21 глава

Я лежала до утра, так и не сомкнув глаз, глядя на белый потолок, весь покрывшийся бежевыми пятнами. Мне вспоминались события, произошедшие в последнее время. Связь с принцем, дружба с Алисой, сбережения и, конечно же, моя землянка. Но теперь, от неё остался пепел, который ветер постепенно разметет по всему лесу.

Джек уничтожил мой дом. Он был ужасно сырой, грязный, но безопасный. И моим! Я знаю, этот заброшенный барак давно истратил свою ценность, он ничего не стоил, был рухлядью. Но как же я любила быть там. Теперь, всего этого нет, оно осталось только в моих воспоминаниях.

Что теперь со мной будет? Я словно потеряла частичку себя в том пожаре. Настойки, травы, книги... все в одночасье уничтожено.

Проклятый Джек! Клянусь себе, небу, земле, солнцу и огню, что отомщу ему. И сделаю все, чтобы сломить его. Он ответит за содеянное. Пытаясь уничтожить мою жизнь, он рискует погубить свою.

В груди все ещё жгло, а на перебинтованной вокруг голени повязке стали просачиваться красные пятна. Помимо всего прочего, мне безумно хотелось справить нужду. Строчно! Я всю ночь терпела, и, кажется, если Джек ещё хоть на час задержится, я не вытерплю.

Черт, да где же он? Стоило мне подумать о Джеке, как дверь в комнату распахнулась. Мужчина выглядел куда лучше, чем в нашу последнюю встречу. На нем была служебная форма, которую носят все констебли, работающие на королеву Викторию. Его длинные каштановые пряди были расчесаны и приглажены, создавая опрятный вид.

Я не могла перестать удивляться его крепкому телу, высокому росту. Силе, мужественности, которая так и веяла от него. Настоящий лондонский констебль.

Джек подошёл ко мне и вынул изо рта кляп. Наконец-то я могу дышать ртом! Ох, в нем все пересохло настолько, что кажется парализовало язык.

— Ты должен немедленно развязать меня... или я... описаюсь, — черт, как же нелепо это звучит!

Мужчина тяжело вздохнул и, ничего не ответив, принялся развязывать верёвки. Как только он полностью освободил меня, я ощутила боль от затёкших мышц. Чувствую себя неподвижной статуей. Джек вытащил из под стола железный горшок и пнул его прямо к моим ногам.

— Ты даже не выпустишь меня в уборную? — прожигаю его зловещим взглядом.

— Дальше этой комнаты ты не выйдешь, — мужчина, скрестив руки на груди, отвернулся. — И давай без глупостей.

— Я не буду при тебе это делать! — хрипло шиплю ему в ответ. — Ты должен выйти.

— Даю тебе минуту, — Джек, не поворачиваясь, быстро ретировался за дверь.

— И не подслушивай! — кричу ему вслед.

Быстро справив нужду, я не теряю возможности поглазеть на комнату уже при дневном свете.

Замечаю деревянный шкаф, с потрескавшейся от времени полировкой, туалетный столик с большим зеркалом, покрытый тонким слоем пыли, а на стене висит портрет, на котором изображены: высокая и стройная девушка, в длинном сиреневом платье, с волнистыми волосами медового цвета по пояс. Рядом с ней стоит мужчина в потрепавшейся шляпе и в дешевом чёрном сюртуке, а между парой стоит мальчик лет пяти.

В правом нижнем углу картина немногословно подписана:

«1840 год, семья Морган».

Подозреваю, на ней изображен маленький Джек и его родители.

— Ты все? — голос за дверью  прервал мои мысли.

— Нет! Не вздумай заходить. Я не одета! — отвечаю ему и продолжаю оглядывать другие уголки комнаты.

Решаю посмотреть что в шкафу, и в нос ударяет приятный запах древесины в перемешку с нотками жасмина и гвоздики. Женский парфюм! Этот аромат можно уловить, оказавшись в богатом районе Лондона — Белгравии. Там находится модный дом, в котором можно приобрести самые необычные и дорогие духи.

Проверяю одежду и вижу красивые, но дешевые платья, сшитые из тафты и шифона. Такие наряды, в большинстве случаев, носят взрослые женщины. Кому же принадлежит эта одежда и эта комната?

— Считаю до трёх и захожу без предупреждения! — суровый голос констебля не даёт мне покоя.

— А ты во всех случаях до трёх считаешь? Может в этот раз до пяти попробуешь? Или не умеешь?

Дверь открывается на распашку. Я отхожу от шкафа и опускаю руки на уровне плеч.

Джек недоверчиво оглядывает меня, держа в руках чистые бинты и пузырёк со спиртом.

— Как себя чувствуешь? — в его голосе слышится равнодушие, но у меня создаётся ощущение, что он намеренно пытается его показать.

— Тебе честный ответ? — ухмыляюсь.

— Будешь врать мне, я сразу же это пойму.

— Надеешься поскорее упечь меня за решётку?

— Надеюсь. Или решила, что я действительно переживаю за тебя?

Он невыносим. Каждый его язвительный ответ выводит меня из себя. Хотя, обычно, я не волнуюсь из-за таких как Джек... но тут явно что-то не так. Он действует мне на нервы. Сильно.

Сажусь на кровать, и мужчина устраивается рядом, аккуратно дотрагиваясь до моей перевязанной ноги. Я вздрагиваю и смотрю на его руки. На них уже нет повязок, и я замечаю ожоги, покрытые мелкими волдырями.

— Ты полез в огонь следом за мной...— голос стал тихим, но Джек все слышит, я уверена.

Он молча продолжал развязывать повязки на моей ноге. Однако, я видела, как он занервничал, как забегали его глаза. Эти ожоги свидетельствуют о том, что он решил рискнуть своей жизнью, чтобы спасти и вытащить меня из огня.

Я ужасаюсь, видя свою разбинтованную ногу, и едва сдерживаю эмоции, потому что без слез на это не взглянешь. Красные, воспалённые, кровоточащие ожоги начинающиеся от голени и заканчивающиеся чуть выше колена. От одного их вида становится больно.

Мужчина берет спирт и собирается обработать мои раны, но я хватаю его за запястье и смотрю прямо в глаза, отрицательно мотая головой.

— Нет! — мой голос дрожит. — Это будет очень больно... пожалуйста... не нужно.

— Ты должна потерпеть. Так надо.

— Спирт не лучшее средство в обработке ожогов!

— Другого нет. Хватит! Не трать мое время, — мужчина поджимает губы и капает белую жидкость с прозрачного пузырька прямо мне на раны.

Словно от удара тока я дергаюсь, и Джек роняет пузырёк на пол, который, в последствии, разбивается, выливая на старый деревянный пол содержимое. Закусив до крови нижнюю губу, я сжимаю запястье мужчины.

— Это был единственный пузырёк со спиртом...— Джек смотрит на меня с недовольством.

— Плевать... Ай! Больно-то как! — к глазам подступили слёзы, но я их сморгнула.

Ненавижу показывать слабость. Когда ты бессилен, тобой можно управлять. Люди всегда чувствуют превосходство, видя кого-то слабее себя.

— Мой ридикюль тоже сгорел? — сквозь вздохи, спрашиваю я.

— Нет.

—Там должны быть травы. Я собрала их, чтобы сделать заживляющую мазь для принцессы Датской. Если ты мне позволишь... я могла бы сделать для нас мазь от ожогов.

Мужчина задумчиво почесал подбородок.

— Вечером под моим наблюдением сделаешь. А сейчас я должен тебя оставить. Служба в королевстве ждёт.

— А как же я? — дую губы. — Опять привяжешь меня к кровати?

Джек уверенно направляется к двери. Ненадолго удалившись, он возвращается и преподносит мне еду: булку хлеба, два яблока и кусочек горького шоколада.

— Это все, что есть, — мужчина кидает на стол продукты. — Связывать тебя не буду, но дверь в комнату запру. Веди себя тихо. Не заставляй меня проявлять жестокость по отношению к тебе.

После того, как Джек ушел, мне пришлось думать над тем, как поступить дальше. Я могла бы сбежать через окно, но прежде мне нужно найти свои сбережения. Только это удерживает меня. Поэтому мне нужно найти какую-нибудь отмычку или шпильку, чтобы вскрыть замок. Уверена, этот дом небольшой. Мне не составит труда обыскать комнаты в поиске золота и денег.

Я громко шагала туда-сюда, выстраивая в голове планы с дальнейшими действиями, как вдруг... услышала шум за дверью. Неужели Джек что-то оставил дома и вернулся?

— А говорил на службу надо! — закричав, я скрестила руки на груди.

— Маргарет? — послышался голос пожилого мужчины за дверью. — О, святые духи! Что же творится!