Глава 15

Ариана

— Почему ты куришь? – спрашиваю я у Мико.

— С детства привык и никак не брошу. - Он погладил меня по голове, проведя по всей длине волос. – Каждый раз смотрю и никак не могу найти хоть какие-то отличия между тобой и Андреем.

— Все так говорят.

— Сколько, говоришь, между вами разница?

— Два года. Мико, прекращай курить.

— Я бы с радостью, малышка. Пагубная привычка.

— Жуй жвачки.

— В жизни столько жвачек не хватит.

Я усмехаюсь. Мико затягивается в последний раз и тяжело сглатывает. Внутри нарастает сердцебиение, однако приятный вечер пересиливает плохое. Я не обращаю внимание на это и перевожу взгляд на закат.

— Мама всю жизнь папе твердила, чтобы он меньше пил, а если и пил, то заставляла закусывать как следует. Люди вокруг болтали, обвиняли нас в пьянстве, но мама плевала на общество и посылала его к черту. Я обожал ее за эту силу.

Мико немного пьян. Он склоняется ближе, опуская голову на мое плечо.

— Ты это к чему?

— У меня папа умер, - неожиданно говорит парень.

Я замираю. Внутри что-то зашевелилось. Это страх. Я узнаю это чувство из всех возможных. Когда люди говорят со мной о смерти, он подкрадывается очень быстро.

— Рак легких. Четвертая стадия. Он слег за месяц.

— Соболезную. Мне очень жаль, Мико.

— Да, мне тоже. Папа много курил. Чтобы я обошел вредные привычки стороной, мама отдала меня на хоккей. Правда, посмотри на меня сейчас, подруга, - смеется парень, - я курю, пью и балуюсь травкой.

— Тем не менее, оставаясь лучшим нападающим, хорошим человеком и другом.

Мико поднимает голову и с улыбкой смотрит на меня.

— Черт, наверное, так и есть. Скажу тебе по секрету, отец изредка избивал нас всех, пока мы жили там. Я был маленьким.

— Что? – изумилась я. Я понятия не имела.

— Ага, всю мою семью. Нам нужно было жить по шаблону, а мы с сестрой не хотели быть роботами и исполнять каждую его прихоть. Деньги для нас были не самым главным в жизни, поверь. У мамы сдавали нервы, она была бессильна какое-то время.

— Как можно терпеть подобное?

— Не долго терпела. Примерно через год развелась, собрала вещи, и мы переехали сюда. А когда папа заболел, снова вернулась к нему и ухаживала до его смерти. Даже не знаю, как на это реагировать. Про его болезнь мама нам не говорила.

— Не может быть!

— Может. Мы бы приехали к нему, простились, но мама посчитала это пустой тратой времени и денег, поскольку отец все так же оставался уродом.

— Почему она оставалась рядом с ним? Любила?

— Не знаю. В конце концов, до нас они прожили вместе много лет, и между ними все было хорошо.

Я киваю, похлопав его по плечу.

— А ты?

— Я?

— Насколько все плохо? – Мико достает из кармана еще сигареты и закуривает одну.

— В каком смысле, дружище?

— Сердце. Мне известно, что ты больна. Можешь не вдаваться в подробности. По шкале от одного до десяти насколько все плохо?

Я удивленно вскидываю брови.

— Откуда ты знаешь?

— Когда человек исчезает, то с ним явно что-то не так. Я бы не думал так, будь это другой человек. Так что, насколько?

Я сдерживаю паузу только для того, чтобы не заплакать. Других причин здесь быть не может. Я отчаянно скрывала это от других, а Мико одним только взглядом все заметил.

— Восемь, наверное.

— Почему?

— Приберегла остальное на худший день.

Мико останавливает взгляд на сигарете. Его напряженность передается мне.

— Что поможет избежать тебе девятки или десятки?

— Пересадка сердца.

— Гребаный Иисусе! – восклицает он. Оторопело поглядев на меня, парень сильно качает головой и стонет. Я же засмеялась, потому что «гребаный Иисусе» напоминал мне о маминой физиономии.

— Прорвемся, надеюсь. Врачи говорят, что у меня высокий шанс.

— Что ты собираешься делать? – В его глазах появились слезы.

— Жить. Просто так я отсюда не уйду. Мама молится, на днях попросила меня взять с нее пример.

Мы прыскаем со смеху. Грустный выдается.

— Никогда не понимал и не пойму, почему именно ты? Мог бы меня таким наградить, я же загадил свою жизнь.

— Не в этот раз, Мико. Это моя дорога.

— Ты будешь в порядке?

— Опять же надеюсь на это. Рядом со мной крутые родители, брат и Глеб. С ними точно не пропаду.

— Поразительно.

— Именно так.

Солнце покинуло этот день. Оно махало нам с горизонта, отражая последние лучи в небе красивыми красно-желтыми переливами. Я глубоко вдохнула теплый вечерний воздух и искренне улыбнулась.

— У нас все будет хорошо, малышка. Ты получишь сердце, я смогу решить свои проблемы. Потом, после всех трудностей, мы покажем этой жизни свою настоящую силу, потому что поступать так с нами нельзя. Ни с кем. Пускай сдаются другие люди, мы будет бороться до конца, черт подери!

Мико прижимается губами к моему виску. Он вздрагивает: слезы все-таки прорываются наружу.

— Таков наш сценарий, Мико.

***

— Хапеж. – Глеб кладет карту как ни в чем не бывало, а мы с мамой прыскаем со смеху.

— И что? Что мне нужно делать? – недоумевает папа. Глеб старается держаться серьезно.

— Тебе нужно взять еще три карты из колоды и пропустить ход, – щебечет парень, похлопав папу по плечу. Тот пораженно глядит на него.

— У меня уже и без того прорва карт! Сколько можно?

Тогда Глеб не выдерживает и принимается хохотать во весь голос. Папа хмуро тянется колоде, поди, проклиная нас за игру. Мама с любовью нагибается к нему и целует его в взлохмаченные волосы. Так приятно наблюдать за ними. Родители всегда были нежными друг к другу и, скорее всего, я тоже тянулась к подобной форме любви.

Сегодня я предалась воспоминаниям. Они накрыли меня с головой. Прокручивала кучу интересных моментов, проведенных вместе с двумя веселыми мальчиками. С самого раннего детства я следовала за Андреем и Глебом. Если они бежали на каток, я следовала за ними. Если в парк покататься на скейтборде, я хватала свой желтый самокат и катилась чуть ли не впереди. Позже, став взрослее, они уже брали меня на тусовки посерьезнее, где было дешевое пиво, музыка, доносившаяся из древних колонок, и страшные байки взрослых ребят.

Иногда мы проказничали в деревне нашей бабушки. Поскольку мы были городскими, ребята нас сторонились, хотя мы очень хотели с ними дружить. Впрочем, это не мешало нам залезать на соседские участки и воровать яблоки. Сбегали вечерами из дома, бежали на другой конец деревни и присоединялись к игре в футбол. Купались в озере, катались на велосипедах, пробовали алкоголь, в общем, были самыми обычными подростками. Богатство наших родителей никак не отразилось на детстве.

За пределами хоккея и фигурного катания мы, как и все, носили потертые джинсы, порванные кеды и полинявшие рубашки. В минуты славы ребята надевали форму, а я – блестящий костюм и на короткое время нам приходилось становиться талантливыми игроками в спортивном круговороте событий. Такой была жизнь, и мы ее обожали.

Детство закончилось, когда у меня обнаружили порок сердца и погибли родители Глеба. Все переломилось на «до» и «после». Два тяжелых года длились мучительно долго. Неудачная попытка Глеба покончить жизнь самоубийством повергла нас в шок. Казалось, мы вот-вот потеряем еще одного члена семьи. Я остановилась на несколько месяцев и ухаживала за своим другом, потому что чувствовала, что именно я и должна быть рядом с ним. В голову закрадывались разные мысли. Мы же были лучшими друзьями, почему я не заметила, как ему тяжело? Почему он предпочел сделать выбор в пользу смерти? До чего же доходит человек, если единственным решением остается наглотаться таблеток?

— Ариан, все нормально? – Мама хватает меня за руку. Я вздрагиваю.

— Просто задумалась. У нас еще осталось мороженое?

— Да, есть немного. Принести?

— Не стоит, я сама. Устала сидеть.

Я убираю ноги с колен Глеба и перед тем как встать, запускаю руку в его мягкие волосы. Тот едва ли не тянется за мной. Он снова приступил к тренировкам, хотя сейчас только середина июня. В следующем месяце у них будет сбор и только после этого они вернутся к прежнему режиму. Но Глеб всегда был вперед любого и готовился к играм намного усерднее. Папа поддерживал его в этом, ведь раньше и сам был таким.

Приложив максимум усилий, я достаю из морозильника мороженое и принимаюсь раскладывать его по тарелкам.

Внезапно в кармане шорт начинает вибрировать. Убираю в сторону ложку, вопросительно поглядев на экран. Андрей все-таки решил набрать мой номер спустя месяц молчания!

— Привет, бра-а-тик, – тяну я. Отчерпнув немного мороженого, спешно отправляю его в рот. – Не прошло и года.

— Всего лишь месяц.

— Большой срок, особенно для родного брата. Не похоже на тебя.

— Я тоже рад тебя слышать. Как здоровье?

— Нет, разговор пойдет не обо мне. Ты первый. Проблемы возникли, а?

— Никаких проблем, сестренка. Просто решил отдохнуть.

— Правда? Значит, вместе с семьей уже не отдыхается? Ты же даже в родительском доме не живешь!

Андрей вздыхает.

— Да ладно, чувак, расслабься, я прекрасно понимаю, что дом похож на больничку, а ты эти места не любишь, – усмехаюсь я, ощущая внутри тревогу. Или вину. Из-за меня наши жизни превратились в качели, где каждого подбрасывало то вверх, то снова возвращало на землю.

— У меня есть новости, Ариана, – устало произносит Андрей. – Плохие или хорошие – решать вам.

— О нет, ты ввязался в плохую компанию? – я смеюсь, зачерпнув еще мороженого.

— Единственная плохая компания состоит из тебя и Глеба, других я считаю очень даже приятными и благоразумными людьми, – поддерживает меня брат, удосужив коротким смешком.

— Ну, в этом ты прав. Так что за новости, нам стоит опасаться?

— Не думаю, что это каким-то образом может огорчить вас.

Здорово, подумала я про себя, поскольку мои новости могут оказаться очень и очень плохими. Стоило только позволить мысли закрасться в голову, как я сразу же начинала трястись.

— У меня тоже есть новости, – говорю я резво и, чтобы перешагнуть тему, продолжаю: — И я скучаю по тебе, Андрей.

С секунду он молчит. Я не слышу его дыхания, проверяю телефон и, заметив продолжающийся звонок, откашливаюсь. Почему эти слова оказались такими неловкими?

— Я тоже, – отрезает он. Вот так просто. Без эмоций. Становится странно и печально одновременно.

— Когда нам тебя ждать?

— Через три дня.

— Почему нельзя приехать прямо сейчас?

— У меня есть дела.

— Неотложные? У тебя загруженный график?

— Ариана, у меня есть дела, – опять эта резкость. Совершенно не похоже на моего брата. Я кидаю ложку в раковину и иду на задний двор.

— Замечательно, у меня еще есть время тебя дождаться, братик, – выпаливаю я на ходу.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, просто надеюсь ты приедешь через эти три дня. Если ты помнишь, то обещал родителям приехать еще две недели назад на ужин, но раз уж ты такой занятой человек, Андрей, будь добр сдержи хотя бы это.

— Ну и новости, с каких пор ты стала важничать?

— Я не важничаю. Жаль, что твои приоритеты в корне отличаются от того, какими они были еще год назад. Семья больше не на первом месте, не так ли?

— Люди взрослеют, Ариана, – шипит Андрей в трубку. — Пора бы и тебе это сделать. Найти себе парня, попробовать знакомиться с другими людьми, налаживать жизнь. Какого черта ты вообще ушла из университета, бросила жизнь на произвол судьбы?

— Считаешь меня ребенком? – вспылила я.

Я останавливаюсь в дверях, увидев смеющихся родителей и Глеба. Их смех разносился по всему двору, и мне вдруг захотелось запечатлеть этот момент в своей душе. Слова Андрея ранили, но винить я его не могу. Сама решила молчать, так что принимаю теперь все непонятное со стороны брата.

— Да, ты ребенок. Пора взять жизнь в свои руки. Хватит валять дурака, тебе не шестнадцать.

— В шестнадцать я едва не умерла, Андрей. И за этим последовали долгие годы нескончаемых проблем, – зашипела я в ответ. – Может быть, я и веду себя как ребенок, какое тебе дело до моей жизни? Я просто хотела наслаждаться минутами, которые постоянно отнимала моя болезнь. Прости, но ты вряд ли понимаешь, о чем я говорю, раз открыто обвиняешь в слабости. Пока, уважаемый, жду тебя с распростертыми объятиями через три дня, – я смеюсь. – Спасибо, что время не уточнил.

Бросаю звонок. Я судорожно хватаю ртом воздух, чувствуя давление в груди. Резко открываю дверь и направляюсь к столу.

— Ты не можешь всегда выигрывать, парень! – восклицает папа, тыча в Глеба.

— Здесь нет победителей! Смирись со своей участью, – отвечает тот, подняв руки вверх.

Я резко останавливаюсь недалеко от стола и хватаюсь за грудь. Во мне словно срабатывает бомба. Перед глазами внезапно выстилается темная пелена, ноги быстро подкашиваются, и я с криком падаю на колени, упираясь руками об землю. В ушах звенит, тьма неистово давит на веки. Я хочу закричать от жуткой боли в теле. Сердце принимается грохотать.

— Ариана! – кричит мама возле меня. Она подхватывает меня, когда руки слабеют, и я не могу удерживать свое тело в равновесии. — Солнышко, ты меня слышишь?

Еле киваю. Это не обморок, просто из-за недостаточности мой организм не всегда может справляться со своими функциями.

— Давай-ка, поместим тебя на лежак. – Рядом появляется Глеб. Он берет меня на руки, и через секунду я оказываюсь на мягкой поверхности.

В глазах пляшут мелкие черные точки. Из-за них кружится голова, отдаваясь неприятным ощущением в желудке. В голове мантра – «нет-нет-нет-нет-нет-нет». Я пытаюсь произнести их вслух, чтобы поверить самой себе, но я что-то слабо мычу и мечусь из стороны в сторону.

— Что случилось? – волнуется Глеб.

— Просто не хорошо, – отвечаю я, нащупав его руку на своей шее.

— Вот, я принесла водичку. Сейчас мы тебя охладим. – Слышу, как мама смачивает тряпку и проводит ею по моему лицу. Холодная вода немного приводит меня в чувства. Я пробую открыть глаза, однако слепящее солнце сильнее.

— Не собираешься в обморок падать, милая? – говорит мама.

— Нет, сейчас отпустит. Сердце колет.

Не бойся, Ариана. Дыши глубоко, хорошо? Это поможет.

Вспомнив слова своего врача, начинаю дышать. Делаю глубокий вдох и выдох. И так несколько раз, пока организм не приходит в норму.

— Чертовски неприятно, – шепчу я. Положив руку на грудь, я морщусь.

Но что-то все же идет не так. На секунду сердце полностью замирает. Я распахиваю глаза и не могу сделать полный вдох. Ошарашенно поглядев на маму, я хватаюсь за нее и отчаянно качаю головой, а потом проваливаюсь в яму. И я лечу.

Лечу и лечу.

Главное проснуться, Ариана. Запомни: главное проснуться, с остальным ты справишься.

Я говорила себе каждый раз, когда теряла сознание.

И в этот раз я делаю точно так же.