Глава 31. Дельфания

Несмотря на первые шторма, стояли ещё довольно тёплые деньки, но теперь каждое утро Атлантика щедро окутывала меня своей прохладой. Я подолгу сидела одна в своих покоях, избегала даже столь необходимых мне разговоров с Сирией. Я ждала...

За окном закапал унылый моросящий дождь, и я поняла, что ещё один день, и я сойду с ума. Я отправила доверенную жрицу с письмом к правителю, в котором я впервые попросила у него аудиенцию. Ответ пришёл незамедлительно.

Я была практически готова, оставался лишь один маленький, но очень важный штрих. Передо мной была раскрытая шкатулка с эфирными маслами. Я провела пальцами по стеклянным бутылочкам, пытаясь уловить тот запах, который мне более всего подойдёт для предстоящей встречи, но сокрытые в стекле эфиры молчали. Тогда я намеренно взяла розу и иланг-иланг – ароматы ночи и страсти. У меня был замысел, который, я была абсолютно уверена, сразу поймёт Зураб, но он должен воспринять это так, как надо было прежде всего мне, поэтому каждая деталь сейчас имела значение.

Я распахнула полы своего длинного шёлкового платья, цвет которого не менялся с тех пор, как я заняла позицию верховной жрицы, и нанесла несколько капель масла иланг-иланга на кожу вокруг пупка и чуть ниже, где начинался мой лобок. Я открыла бутылочку с розовым маслом и какое-то время просто вдыхала исходящий оттуда аромат. Я представляла розу внутри своей матки, как она прижимает свои лепестки плотно друг к другу, втягивает тягучий мёд из молочного источника, и как затем она широко раскрывает лепестки, насыщает преображённым божественным нектаром всё моё тело и пространство вокруг меня. Когда я почувствовала, что моя женская энергия уже выплёскивается из своих берегов, я капнула на ладонь розовое масло, обмакнула в него подушечки своих пальцев и провела ими между своими грудями.

«Что-то ещё», – крутилась мысль в моей голове. Я закрыла глаза, и внутренним взором увидела колышущийся на ветру горный шалфей. Не размыкая глаз, я нашла руками нужный мне эфир, вытянула из бутылочки пробку и быстро опрокинула её на свой указательный палец, но он так и остался сухим. «Только не это!» – внезапное отчаяние, и я уже была готова от всего отказаться. Я взяла пробку, но она тоже больше не хранила в себе нужного мне аромат; в порыве эмоций я отбросила её в сторону.

«Это знаки... Плохие знаки...»

«Успокойся, успокойся...»

Я подошла к своему зеркалу и теперь воочию видела, как напрягаются мои скулы, как всё отчётливей и глубже становится трещинка между моими бровями, даже цвет моих глаз стал другим, – их будто окутывал вязкий туман. В мыслях звучало единственное имя, ради которого я всё это делала, но имя не пело, оно просто эхом исчезало в наступавшей на меня, давящей серой пустоте. Я встряхнула своей головой, чтобы сбросить это наваждение.

– Пусть будет так, – я произнесла медленно, утверждая в пространстве свою волю, на миг показавшуюся мне чуждой, даже безжизненной – не моей. – Пусть будет так, – я повторила.

Я подошла к своему алтарю, на котором лежали драгоценные кристаллы и неогранённые камни, но сейчас они мне были не нужны. Я взяла красный шёлковый мешочек – ещё никогда прикосновение к шёлку не отзывалось во мне настолько обжигающим холодом, – достала оттуда обруч, отлитый из белого золота и надела его на голову. Я тут же ощутила между бровями вибрацию, идущую из прикреплённого к цепочке чистейшего кристалла аметиста. «Ты не должна ей доверять...» – пульсировало у меня в висках. С силой я прижала пальцы к височной области и стала уверенными движениями растирать свою кожу, потихоньку пульсация прекратилась.

Во дворе меня уже ждала повозка, посланная Зурабом. Я шла по длинному коридору из колонн, высеченных из светлого мрамора. «Как же здесь холодно!» – я уже пожалела, что не накинула на плечи свой плащ. Быстрыми шагами я пересекала патио, в центре которого бил прямо из-под земли священный источник: вода по специальному желобку попадала в искусственно сделанный бассейн, у которого обычно собиралось много женщин, вынашивавших внутри себя детей; я на секунду остановилась, удивляясь, что сегодня там никого не было, но я не придала этому значение. В висках опять запульсировало, теперь гораздо сильнее: «Ты не должна ей доверять!»

– Прочь! – приказала я сама себе.

Уже у самого выхода ко мне подбежала Сирия. Она быстро перевела дух и взяла меня за руки. От неё хлынул жар, будто в мои ладони вливалось растопленное сливочное масло, но оно тут же застывало, соприкасаясь с моей кожей.

«Не делай этого!» – я услышала в своей голове мольбу наставницы.

Я ничего не отвечала.

– Ради любви, которая ещё живёт в тебе, – теперь вслух просила она.

– Ради любви я это и делаю, – я дала ответ так же быстро, как быстро оставляют монету продавщице, разносящей по городу свои блестящие яблоки, уложенные один к одному на её деревянном лотке.

***

Это была самая длинная ночь в моей жизни и самая тёмная, когда на небо ещё не взошла новая луна. Ладомирра помогла мне спуститься к реке. Она не разводила огонь, сказала, что так надо. Хотя, по моим подсчётам, время появляться на свет моему ребенку ещё не пришло, у меня уже три дня подтекали воды. Я очень волновалась, но вопреки моим опасениям ничего не начиналось. Потом и вовсе всё прекратилось, меня охватила тревога, что ребёнок внутри меня замер. Но сегодня вечером наконец-то появились первые схватки. Предводительница русов устроила всё, чтобы мне было комфортно освободиться от давившего на меня бремени. Она ни на минуту от меня не отходила, и мне было от этого не по себе: я вся сжималась, хотя от меня требовалось совсем обратное – расслабиться и не препятствовать прохождению родового потока через моё тело...

Я помнила, какими затяжными были мои первые роды, и как я молила тогда, чтобы смерть забрала меня. Я не хотела рожать Гарольду ребёнка, боялась, что из моего тела выйдет монстр ещё более жестокий чем его отец. В родовой агонии я мучилась несколько дней, и король, терявший всякое терпение, то и дело кричал на женщин, помогавших мне. К вечеру второго дня Гарольд не выдержал и самовольно зашёл в мои покои: «Если ты не родишь к завтрашнему утру, я сам вспорю тебе брюхо и достану оттуда своего наследника!» Он не шутил, и мне как никому другому было это известно. Мои повитухи переглянулись – для них тоже не было секретом, какая их ждала участь, если к утру я не рожу, – и одна из них сразу куда-то ушла. Когда она вернулась, на небе светил диск набиравшей силу луны. Женщина протянула мне маленький глиняный кувшинчик: «Пей». – «Что это?» – «У тебя нет выбора. Смерть смотрит на тебя с разных сторон. Уже неважно, с какой стороны она тебя выхватит. Но, может, сегодня ты окажешься счастливой». И я родила, вернее, повитухи буквально вытолкнули из моего живота Аррона, когда мне уже показалось, что я испустила из груди свой последний вздох; но мою грудь толкнули чьи-то невидимые пальцы, и она поднялась, и я снова задышала...

Сейчас схватки были короткими и нерегулярными. Я опять продолжала терять воду. В какой-то момент я почувствовала, что волны стали накатывать на меня сильнее, и я уже обрадовалась, что скоро всё закончится, но волны отступали, подолгу не имея никакого желания возвращаться ко мне с нужной мне силой.

От изнуряющего напряжения моя энергия стала быстро утекать из моего тела. Моя поясница разрывалась от постоянной боли. Я спросила, знает ли Ладомирра, как приготовить питьё, которое бы мне помогло. Но ей эта идея не понравилась: «Сильные русы рождаются сами». Тем не менее она взяла факел и пошла искать какие-то травы, росшие поблизости от меня. «Вот. Всё, что мне удалось найти, но я не уверена», – Ладомирра растёрла камнем принесённые ею травы, залила их ручьевой водой в плошке и протянула мне. Я жевала приготовленную кашицу, высасывая из неё соки. Как и предвидела Ладомирра, травы на этот раз мне не помогали. Правительница русов гладила мне спину, но от её прикосновений мне становилось ещё больней, я всё больше раздражалась. Где-то в лесу заухал филин, а на скалах неподалёку протяжно завыла волчица. В своих внутренних терзаниях я была доведена до крайности. Вой сводил меня с ума:

– Я боюсь.

– Ты сейчас в таком состоянии, когда любой из твоих страхов может облечься в плоть, – Ладомирра говорила серьёзно. – Послушай меня, посмотри на меня, – своими ладонями она развернула моё лицо к себе.

Я ощутила её тёплое дыхание, в темноте светились её глаза.

– Я не враг тебе. Сейчас мы просто женщины. Мы просто стая. Я здесь, чтобы помочь тебе. Они просто задохнуться в твоём животе, если ты будешь сопротивляться. Ты это понимаешь?

По моим щекам покатились слёзы.

– Понимаю, – я отозвалась.

– Доверяй мне, пожалуйста.

– Хорошо.

Я крепко сжала ладони Ладомирры. В этот момент она запела таким глубоким голосом, что, казалось, сотрясалось всё её тело. Что-то во мне включилось от её пения, и волевым усилием я выбросила из себя свои ненавистные чувства к ней и стала просто вплетаться в её песню, которая просила землю раскрыть свои чертоги и родить на Свет жизнь, мы вместе стали звать жизнь.

Я увидела белую дорогу, на которую пришли незнакомые мне женщины, ведомые моей матерью, – я почему-то была уверена, что это именно она. Они подошли и окружили меня, с их рук свисали концы длинных вышитых красными нитями полотенец, и они также пели песню, только на моём родном языке – волийском.

Я заметила, что за правительницей русов тоже стоят женщины, среди которых была мать Владимира. Я была настолько поражена тому, что так чётко открывалось моему взору, хотя вокруг была сплошная темнота. Идущая через меня новая жизнь всё больше осветляла пространство вокруг. Я отдалась этому бурному серебристому потоку, моё тело превратилось в гигантских размеров волну, которая за раз выплюнула из меня маленький комочек, а следом за ним другой такой же маленький комочек: они нежно упали в руки Ладомирры.

Теперь я не понимала, в каком пространстве я находилась. Моя энергия, которую русы называли живой, стремительно таяла. Я ничего не слышала вокруг себя. Из круга женщин ко мне подошла та, которую я считала своей матерью. «Рано», – обратилась она ко мне, и в этот момент из серого света, который окутал уже половину моего тела, меня выдернули руки правительницы русов. Я открыла глаза, Ладомирра энергично растирала мои холодные щёки. Я сделала глубокий вдох, в лёгкие ворвалась речная прохлада, показавшаяся мне очень тёплой. Из-за туч появился серп молодой луны, я улыбнулась. Рядом со мной лежали мои дети, я взглянула на них – такие красивые: двойня, мальчик и девочка. Ладомирра была всё также рядом, она еле слышно плакала – хрупкая, искренняя.

– Я не знаю, как нам теперь быть, – всхлипывая, она произнесла.

Я дотронулась до её колена.

– Всё будет хорошо.

– Как?!

– Я знаю.

И откуда была во мне эта уверенность? Я будто смотрела в воду и видела там сияющее солнце.