33 глава

Замираю на месте. В ушах отдаётся бешеное биение сердца. Мое имя. Имя, данное мне при рождении... Лиссабон.

— Вы ошиблись, — процеживаю холодным тоном, поворачиваясь к монахине вполоборота.

— Нет, — женщина отрицательно качает головой. — Ты Лиссабон. Я помню тебя! Ты совсем не изменилась...

Сжимаю руки в кулаки. Поворачиваюсь к собеседнице, желая смотреть в глаза человеку. Человеку без чувства сострадания. Чтобы помнить то, насколько мерзким бывает человеческое нутро и, редко, бывает показано внешне. Я уже убеждалась в этом сотню раз.

Закусываю до крови нижнюю губу. Хочется раствориться, исчезнуть, лишь бы не находиться здесь.

— Мне нужно идти, — выхожу из монастыря, и в глаза ударяет солнечный свет. Жмурюсь, прикрывая рукой лицо.

— Ты высоко поднялась, раз в свите с принцем. Мне казалось, что такая девчонка, как ты, не выживет одна на улице. Честно? Думала ты давно мертва, — голос за спиной не умолкает. — Спасибо, что проведала нас. Теперь я знаю, что ты ходишь по этой земле, а не лежишь в холодной могиле.

— Это тебе там лежать! Буду надеяться, чтоб в скором времени, в монастыре наступил траур и тебя вынесли ногами вперёд! Хотя, насчёт траура сомневаюсь. День твоей смерти станет праздником для всех, — стиснув зубы, выпаливаю я. — В могиле тебе там самое место, старая сука!

Подбегаю к карете. Меня трясёт. Плевать, что думают Джек с Альбертом. Забиваюсь в угол, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься. Хочу поскорее оказаться во дворце. Забыть то, что пережила сегодня. Прошлое преследует меня. Я никогда не смогу его забыть.

Теона. Плеть. Моя разрушенная судьба. Вечные терзания. Вина...

***Карета остановилась напротив дворца. Я вышла первая, бросившись бежать к себе в покои.

— Алисия? — Альберт окликнул меня. — Тебя укачало?

— Да, — кричу в ответ, скрываясь в стенах здания.

Забегаю к себе в комнату, заперев за собой дверь. Падаю на кровать и зарываюсь лицом в подушку.

Кричу.

Слёзы. Так много слез. Чувствую, как шелковая ткань намокла.

— Мисс? — служанка подходит ко мне.

— Уходи, — сквозь слёзы шиплю я.

— Что случилось?

— П-пожалуйста, Лили... прочь!

— Мне придётся ослушаться вашего приказа, — девушка садится на край кровати и гладит меня по спине. — Тише, Алисия. Тише.

Подвигаюсь ближе к служанке и обнимаю ее. Плачу. Она шепчет что-то успокаивающее. Напряженные мышцы стали отекать. Боль в сдавленной груди начинает отпускать. Расслабляюсь.

— Если у вас много не высказанного на душе, расскажите мне. Клянусь, я сохраню это в тайне. Вам станет легче, — Лили гладит мои волосы, плечи.

— О-обещаешь? — шмыгаю носом.

— Обещаю, мисс.

Я рассказала ей все, что утаивала долгое время от всех. Служанка слушала внимательно, не перебивала и понимающе кивала. После того, как я открыла ей свою душу, она тяжело сглотнула, а глаза ее заблестели.

— Мне так жаль, — Лили заключила меня в объятия. — Вы сильная. Смелая. Искренняя. Вы достойны лучшего. Даже если вам кажется, что это не так. Вы не виноваты в смерти послушницы! Жестокость была вокруг вас, но не в вашем сердце.

— Но это случилось из-за меня! Я подкинула косточки Теоне под кровать... я-я все испортила.

— Вы были ребёнком.

Я мечтала, чтобы кто-то сказал мне подобное. Я так нуждалась в этих словах. Лили чудесна. Она поняла меня. Неужели, хоть кто-то?!

— Теона была бы благодарна, если бы вы прекратили корить себя, — служанка поджимает губы. — Эта девочка на небесах. В раю. Больше ей никто не причинит зла.

— С-спасибо, — смахиваю слёзы с щёк и улыбаюсь.

— Приходите в себя. Принц должен видеть вас в лучшем виде. Здесь никто не приветствует эмоции. Все холодны. Слёзы под запретом.

А хочу ли я видеть принца? Он даже не заметил, что я разбита. В отличии от Джека... опять вспомнила Моргана. Черт.

***К ужину я привела себя в порядок. Лили помогла накраситься и собрать волосы. Выбрала для меня платье, туфли и перчатки.

Здесь никто не приветствует эмоции. Все холодны. Слёзы под запретом.

Весь вечер я повторяла фразу служанки. Она права. Нельзя ни в коем случае показывать, что ты расстроена.

Поэтому, это даже хорошо, что Альберт не заметил печали на моем лице.

Иду по тропе, ведущей в сад, и замечаю Альберта, который оживленно беседует с худощавым, бородатым мужчиной, облаченным во все чёрное. На нем подрясник и ряса. Прищуриваюсь, чтобы лучше рассмотреть, и понимаю. Это архиепископ.

Принц замечает меня и радостно машет. Мужчина рядом с ним сдержанно поворачивает и кивает мне головой. Что. Опять. Происходит.

— Это Илларион. Архиепископ моих родителей. Он будет помогать мне осуществлять связь с духовенством, — Альберт улыбается.

С духовенством значит. Не уверена, что ему это поможет.

Илларион прощается, оставляя нас наедине. Как только в саду остаёмся мы вдвоём, принц подходит ко мне и обнимает за талию, будто между нами и не существовало той пропасти пару дней назад.

— Не представляешь, как я вымотался. Как мне хочется принять ванну... с тобой, — Альберт оголяет зубы, растягивая широкую улыбку.

— Ты же встал на путь истины...

— Не мешай мне фантазировать, — принц надул губы.

Меня не возбуждает принц. То мимолётное желание, которое обуревало нас после ужина с королевой, не считается. Я была пьяна. И Альберт казался мне другим. Сейчас же, узнав, какой он на самом деле, мне, вместо близости, хочется перекреститься и пойти спать.

Да, благодаря его симпатии ко мне, я могу находиться во дворце, в роскоши, в уюте. Если я перестану его интересовать, принц, скорее всего, избавится от меня, как от ненужной вещи. Чтобы продолжать жить как сейчас, мне нужно платить. Дорого платить. Своими подавленными эмоциями, постоянной вежливостью, смирением и, конечно же, телом. Позволять ему касаться себя, целовать и обнимать. Даже, когда мне этого не хочется. Стоит ли это жертв?

Роскошная жизнь это единственное, чего я хочу? Нет. Конечно нет. Есть вещи, которых мне уже долгое время не хватает, несмотря на золотую ложку во рту. Я хочу, чтобы принц посмотрел на меня, как на личность. Почувствовал мои эмоции, уловил настроение, поговорил о звёздах... я так хочу, чтобы Альберт прекратил намекать мне, что я для него всего лишь способ удовлетворения собственных желаний. Смогу ли я изменить его, если даже Иисус Христос в этом бессилен?

— Мне пора спать, — собираюсь уходить.

— А как же ужин? — Альберт вскинул брови. — Я думал, мы с тобой...

— Я. Хочу. Спать.

— Ладно, иди, — мужчина закатывает глаза. — Только позови по дороге Алису. Пусть, хоть сестра со мной поужинает. Не хочется одному скучать за трапезой.

Иду в покои к принцессе. Не знаю, захочет ли она со мной разговаривать после последней нашей встречи... боюсь потерять ее доверие. Я должна ей нравится. Она не должна думать обо мне плохо. Снимаю с пальца перстень и кладу себе за пазуху. Так будет лучше.

Ее покои находятся в самом конце коридора. Иду спокойным, размеренным шагом. Услышав странные звуки, останавливаюсь. Не могу понять, то ли мне кажется, то ли и впрямь за дверью кто-то стонет. Черт. Этого не может быть. Алиса не говорила, что ей кто-то нравится.

Смотрю на дверную ручку и думаю: открыть или нет? Мнусь на месте. Стоны становятся все громче. Чётче. Рука сама тянется к ручке. Я делаю это. Открываю. То, что я вижу, заставляет меня встать на месте.