Глава 6: Без права на отказ

Мне послышалось?.. Или он действительно только что сказал, что я должна остаться здесь... в роли его жены?

На секунду мне показалось, что земля ушла из-под ног. Голова будто онемела от усталости и от этого безумного заявления. Я стояла перед ним — такая уставшая, опустошённая, в чужом мире, полном крови, оружия и страхов. И всё, что он сказал — это «в роли моей жены». Как будто говорил о бизнес-сделке. Как будто я — вещь. Документ. Подпись.

Мои плечи опустились, я тяжело выдохнула. В груди будто что-то сжалось, хрупкое и уже треснувшее.

И я... заплакала.

Слёзы потекли сами. Я даже не сдерживалась больше. Я не была слабой — нет. Но я была живым человеком, который пережил ад. Я провела шестичасовую операцию, спасла его брата, и всё, что хотела — это просто уехать домой. Вернуться в свою реальность. Там, где люди не угрожают пистолетом. Где жизнь всё ещё имеет цену. Где любовь не начинается с плена.

Я вскинула на него глаза, полные отчаяния, и прошептала, глотая рыдания:

— Отпусти меня, Рафаэль. Пожалуйста... Я не сделала ничего плохого. Я спасла твоего брата. Я заслужила хотя бы то... чтобы уйти.

Молчание.

Я искала в его лице хоть намёк на жалость, сомнение, что угодно. Но он просто стоял. Непоколебимый. Холодный. Каменный.

А потом... он кивнул охране и ушёл. Ни слова. Ни взгляда. Просто... ушёл, как будто я не стою даже объяснения.

У меня внутри что‑то оборвалось. Не от страха. От отчаяния. Потому что он даже не счёл нужным ответить. Как будто я — часть мебели. Как будто боль и слёзы — это шум, который мешает его планам.

Ко мне подошла женщина. Доброе лицо, мягкие глаза. Виола. Та самая, что провожала меня в комнату после операции. Она положила руку мне на спину, тихо и по-матерински похлопала.

— Девочка... пойдём. Поспишь. Отдохнёшь. Не изводи себя так.Голос у неё был почти шёпотом. В нём было... тепло. Или, может, жалость. Я не знала, что хуже.

Я даже не успела ответить, как один из мужчин — высокий, с серьёзным лицом, в чёрной рубашке — подошёл ближе.

— Доктор Харон, пройдёмте с нами в особняк. Мы бы не хотели применять силу.Слово "силу" повисло в воздухе, как нож.

Я резко развернулась к ним, глядя в лица, выдохнула гневно, сквозь слёзы:

— Вы все здесь ненормальные, что ли?! Как можно закрывать глаза на убийства?! Вы работаете на человека, который убивает живых людей, как будто это норма! Вы... вы ведь тоже люди?! Где ваша совесть?!

Я искала хоть одну тень сомнения в их лицах. Хотела найти хоть каплю человечности.

Но в ответ — тишина. И пустые взгляды. Усталые. Безжизненные. Ни один не ответил. Ни один не отвернулся. Ни один не почувствовал стыд.

И тогда я посмотрела на Виолу. А она... смотрела на меня стеклянными глазами, полными усталости и... понимания. Как будто она всё уже давно прошла. И тогда...

— Боже... — прошептала я, и из горла вырвался глухой всхлип.

Я... поняла всё. Тут не было выхода. Здесь или играешь по их правилам, или не играешь вообще.

Я плакала, но уже тихо. Не от страха. А от осознания.

Виола обняла меня за плечи. Её руки были крепкими. Тёплыми. Но мне казалось, будто я проваливаюсь в какой‑то сон, где всё не по-настоящему.

— Пойдём, милая.

И она повела меня прочь. В особняк. В ту самую реальность, от которой мне больше некуда бежать.

_______________

Я сидел в своём кабинете, с чашкой крепкого кофе, который уже успел остыть. За окнами сгущались сумерки, и особняк, как всегда в такие часы, начинал дышать иначе — тише, сосредоточеннее. Как перед бурей.

Мой взгляд был прикован к одной из папок, но мысли давно унеслись в другую сторону. Мия Харон.

Мягкость во взгляде, сжатые губы, попытка сдержать слёзы — она ненавидела меня каждой клеткой, и всё равно смотрела прямо в глаза. Никто не смотрит мне так. Никто не осмеливается.

В дверь постучали. Один стук — и сразу вход. Энцо и Николо.

— Говори, — бросил я, даже не поднимая взгляда.

Энцо, как всегда, начал осторожно, но его тон выдавал сомнение. И я это услышал сразу.

— Раф, ты уверен насчёт... доктор Харон? — он подошёл ближе, руки за спиной, будто на допросе. — Она помогла Луке. Думаю, было бы справедливо — отпустить её.

Я медленно поднял голову. Поставил чашку на стол, откинулся в кресле.

— Я не понял, Энцо. Ты оспариваешь мои решения?Голос мой был спокойный. Но каждый, кто меня знает, знает — спокойствие у меня хуже крика.

Он выпрямился ещё больше, поднял ладони:

— Ни за что. Я просто... Она невиновна.

Невиновна. Забавно.

Я медленно встал из кресла и прошёлся к окну. Смотрел в темноту. Деревья в саду покачивались на ветру. Вечер был прохладным. Живым. Почти угрожающим.

— Энцо, — тихо сказал я. — Нам ли с тобой говорить о невиновности?

Он молчал.

— Мы убивали людей, которые даже оружие в руках не держали. Уничтожали тех, кто просто оказался не в том месте, не в то время. С того момента, как ты ступаешь в наш мир — ты уже не чист.Я обернулся к ним.

— Мия помогла Луке. И я отблагодарил её. Оставил в живых. Это... уже больше, чем получил бы кто-либо на её месте. Свадьба состоится.

Николо, молча стоящий в углу, кивнул. Он был моим оружием. Тихим. Метким.

— Николо, узнай всё о её родственниках. Кто остался, с кем общалась. Создайте историю, чтобы всё выглядело чисто. Мол, уехала на стажировку или работу.Я сделал паузу, глядя на них с нажимом:

— Всё должно быть тихо. Без шороха.

Николо кивнул.

— Сделаем.

Я вновь вернулся за стол и, не глядя, сказал:

— Вы оба знаете, как устроен этот мир. Свобода — это роскошь, которую мы давно продали. А теперь она принадлежит и ей.

Они вышли, оставив меня в тишине. Я смотрел на золотой отблеск лампы на стекле и думал о ней. О том, почему я не отпустил её.Потому что если бы на её месте была любая другая — она бы уже лежала в земле.

Но Мия Харон была не любой.

И, чёрт возьми, я хотел понять — почему.

Я вошёл в её комнату без стука. Тихо, почти бесшумно. Дверь закрылась за мной мягким щелчком, и я на мгновение остановился.

Комната была полутёмной, лишь ночник отбрасывал слабое янтарное свечение на стену. Она лежала на кровати, свернувшись в позе эмбриона, будто сама пыталась стать меньше, исчезнуть, спрятаться от всего, что случилось.

Я приближался, и с каждым шагом слышал её дыхание — неровное, судорожное. И тогда, не оборачиваясь, она прошептала:

— ...Я ненавижу тебя.

Не крик, не истерика. Тихо. Просто.Но в этих словах была вся её боль, отчаяние и бессилие.Словно в вену впустили яд.

Я встал рядом. Смотрел на её спину, на дрожащие плечи.

— Я даровал тебе жизнь, Мия, — произнёс я холодно. — Не пытайся играть на жалости. У тебя не получится. Привыкай. Будь умной.

— Я никому не скажу, — её голос сломался. — Просто отпусти меня... Пожалуйста. Я не хочу выходить за тебя.

Я закрыл глаза на секунду, сдерживая раздражение. Не оттого, что она отказывается. А оттого, что я не хочу убивать её.

— Этого захотел я. — Мой голос был твёрдый, как приговор. — А если я чего-то захочу — это не остановить. Твою семью уже предупредят. Всё будет оформлено так, как нужно. Без шума.

— Не трогай мою семью. Не надо... не вмешивай их в это.

Я наклонился чуть ближе. Смотрел в глаза. Не давил. Просто ставил точку.

— Тогда ты сама понимаешь, что выбор у тебя — один.Ты не хочешь, чтобы твои родные беспокоились, правда?

В ответ — всхлип. Её губы дрогнули, но слов уже не было. Только тишина.

Я развернулся и вышел. Без сожаления. Без колебаний.

И всё же... что-то внутри меня на мгновение задержалось у этой двери.Я не привык к таким взглядам.Не привык к таким чувствам.Не привык, чтобы кто-то смотрел на меня так — и оставался жив.