Глава 20. Вишнёвые косточки.

20.

Люди боятся кромешной темноты, считая, что в ней скрываются монстры. С облегчением выдыхают, когда чёрное небо едва меняет свои краски на более светлые. Думают, что опасность осталась позади. Ведь чудовища не любят свет. Но оказалось, что им нет никакого дела до времени дня и ночи. Люди наивны и не верят в сказки, пока ужасы не становится явью.

Ранним утром я не смогла вздохнуть. Не понимала, если именно под этим явлением люди подразумевают сонный паралич. Я нечасто вспоминала о смерти, о том, как именно погибну или какие ужасы могут со мной произойти по ошибке. По крайней мере, не задумывалась об этом до сегодняшнего дня. Мои лёгкие не получили очередную порцию кислорода, из-за чего прямо изнутри распирала жгучая боль, будто грудная клетка вот-вот взорвётся. Приложив невероятные усилия, я смогла распахнуть глаза. До последнего надеялась, что мне снится кошмар.

— Зачем ты мне сказала, что подсыпала моей матери яд? — зарычал злобный голос с оскалом над моим лицом. — Я бы мог нормально жить, не зная правды. Как мир вообще носит такого дьявола, как ты!

Это точно Марк? Не могла понять, вселился ли в него демон, или я продолжала видеть сны. Из окна лился приятный жёлтый свет солнца, едва показавшегося из-за горизонта. Прекрасный был бы день для прогулок в моём любимом парке. Лицо Марка покрылось тонкой сеткой вздувшихся зелёных вен, а рот продолжал растягиваться в истерической улыбке, с какой обычно сумасшедшие режут людей.

Одна из рук выпустила мою шею, и хватка немного ослабла. Я смогла сделать протяжный вздох. Не сон. Пыталась отползти от Марка в сторону, но он снова прижал меня к кровати, не давая подняться. Перекинул ногу и уселся на меня сверху, прямо на живот. Собиралась пронзительно закричать, но горло мне не подчинялось. Осипла.

— Даже представить не мог, что человека так легко отравить. Почему никто не запретит вишню?! Всего пятьдесят размолотых косточек, человек мгновенно откинется... Моя мама что-нибудь сказала тебе перед смертью?

Всё ещё предпринимая усилия высвободиться, я попыталась бить его кулаками в плечо и грудь. Марк не ощущал ничего из того, что происходило в этом мире, включая мои удары. Заблудился в лабиринте мыслей и воспоминаний. Мачеха отравила его маму? Как долго он хранил в себе этот секрет? Из моих глаз покатились слёзы, так как я осознала, что окончательно его потеряла. Жалела сейчас не себя, а близкого человека, что сошёл с ума от жестокости этого мира. Не выносимо было видеть его таким настолько, что решила сдаться. Мои руки безвольно свалились вдоль тела. Кошка не сопротивлялась, когда её душил хозяин. Она желала в последний раз получить поцелуй.

— А отец знает? Вы вместе это провернули, не так ли? — прошипел в порыве злости Марк, наклоняясь вперёд к моему лицу. — Я покопался в документах и даже съездил домой! Почему ты отказался от вскрытия, папа? Боялся, что все узнают правду?

Я вспомнила свою последнюю встречу с его мачехой. Приторная улыбка, что отравляет твоё сознание. Как просто эта ведьма нагоняла проклятия. Но всё же... Как долго он это от меня скрывал?

Не понимала, кого именно перед собой сейчас видел Марк. Я снова ощутила хватку на горле после небольшой передышки. Для перелома нужен гипс. Для болезни — таблетки. А что насчёт душевных травм? Могут ли медикаменты справиться и с таким, а не только заглушать боль, изменяя химию мозга и заставляя чувствовать что-то иное. Подмена эмоций и правды. Кто сказал, что болезнь не является частью тебя и твоей личности? Марк такой, каким его создали другие люди. Почему я вообще сейчас думаю о нём? Я не хотела видеть, что случится с ним позже, и не имела намерений встречаться с последствиями этого инцидента. Он уже игнорировал меня на протяжении трёх месяцев, когда сломал рёбра. Больше мы не оправимся. Лучшим выходом было просто сдаться. Первое правило из учебника по основам безопасности жизнедеятельности: не сопротивляться течению, если попали в водоворот. Существовал один лишь способ закончить наши страдания.

Можно ли назвать наш случай домашним насилием? Если жертву принимают за кого-то другого. Воспарили красиво, и также трагично разбились о скалы. Но почему самые захватывающие истории о любви имеют печальный конец? Не успела написать записку, чтобы меня похоронили рядом с Марком. Со своим любимым убийцей. Что за бесполезные глупые мысли...

Страх отступил. Выплюнул моё растерзанное сердце, оставляя в покое. Меня подхватили волны умиротворения. Перед смертью мозг проявляет наибольшую активность, заставляя работать нейронные связи на полную мощность. Надеялась увидеть в деталях нашу первую ночь. Улыбнулась и продолжала смотреть на его искажённое сумасшествием лицо, играя в одну игру: хотелось найти в нём сходства с тем Марком, которого я знала ещё перед сном. До смерти хотелось его обнять. Какая красивая игра слов. Его руки касаются моей кожи, и не важно, как именно. Он был рядом до конца, как и обещал. Больно. Мрак окутал сознание, когда глаза ещё не успели закрыться, будто выдернули провод из питания. Телевизор потух.

— Меня в свои игрища не впутывайте, — раздался голос на грани моего исчезающего сознания.

Почувствовала, как кто-то вылил на мою голову стакан холодной воды. Я с протяжным хрипом, зародившимся в горле,  распахнула глаза, заглатывая порцию жизненно необходимого кислорода. Стало больнее. В комнате заметно посветлело. Сколько я была без сознания? Марк лежал рядом, привязанный шарфом к изголовью кровати. Джейк беззаботно разлёгся между нами, захватывая ложкой порцию йогурта, взятого из холодильника.

— Что ты с ним сделал? — попыталась закричать я, но вышел лишь едва заметный шёпот, за который поплатилась невыносимой болью, что охватила кольцом горло.

Марк где-то рассёк бровь, возможно, во время потасовки с Джейком, и приобрёл небольшую красную отметину на подбородке.

— Ты хотела спросить, что он хотел с тобой сделать? — переспросил Джейк. — Твой парень чуть тебя не прикончил. Я не хотел вмешиваться, так как думал, что это часть вашей сексуальной жизни. Но мне не хотелось проходить свидетелем убийства по этому делу, а может, даже запишут в соучастники.

— Тогда нужно было просто закрыть дверь с обратной стороны.

— Смотрю, ты не особо рада тому, что я тебя спас, — заключил он.

Снова погрузил ложку с йогуртом себе в рот. Какой нормальный человек будет кушать в такой ситуации? Полное безразличие к происходящему. Словно Джейк смотрел скучную драму, и был из тех парней, кого не способна заставить сопереживать героям даже самая душераздирающая картина.

— Спасибо, — просипела я больше со злостью, чем с благодарностью.

Джейк прав. Я никогда не имела склонности к суициду или нанесению себе увечий. Проблемы психически больной матери перестали меня касаться, когда я связалась с Марком, который заменял мне обоих родителей. Помогал делать уроки, провожал по утрам в школу и отлично готовил. Я не задумывалась о смерти ровно до того дня, пока Марк не собрался покончить с собой. Лишь тогда осознала, что не представляла свою жизнь без него. Не знала, чем заняться, что делать и как выживать. Потеря — равноценная отсечению половины тела. Мы — единый организм. С того момента я стала отрицать саму мысль, что мы можем существовать по отдельности. Марк заботился обо мне больше, чем о себе, и не допустил бы, чтобы я умерла, даже если сам не ценил свою жизнь. Поэтому перестала переживать насчёт того, что он взаправду может покончить с собой.

Оставался только один нерешённый вопрос. Что теперь делать? Внутри зародился гнев из-за того, что я не могла наслаждаться жизнью, как все. Любить, быть любимой, отправиться в путешествие с Марком, окончить университет. Закрылась в ванной, подмечая, что мир вокруг продолжал без остановки кружиться. В воздухе появилось чёрная мушка, что не хотела пропадать. Быстро моргала, чтобы избавиться от неприятных ощущений в глазу. Не помогло.

— Твою мать, — вырвалось у меня, когда я взглянула в своё отражение.

Мне приходилось наклонять голову в бок, чтобы увидеть перед собой объект из-за  тёмного пятна. Мою шею пересекали красные и фиолетовые полосы, уходящие в синеву. Я планировала скрывать от Марка нападение, пока не обнаружила, что весь правый глаз залит кровью. Левый тоже пострадал, но не до такой степени. Только синий зрачок выделялся на фоне алой массы. Капилляры не выдержали и взорвались. Я не смогла бы так просто спрятать побои за подходящей одеждой. Придётся носить очки. Когда я вернулась в спальню за водолазкой, на меня посмотрели уже две пары глаз.

— Что с то-бой слу-училось? — заикаясь, произнес Марк, пытаясь выпутаться из-за шарфа. — Этот придурок тебя тронул?!

Я инстинктивно попыталась закрыть шею руками, а глаза опустила в пол. Но мои увечья заметил бы и слабовидящий с нескольких метров.

— О, нет, придурок тут ты, — Джейк с особым безразличием продолжал поедать йогурт, когда вокруг разворачивалась драма. Рушился мой мир, а у него разыгрался аппетит. — Это ты её чуть не прикончил. Ты уже пришёл в себя? Давай помогу развязать.

Не успела сказать, что бы Джейк держал рот на замке. Произошло всё за долю секунды. Марк высвободил руки и, схватившись за свои волосы, испустил протяжный крик. В его пальцах осталось пару прядей. Он продолжал рвать их клочьями.

— Чёрт, чёрт, — повторял он, раскачиваясь взад-вперёд. — Господи, я сплю... Это сон, да?

— Нет, не сон, — отозвался Джейк.

— Я в порядке! — хотелось закричать мне, но мой сломленный голос едва ли достиг его ушей. — Постой, Марк!

Он вскочил с кровати и вылетел из комнаты, громко захлопнув дверь. Я сделала пару шагов в том же направлении, но поняла, что полностью выбилась из сил. Села на пол прямо там, где остановилась. Послышалось шуршание и стук ботинок в прихожей. У меня не было жизненных ресурсов бороться с ним сейчас. «Хорошо, что он хотя бы оделся», — удовлетворенно подметила я.

Джейк продолжал лежать, скрестив ноги. Казалось, если одногруппник хоть немного пошевелиться, то ножки кровати не выдержат и надломятся. Она выглядела слишком маленькой на фоне его крупного тела, а майка, одолженная мною вчера у Марка, плотно обтягивало его руки и широкую грудь. А ведь на моем парне она висела мешком.

— Кто тебя тянул за язык? —прошипела я, возмущенная вальяжным его поведением.

— Я не знал, что это секрет, — Джейк пожал плечами, подхватывая вторую пачку йогурта, когда разобрался с первой.

На его лбу пролегла небольшая рана с открытыми краями, из которой вчера хлестала ручьями кровь, а на скуле проступил выразительный синяк. Короткий ёжик на голове снова стал светлым, отмывшийся под струями воды, но джинсы не пережили инцидент и приобрели пару больших тёмных пятен, а также кровавый отпечаток его ладони. Мы сидели у меня в спальне, как две побитых собаки.

— Что с тобой случилось вчера? — спросила я.

— Ты, кстати, отвратительно выглядишь с этим дьявольским глазом, — он намеренно или случайно избежал моего вопроса и повернулся ко мне затылком. — Прошу, не смотри в мою сторону. Мне страшно.

— Люди не улыбаются, когда им страшно, — заметила я. — Брал уроки вежливости у Анники? Думаю, вы найдете общий язык. И кто тебе разрешал брать мой йогурт?

— Ты мой должник, — с ухмылкой ответил он, оборачиваясь. — Я уже дважды спас тебе жизнь.

Почему чёртов Джейк Рид такой счастливый?

— Не замечала за тобой прежде такой жизнерадостности, — наконец, недовольно выдавила я. — В школе ты ходишь мрачнее тучи.

— Просто не высыпаюсь по утрам. А сегодня, на удивление, спалось прекрасно.

Меня чуть не задушили, а он назвал ночь, проведённую у нас в квартире, прекрасной.

— Проваливай уже, — я устало повалилась на спину, упирая свой взгляд в потолок.

Никого не хотела видеть. Даже Марка. Джейк оставил две пустых пачки из-под йогурта прямо на кровати и ушёл без разговоров.