Глава 4. Ценой свободы

Я готовилась к ужасному. Широкий коридор в худшей части особняка не сулил ничего хорошего. Зная, на что способен мой отец, я бы ни за что не вышла из дома. Проблема в том, что он непредсказуем: в один день он милый и прощает любые ошибки, а в другой становится настоящим тираном и наказывает за малейшую провинность по всем правилам.

— Офелия, правила созданы для того, чтобы их соблюдать.

Я вздрогнула. В этом коридоре стены словно стали давить ещё сильнее. Я оказалась наедине с дьяволом.

— Знаю, — говорю я дрожащим голосом.

— Знаешь, что бывает с теми, кто нарушает мои правила в семье? — говорит папа, открывая дверь кабинета.

Он пропустил меня внутрь, и я молча вошла в кабинет отца. Нам не разрешалось заходить в эту часть дома, она была предназначена для наказаний и исповедей. Моё внимание привлёк интерьер помещения, выполненный в коричневых и бордовых оттенках. В стороне одиноко стоял стол из красного дерева, покрытый пылью.

— Ты пригласил меня сюда, чтобы строго меня наказать?

Папа покачал головой и жестом указал на диван, приглашая присесть рядом с ним.

— Я хочу поговорить.

Просто поговорить?

Мои плечи опустились, я расслабилась. Я ничего не сказала, просто послушалась и села на мягкий диван, который слегка прогнулся под моим весом. Я провела рукой по своим спутанным светлым волосам, осторожно расчёсывая их тонкими и длинными пальцами, похожими на пальцы мертвеца.

— Доминик Моретти был с тобой.

Быстро киваю.

— Ты понимаешь, насколько серьёзная ситуация? — спросил отец, становясь серьёзнее. Меня это напугало, но я постаралась не показать вида.

— Да.

— Они убьют нас, если мы не примем меры! — воскликнул он и ударил кулаком по столу. Я вздрогнула от страха и зажмурилась.

Папа обошёл длинный стол и сел в офисное кресло, в котором он начал раскачиваться.

— Офелия, ты же знаешь, что мы — криминальное сообщество Франции. Семья Моретти контролирует слишком много территорий.

— Что ты имеешь в виду?

В глазах папы мелькнули гнев и озорство. Он улыбался, потирая подбородок, заросший густой чёрной щетиной.

— Познакомься с Домиником поближе.

— Зачем? — я вжалась спиной в диван. Я не могла понять, что на уме у отца, ведь он непостоянен!

— Сблизься с ним, и этого будет достаточно. Я не люблю лишние вопросы. Если мы сблизимся, то сможем победить одного из могущественных боссов. Он один из самых мудрых и опытных. Без него остальные противники покажутся нам не такими уж сложными. Мне нужен Данте.

Заводить дружбу с Домиником только ради выгод отца? Но ведь он же хочет убить Данте Моретти! А это может плохо отразиться на всех нас, на всех, кто связан с мафией.

Данте считается одним из лучших Боссов в истории нашей семьи. Он даже своего отца опередил. Без его наставлений и контроля начнётся хаос.

— Папа, я не хочу участвовать в убийствах, это не моя проблема.

Отец посмотрел на меня холодно и осуждающе. Под его пристальным взглядом я пожалела, что вообще заговорила с ним. Я опустила глаза и посмотрела на висящий на стене семейный портрет. На картине, написанной известным художником нашего времени, изображены мы с родителями и мы, когда были детьми.

— Ты, — неожиданно произнёс папа и посмотрел на меня. — моя дочь. И ты обязана всегда следовать моим правилам, что бы ни случилось.

Я всегда была обязана следовать правилам, которые установил мой отец. Это продолжалось на протяжении всех восемнадцати лет, вплоть до его смерти.

Мне нельзя было выходить из дома без сопровождения. Я должна была носить платья и уметь ходить на высоких каблуках, чтобы соответствовать статусу семьи Вилларе. Этикет стал неотъемлемой частью моей жизни.

Мне также запрещалось встречаться с парнями и выходить замуж за того, кого не одобрит отец. Хотя это касалось не только меня, но и других девушек нашей семьи, включая Лоран.

— Выполни задание. У тебя три месяца.

— Три месяца?!

— Два.

— Двух месяцев мне не хватит!

— За следующий протест я уменьшу срок до двух недель.

— Невероятно, — шепчу себе под нос.

Папа зачем-то открыл ящик стола и достал странный конверт. Я с любопытством взглянула на свёрнутую бумажку лимонного цвета с багровой печатью. Рисунок на ней был не виден. Он повертел конверт в руках и усмехнулся.

— Эта задача должна быть успешно выполнена. Тогда я подарю тебе это, — он посмотрел на свёрток.

— И что это?

— Деньги. Много денег. И получишь полную свободу благодаря полученным сбережениям.

Свобода... Она звучит как наркотическое вещество.

Я стремлюсь к свободе. Как и все те, кто живёт в заточении, я жажду её. Свобода дарит радость жизни, где иногда кажется, что свет погас и краски поблекли. Но только мы сами решаем, насколько ярким будет этот свет и насколько насыщенными — цвета.

Конверт довольно толстый, в нём лежит значительная сумма денег. Она поможет мне переехать, купить небольшую квартиру и жить первое время, пока я не найду работу, которая позволит мне обеспечивать себя.

Власть над разумом захватила доблестную совесть, задаваясь единственным вопросом: с какой целью ты будешь заниматься дурными проступками?

— Мой ответ — нет.

Я отвечаю так легкомысленно и уверенно. Мне хватило смелости признаться. Возможно, это неразумно, но ради свободы таким способом я не готова пойти на риск. 

Отец жестом велел мне уйти, и я чуть было не убежала сразу же, но сдержалась. Я медленно пошла прочь по красному ковру, оставляя на нём следы. Ковёр вёл к лестнице, которая делила особняк на две части.

Я почувствовала не угрызения совести, а облегчение. Удивительно, как вы добры, мисс Вилларе!

Мысль об убийстве Данте не давала мне покоя.

Меня пугала мысль о сближении с Домиником.

Кажется таким невероятным. Как будто сон. Точнее, ещё один кошмар, который я тут же забуду, как только проснусь.

Как бы сложилась судьба Эвелины и остальных членов этой большой семьи?

Они бы тоже погибли, — мысленно отвечаю я на вопросы. Ответ и так ясен.

Меня передёрнуло от отвращения к себе. Хорошо, что я не согласилась участвовать в этом рискованном предприятии. Иначе я бы подписала себе смертный приговор, согласившись убить тех, кто не причинил мне зла.

Много лет назад Данте убил моего дедушку, и теперь мой отец хочет отомстить за его смерть. Папа всегда держит своё слово и готов пойти на всё, чтобы отомстить. Неважно, какой ценой это будет сделано и какие жертвы придётся принести. Даже если на кону окажутся наши с мамой жизни.

Я не должна беспокоиться о том, что произойдёт с людьми, которых я совсем не знаю. Они уйдут из жизни, и это не будет моей виной. А если и не уйдут, то это тоже не будет моей виной. Возможно, это звучит эгоистично, но ведь я не несу ответственности за них. Они для меня никто, а я для них никто. Мы просто враги, и наши семьи тоже.

Неожиданно я обхватила себя руками, прижимая их к разгорячённой коже. Меня била дрожь, хотя в доме было тепло. Сквозь ткань костюма я чувствовала, как мои плечи предательски дрожат, словно я провинилась. Возможно, так оно и было. Может быть, я действительно провинилась перед отцом, нарушив закон, запрещающий приближаться к Моретти ближе, чем на километр.

— С тобой всё хорошо?

Я резко закрыла дверь спальни и увидела Лоран, сидящую на моём пуфике. Она явно ждала меня и, кажется, очень сильно.

— Не знаю, Лорик, не знаю.

Моя младшая сестра, как будто прочитав мои мысли, встала с пуфика и обняла меня. Я с облегчением вздохнула и ответила ей тем же.

— Я устала, Лорик...

Голос дрогнул, и я, пытаясь сдержать слёзы, уткнулась покрасневшим носом в плечо сестры. Лоран нежно погладила меня по голове и подвела к кровати, чего я, занятая своими мыслями, даже не заметила.

— Я смогла отказать отцу. Он не сердился, но я чувствую, что он этого не забудет и что это может плохо закончиться для всех.

— В чем отказать? Офелия, я тебя не понимаю!

В глазах Лоран я видела волнение. Она очень переживает за меня. Я средняя дочь в семье, и, честно говоря, не могу сказать, что это лучше, чем быть старшей. Нам всем достаётся от родителей, но Лоран реже разочаровывает их. Она очень послушная девочка, всегда знает правила и следует им, в отличие от меня, которая иногда их нарушает.

Всегда, вернее.

— Помнишь, я рассказывала тебе о Доминике в магазине?

Сестра кивнула, ожидая продолжения моего рассказа. Я не буду вдаваться в детали.

— Папа узнал.

— Что?! — глаза девушки округлились, став похожими на только что испечённые пышные пончики.

— Не беспокойся, он ничего плохого не сделал, — пытаюсь её успокоить.

Наш отец — сильный человек. Киллиан неоднократно предупреждал нас об этом. Сестра тоже знает об этом, и хотя ей не всегда достаётся, она понимает, как это тяжело с психологической точки зрения.

— Пожалуйста, не тяни, скажи уже!

— Он хочет отомстить.

Кратко.

Я рассказала об этом вкратце, не вдаваясь в ненужные детали. Лоран была в шоке, но не только. Злость на отца затмила в ней прежние качества послушания, и ей захотелось отомстить за пролитые слёзы. За причинённую боль. Из-за него страдали многие, даже те, кто был невиновен.

Запомните мои слова: папа никогда не позволял себе проиграть. Исключение — смерть дедушки. Просто запомните: мой папа, Юлиан Вилларе, за последние годы ни разу не проиграл, он всегда оставался в выигрыше. 

— Приятно слышать, что ты нашла в себе силы противостоять соблазну и не поддаться ему.

— Да, — ответила я, пытаясь улыбнуться. 

Я чувствую беспокойство.

Я хотела поделиться своими чувствами с сестрой, но нам помешал настойчивый стук в дверь. Мы обернулись, чтобы посмотреть, кто нарушил наш покой.

— Ох, Киллиан, — простонали мы в унисон.

— Не ждали?

Брат хмыкнул.

— Разве ты не должен быть сейчас в Лапландии? — спросила Лоран.

— В Лапландии? — удивляюсь я услышанному. — Но почему я ничего об этом не знаю?

Я искренне недоумевала, почему от меня скрыли важную информацию. Раньше между нами не было тайн, мы всегда делились друг с другом. Но в последние месяцы что-то изменилось, и Киллиан отдалился от нас. Можно предположить, что это связано с его новой высокой должностью, где он занят работой, которую нельзя терять ни в коем случае.

Старший брат замешкался, его лицо побледнело.

— Киллиан, — сурово начала я. — Ты что-то от нас скрываешь!

— Я не стал бы ничего скрывать. Встреча, о которой вы говорите, отменилась, поэтому я здесь. Не стоит обвинять меня бездоказательно, Офелия. 

— Не очень-то и хотелось, — с иронией заметила я. — Почему отменили?

— Э-эм... 

Шатен задумчиво почесал затылок.

Я почти уверена, что у Киллиана есть какой-то секрет.

Но какой?

— По личным причинам партнера. 

Я сделала вид, что поверила брату, и прищурилась. Лоран, услышав это, действительно поверила.

— Тогда присоединяйся к нам! — Лоран выглядит так, словно выиграла в лотерею.

Пусть хотя бы она обретет счастье. 

— Мне некогда, Лоран. Я пришёл предупредить вас.

— О чем?

— Отец запретил вам обеим присутствовать на вечере.

Что?!

— Он сошёл с ума? Это же семейный вечер! Семейный бал! Это же традиция! 

Я чувствую себя очень расстроенной. Мало того, что я чуть не стала убийцей, так ещё и мы лишились нашей традиции!

— Я не имею ничего против своего отца. Он велел вам оставаться в спальне до утра. 

— Извини, конечно, что? Ему нечем заняться?! Зачем он нас запирает здесь?!

— Простите.

Что за ересь он несёт?

Мы с Лоран недоумённо переглянулись, не понимая, о чём говорит брат. Какой смысл он вкладывает в свои слова? Что скрывается за французскими фразами? Наши мысли путались и моментально разорвались на ниточки.

Щелчок.

Два щелчка оборота ключа.

Он нас запер!

— Киллиан, что за хрень?!

Я поспешила к двери и, как будто по волшебству, она должна была открыться, дёрнула за ручку. Что он творит?!

— Киллиан! — не удержавшись от нахлынувших негативных эмоций, я громко позвала брата по имени.

Моё сердце бешено колотится, я чувствую, как оно трепещет в груди, словно желая вырваться наружу. Что же со мной сегодня происходит?! 

На этот раз Лоран была полна решимости не терпеть выходки старшего. Она кричала, звала его и ругала. Я тоже пыталась помочь ей: дёргала дверную ручку и пыталась выломать замок, но всё было напрасно. Наши попытки не увенчались успехом.

— Киллиан, открой!

— Для вашей же безопасности, дорогие девочки, вы поймёте это позже. 

— Киллиан, твою мать, объясни по-нормальному!

Истеричный крик, казалось, разорвал мне барабанные перепонки. Лоран, всегда такая маленькая и хрупкая, но пытавшаяся казаться сильным воином, сползла по стене, потеряв свою браваду. Я присела на корточки и нежно провела ладонью по её каштановым локонам. Она съёжилась, спрятавшись в своих коленях. Я видела, как её плечи дрожат, и не знала, как её успокоить.

— Лорик...

— Киллиан способен на предательство, не так ли? — спросила сероглазая, устремив на меня опустошённый взгляд. Её глаза были похожи на бездну, которая пронизывает насквозь и разбивает сердце на множество осколков.

— Нет-нет, что ты? Он... он переживает.

— Он ничего не объясняет. Копия папы! Копия!

— Лоран...

— Что «Лоран»? Что «Лоран»?!

Сестра резко встала. Она плакала. Она очень чувствительная для этого мира... Это её особенность, и я ничего не могу с этим поделать. Её характер зависит от неё самой: от её желаний и мыслей.

— Успокойся, Киллиан обязательно объяснит, почему так получилось. Да, он расскажет об этом завтра, Лоран, не стоит так сильно волноваться! Лоран, ты слышишь меня?!

Она недоверчиво покачала головой. Вздохнув, мы обе устроились на кровати. Сестра положила голову мне на колени, а я ласково расправляла спутанные волосы, которые спадали на её прекрасное личико.

— Всё будет хорошо. Я обещаю, Лорик.

— Учти, я доверяю тебе, — шёпотом предупредила она.

Я кивнула и откинулась на мягкую подушку. Закрыла глаза и задумалась: что происходит в голове моего брата? А что думают папа, мама и Клаус?

Сейчас моими лучшими друзьями стали Клаус и Лоран. Киллиан уже несколько месяцев ведёт себя скрытно, а мама решила предоставить нас самим себе и сосредоточиться на отцовских делах. Меня охватила дрожь, и я не смогла сдержать всхлип: почему так происходит? В душе всё перевернулось. Мне хотелось раствориться, как пар, поднимающийся над кипящей водой в кастрюле.

Доминик.

Кстати, о нем. 

Я так и не написала ему, что вернулась домой и со мной всё хорошо.

Взгляд упал на лежащий телефон. В голове крутился лишь один вопрос: стоит ли написать сообщение или не стоит отвлекать человека банальными словами «я дома, всё в порядке»?

Нет, я не буду писать. Если мой папа узнает, мне придётся выполнить задание.

Глаза мои сами собой закрылись, веки словно слиплись, как сладкая карамель. Я погрузилась в мир фантазий, мечтаний, в мир, где царит безопасность и комфорт. Я не слышала ни единого звука или шума, доносившегося снизу.

Я словно была под воздействием веществ, вызывающих отрешённость. Со двора и первого этажа доносились непонятные звуки, но я не могла сосредоточиться на них и разобраться в происходящем. В итоге я уснула, и мой сон, возможно, был бесконечным.

— Мать твою, у тебя неприязнь крови выработалась? 

Я стоял над окровавленным телом одного из парней мистера Юлиана и кашлял. В носу стоял запах железа, а во рту был неприятный привкус. Я вытер губы, беспокоясь о том, как буду выглядеть, если пойду убивать в таком виде.

— Давненько не приходилось этого делать, — сказал я, вытирая губы карманным платком. — Я отвык от этого.

Аид бросил на меня взгляд, полный хищного интереса.

— Повод убивать чаще, — улыбался брат.

Остальные тоже вздохнули. Массимо начал говорить первым.

— Аид, ты слишком предсказуем.

— Я же Аид, — сказал он, надеясь на похвалу, но вместо этого встретил лишь презрительные взгляды. — Бог смерти... Прекратите смотреть на меня как на идиота!

— Иногда ты ведёшь себя просто по-идиотски, — тихо прокомментировал Маттео. Я, стоявший рядом, с трудом сдержал смех. 

Я вздыхаю, бросив последний взгляд на ночное небо.

Лорелей осталась с няней, которая приехала к нам. Массимо уложил ребёнка спать, поэтому у Аристона не было проблем с тем, чтобы выйти куда-то помимо дома. 

— Сколько у нас времени? — поинтересовался Стеф.

— Не более двух с половиной часов.

Я с комфортом устроился в машине и не заметил, как автомобиль остановился. Мы отъехали от места сбора, и белое авто почти полностью слилось с сугробами на заснеженной дороге.  

— План не меняется, — говорит Маттео, сидя за рулём. — Если возникнут проблемы, будьте готовы прийти на помощь. Подготовьте оружие заранее, это приказ. Я уверен, что всё пройдёт хорошо, и никто не пострадает.

— Ой, не каркай, — улыбаюсь я. 

— В таком случае мы умрём от рук отца.

В салоне автомобиля раздался тихий смешок. Я взял из бардачка маленький наушник размером с бусину и вставил его в ухо. Теперь, если возникнет проблема, мы сможем быстро обмениваться информацией. На всех были надеты строгие смокинги безупречного покроя.

Белесые маски, закрывающие лицо, остался просвет лишь на глазах, остальная часть закрыта. Помимо прочего, дополнение к образу украшено золотыми узорами — краски иль настоящее золото? Похоже на настоящие.

Я переглянулся со своим старшим братом, и мы оба вышли из машины. Направились к огромному особняку, который стоял посреди заснеженного поля. Этот дом, окружённый снегом, имел особую атмосферу. 

Красной. Ярко-алой. Кровавой. 

— Будь осторожен, — одновременно произнося, улыбки непроизвольно застывают на лицах, пусть и не видно под масками, но взгляд показывает каждую деталь, исходящая изнутри. 

Хруст снега под ногами. 

Мы только добрались до места назначения.

В моей памяти навсегда запечатлелся образ одной девушки — настоящей королевы зимы, принцессы стужи.

Офелия.

Молодая девушка кажется хрупкой, но кто знает, может быть, она на самом деле сильная и смелая? 

Офелия до сих пор не написала. Она не предупредила, что благополучно вернулась домой. Может быть, она просто забыла? Или же что-то случилось? Я надеюсь, что первое. Второе даже не рассматривается.

Почему я вообще беспокоюсь о ней? Она мне не подруга, чтобы я так сильно переживал за неё. 

Её образ продолжал стоять перед моими глазами, словно тень, которая не хочет исчезать даже после захода солнца. Она была изящна, с плавными чертами лица и правильными пропорциями, её волосы были ухоженными. Она была так красива, словно настоящая принцесса парижской зимы.

Однако в глубине души я всё ещё храню воспоминания о Поллианне. Несмотря на её красоту, я не мог забыть о том, что она предала меня. Однако, уважая себя и своё здоровье, я решил разорвать все связи с ней. Она пыталась извиниться и вернуть наши отношения, начать всё с чистого листа, но я был непреклонен. 

Офелия.

Поллианна.

Обе девушки прекрасны, словно розы.

Сердце переполняется любовью к Поллианне.

— Добрый вечер! Будьте любезны, предъявите ваши приглашения.

Мысли, которые были глубоко в моём сознании, заставили меня потерять ориентацию в пространстве. 

Не встретив никакого сопротивления, я протянул охраннику белые прямоугольные визитки из толстой глянцевой бумаги, на которых по-французски было написано приглашение на традиционный вечер. Охранник, крупный мужчина, бегло осмотрел приглашение, оценил его и, не забыв надорвать уголок, вернул нам. 

— Приятного вечера! Позвольте вас проводить на место вечера. Он будет в саду.

— Благодарим вас, — сказали мы, чтобы не показаться невежливыми. 

Не стоит говорить слишком много, ведь тембр голоса может выдать, что мы не те, за кого себя выдаём. Лучше отвечать кратко и по существу. Хотя маски и искажают голос, но лучше не рисковать.

Охранник, на вид лет тридцати восьми, повернулся к нам и жестом велел следовать за ним. Мы не стали возражать и пошли. 

Хруст. Хруст. Хруст...

Мы прогуливались по обширному саду, где замёрзший фонтан и внутреннее убранство напоминали о доме наших родителей и бабушки с дедушкой. В саду не было зелени, лишь белое покрывало снега. Не хватало лишь зимних алых роз, которые идеально вписались бы в эту зимнюю атмосферу. 

Чем дальше мы шли, тем темнее становилось. Я едва мог различить силуэты охранника и старшего брата.

Мне невыносимо находиться здесь. У меня плохое предчувствие, как будто что-то пойдёт не так, как мы хотим. Я позвал брата и дёрнул его за рубашку, стараясь, чтобы нас не заметили. И тут я почувствовал резкий удар током в правом бедре. Это было похоже на сильный удар тяжёлым предметом, например, красным кирпичом, упавшим со стройки. Меня словно толкнуло волной.

Блять. Что за херня?!

Внезапно я почувствовал острую боль, которая, словно ядовитая змея, прокусила мою кожу. Дрожь пробежала по моей ноге, как волна. Я инстинктивно схватился за бедро.

Твою же мать!

Я почувствовал резкий запах крови. Посмотрев на свою руку, я увидел, что она испачкана алой жидкостью. Из моего бедра текла кровь, капли которой падали на белый снег.

— Код красный, суки!

Вашу блядскую мать, ловушка! Это была гребаная ловушка!

Мы разошлись в разные стороны, надеясь, что если разделиться, то можно будет ненадолго избежать пуль, попадающих в нас. Маски были уже не нужны, они лежали на земле.

Я продолжал идти, несмотря на ужасную боль в бедре и тяжёлое дыхание. Мне хотелось выть, как волку в полночь, но я терпел и шёл, превозмогая боль в раненой ноге.

Вдруг я почувствовал новый толчок в плечо. Откуда стреляли? В этой темноте ничего не было видно! Кровь залила всю мою одежду, и я стал похож на свирепого хищника, который недавно полакомился вкусным ужином, не оставив от него ни косточки.

Слева, где-то на востоке, послышался грубый голос Маттео. Он невнятно ругался, используя непристойную лексику, и сам, казалось, не понимал, что происходит.

— Я был бы очень рад, если бы вы страдали настолько, что просили бы о смерти.

Я услышал позади себя шорох. Не успев понять, что происходит, я почувствовал, как незнакомый человек схватил меня за запястья и завёл руки за спину, не забыв выбить оружие подальше, а затем сковал их тяжёлыми и неудобными наручниками.

— Но сначала мы немного поиграем с тобой, Доминик, — в голосе Юлиана звучала радость от одержанной победы.

Сука! Как же так вышло, что весь наш план рухнул в одно мгновение? Если мы выйдем отсюда живыми, отец нас убьёт!

Темнота была такой густой, что я не мог ясно видеть. Я чувствовал, что к моему телу приставлено множество пистолетов.

— Оказывается, вы не так глупы, как я думал, Вилларе, — сказал я с усмешкой, стараясь сохранять спокойствие и отвлечь своего противника до прибытия помощи.

— Вы самые глупые из нас, сынишка Данте, — прорычал Юлиан.

Он склонился надо мной и с силой ударил меня чем-то твёрдым в область печени и паха, из-за чего я почувствовал острую боль и не смог устоять на ногах, упав на землю.

— Кто вы без своего отца? Кто вы, если не он? Отвечай, мерзавец, иначе я не посмотрю на то, что ты ещё молод. Убью, не моргнув глазом!

— На твои уебищные вопросы я отвечать не намерен, они не заслужили моего бриллиантового внимания, — невзирая на боль, на кровь в бедре и плече, на сидящие внутри пули, я не стану говорить ничего абсолютно.

— Что ж, ты сделал свой выбор.

Он пожал плечами, и в этот момент из тени, которую я не заметил, вылетел острый диск. Он выбил все пистолеты.

Я больше ничего не видел. Я старался тянуть время, насколько это было возможно. Минуты казались вечностью, а боль не давала мне сосредоточиться и ясно мыслить. Всё вокруг было словно в тумане, как будто моё стопроцентное зрение резко ухудшилось. Я почувствовал, как голова и веки стали тяжёлыми, и потерял сознание. Неужели я навсегда ушёл из реального мира?