Глава 26. Кошки в его доме.

26.

Два часа назад я закинула ключи от квартиры в почтовый ящик, чтобы хозяин позже смог их забрать. Плотно забила вещами две спортивных сумки, а всё остальное, что не вместилось, оставила, включая рисунки и другие художественные инструменты. Не могла представить, что хотя бы когда-то смогу взять снова кисть в руки. Живопись прочно связалась с Марком, так как именно он был тем, кто подарил первые акварельные краски и альбом для рисования в мой тринадцатый день рождения.

В тот год я ощущала себя крайне неправильной. Моя жизнь перевернулась вверх дном, и я не могла приспособиться ходить по потолку. Ощущала себя лишней, неподходящей деталью, что не могли никуда пристроить. Мама не обращала на меня никакого внимания, поэтому я не могла задать особенно волнующие вопросы. Например, зачем я вообще появилась на свет? В этом не было никакого смысла. С завистью смотрела на Марка. Несмотря на тяготы жизни и вечную борьбу с мачехой, он с самого маленького возраста нашёл своё призвание. У него была гитара, и поэтому никогда не сомневался, кем станет в будущем. Я же чувствовала, что бесцельно шатаюсь по миру, не имея перспектив на лучшую жизнь. Страстно желала видеть перед собою конечную точку и протоптанную дорогу. Но правда заключалась в том, что существовали и взрослые, что так и не смогли найти своё дело и умерли разочарованными в жизни.

Именно такой я себя и представляла. Старушкой, что в свои тринадцать лет успела потерять интерес ко всему происходящему.

В первые месяцы я не притрагивалась к его подарку. Думала о словах матери, когда она нарекла единственную дочь полной бездарностью. День за днём Марк упрашивал меня начать что-то делать. Уверял, что если не выйдет или не понравится, мы сможем найти что-то другое. Но я всё ещё продолжала бояться. Считала, что лучше не начинать вовсе, если есть шанс провалиться.

В одно летнее утро я проснулась другим человеком. Почувствовала глубокие изменения в подсознании и удивилась, обнаружив внутри зарождающиеся ростки злости. Будучи подростком, я впервые рассердилась и начала подавать первые признаки жизни. Бороться. Захотела доказать себе, а не матери, что я способна на большее. Мои родители перестали меня волновать, и я всецело зациклилась на рисовании. Делала это часами. Штриховала наброски Марка каждую свободную от учёбы минуту. Так и начался мой длинный путь. Но творческие люди эмоциональны и переменчивы. Любая травма может послужить большим источником вдохновения или же стать твоим концом.

Я начала расфасовывать старые скетчбуки и наборы кистей с карандашами по пакетам, чтобы забрать их с собой. Но каждый раз, когда руки касались чего-то, что напоминало мне о Марке, я начинала задыхаться и давиться слезами. Глаза не успевали просохнуть, прежде чем снова набраться влагой. Тянулись дни, а я так и не смогла собрать все художественные принадлежности.

Мысли возвращались к Марку в бесконечной пытке. Сердце, казалось, скоро откажется продолжать гонять кровь по венам. Ноги тряслись от бессилия, когда я переступила порог, оставляя всё позади. С каждым шагом, что я удалялась от нашей квартиры, гравитация изменяла свои свойства и давила на меня с большей силой. Осталось лишь желание свалиться на землю и не вставать.

Перестала замечать нескончаемый поток выделяемой воды, что стекала дорожками вниз. Словно родник. Обида от предательства захватила меня в плен. Аарон продолжал не отвечать на звонки, как и Марк. В телефоне больше не было смысла. Экран разбился, а записанные контакты не поднимали трубку. Поэтому, после того как я обговорила все детали моего переезда с хозяином, выкинула устройство в ближайшую урну, перед этим полностью добив его ударами толстой подошвы своих сапог. Сим-карту не вытащила.

Не знала, куда направиться. Тётя сразу сказала, что мои проблемы её не волнуют. Да и больная мама была бы против моей компании в квартире. Собиралась снять хостел за наличку. Мне хватало ровно на неделю жизни под крышей. Пока находилась в поисках всей мелочи, что могла закатиться под кровать, а также остаться в карманах верхней одежды, я обнаружила в рюкзаке клочок бумаги с корявым рисунком Джейка.

Меня разрывали сомнения. Мир решил надо мной пошутить, если одногруппник остался последним человеком, к кому я могла обратиться за помощью. Он был непосредственным наблюдателем моей жизненной драмы и в курсе всего, что со мной случилось за этот месяц. Не пришлось бы ему объяснять, почему я нуждалась в помощи. Мы же приютили его на ночь... Не отплатит ли мне он тем же? Но всё же я имела непоколебимую уверенность, что одногруппник откажет в такой просьбе.

Сидела на ступеньках перед Академией. Сегодня утром проходил последний зачёт в этой сессии по предмету «Пластическая анатомия». Моя студенческая карта всё ещё была активна, и я могла бы не морозить руки на улице, но всё же предпочла оставаться на улице. Не хотелось отвечать на вопросы знакомых, почему отсутствовала на большей части экзаменов.

Ветер лизал открытые участки моего тела холодным языком. Кожа щипала, отчего по телу прокатывалась дрожь раз за разом. Вглядывалась в поток студентов, что исчезал или появлялся из деревянных дверей Академии с резными узорами. Мне стало часто казаться, что в толпе я мельком видела Марка. Но каждый раз ошибалась, принимая его за кого-то другого.

Мимо меня пробежала Анника. Видимо, успешно сдала работу. Я инстинктивно зарылась поглубже в шарф, чтобы никто меня не узнал. Знакомые лица всё чаще появлялись среди толпы. Последним вышел Джейк Рид, как обычно, в компании девушек. Аманда крепко держала его под руку, мягко улыбалась и что-то без остановки рассказывала. Одногруппник кивал на слова девушки, но не отвечал.

Я встала и спустилась ровно на одну ступеньку. Открыла рот, чтобы позвать парня, но не осмелилась. Так и осталась стоять перед Академией, видя, как Джейк приближался к воротам на выходе из кампуса. Не смогла этого сделать из-за Аманды. Стыдно было признать, но угрозы Лоретты были свежи в моей памяти. Хотелось переехать в другой город лишь бы не встречаться когда-либо с сёстрами Фултон. Я села обратно. Опустила голову меж коленей и закрылась руками. Никогда не просила о помощи кого-то, кроме Марка. Не умела и не могла поверить в то, что люди по своей натуре скорее добрые. С чего я вообще решила, что Джейк мне поможет? Горячие слёзы особенно ярко ощущались на онемевшей от ветра коже лица. Как же паршиво потеряться в восемнадцать лет. Надеялась, что Марк сам свяжется со мной, но этого не происходило. Как вылитое на голову ведро ледяной воды, пришло осознание, что он и правда меня бросил. Перестало казаться, что это всего лишь неудачно затянувшаяся шутка. Сегодня пойду искать хостел, а уже через неделю стану бездомной. Нам едва хватало денег, чтобы снять однокомнатную квартиру, сложив наши скромные доходы. Тогда как он справился без меня?

У боли разные оттенки. Но как душевное её проявление могло осязаться сильнее, чем физически сломанные кости? В этом не было никакого смысла. Мой мозг запустил программу самоуничтожения, когда моё внутренне «я» свернулось клубком в самом тёмном уголке сознания и корчилось в муках предсмертной агонии. Хотелось кричать здесь и сейчас. Внутреннего голоса и разговора с самой собой мне не хватало.

Закусила шерстяной рукав пальто и крепко вцепилась зубами в плотную ткань, чтобы сдержать рвущийся наружу животный клич от бессилия и паники. Лучше бы меня придушили, чем выбросили на произвол судьбы. Как он ещё этого не понял?

— Утро — явно не твоё время дня, — раздался голос человека, чьи ботинки появились в поле моего зрения. Остановились на одну ступеньку ниже.

Я подняла голову, чтобы проверить, если не брежу. Высокая фигура Джейка нависла надо мной и скрыла пробивающиеся сквозь облака лучи солнца. Его руки спрятались в карманах джинсовой куртки Levi's с белым мехом.

— Привет, — неуверенно поздоровалась я.

Много раз я проигрывала наш разговор в голове. Репетировала речь. Но сейчас все мои заготовки казались паршивыми, а сама идея о том, чтобы напроситься к нему домой – постыдной.

— Что ты тут делаешь? — спросил он. — Переезжаешь?

Я испугано перевела взгляд на спортивные сумки, что стояли по правую руку. Мои ногти впились в ладошку от напряжения.

— Я хотела с тобой попрощаться, — произнесла я прежде, чем смогла нормально обдумать ответ.

— Куда направляешься?

Я не умела быстро придумывать ложь. Не нуждалась в этом навыке. Теперь же из моего горла выходили неразборчивые звуки, которые пытались сами сложиться в правдоподобный ответ. Стараясь избежать проницательных глаз, я зафиксировала свой взгляд на его правой брови с пирсингом. Металлическую штангу он сменил маленьким кольцом с камнем посередине, который отбрасывал разноцветные блики.

— Я- я... — так и не смогла закончить ответ. Закрыла рот.

— Понятно. Хочешь переночевать у меня? — поинтересовался одногруппник, будто все мысли были написаны у меня на лице.

— Да, — смущённо ответила я, так как всё ещё стыдилась признать, что мне нужна была его помощь.

Джейк подхватил обе мои сумки и закинул себе на плечо, будто те ничего не весили. Я поднялась на ноги и поплелась следом, отставая от него на несколько шагов. Со стороны можно было подумать, что мы шли раздельно: два незнакомца, что просто держат путь в одну сторону.

— Ты в порядке? — не выдержал Джейк и обернулся всем корпусом. Остановился в ожидании, когда я его нагоню. — Вот же дерьмо... Только не плачь!

Удивленно поднесла руку к щеке, обнаружив там две мокрых дорожки. Не в порядке. Пора было уже это признать.

— Прости, это вне моего контроля, — даже мой голос отказывался подчиняться и заметно дрожал.

Джейк ничего не ответил, а только подстроился под мой медленный темп ходьбы. Я не спрашивала, куда мы идём. Это не было для меня важным. Не отрывала взгляда от своих ботинок, и от того, как слабо завязанные шнурки развязывались с каждым движением ног. В том, чтобы остановиться и поправить их, тоже не видела смысла.

— Машину пришлось оставить на парковке у магазина, — пожаловался Джейк. — У Академии всего пару мест, и все они были заняты учителями.

Мы пробирались через густо заставленную парковку перед Вол-Мартом. Сразу же моё внимание привлекали семьи с большим количеством детей. Они кружились вокруг родителей с радостными криками, пока взрослые перекладывали продукты в багажник. Именно о такой семье мы мечтали с Марком долгие годы. Но сначала давились завистью из-за детей, кого привозили в школу отцы, а мамы бережно собирали им обед в контейнерах. Мы были голодные и брошенные на произвол судьбы, и всем свои нутром ненавидели счастливых людей. Сейчас же от злости осталась тихая грусть. 

— Я так понимаю, что ты уже знакома с моей Лили, — произнёс с теплотой в голосе Джейк, остановившись у ржавого пикапа, на лобовом стекла которого, со стороны пассажирского сиденья, пролегла сеть трещин, а оранжевая краска с корпуса местами потрескалась и осыпалась.

— Почему Лили? — удивленно переспросила я. — Постой, это же из этого автомобиля тебя выбросили на дорогу!

Эту уродливую развалину невозможно было спутать ни с какой другой машиной.

— Мама любит тигровые лилии. У нас дома целый сад этих растений, — пояснил он. — Когда увидел её впервые, она сразу навеяла детские воспоминания.

Значит, тигровая лилия. Я кивнула, но всё ещё не понимала, кто вообще даёт имена неодушевленным предметам. Пристегнулась обшарпанным ремнём безопасности и вздрогнула, когда Джейк завёл мотор, который издал протяжный рык. В салоне ощущался странный запах цветов и чего-то хвойного, исходящего от висящего картонного ароматизатора. Одногруппник сосредоточено не сводил взгляда с дороги. Я же прислонилась лбом к стеклу и наблюдала за сменяющимися пейзажами. Мелькающая картинка быстро меня утомила, и я провалилась в сон.

В следующий раз, когда я открыла глаза, то оказалась на руках Джейка, который поднимался по ступенькам лестницы. Моя голова покоилась на его плече.

— Нужно было просто меня разбудить, — подала я голос, но не требовала, чтобы меня сейчас же отпустили.

Как и говорила, мне не хотелось двигаться. Если меня несли, то я была этому только рада. Но всё же пришлось слезть рук, когда мы остановились перед входной дверью. Как только раздался звон ключей, за дверью послышалось протяжное мяуканье. И когда Джейк распахнул её, четыре кошки выстроились на пороге, чтобы поприветствовать хозяина. Чёрная сразу же подбежала к нему и стала тереться об ногу. Две рыжих толстых, отличающиеся только расположением белых пятен — лежали на коврике в клубке и только посматривали нас, а полосатый худющий кот сильно зашипел и не сводил с меня взгляда.

— Зачем тебе столько кошек? — удивлённо произнесла я. — Хотя можно было догадаться, что ты сумасшедший, раз даёшь машинам имена.

— У меня большая тяга подбирать кого-то на улице, — ворчливо пробормотал он, намекая на то, что именно благодаря этому я оказалась у него дома.