Глава 6. Ингрид

Я была обещана этому безжалостному монстру, который провозгласил себя королём. Мой отец больше всего хотел влияния. Он очень долго вынашивал свой план, тщательно обдумывал его, засиживаясь подолгу вечерами в своём любимом дубовом кресле у горящего очага. Он всегда звал меня, чтобы я просто, как он говорил, посидела рядом с ним в этом мрачном каменном зале. Мне это не нравилось, но я слушалась.

Отец погружался в свои мысли, то и дело поглядывал на меня, иногда его губы искривлялись в едва заметной улыбке. Мне становилось жутко, отчего мои лёгкие застывали, не в силах сделать очередной вдох. Кроме коварства я ничего не видела в почему-то становившихся в эти моменты жёлтыми глазах отца.

«Мне холодно. Можно я пойду наверх?»

«Иди, иди. Не хватало, чтобы ты ещё простудилась сейчас». Как долго отец сидел там, я не знаю.

Я залазила в свою кровать и с головой укрывалась шерстяными одеялами. Руки были как ледышки, сердце громко стучало.

«Пусть мой муж будет самым добрым для меня мужем», – повторяла я свою молитву и не замечала, как уходила в сон.

По пробуждении я не могла ничего понять: не было ни предчувствий, ни каких-то картинок, даже кошмаров не было. Во сне я не видела ничего, что дало бы мне хоть какой-то ключик, который помог бы мне в игре моего отца. Я не сомневалась, что на меня отец поставил свою самую большую ставку.

Могла бы я сказать «Нет» его решению? – Нет, не могла. Я так боялась этой силы, которая творила все виденные мною жестокости мужскими руками, что я предпочитала не противиться ей, потому что тех, кто был против, всегда или убивали, или их ждала совсем нелёгкая жизнь. Я не хотела умирать, но я также не хотела ни на что влиять в плетущихся на моих глазах одна за другой интригах. Тот, кто молчит, видит всё – это было как раз про меня.

«Пусть моё время не придёт», – внушала я себе спасительную ложь, но я сама в неё не верила. Иногда я мечтала, чтобы я родилась некрасивой или калекой, или была дочерью конюха или мясника – да, незавидная судьба, но я им завидовала.

Мой отец, добившийся своего положения при дворе подкупами и изменой, всегда говорил: «Побеждает не сильный, но хитрый». Потом он с нескрываемым разочарованием добавлял: «Но ты не сильная и не хитрая». Он подходил ко мне и пытался своими костлявыми пальцами погладить меня нежно по голове, но у него это не получалось – мне было неприятно от проявления его отцовской ласки. «Но у тебя есть твой отец. Я знаю, что будет для тебя лучше», – при этих словах его настроение всегда поднималось.

У отца был особый талант вводить людей в заблуждение. Он получал своё богатство, играя на людских несчастьях, но он никогда не ввязывался в открытую резню.

При мне сменилось трое, и все трое надевали на себя корону. Отец был словно в тени, прятал меня, как прячут свой единственный драгоценный камень. Но почему он захотел отдать своё сокровище самому мерзкому и самому недостойному из покупателей? Наверное, он усмотрел в нём всю ту же силу, хотя, его глаза не могли не видеть, что эта сила грубая и жестокая. Возможно, именно это видение давало ему гарантии некой стабильности и собственной безопасности, а предстоящий альянс был, в представлении отца, идеалом, которому суждено надолго осесть в кресле короля.

Если бы была жива моя мать, могло бы быть по-другому? Могла ли она что-нибудь возразить отцу? Я никогда не получу ответов, потому что моя мать умерла сразу после родов. Никто мне не рассказывал о ней. Потом у отца было много женщин, но, как бы ему не хотелось, они не рожали от него детей. Поэтому он решил обмануть судьбу, решив, что наследника ему рожу я – наследника, который станет победой его плохо скрываемой алчности.

«Ингрид, ты будешь хорошей женой своему мужу», – ходил он вокруг меня своими мелкими семенящими шагами. – «Ты будешь слушать его. Тебе главное – родить от него, и на этом твоя миссия выполнена», – отец целовал меня своими мокрыми губами в лоб, от чего я каждый раз морщилась. – «Ты всегда была хорошей девочкой и никогда не расстраивала отца. Повинуйся Гарольду во всём», – его глаза впивались в мою душу. – «В этом будет наша сила, которая убережёт нас от всех, кто захочет эту силу отнять. Ты поняла меня?» – «Да, отец», – другого ответа от меня никогда никто не слышал.

Но отец сильно ошибался, думая, что любовь может прельститься тем, что ты за неё даёшь.

***

Я потеряла счёт песку, который струился через мои пальцы. Я потеряла счёт звёздам, которые видели в ночи мои глаза. Я потеряла счёт волнам, которые убаюкивали меня, но я так и не заснула.

Мои ноги тихо ступают по мягкой траве. Здесь я не жду нового солнца. Здесь я жду себя и своих откровений.

Роса блестит повсюду, словно кто-то рассыпал горсть мельчайших бриллиантов. Вот они – капельки королевской крови, горящие то тут, то там по всей земной жизни, которую я в силах узреть. Как часто я сама была этой кровью? – Не один раз. И мне пока не удалось собрать в свой сосуд все мои капли – много пролито, много высохло, но много и впитано плотью. Которая не умирает под моими ногами, и надеюсь, ещё долго не умрёт.

Что значит быть царицей? Быть королевой? Быть правительницей? – Это значит быть на самом деле ниже всех, чтобы поднять всех выше. Это иметь сердце, которое принадлежит тебе лишь на одну маленькую долю. Это любить и отдавать любви больше, чем ты сама можешь принять. И это принадлежать всем так, как ты можешь принадлежать только себе. Это большая миссия, но я родилась тогда, когда эту миссию одно женское тело было уже не в состоянии нести.

***

«Я беру тебя в законные мужья. Я принимаю твой чин света и даю тебе чин любви. Да, здравствует король!» – я склонила перед Гарольдом колено так, как учил меня отец. Но Гарольд, вопреки моим ожиданиям, не поднял меня стоять вровень с ним.

«Теперь ты принадлежишь мне», – новый король коснулся пальцами моего подбородка и приподнял моё скрытое вуалью лицо. По традиции король снял с меня вуаль. Я увидела его довольную улыбку. Он был рад, потому что отныне ему принадлежало кресло короля, основательно подкреплённое состоянием моего отца. Сила и деньги встретились, но я не знала, какую судьбу несёт мне эта встреча.