Глава 8

Глеб

Ариана крепко удерживала меня за локоть, стараясь изо всех сил сохранить мое тело в вертикальном положении. Я смотрел вперед себя на две свежие могилы, распадаясь на миллионы космических частей. Ноги подкашивались, голова кружилась, но перед глазами маячили живые силуэты счастливых родителей. Они стояли рядом со мной и широко улыбались, словно все было как раньше.

— Глеб, нам пора, – сказала Ариана. Я посмотрел на нее, заметив мокрые дорожки на покрасневших щеках. Ее губы дрожали, а в глазах поселилось нестерпимое горе. — Все уже ушли.

Я кивнул, но продолжал стоять на месте, потому что не мог оставить родителей одних в этот холодный зимний день. Мама ненавидела это время года, я должен был накрыть ее большим пледом и налить чашку горячего чая с фруктами.

Ариана приложила ладонь к моему лицу и мягко повернула к себе. Пальцами она стерла слезы, после чего потянула на себя. Я отчаянно сжал ее маленькое тело и обмяк в сильных объятиях. Из горла рвался крик. Все мое существо рвалось куда-то за пределы разумного.

— Нам пора, – рвано повторила Ариана, поглаживая меня по спине. — Мы навестим их еще раз, ладно? Тебе нужно прийти в себя, Глеб.

— Маме будет холодно, – голос дрогнул, стоило мне произнести эти слова вслух, – я должен быть рядом с ней.

— Твой папа ни за что не оставит ее одну. Он рядом с ней. Они сейчас вместе. Ты должен доказать им, что с тобой все в порядке. Давай же, вернемся домой?

Я бросил последний взгляд на своих родителей и отвернулся. Ариана тянула меня за собой. Мы шли вдоль узкой тропинки, удерживая друг друга в объятиях. Я не помню, как оказался в машине, но, коснувшись спинки сиденья, я тотчас погрузился в глубокий сон.

Мне снилась мамочка, и она напевала песню. Она была одета в свое любимое белое платье, плела венок из полевых цветов и пела. Я был рядом с ней и наблюдал за тем, с каким наслаждением она бежала через луг за лучами яркого солнца.

Последнее время я вспоминал этот день намного чаще, чем мне бы этого хотелось. Что поделать? Я потерял своих родителей и жил в полном одиночестве уже три года. В плохие вечера меня грели мысли только о нашей прошлой счастливой жизни, в которой не было места печали и грусти.

Папа долго играл в хоккей вместе с отцом Арианы, а мама решила посвятить свою судьбу одной единственной миссии – создавать уют в доме, воспитывать сына и быть лучшей женой на свете. Думаю, у них удавалось быть идеальными, но и как в других семьях, у нас тоже случались плохие дни. Не сказать, что мама скучала одна дома. Ей всегда было чем заняться в саду, особенно если выпадал год хорошей земли и цветы распускались как никогда лучше. Мама любила смотреть за овощами, которые мы с папой помогали ей сажать на нашем заднем дворе. Вечерами она вышивала крестиком, сидя в кресле-качалке. На момент смерти ей было тридцать восемь лет, и кто-то мог сказать, что ее образ жизни не должен был вмещать в себя такой домашний труд, но мама сама решала, как ей поступать.

Она была очень красивой женщиной, никто не мог упрекнуть ее в плохом внешнем виде, пускай она и жила в поселке и целыми днями копалась в земле. Папа боготворил ее и отдавал столько же, сколько она давала ему. Это был пример любви, которой я хотел бы когда-нибудь обладать.

Когда я был маленьким, мама проводила со мной намного больше времени. Она умела распределять свой контроль в моей жизни и давала столько свободы, сколько ей казалось уместным. Мне было достаточно, я никогда не возникал. Мое детство было прекрасным, наверное, потому, что я был единственным ребенком. Я не купался в родительской любви, меня не баловали игрушками, а со временем – новой техникой. Папа отчитывал меня за шалости и наказывал, когда это было необходимо. Мама могла даже не говорить со мной неделями и что самое главное – я понимал, что был виноват.

Они были лучшими родителями за всю историю этого мира. Я любил их настолько сильно, насколько было открыто мое сердце, поэтому их смерть стала худшим моментом в моей жизни. Мне никогда не удастся понять, почему решили забрать именно их, ведь я тоже сидел в той машине. Мы слушали музыку и веселились, разговаривали о будущем, которое ожидало нас в Канаде, и все было таким предвкушающим.

А потом на полной скорости в нас влетел грузовик. Родители погибли моментально, а я чудом остался жив. Чудом отделался сотрясением мозга и сломанными ребрами. Чудом сохранил свою карьеру в хоккее. Чудом уберег самого себя от падения в бездну.

Если бы я занял место впереди и уговорил маму сесть сзади, она была бы жива. Ей не пришлось бы долго находиться в одиночестве, потому что под сердцем она носила моего маленького брата, который должен был родиться через пару месяцев. Родители Арианы помогли бы ей вырастить ребенка и остаться в здравом рассудке, а мы с папой охраняли бы ее покой.

Вот, как я представлял себе обратную сторону того дня.

Нечестно было забирать их у меня. Я никак не мог поверить, что биологические часы мамы и папы были настолько короткими. Каких-то сорок лет жизни? Это же несправедливо – давать людям всего лишь крохотную часть мгновения, когда они только начинали понимать ценность нашего мира.

Так или иначе, они исчезли. Исчезли с лица земли, но никогда не смогут пропасть из моей памяти. Наш дом весь обставлен общими фотографиями и это помогает мне держаться на плаву и быть хорошим человеком. Все же мне хочется верить, что за горизонтом есть жизнь, и они сейчас там. В лучшем мире.

— Я очень люблю вас, – сказал я, посмотрев на два надгробия. Положив для них цветы, я улыбнулся и посмотрел на небо. Сегодняшний день выдался как никогда солнечным и жарким. Май едва ли подходил к концу и уже дарил нам такую хорошую погоду.

— Я не хочу подводить вас, но иногда просто не могу взять себя в руки и поступать правильно. Вечно что-то идет не так, сбивает меня с колеи. Я буду стараться, обещаю.

Я потер ладони об брюки, еще раз взглянул на умиротворенные лица родителей и двинулся к машине. Их похоронили в деревне, где жила моя прабабушка. У папы не было родителей – до восемнадцати лет он рос в детском доме, а маму вырастила бабушка. Она очень любила ее и тот маленький домик, и часто наведывалась в гости, помогала и ухаживала за пожилой женщиной. Перед тем как приехать на кладбище, я заехал к Людмиле Викторовне, накупил ей два пакета необходимых продуктов и выпил с ней несколько чашек чая.

Мне предстояло добираться до дома около трех часов. Впервые за три года, уезжая отсюда, я почувствовал некоторую свободу. Словно родители отпускали меня со спокойной душой или это я отнесся к поездке подобным образом. В общем, выезжая на трассу, я легко выдохнул, оглянулся на родную деревню и поехал домой.

К ней.

***

К тому времени как я добрался, стрелки часов показывали шесть вечера. Я вошел в дом и включил музыку, чтобы не сойти с ума от оглушающей тишины. Скинув с себя белую рубашку и джинсы, я принял душ и переоделся в чистую одежду.

На кухне меня ждала гора посуды, скопившаяся за неделю. По всей гостиной валялись пустые бутылки из-под пива и газировки, фантики от моих любимых конфет и упаковки от чипсов. Вообще-то я не был грязнулей, но в этот раз превзошел самого себя. Уперев руки в бока, я уставился на эту свалку и недоуменно почесал затылок.

Глянув в окна и увидев горящий свет во всех комнатах дома Арианы, я вспомнил наш разговор двухнедельной давности. С тех пор как я отвез ее в больницу, мы изредка виделись на улице, когда она выходила из своей машины и бежала к себе. Кажется, ее состояние немного улучшилось, но она не спешила поговорить со мной, а я не торопил. В палате между нами что-то изменилось, я ощутил, как спала ненавистная напряженность.

Тоска по этой девушке убивала меня. Как будто мы были рядом, но в то же время я находился так далеко, что хотелось выть. Взрослая жизнь накладывала свои отпечатки на наши жизни. В ней все было слишком сложно и запутано. В придачу к этому обрушивались бесконечные счета за дом. Особенную тяжесть я ощутил, когда все накатило в один момент, и я чуть не сорвался. Мне не хотелось продавать родительский дом, но и платить за него тогда пришлось много. Первое время меня выручали Дима и Наташа, после чего я нашел работу и пахал как бешенный день и ночь, чтобы хватало хотя бы на оплату счетов. Моя зарплата с хоккея не была большой, но она приносила мне еду и всю необходимую мелочь для того, чтобы дом не казался совсем обшарпанным.

В двадцать лет ты все еще ребенок. Не окрепший птенчик, который вроде бы готов взлететь, но пока боится.

Весь свет пропал, когда не стало мамы с папой. Я не мог спасть, потому что было чересчур тихо и холодно. Я попросту не справлялся со своими мыслями, да и со всей жизнью в целом. Работать было хорошо, я мог ненадолго отмести плохое из головы, но день всегда подходил к концу, и я возвращался в темное местечко, где меня засасывало на самое дно.

Однако свет время от времени появлялся в моем мире. Ариана приходила сначала не так часто, но потом оставалась у меня ночевать, и я сам не заметил, как привык к ее присутствию. Мне нравилось, что мы могли создавать что-то похожее, когда родители были живы, пускай мы и были просто друзьями. Порой казалось, что ничего подобного не было, и я представлял, что так может быть постоянно. Тогда мое сердце изменилось.

Резко выдохнув, я покачал головой, взял с кухни большой пакет и стал быстро собирать весь мусор. Решив снова отвлечься от тягостных мыслей, я принялся наводить порядок, совершенно не обращая внимания на время. Когда все было прибрано, у меня так и не получилось почувствовать удовлетворения от уборки. Обычно это помогало моему разуму очиститься от плохого, но, видимо, в этот раз что-то прочно в нем засело.

Захватив с комода кошелек, я поехал в самый ближайший магазин, накупил себе продуктов на всю неделю и, вернувшись домой, поставил готовиться ужин. Да, когда я начал жить один, пришлось многому научиться. Хотя мама с самого детства учила меня самостоятельности, так что я умел и кушать приготовить, и полы помыть. Ну, знаете, те элементарные вещи, которые обычно от мужиков никак не дождаться. Я не видел в этом ничего особенного.

Около десяти, сидя за кухонным столом, медленно потягивая мамин любимый чай, я услышал скрип калитки. Буквально через секунду в дверь раздался стук, после чего показалась маленькая фигурка Арианы. В руках она держала стопку с фотографиями. Взглянув на нее, я заметил милую улыбку, играющую на губах.

— Привет, – сказал я, вытирая руки об шорты. Дурная привычка. — Проходи!

— Я сегодня целый день пробыла на чердаке и случайно наткнулась на старые альбомы. – Она подошла к столу и села рядом со мной. — Это фотографии твоих родителей. Там полно общих фото с нашими семьями.

Ариана передала мне стопку и сложила руки на столе. Я посмотрел на них, после чего перевел взгляд на нее и облегченно выдохнул. Щеки слегка зарделись, но, вероятно, это был здоровый румянец и мне он нравился. На секунду меня кольнуло правдой: Ариана все еще была больна, и никто не знал, как с этим бороться.

Однако, сейчас она сидела рядом со мной и выглядела идеальной.

— Спасибо. Хочешь чаю?

— С удовольствием! Я пришла поговорить с тобой, Глеб, но перед этим мы посмотрим фотографии и вспомним, как хорошо нам было в детстве. Как тебе такой расклад?

— Думаю, это было бы прекрасно.

Она снова улыбнулась, и это заставило меня ощутить легкий трепет в сердце.