Глава 10. Истязание

Его голос становится тише, а мне в уши будто забили вату. Я не слышу, что он говорит, слова проходят сквозь меня, растворяясь в воздухе. Лишь мёртвыми глазами осматриваю трещину на стене. Под гипнозом я не сразу почувствовала дикую боль во рту. Я прикусывала щёки изнутри - да так, что челюсть застыла, а рот открыть не сразу удалось.

Озадаченная обстоятельствами, я понемногу разгадала своё состояние. Так начиналось приближение панической атаки, а за ней вдогонку преуспевала истерика, которая стала возноситься с неимоверной скоростью. И я закричала. Да, я набрала в легкие воздух и заорала, что, кажется, трещина на стене стала больше.

Ответной реакции от Мёрфи не последовало. Может он удивился. А может ужаснулся. Но мне стало легче. Невидимое грозовое облако над головой рассеялось.

Я сама выбрала этот путь и не откажусь от своих слов. Если идти, то идти до конца. Даже если это будет стоить невероятно дорого, даже если плата возьмется жизнью.

— Что ты собираешься сделать? — произнесла я с трудом.

— Ты плохо спряталась, Эми, — перед фактом поставил он. — Не составило труда тебя найти. Ты так разочаровала меня.

Один лишь Бог знал, как я хотела встречи с ним... Не такой. Не здесь. Я чувствую его неприязнь ко мне, но вместе с ней что-то ещё. Почему я сразу не догадалась, что им движет месть мне? Но за что? Я проживала тот день снова и снова у себя в голове, ни одно слово не вышло из меня о той ночи. Он был моим секретом, некой тайной, которую я бы унесла за собой в могилу. Мне нравилось думать, что я знаю то, что не знают другие.

Если бы можно было вернуть время, я бы поступила по-другому. Ещё бы в больнице рассказала обо всём маме. Что они развели костёр. Они бросили безжизненное тело. Что и меня хотели убить, но почему-то зеленоглазый парень приказал мне бежать.

За спиной послышался звонкий, въедающийся в голову, звук расстегивающейся пряжки от ремня. Я десятым чувством догадалась, что даром моя ошибка не пройдет.

— Хочешь закончить нашу игру? — внезапно спросил Миллер, заставив меня на мгновение задохнуться. — Скажи мне это прямо сейчас, и я сделаю всё, чтобы ты не смогла спокойно спать, зная..., — его холодная, немного дрожащая, черствая ладонь обвила шею. — что ты стала объектом моего преследования. — шёпотом договорил он.

Моё сердце содрогнулось на секунду, а позже замерло в ожидании того, через что мне придется пройти. 

— Ты нашел меня не сам, а с помощью своих псов! — выпалила я, набравшись смелости. — Так нечестно! Ты нарушил договор, Миллер, и поэтому я хочу расторгнуть его.

— Я нашел тебя в клубе, в котором ты, между прочим, занималась блядством! Тебя лапали извращенцы, трогали твоё тело, лезли под юбку. И позволь добавить, что если бы не я, то тот мужик, которому ты треснула по лицу сумкой, избил бы тебя до полусмерти в узком коридоре. А также я дал тебе фору для побега, не хочешь отблагодарить?

— Что?! Благодарить? Ты подвесил меня в подвале. Я вешу перед тобой, как кусок мяса, а ты хочешь, чтобы я по-человечески тебя поблагодарила?

Наверняка он хочет выставить себя сейчас Богом справедливости. Всё же по договору: попалась - получи наказание и распишись.

— Я так и думал, неблагодарная. У тебя была возможность загладить свою вину, ты её упустила. Я мог бы, конечно, простить тебя, но...

— Мне плевать! — нагло перебила я. — Я хочу расторгнуть договор. Отпусти меня.

— Плевать ей... Хорошо. Отпущу.

Возмущённый таким бесчеловечным обращением к себе, он не смог сдержать негодование и показал всю силу своего недовольства.

Миллер отошёл от меня на несколько шагов. За этим последовало глубокое молчание, точнее затишье перед бурей. Руки нестерпимо затекали, я перестала чувствовать пальцы. Между нами было безмолвие, будто я осталась одна,  наедине со своими леденящими душу мыслями.

Ты ответишь за то, что въелась мне в голову.

Это произошло вмиг, полностью нарушая тишину. Откровенное, черное платьице превращалось в потертую разорванную ткань, теперь уже не похожую на дорогую вещь. Платье олицетворяло моё душевное состояние. Такое же помотанное. Он беспощадно разрывал остатки ткани на мне, пока я тихо рыдала, не смея показывать свои слезы. С платьем было покончено, приближался час расплаты за содеянное. Единственное что на мне осталось - нижнее белье черного цвета, и то долго не закрепилось на теле. Холодное лезвие ножа разрезало бюстгальтер, и он упал возле моих ног.

— Мёрфи, пожалуйста, — до меня дошло, что я беззащитна. — Не делай мне больно, я тебя прошу. Просто дай мне уйти.

— Моё имя так сладко звучит из твоего рта. Но больше не произноси.

— Почему?

— Тебе бы понравилось, если мужчина из клуба также сорвал бы с тебя платье? Скажи, понравилось бы? А может ты хотела, чтобы он трахнул тебя? — он вошел в наступление, не ответив на мой вопрос.

— Нет! Я не хочу. Не хотела. Я просто была сильно пьяна.

Почему он так взъелся на несчастного упыря?

Кожаный ремень прошелся вдоль моей спины и коснулся ягодиц. Я первый раз показала свое тело парню, для меня впервой быть обнаженной. Меня окутала тревога перед неизведанными мне ранее чувствами. Я дрогнула, когда Миллер нанёс первый слабый удар. Закрыв глаза, я принялась анализировать ощущения. Адреналин растёкся по венам. В детстве меня никогда не наказывали, не били ремнём.

Удар...

Я подалась вперёд, раскрыв рот и жадно глотнув пыльный воздух.

Еще удар...

— Молчишь? — насмехаясь, спросил он. — Посмотрим, насколько тебя хватит.

После этих слов моего истязателя подменили. В нем больше не осталось жалости. Он принялся истязать моё тело, полностью властвуя над ним. Миллер делал это молча, жестоко наказывая за оплошность. Следующий удар пришелся на спину. Ремень больно рассёк кожу, не дав опомниться от боли в ягодицах. Дыхание сбилось, а умоляющие стоны произвольно разнеслись эхом по жуткому помещению.

— Я поняла. Я осознала. Прошу, м-мне больно. — щебетала я.

Тело перестало чувствовать боль.

Мой рот отчаянно ловил воздух между ударами.

Сорок...

Это число я возненавижу всем сердцем. Я мысленно прокляла тот лес и тот костер, приведшие меня к самому дьяволу на растерзание.

Дыхание Миллера стало прерывистым, будто он наслаждался каждым моим вздохом и старался дышать одновременно со мной. Я услышала, как ремень упал на пол.

Он встал напротив меня и тут же закашлял. Несколько раз ударил себя в грудь правой рукой.

Я подняла на него сухие глаза - такие, как песок в пустыне. В них больше не было места для слез.

Миллер обрезал веревку ножом, снял с себя худи и протянул мне.

— Надень.

Ощутив освобождение рук, я упала на пол. Веревка стала падать рядом, скручиваясь змейкой.

— Я кричала, чтобы ты остановился, ты... — опустив голову, я обхватила своё тело руками. — Ты псих, Миллер, ты чертов псих, я тебя ненавижу. Слышишь?Ненавижу. — яростно выкрикнула я.

Я встала с холодного пола и на трясущихся ногах потащила своё изувеченное тело по лестнице.

— И куда ты пошла? — рявкнул Миллер.

— Мне плевать, только не с тобой рядом.

— Вернись сейчас же. Оденься.

— А то что? — остановившись спиной к нему, я ощутила пронзительный твердый взгляд на своём обнаженном теле. — Снова накажешь?

Он томно вздохнул.

— Живо ко мне.

— О, нет, мой господин. Прошу, не нужно, я буду хорошей девочкой.

— Ты издеваешься?

Знал бы он, как я на самом деле могу издеваться.

С такой скоростью, с какой подошёл Миллер ко мне, даже мухи не летают. Он грубо попытался надеть на меня своё худи. Я отмахнулась. Смогла оттолкнуть его. Его глаза вновь пропитались многолетней злобой, а зрачки расширились до предела.

— Уходи, — резко отвернувшись от меня, тихо произнёс Миллер. — Спрячься так, чтобы я больше не нашёл тебя. Скройся, мать твою! Беги, что стоишь? — повысил он голос, закрыв глаза руками. — Я считаю до пяти. Один...

Я ринулась по лестнице. Навалилась всем весом на железную дверь, и та отворилась. Ветер сразу же обдул обнаженное тело. Солнце уже немного показывалось из-за горизонта. Слабые лучи коснулись моих рук и насытили теплом.

Тихие мужские всхлипы послышались снизу.

Оно плачет.