г л а в а 1.21

Телефон завибрировал, сообщая о том, что уже пять часов утра. Софи пора было вставать. К ней будто бы прикрепили гири, и девушка, подняв голову лишь на пару миллиметров, тут же завыла от боли. Пересилив мучения, она все же встала.

Встав на ноги, она поняла, как неустойчиво это было, ведь, сделав один шаг, она могла упасть на кровать. Тихо, чтобы никого не разбудить, она прошла на кухню и налила себе стакан воды, заполнив его до краев. Ей было тяжело разлепить глаза, и она знала, что это было связано не только с тем, что она проснулась раньше обычного на целых два с половиной часа.

Не став даже завтракать от чувства тошноты, Софи оделась и уже собралась выходить, как вдруг остановилась у ванны и все же зашла в нее боязливо.

На ее лице был лишь шок. Длинное синее пятно тянулась от скулы до края подбородка, как огромный шрам. Будто там была не кожа, а полотно мутного цвета. Софи осторожно проскользила рукой по больному месту, еле касаясь. Но когда она слегка надавила на него, все лицо свела судорога. Ком подступил к ее горлу. Девушка подошла к отражению почти впритык и закрыла ладонью на зеркале синее пятно на коже. Затем она медленно убрала руку. 

Софи стала открывать ящичек за ящичком в поисках маминой косметички. Своей у нее не имелось, ведь Миссис Питерсон это не одабривала, считая свою дочь слишком красивой, чтобы она портила эту красоту. Но вот наступил тот момент, когда она была нужна ей прямо сейчас. Серого цвета сумочка с покрашенной в такой же цвет молнией и позолоченной собачкой лежала на верхней полке, и Софи с легкостью ее достала. 

Ей пришлось намазать три слоя тонального крема и размазать его не только на одну щеку, но и на вторую, ведь тон кожи ее мамы был темнее, и крем был отчетливо виден. Оглядев себя с разных ракурсов, она решила выйти на улицу. Времени было все меньше.

Она вернулась в коридор, обулась, застегнула на себе куртку, повязала на шее шарф и перекинула через плечо спортивную сумку, от которой ее плечо тут же наклонилось в сторону. В углу стоял самокат Артура, и у нее не было выбора, как ехать именно на нем.

Она вышла из дома, протащила самокат до пешеходной дорожки. Расстегнув свою сумку, она достала газету и положила ее в бокс. Застегнув сумку, она поставила одну ногу на самокат и оттолкнулась. Вокруг еще не было никого. Ну, может быть, два или три человка пробежали мимо в спортивной форме.

На улице было холодно, а, ускоряясь на своем детском транспорте, Софи становилось еще холоднее. Особенно мерзли пальцы, что должны были крепко держаться за ручки, и та нога, что бездвижно должна была стоять на дощечке. Поэтому она периодически меняла ноги.

Проехав еще несколько метров, она остановилась у тропинки, ведущей к другому дому, вытащила из спортивной сумки еще одну газету и положила ее в почтовый ящик.

— Повар, нянька, продавец, так еще и почтальон... 

Софи подпрыгнула от страха и расцепила руки, после чего самокат ее упал. Она обернулась и увидела знакомую машину. Водительское стекло было опущено, и на нее смотрел сам Самюэль Делагарди.

— Зачем ты преследуешь меня? — она прислонила ладонь к своей щеке несмотря на то, что она ее замазала.

— Ты уверена, что не наврала мне, назвав свою ситуацию "временной трудностью"?

Парень возник в тот момент, когда ей меньше всего хотелось быть заметной. Ее охватил стыд за то, что именно Самюэль каждый раз узнавал обо всем ,что связано с ее жизнью. Это было нечестно.

— Сэм...

— Самюэль, — поправил он девушку. — Не называй меня никак иначе, — наказал он.

— Ладно, Самюэль. Расскажешь об этом всему своему институту? Валяй. Вы же что-то подобное сделали Доминике?

Парень не стал ничего на это говорить. Софи наклонилась, чтобы поднять самокат. Она думала, что на этом их разговор был закончен, но ошибалась.

— Садись, — приказал он.

— Зачем? — она уже точно слышала от него такие слова, и все походило на дежавю.

— Тебе надо развезти эти никчемные газетенки или нет? Не заставляй меня отбирать у тебя эту железную палку с колесиками, — его тон был серьезен.

— Это самокат моего брата!

— Сочувствую, — она уже хотела уехать, но парень вышел из машины, пойдя в ее сторону. — Садись, — повторил он, кладя руку на ручку самоката. — Ты знаешь, что я не отступлю, — парень нахмурился и снял с ее плеча спортивную сумку. По весу та была такой же тяжелой, как и вчера. И он не понимал, как она с ней таскалась все это время.

— Знаю, — ответила Софи и сама пошла к машине. Его упертость не могла не раздражать.

Парень открыл девушке дверь и положил сумку ей на колени, как она ее держала вчера. Сам он сел на водительское место и, вырулив машину ближе к бордюру, медленно поехал.

— Давай одну, — скомандовал он, протягивая ей руку, и она вложила в нее газету. Проезжая мимо дома, он кинул ее на газон и нажал на педаль газа.

— Нет!

— Что "нет"? — парень округлил глаза.

— Ты делаешь неправильно. Нужно положить в бокс.

— Так даже к утру следующего дня мы не закончим! — объяснился Самюэль.

— Ты не закончишь. Закончу я, — она открыла дверь, но парень резко наклонился и закрыл ее.

Затем он сдал назад, сам вышел из авто, бросив на Софи взгляд полный тихой злобы, близящегося к точке кипения. Он сделал, как она того требовала, и сел обратно. Ей стало не по себе.

— Довольна? — фыркнул он.

— Еще двести девяноста семь, — она похлопала по большой пачке, выглядывавшей из сумки.

— Что же это за газеты такие? — он закатил глаза и достал одну, развернув. — Садоводство? А получше издательства не нашлось? — стал язвить Самюэль, подняв глаза на девушку, что сделала такое жалобное лицо, будто эту газету она писала сама. — Например, с туториалами по макияжу. Тебе бы пригодился, — он протянул к ней руку, и она не успела на нее отреагировать.

Он провел ею по щеке, и Софи закричала от боли, что пламенем начала сжигать каждую клеточку на лице, потом на шее, груди, руках и ногах. Головой она прислонилась к холодному стеклу, а руками стала отталкивать Самюэля, который уже давно отпрянул от нее, чтобы ненароком докоснуться до нее где-то еще.

— Не трогай меня! — она почти визжала, чувствуя скапливающиеся слезы. 

Парень не мог не заметить ее трясущиеся, будто от холода, ладони, что она выставила в его сторону, чтобы держать его на расстоянии. 

— Уйди! — она стала сдвигаться в сторону, впечатываясь в дверь всем телом.

— Я ушел, ушел. Посмотри! — стал успокаивать он ее. Он расставил руки в стороны, чтобы она их видела и замер. — Я не трогаю тебя.

Софи открыла глаза, перед которыми была пелена. Парень потянулся к бардачку, и она двинула ноги тоже ближе к двери.

— Я лишь возьму салфеток для тебя, — сказал он спокойно и, смотря ей в глаза, достал из ящичка перед Софи продолговатую салфетку, больше похожую на ткань. Он намотал немного на свой палец и протянул его к ее глазам. Девушка не двигалась, задержав дыхание. Легонько проведя им снизу вверх по ее ресницам, он убрал с них лишнюю влагу.

Но руку он не хотел убирать. Его интересовала ее щека, которую она от него прятала. Ему было не сложно сопоставить в голове те факты, что на Софи никогда не было косметики, вчера она говорила о каких-то временных трудностях, из-за которых ей приходилось подрабатывать утром и вечером, а ее брат проговорился о Рене. Что-то произошло очень серьезное, и он зарывался в догадках, что это могло быть.

— Я могу посмотреть? — спросил он у нее. Он попросил у нее разрешение. Софи была недвижима. Все, что она сделала, — это кивнула, издав что-то на подобии писка.

Но он сначала убрал с ее лица запутавшиеся кудри, пригладив их ей за ухо, а потом прикоснулся кончиком пальца к виску девушки, начав спускать его все ниже, не прерывая с ней зрительного контакта. Он пытался почувствовать то же, что и она. Он должен был понять, где ей становилось больнее. Софи ударило током, когда его палец дошел до подбородка, и это пульсацией передалось ему, и в сердце у него что-то больно кольнуло.

Он взял другой рукой ее ладонь и шепнул:

— Прости, — ей стало дышать чуть легче, когда он убрал палец от ее лица. Но следующая его фраза разом выбила у нее из-под ног землю: — Это сделал Рене? 

Софи растерялась. Она не знала, что должна была сейчас сказать. Почему он вообще назвал именно этого человека? Она попыталась сделать вдох, но в груди была щемящая боль.

— Только не бойся. Ты должна мне сказать правду.

— Нет, Самюэль, это не он, — Софи хотела замотать головой, но она гудела.

— Но твой брат. Он говорил о нем, как об угрозе! — Самюэль ей не верил.

— Тебя не волновало, когда он это говорил, — заключила Софи, и парень отвел взгляд в сторону. — Мне показалось, ты сделал вид, что не услышал этого.

— Это сделал он? — грубее повторил парень.

— Нет, — сказала тихо Софи, пытаясь сесть ровно. — Самюэль, я ничего больше тебе не скажу, — она говорила так спокойно, будто только что не кричала и не плакала. 

Самюэль не должен был и дальше лезть ей под ребра со своими расспросами. Его заинтересованность в ней была ей не понятна. Она не могла ему позволить приблизиться к себе еще. Это было неправильно. Это касалось ее семьи, а Самюэль показал свое равнодушие к этому, когда услышал о семейных трудностях с деньгами. Ему все это было не людимо.

—  Давай так, — начала Софи. — Я не хочу лезть в твою жизнь и семью. Я не спрашиваю о твоем отце и матери. Меня не волнует их заработок и количество ваших домиков. Я лишь прошу, чтобы тебя также не интересовали моя семья и моя жизнь. Прошу, — взмолила она. 

Она думала выйти из машины сейчас или нет, но парень решил первее. Он положил руки на руль и поехал, а девушка ничего ему на это не сказала. Она уже забыла о газетах. Наверное, ее мечтою было выбросить их в окно машины вместе со спортивной сумкой, но в ее голове сейчас лишь крутился произошедший разговор с Самюэлем от его начала и до его конца.

Щека саднила, помня, как парень грубо ее коснулся, а рука ощущала тепло, когда парень ее обхватил. Думая об этом, она ехала до места прибытия. Это был университет Софи.

— А что мы здесь делаем? — спросила она тихо.

— Выходи, — сказал он спокойно, и такое слово она услышать не ожидала. — Помочь? — он повернулся к ней с лицом, напоминающим ледяную глыбу, у которой не могло быть души и эмоций. Оно было непроницаемым и отторгающим.

Решив с ним не шутить, она открыла дверь, которую он любезно ей разблокировал, и хотела выпрыгнуть. Вот только Самюэль потянул спортивную сумку за пряжку, и Софи оказалась без нее. 

— Что ты делаешь? А газеты? — она запаниковала, не веря тому, что Самюэль шутил. — Нужно закончить!

— Ты не закончишь. Закончу я, — он закрыл дверь за ней дверь и дал по газам, исчезнув за поворотом.

_ _ _

В глаза стал бить солнечный свет, и это было то, что разбудило Доминику. Она открыла глаза, и к ней медленно стало приходить осознание, где ей пришлось уснуть. Все тело онемело в одной позе с повернутой головой в сторону, поэтому она затекла. С трудом согнув руку, девушка достала телефон из кармана и увидела на главном экране время. Уже было девять утра. Она проспала около двенадцати часов, ни разу не проснувшись.

Выходила Доминика без лишних движений, чувствуя, как по телу медленно текла кровь, возвращая к нужной скорости ее всю. Сначала одну ногу, затем вторую она поставила на землю, прокрутив их в зоне голеностопа. По телу растеклось приятное чувство, когда она встала полностью и сделала несколько шагов. 

Как бы сильно ей не хотелось этого делать, она пошла в сторону дома с мыслью принять душу и все. Она не собиралась ни с кем разговаривать, а имелась ввиду именно мама. 

Она поймала приятный пряный запах с кухни и сильно удивилась. В доме мало, кто готовил, и ей стоило бы посмотреть на того, кто был героем этого утра. Она увидела расставленные в гостиной приборы и тарелки на столе и подошла к нему.

— Я выпила вчера два анальгетика, — Доминика повернулась к арке, ведущей на кухню, и из нее вышла Мисс Осборн, прислонив ладонь ко лбу и опустив глаза. — Ника? — женщина словно увидела привидение, и глаза ее расширились, став как две тарелки.

— Я уснула случайно в машине, — начала почему-то говорить Доминика, забыв о том, что не собиралась этого делать. Наверное, на нее повлиял мамин разбитый вид, и девушке стало ее жаль.

— У меня в машине есть аптечка. Я принесу, — в арке показалась мужская фигура. 

Картина, увиденная Доминикой, заставляла притвориться, что та все еще спала. Не иначе, как сном, нельзя было навзать то, что ей пришлось увидеть своими глазами в этом доме. Это был Мистер Гатти. Он стоял в том же костюме, в каком она видела его вчера, и на нем был надет фартук, в котором Доминика всегда готовила. В одной руке он держал деревянную палочку для готовки, а в другой — стакан воды, который он собирался протянуть ее маме, но застыл, как и все, кто стояли в гостиной.

Он был здесь и, кажется, был здесь вчера. Он был здесь, и это не умещалось в ее голову, потому что отказывалось приниматься. В ее голове все сносилось ураганом, пока Мисс Осборн пыталась сказать что-то своей дочери. Но Доминике ничего не нужно было слушать. Ей было достаточно того, что было ею увидено. Она бегло осмотрела Мистера Гатти, бросила укоризненный взгляд на маму, а потом просто посмотрела сквозь них и пошла к лестнице, вспомнив о том, что она планировала лишь принять душ.

Мама еще что-то говорила, когда она заходила в комнату за вещами, а потом уходила в ванную комнату. Она молча сняла с себя одежду, зашла в кабинку, включила воду, подставляя свое лицо под струи горячей воды, и уставилась в одну точку. Ни о чем она не думала, в мыслях ничего не было. Казалось, что капли воды лезвиями врезались в кожу, и вот уже в слив стекала алая вода. Но она жмурилась и, открывая вновь глаза, ничего этого не видела больше. 

Обмотав волосы полотенцем и переодевшись, она вышла из ванны и зашла в свою спальню. В спокойствии она высушила волосы, сделала высокий хвост и натянула на себя уже полюбившууюся ей широкую толстовку. Взяв сумку, она вышла из комнаты, спустилась вниз, заметив, что на плите что-то жарилось. За столом сидела ее мама и все также держалась за голову, но, увидев Доминику, встала с места и подошла к ней.

— Дорогая, пожалуйста, давай поговорим, — она держала ее за плечи так мягко, как только могла. Давно она уже не прикасалась к дочери так трепетно. Губы женщины дрожали, когда она выговаривала эти слова, а голос ее колебался. — Знаю, что тебе тяжело это принять, но Мистер Гатти хотел бы помочь нам. Не отталкивай нас...

Что-то точно в Мисс Осборн изменилось, но, что это было, она не знала. Такую расстерянность на ее лице Доминика никогда не видела. Ее мама всегда была уверенной в себе женщиной. Что с ней стало?

Доминика посмотрела на Мистера Гатти, стоящего за Мисс Осборн, и увидела в его глазах мольбу и просьбу сжалиться. Только над кем?

— Ну что ты молчишь? — женщина прошептала это дочери, приблизившись к ее лицу, и тогда Доминика обратила на нее внимание.

— Я тебя ненавижу, — сказала Доминика спокойным тоном и в безразличной манере. Так безразлично умела общаться только сама Мисс Осборн, и Доминика показала ее мастер-класс.

Доминика обулась и вышла из дома, не услышав в свой адрес никаких слов. Спускаясь в лифте, она видела перед собой мамины глаза, что услышали от нее эти слова. Как мгновенно они потускнели, будто из них вытащили все краски. Они стали пустыми, и Доминика была свидетелем того, как жизнь покидала их.

Она ненавидела все вокруг, и так устала это терпеть, перемалывая в себе. Все было, как обычно. Учеба, Хитклифф и пятничные тусовки с Лукрецией. И вот, что произошло за эти полтора месяца... Об этом не хотелось думать, но принять было нужно тот факт, что та стабильность, на которой она держалась, была разрушена. 

Учеба вызывала у нее отвращение после того, что сделал Лоренцо. Он уничтожил ее изнутри. Внутри была хрупкая оболочка, охраняемая ее гордостью. И Лоренцо уничтожил ее гордость. 

Хитклифф врал ей месяцами, распространяя слухи, что они встречались, подкрепив тем самым у всех студентов за ней огромный ярлык легкомысленности. А он ведь — ее лучший друг. Как и Лукреция...

Лукреция была для нее человеком для восхищения. Той планкой, к которой она желала стремиться. Хотя многие вещи Доминика и осуждала в подруге. Но та заняла сторону толпы, которая всегда ей была близка, как какое-то стадо, управлять которым просто-напросто проще. Казалось, что такое не могло быть, но ее подруга оказалась заодно с этими сплетнями. 

И Мистер Гатти был тоже из тех, кто был не прочь покапаться в сугубо личных для человека вещах, не зная грани, чего делать не стоит. Все, на кого она была зла, были подростками, только вступающими во взрослую жизнь. Но почему у людей, чей возраст перескакивал отметку "сорок", не было совести, чести и чувства стыда? Почему они оказывались хуже злых детей? Мистер Гатти оказался взрослым мужчиной, посчитавшим правильным поставить на место девушку, которой не было и двадцати. Мужественнее поступка нельзя было и придумать. О какой помощи могла говорить мама?

Мисс Осборн давно перестала быть авторитетом в глазах Доминики. В какой-то момент ее мама изменилась, и, смерившись с этим, девушка занялась своей жизнью и окончательно свыклась с тем, что у нее не было мамы. Чего же она теперь от нее хотела? Было поздно. Ее мама сильно опоздала, и бежать к ней навстречу Доминика не собиралась.

Никто из них не был достоин ее прощения. Их вина не могла быть оправдана. Мама, Мистер Гатти, Лукреция, Хитклифф, Лоренцо.

Лицо рыжего парня, улыбающегося своей очередной победе, предстало перед ее глазами, и она озлобилась. Она не хотела оставлять все, как есть. Она должна была ему хоть когда-то, но отосмстить.

Она подошла к машине, и тогда у нее и зазвонил телефон. Обратив внимание на то, что кроме входящего вызова до этого были десятки пропущенных от мамы и с неизвестного номера, она ответила на звонок от Софи.

— Ника. Привет, — расстерянный голос подруги послышался на том конце провода.

— Привет.

— Надеюсь, я не разбудила тебя. Мне нужно с тобой посоветоваться, — девушка мямлила слова, прислоняя динамик впритык к губам.

— Ты где? Тебя плохо слышно, — Доминика включила ее на громкую связь.

— Не думаю, что было бы хорошей идеей — кричать об этом. Но поговорить мне нужно об этом сейчас. Боюсь, мои слова могут тебя даже обидеть.

— Да что случилось, Софи? — не выдерживала девушка, перебивая подругу.

— Один из пятерки. Он пригласил меня на свой день рождения, и я...

Кто мог это быть? Доминика не знала.

— Я бы хотела принять это приглашение, Ника. Ты не будешь против? Хотя знаю, что твой ответ хотел бы быть "против"... —рассуждала Софи, а в голове Доминики уже рождался план. — Я сама уже запуталась. Возможно, это плохая идея, но...

— Софи, — остановила она подругу. Повисла пауза. — Софи, я недавно тебе сказала кое-что.

— Что же?

— Я пообещала тебе, что расскажу о том, что же они все-таки сделали.

— Помню, но у тебя было условие...

Софи помнила и очень хорошо, что Доминика не смирилась с тем ,что сделал кто-то из пятерки. Софи была уверена больше, чем на сто процентов, что это был Лоренцо. Подруга не была готова его отпускать просто так.

— Я найду способ отомстить, — тут же ответила ей она. — Точнее, мне кажется, я его уже нашла.

Тебе понравилась новая глава? Обязательно напиши свои впечатления внизу в комментариях! Я жду не дождусь)))

Nataly Main