ГЛАВА 19

Что такое ненависть?

Говорят, она может стать обратной стороной любви, если случится нечто, способное разочаровать тебя в некогда дорогом человеке. Сегодня ты любишь его до беспамятства, страдаешь от разлуки, строишь в голове воздушные дворцовые комплексы, где вы навсегда вместе: счастливые и прекрасные. А завтра ты уже не можешь смотреть на него без раздражения, ведь случилось что-то — может даже самая незначительная мелочь — и рычажок в твоей душе переключает чувства.

Я совру, если скажу, что любила Иаго даже по прошествии времени. Он оставил след в моей душе, но тех чувств, что я испытывала к нему в первые недели после перемещения, уже не осталось. Но сейчас, вернувшись в реальность после воспоминаний, мне стало понятно одно — Моренди был ужасен тем, что украл мое тело и разрушил жизнь, чтобы отомстить Карбере. Иаго же стоило ненавидеть из-за того, за что ему так яростно мстили.

Я знала, что была инструментом для достижения личной выгоды, но даже и подумать не могла, что его цель была такой… Мне казалось, что Моренди издевался над моим телом, мучил и изувечил его только ради денег. Деньги, конечно, играли в этом спектакле далеко не эпизодическую роль, но основной сюжет был о мести. Мести тому, кто разрушил чужую жизнь, отнял все, что мог забрать и уничтожил то, в чем не видел ценности.

Удивительно, как это похоже на то, что происходит сейчас.

Я лежу на холодном полу и слушаю песни ветра за дверью. Шум стоит такой, словно снаружи бушует ураган, способный уничтожить все на своем пути. Или мне просто кажется. Моя оболочка брошена на пол так, что тонкий луч света, пробравшийся в темную комнату сквозь еле заметную щель в стене, попадает прямо в глаза и сверлит сетчатку.

Стараюсь не думать о боли, но она страстно желает стать предметом всех моих мыслей. Она зудит под костями, ноет в мышцах, обжигает кожу и не дает вздохнуть. Мне страшно думать о том, что происходит внутри тела, как работают органы и целы ли кости. Но едва ли это имеет значение здесь и сейчас.

Ведь скоро он окончательно меня раздавит.

Ресурсы оболочки уже истощены до предела, но жажда моего мучителя выполнить свою работу неиссякаема. Он не остановится, пока я не отдам ему деньги или… пока мое тело не перестанет работать.

Мне не хочется думать о смерти, я старательно избегаю этого слова в своей голове, но такая ложь глупа и бессмысленна. Говорят, мысли материальны, поэтому думать нужно только о хорошем, но если я начну представлять себя на берегу океана, то явно не окажусь там по щелчку пальцев.

Я продолжу быть здесь, в этой комнате, уже даже не связанная, а просто сдавшаяся и измученная. Ожидающая смерти.

Остаётся только верить, что Закари сможет в одиночку закончить то, что мы начали вместе. Что он не поедет искать меня — как бы мне не хотелось быть вновь спасенной им — а отправится в Новый Орлеан, где сможет установить место нахождения Моренди и положить конец кошмару, частью которого мы стали.

Я мечтаю, чтобы он провел жизнь в спокойствии и счастье, даже если мне не удастся разделить этого с ним.

***

Прихожу в себя от рева мотора. Машина снаружи разогналась так сильно, что свист тормозов и скрип резины об асфальт заставляют мою измученную душу трепетать от ужаса. Но голос, который звучит через мгновение после оглушительного шума, заставляет меня бороться с желанием разрыдаться от удивления и счастья.

— Велорен! — кричит Закари. — Велорен!

Мне больно. Мне страшно. Я морально и физически раздавлена, но одни только звуки его голоса заставляют меня выйти из забытья и, прилагая все оставшиеся силы, двинуться к нему навстречу. Ноги отказываются подчиняться, а руки словно насквозь пронзают спицы, когда я встаю, оттолкнувшись от бетонного пола, и бросаюсь к дверям:

— Зак! — голос, сорванный криками, не слушается. — Зак, я здесь!

Нахожу в полумраке комнаты дверь и начинаю барабанить по ней до тех пор, пока не слышу голос парня практически рядом:

— Черт, она заперта! — шипит он, несколько раз с шумрм подергав ручку. — Отойди подальше, я попробую её выбить…

Через секунду я уже прижимаюсь к стене, стараясь сохранить равновесие, и слушаю, как Закари со всех сил бьет по железному полотну. Убеждая себя в том, что этот человек не должен был приезжать и бросаться на помощь, я все равно мечтала об этом. Мечтала быть спасенной им, сбежать от смерти вместе с ним, отправится в Новый Орлеан вместе…

Мой внезапный порыв мечтаний прерывается, когда бешеный лязг металла сменяется звуком падения, а после затихает. Вновь бросаюсь к двери, тихо произношу:

— Закари… — но меня уже никто не слышит.

Нащупываю замочную скважину, опускаюсь на ноющие коленки, прищуриваюсь и, прислонившись к небольшому отверстию, не могу сдержать крик. Перед моим взором разворачивается картина, которую я так боялась увидеть: мужчина, мучивший меня все это время, хватает недвижимого Закари под локти и, медленно оттащив его в сторону, скрывается из виду.

Именно тогда до меня окончательно доходит осознание конца.

Повалившись на пол, я прислоняюсь к бетонной стене и хочу дать волю застывшим в горле и обжигающим глаза слезам, но даже не успеваю проронить и пары капель. Дверь открывается, в помещение врывается мужчина и бросается на меня.

Я даже не сопротивляюсь, когда он хватает мои руки и стягивает их так сильно, что шершавая веревка раздирает кожу на запястьях. Через секунду мужчина уже вскакивает с пола и тянет меня за собой на улицу.

Полуденное солнце освещало пространство, на которое меня выволокли. Видимо раньше здесь был склад, большое четырехэтажное здание стояло буквой П, на земле толстым слоем валялись осколки кафельных плит. Вокруг ни души. Только мы и заброшенное здание, окруженное бесконечным полем.

В ужасе оглядываюсь по сторонам в надежде отыскать Закари, но не могу этого сделать. Тогда мужчина хватает меня за волосы, направляет голову в нужную сторону и указывает на стоящий в десятке метров от нас крошечный домик, сколоченный из старых досок, дверь которого также завалена поломанной древесиной.

Через мгновение мужчина притягивает мою оболочку к своей так, что его грудь упирается в мою спину. Мучитель сжимает мою шею, но не перекрывает поток воздуха, наклоняется к уху и говорит:

— Ты видишь этот дом, Жанна? — дыхание обжигает кожу, а голос — нервы. — Там без сознания лежит тот парень. А видишь лужу бензина у его основания? Если сейчас скажешь мне, где деньги, то я не стану её поджигать.

И в этот момент я решаюсь на то, к чему не прибегала с самого начала путешествия по штатам. В глубине души я осознавала, что когда-нибудь ситуация станет настолько безвыходной, что транспортировка душ станет необходимой. Что случится после того, как душа этого мужчины проникнет в мою оболочку — неважно. Главное успеть его остановить.

Любой ценой.

Я хватаю мужчину за руку, пальцами продавливаю горячую кожу на его запястье и, громко вдохнув, закрываю глаза. Мне нужно почувствовать душу этого человека, ощутить её, впитать в себя, я должна впустить её в свое тело, а дальше — будь что будет. Сейчас главное остановить этого человека. Просто остановить, чтобы сохранить жизнь Закари. А я… на данный момент это не имеет значения.

Перед глазами темнеет, а сердце звучит громко и медленно. Моя ладонь вспыхивает, по венам начинают струиться потоки обжигающей лавы, они поднимаются вверх, до локтя, почти достигают плеча…

И в этот момент происходит необратимое. Почувствовав неладное, мужчина вырывает руку из тисков моих пальцев, рычит что-то, понятное только ему и отталкивает меня так сильно, что я с шумом падаю на осколки плит.

— Нет, пожалуйста! — из груди вырывается истошный крик, когда мужчина подходит к луже бензина и достаёт из кармана джинсов зажигалку.

Порываюсь вскочить с земли и броситься к мучителю, но когда пламя касается бензина, вспыхивает и за секунду добираться до ветхих досок дома, я понимаю, что опоздала.

Опоздала на целую жизнь.

Мужчина поворачивается и вытягивает руку с пистолетом в мою сторону. На его лице нет ни одного намека на эмоции, только холод и лёд, который ничто не способно растопить. Но его голос, заглушаемый лишь треском горящей древесины, безумным стуком моего сердца и шума, характер которого я не могу определить, звучит ужасающе:

— Деньги, — он задыхается от ярости и гари, которую ветер несёт прямо на нас, — или отправишься за парнем.

Молчу. Он и без слов знает, что у меня нет денег, я не знаю, как их достать и никогда не выдам никакой информации. Я замираю, смотрю на мужчину, сзади которого все разгорается крошечный дом, и думаю о Закари.

О том, что скоро мы будем по одну сторону. Глупо думать, что после смерти физического тела все заканчивается. Опыт прожитых лет был полон ошибок, за которые мне уже никогда не расплатиться, но дал понять одно: наши души никогда не умирают.

И эта истина — единственное, во что я верю сейчас, когда моя оболочка находится на грани жизни и смерти.

— Ты сама виновата, Жанна, — произносит мужчина, потянувшись к курку.

Я зажмуриваюсь, готовлюсь принять пулю и навсегда раствориться во тьме небытия.

Выстрел. Безумно громкий, перекрывающий даже треск пламени и неизвестный шум, что с каждым мгновением становится все громче и громче. Я готова ко всему, но…

С моей оболочкой не происходит ничего.

Я распахиваю веки и нахожу мужчину лежащим на земле в луже собственной крови. Сердце пропускает удар, а потом начинает стучать так, как никогда прежде. Поднимаю голову к небу и нахожу, наконец, источник прежде неизвестного шума. Вертолёт, который прямо сейчас готовится сесть в десятке метров от меня.

Я смотрю на него не больше секунды, а затем, не думая ни о чем, бросаюсь прямо к горящему дому.