девочке.

— Значит, для тебя я всегда была такой? Статус сестры больше мне не подходил?

— От нас ничего не осталось. Ни от семьи, ни от брата с сестрой, ни от друзей. Ариана, это конец.

— Тогда почему ты рыдал и сидел рядом со мной после операций? – Я слегка бью его по сердцу, оставляя кулак на том же месте. Внутри все горит.

— Совесть. Только она.

Я зажмуриваюсь и громко заливаюсь слезами, чувствуя прилив необъяснимых эмоций. Положив голову на его грудь, я готова прикончить себя прямо здесь и сейчас. Мои руки сами собой сжимают плечи Андрея. Никто не пытается остановить меня от крика, поэтому я кричу. Он просто вылил на меня правду.

Это все моя вина. Если бы я не заболела, то все было бы нормально.

Кто-то пытается оттащить меня от Андрея, но я не поддаюсь.

— Я хочу разойтись в разные стороны. Я устал, – говорит он.

— Я сожалею, что тебе не хватало внимания! Не нужно было мне просыпаться на том чемпионате. Ты был бы счастливчиком. Представь, я умерла в другой стране, в чужом городе, на чужом льду. В костюме своей мечты. Прости, братишка, не смогла исполнить.

Я кладу руки на колени и тяжело кашляю. Голова начинает кружиться.

— Я тебя больше не потревожу. Создавай семью, я рада за тебя. Я уже свыклась с мыслью, что у меня никогда не будет любимого человека и желанного ребенка. Собственно, ты меня и без всяких претензий больше не увидишь.

— Какого хрена ты поришь?!

— Мы с тобой не святые. Ты скрывал о своей жизни, я о своей. Ты прав, мы перестали быть семьей. Но знаешь, в этот раз я уберегла тебя от боли. Ты же слабый, поэтому вряд ли выдержал бы такое.

— Ариана, остановись. Ты не здорова! – Мама подбегает ко мне и успевает подхватить. Я падаю на колени. С меня катится холодный пот, сердце неистово колотится внутри, отдаваясь на все ближайшие артерии.

— Ты притворяешься. Человек не может так долго страдать.

— Замолкни, Андрей! – грубо говорит папа. – Закрой свой рот.

— Так дай мне новое сердце! – что есть мочи кричу я. Голос срывается. – Дай мне новое сердце, и я покажу тебе, что значит притворяться. Я покажу тебе, как выглядит здоровый человек, Андрей. Как он наслаждается жизнью и не корчится от боли!

Я снимаю теплые носки и выставляю свои ноги напоказ.

— Так выглядят ноги человека, у которого больше нет выбора. Ты помнишь меня без этих отеков? Я не могу нормально сходить в туалет, не могу нормально поесть, потому что еда выходит обратно. У меня не получается спать из-за того, что легкие не справляются!

Он выжидающе смотрит меня. Я разражаюсь кашлем. Мама удерживает меня за талию. На ладони – кровь. Андрей замечает это.

— Что это значит? – спрашивает Андрей.

— Конец. Если повезет, протяну еще месяц. Потом ты можешь полностью завоевать внимание родителей, потерпи, ладно?

— Все, убирайся отсюда, – вопит папа. Он хватает Андрея за шиворот и толкает в сторону выхода. – Катись в чертовой матери, Андрей, пока я сам тебя не вышвырнул. Будешь готов – дверь открыта, а пока уходи.

Я срываюсь. Начинаю кричать, бить руками об пол, усыпанный осколками моего существа. Они впиваются в ладоши, больно ранят. Но я ничего больше не чувствую. Я как будто распадаюсь.

Снова срываюсь на крик. Из меня исходит небывалое количество чувств, которые я твердо удерживала внутри. Попытки сохранить в себе спокойного человека провалились с треском.

Я хотела скорейшего финала.