41 ГЛАВА. Свобода чувствовать.

Старая штукатурка грозилась вот-вот осыпаться. Витиеватый узор трещин на старом потолке рождал тревогу, и я закрыла глаза, чтобы не видеть его. В районе желудка было какое-то неприятное ощущение сродни изжоге и голоду одновременно. Есть совершенно не хотелось, единственное, чего я по-настоящему желала – чтобы это прекратилось.

Прикрыла тяжёлые веки. Совершенно не выспалась, чувствовала себя словно выжатый лимон, который терзали ровно до последней капли. Чем дольше мне снились яркие сны, тем меньше организм затрачивал время на отдых по ночам. С одной стороны, я понимала, насколько это плохо. Мечтала, наконец, выспаться как следует. С другой, не представляла, что будет, когда сны прекратятся. Меньше всего я хотела вновь возвращаться в серую реальность. Поэтому не пошла в универ. Да и в принципе не было сил вставать и куда-то идти. Хотелось закрыться ото всех, спрятаться в панцире, не отсвечивать. Хотелось исчезнуть.

Чуть меньше, чем вчера, но чуть больше, чем положено нормальному человеку.

Не была в силах что-либо делать и винила себя за пустую трату времени. А оно, вязкое, тянулось как патока. Делать нужно было много. Если я не собиралась отчисляться, стоило делать задания, готовиться к отработкам. Признаться честно, отчисление было не такой уж и плохой перспективой... Потом я ещё не решила, что делать с психологом. Если я брошу, лучше мне не станет. Но станет ли, если продолжу ходить именно к Ирине Владимировне – вот вопрос. Что она там мне задала?..

С трудом заставив себя подняться, я прошаркала за стол, села за тетрадь. Тяжёлое, странное сновидение ещё не отпустило, и я решила начать с его описания. Постоянно отвлекалась, вставала из-за стола, ходила туда-сюда по комнате. Сосредоточиться не удавалось. Когда спустя три часа мучений, поставила последнюю точку, пролистала сны от первого до последнего и с удивлением обнаружила, как сильно я начала сокращать описания. Только суть, только самое важное. Делала это я неосознанно.

На последних строчках задержалась, нахмурившись, снова оказалась на маковом поле, под тяжёлыми каплями дождя. Тоска разливалась внутри, прожигала грудь. И я не могла ничего с этим поделать. Было чувство, что это я пережила главную потерю в своей жизни. Но кого или что я потеряла? Такой вопрос непременно задала бы Ирина Владимировна. Действительно, что? Радость? Любовь к жизни? Смысл?

Что там ещё она говорила? Подумать над тем, на кого злюсь, когда у меня ничего не выходит? Когда не получается распоряжаться своим временем? На того, кто мной был недоволен, чьи надежды я никак не могла оправдать. На ум приходит лишь один человек – бабушка. Неужели? Звучит, по крайней мере, странно, будто вывод притянут за уши, хотя... если мне это пришло на ум, может, так оно и есть? Зачем врать самой себе? Бабушку я никогда по-настоящему не любила, потому что она любила не меня, а лишь выдуманную версию меня, которой я не желала соответствовать. Нескончаемые упрёки, подколы, иногда перерастающие в прямые оскорбления – это то, за что я должна её любить? Как хорошо, что мы с ней видимся теперь намного реже!

Что касается, злости, которую нужно сублимировать, то я до конца не понимаю, что стоит сделать. В таком состоянии не то, что рисовать не хочется – хочется разбить подрамник, порезать холст на лоскуты. Что дельного я могу создать в приступе неконтролируемой злобы? Над этим стоит ещё подумать. Может, нарисовать новую меня, ту, которой всё под силу? Женевьеву?

Но кто сказал, что она идеал? Она просто королева, с которой я даже лично не знакома. Она даже не исполняет никаких обязанностей, просто существует в пределах дворца. Такая красивая картинка, перемещающаяся из зала в зал. Что есть у неё, чего нет у меня? Дело ведь не во внешней привлекательности. Она просто кажется увереннее в себе, сильнее. Она ощущается более независимой. Но то лишь ощущения. Как я, человек разумный, могу полагаться лишь на них. Мне нужен анализ, верно?

Ох, как же тяжко с этими снами! Я привыкла к более конкретными вещам. Несмотря на то, что абстрактные понятия, символы, завораживали и порой присутствовали в моих картинах и рисунках, в реальности же я могла полагаться лишь на факты и их совокупность. Остальное – недоказанные гипотезы.

Просто ощущение. Нет, его что-то вызвало. Окей, даже если брать внешность, что может говорить о независимости? Осанка, взгляд, её одежда – косвенно, но может. Хорошо, разобрались.

Мой идеал действительно обладает такими качествами. Я мечтаю быть уверенной в себе, спокойной, мудрой, самостоятельной. Но то, чего не было и у Женевьевы, так это реализованности. Да, она художница, причём, весьма искусная, но это не совсем то. Она всё равно находится в тени Феликса. Может, конечно, ей это по нраву. Ты обеспечена, живёшь как душе угодно, тебе не нужно задумываться о том, как себя прокормить, и в то же время ты, ни от чего не завися, занимаешься любимым делом. Звучит неплохо, но как-то серо, безжизненно. Я такой жизни не хочу.

Да чего я вообще хочу?!

Спокойно. Вдох-выдох. Продолжу.

В сегодняшнем сне Флоренс ясно дал понять, что мы похожи, разоткровенничался и даже хотел меня соблазнить. После чего маки начали увядать. Кто же это такой, чёрт бы его побрал?! Кажется, что всё, чем я сейчас занимаюсь, это такая пустота! Я, рациональный человек, анализирую сновидения! Наверное, стоит просто сразу пойти к психиатру. Пропишет таблетки – хорошо, закроет как душевнобольную – тоже неплохо, мне теперь вообще не важно, какими путями, но я должна стать счастливее!

Ну а раз не важно, продолжу искать связи там, где их нет. Язвительно улыбнулась самой себе и продолжила сочинительство.

Нелюбимый, не оправдавший надежды, жестокий. Нелюбимая, не оправдавшая надежды, жестокая. Хорошо подходит под моё описание. Жестокая к себе и окружающим, злобная. Во мне так мало любви! А любовь и свет – это Май.

Мой милый Май.

Вот они, Солнце и Луна.

Когда всё было сделано, я перечитала записи, снова погружаясь в тёмные воспоминания. Интересно, почему в колодце не было ни намёка на Никиту? Это тоже был неоднозначный, важный и болезненный этап моей жизни. Может, мне стоит вернуться к этому в реальности и как-то переосмыслить, раз я всё ещё не могу Никиту отпустить?

Он больше не подавал признаков жизни. Меня это одновременно радовало и настораживало. Где-то в глубине души хотелось романтики, такой, какая была около полугода назад. Чувство влюблённости, волнение от первых отношений. Это было прочно связано с именем Никиты. В то же время, в месте, далёком от реальности, я испытала чувство куда сильнее прежнего. Так крепко, как Мая, я никого ещё не любила. Ещё ни от чьей боли так не ныло сердце. Сумасшествие, рациональная ты наша!

За учебники сесть я так и не смогла. Посмотрела с отвращением на обложку гисты и отвернулась к окну, за которым во всю светило солнце. Колышимые ветром, ветки берёзы отбрасывали тень на кирпичную кладку. Погода, природа манили к себе. Раньше подобные мелочи я не могла оставить без внимания: бралась за акварель или фотоаппарат. Но не сейчас. На танец теней и солнечного света я смотрела с прискорбием. Не такой жизни я хочу. Хочу свободы. Но только что я понимаю под этим словом? Какая у меня цель, к чему стремлюсь? Мне нужен ориентир, иначе я просто чокнусь.

Катя выглядела загадочно. Она будто что-то скрывала, отчего была непривычно неразговорчивой и сосредоточенной. Суетилась, сдвинув брови, ходила взад-вперёд по комнате, очевидно волнуясь. Нечто тревожило её. То взгляд её вспыхивал возбуждением, то она гасила его, поджимала губы. Молчала. А я выжидающе следила за ней, не хотела лезть в душу без приглашения, но чем дольше это продолжалось, тем тягостнее мне становилось. Непривычное поведение подруги породило во мне недюжинные интерес, и, когда она смогла всё же сосредоточиться на готовке, я прокралась на кухню. Села за стол, пока только с целью наблюдения.

Катя меня не заметила, что тоже показалось мне необычным: она почти всегда была начеку и контролировала пространство, как кошка. Погружённая в процесс мыться и нарезки лука, она улыбалась своим мыслям. Ни за что не поверю, что она влюбилась. Наверное, что-то на работе интересное случилось.

Я кашлянула. Катя от неожиданности подпрыгнула и грозно уставилась на меня.

– Майя! У меня нож!

– Прости, пожалуйста.

Катя шумно выдохнула, покачала головой и вернулась к нарезке.

– Ты давно здесь? – вероятно, она смутилась своей мечтательной улыбки: не хотела, чтобы её кто-то застал в таком виде.

– Только что зашла, – соврала я. – Одной скучно.

Она лишь кивнула. Посидев с минуту в тишине, я не выдержала:

– Что-то случилось?

– С чего такие выводы? – ответила она, не удосуживая себя взглядом в мою сторону.

– Ты какая-то молчаливая сегодня. Обычно ты много рассказываешь с порога. Я даже немного запереживала.

– Правда? – она изобразила удивление на лице. – Прости, учёба.

– Какие-то проблемы по учёбе?

Она нахмурилась, нож завис над луком, опустился и застыл. Катя стояла в напряжённой позе: на упёршихся в столешницу руках обозначились мышцы. Видно, она что-то не договаривала и сейчас боролась с самой собой.

– Ты всегда можешь поделиться со мной, если что-то...

– Марк позвал меня на свидание.

На мгновение повисла тишина.

– Что?! А ты? Ты согласилась? Почему ты молчала?!

– Я думаю.

Наверное, Катя всё же к нему что-то испытывала! Не может быть! Или она просто была вдохновлена самим приглашением, мечтала, как и я, о романтическом приключении? В таком случае выходило, что Катя лишь играла с ним. Это меня не устраивало. Марк мне всё же друг!

– Ты же говорила, что не хочешь возиться, цитирую, «с этим ребёнком». Что-то изменилось?

Катя задумалась.

– Я не знаю.

– Учти, если ты к нему что-то испытываешь, я осуждать ни в коем случае не стану. Но если ты хочешь поиграть его чувствами...

– О боже, не читай мне нотаций! Сама разберусь. Зря только тебе обо всём рассказала.

– Катя, Марк – мой друг.

– А я кто? Не думала, что ты обо мне плохого мнения.

Я подошла ближе.

– Я о тебе реалистичного мнения. Поступаешь хорошо – я отношусь к тебе хорошо. Захочешь поиграться с Марком, раз он в тебя влюблён, – не выйдет.

Катя со стуком отложила нож. Хорошо хоть не всадила его в меня. Как это сделала я во сне...

– Слушай, ты чего взбеленилась? Думаешь, у меня в голове всё так просто, да? Думаешь, я не прогоняю различные сценарии? Думаешь, не занимаюсь самокопанием, пытаясь понять, что я испытываю, и стоит ли мне ввязываться в отношения? Я не такая дура, как тебе может казаться.

– Я не... прости! Я не то имела в виду, просто ты никогда не отзывалась о Марке положительно...

– Я не такая дура, как тебе может казаться, – отчеканила Катя, делая ударение на каждом слове. – Марк всегда мне был любопытен, но я боялась, понимаешь? Он мне казался всегда несерьёзным и глупым. Но после того вечера в гараже мы начали общаться. И я... не знаю. Мне всё ещё страшно, я боюсь, стабильности с ним никакой не будет. Или же он, увидев меня с совершенно другой стороны, потеряет всякий интерес. Наверняка за этот год он навыдумывал всякого, сочинил, какой я могу быть. Я не хочу с ним играться и не хочу делать больно самой себе. Поэтому сомневаюсь.

– Прости... я не хотела тебя обидеть. Пойми меня тоже.

Катя вздохнула. Она никогда не откровенничала так со мной. И вот как я отплатила. Ну и дура же ты, Майя!

– И ты прости, наверное, мне тоже стоит больше рассказывать. Но так гадко на душе после этого. Чувствую себя слабачкой. Ну какая к чёрту любовь?

– Он правда был тебе интересен и раньше?

Катя, нахмурившись, отвернулась к раковине.

– Непонятный был, дикий, свободный. Иногда этого не хватает в жизни. Я не была в него влюблена! – она словно поспешила оправдаться. – Просто была какая-то тяга, и я её стеснялась.

– Спасибо, что поделилась со мной. И прости.

– Ладно, проехали.

Потом молча продолжили готовку. Я присоединилась, помогла сделать салат, накрыла на стол. Щёки горели от нашей стычки, было до ужаса неловко и стыдно. Разве я могла усомниться в Кате? Или ещё интереснее: разве я могла ничего не заметить раньше? Всё хорошо складывалось. Катя слишком много и слишком часто без дела осуждала его. Разве не хотела она тем самым оказаться ближе к этому странному человеку, далёкому от её мира?

– Ты моего совета не спрашивала, – сказала я, наливая сок в кружки, – но я бы дала ему шанс. И себе дала бы шанс.

– Себе?

Я кивнула.

– Шанс быть свободной.

Катя хмыкнула. За ужином мы почти не разговаривали. Всё же она на меня была обижена. И было, за что.

Перед сном, когда мы уже легли в кровать, мне пришло сообщение от Марка. Любит он писать на ночь глядя!

«МАЙЯ! СИГНАЛ СОС! КАТЯ СОГЛАСИЛАСЬ ИДТИ СО МНОЙ НА СВИДАНИЕ! ЧТО ДЕЛАТЬ БОЖЕ».

Я улыбнулась и почувствовала сильное волнение, как перед очень важным событием. Будто я сама собиралась идти на свидание.

«Не волнуйся! Просто будь собой и слишком много не фантазируй. Всё будет идти своим чередом».

Ответ не заставил себя ждать. Марк не отходил от телефона – волновался.

«А что мне делать? Что-то ей купить? Или не стоит? Мне платить за двоих, или она обидится?»

Марк хороший парень. Катя хорошая девушка. Но они разные, как пресловутые Солнце и Луна. Надеюсь, у них отношения сложатся не как в сказке Флоренса. Любопытная пара получилась бы, ничего не скажешь!

Я покосилась на Катю. Она тоже не спала и с кем-то переписывалась. Я не имею привычки подглядывать, но мне стало интересно, и я скосила глаза к её экрану. На дисплее отражалось имя собеседника – Марк Кравиц.