Кровавые стопы, да огненные прятки

♡ напоминание о важности комментариев, как бы невзначай выделенное жирным ♡

***

-Нет! - я порывисто отпрянула. - Ты не можешь!.. Не можешь быть моей матерью!

-Почему же? - мягко спросила девушка, отчего-то вовсе не разозлившись.

Я испуганно таращилась в ее лицо стеклянными глазами, не двигаясь и едва дыша. Все происходящее походило на ужасный сон. Отчасти им и было. Ведь, конечно, с самого начала я понимала, что и она - всего лишь фантом. Но являлась ли она также плодом моего воображения? Или же я могла узнать от нее что-то новое, то, чего не знала? В таком разе мама не была бы лишь моим давним воспоминанием или игрой хитрого и бессердечного сознания.

-Во всяком случае, ты неживая. И даже если после смерти ты попала в Ад, все равно ты фантом, а не настоящая нечисть, и тогда это значит, что в где-то в Аду живет душа моей матери. - тараторила от страха я. - Хотя склоняюсь к тому и... Хочу верить в то, что ты попала в Рай. Да, ты наверняка там. А то есть...

-Прекрати анализировать. - покачав головой, улыбнулась мама. - Тебе просто страшно. Но я - настоящая.

От услышанных слов к моим глазам подступили слезы. Снова. Но я не судила себя за очередную слабость, поскольку в этот раз больно было по-настоящему.

-Не лги мне... Не лги, как предыдущий фантом. - за словами последовал беспомощный всхлип. - Я же не выдержу, если и ты будешь мне лгать! Ты же моя мать. Хоть и ненастоящая.

-Хм. - девушка смущенно потупила взгляд. - Поговорим немного?

Она отодвинула стул от стола и заняла его. Я повторила ее действия. Но вдруг, как только мама набрала в легкие воздуха, чтобы что-то сказать, за пределами комнаты послышался громкий и полный отчаяния детский плач.

Я бросила на фантома удивленно-вопросительный взгляд. Но она не спешила объяснять мне что-либо. Лишь горько усмехнулась и опустила взгляд.

-Кто это?..

Мама вернула мне внимание. Глаза ее распахнулись так резко, словно она очнулась от глубоких дум.

-О. Это же ты. Неужели и вправду не догадалась?

-В каком... смысле... я?

-Да, чего это я и впрямь. Ожидаемо, что ты не узнала эту кухню. - на ее лоб упала челка, и она легким движением смахнула ее; мама говорила и двигалась так раскованно, словно мы всерьез вели беседу об интерьере. - Вы с отцом переехали сразу после того, как я порезала здесь вены. Прямо на этом полу.

От ее слов по коже пробежал могильный холод. Все тело прониклось необъяснимым ощущением, словно душа покинула его, и оттого тело застыло. Чувство, что я вступила в контакт с чем-то потусторонним, обострилось до предела. И я лишь молча смотрела в знакомое и все же неузнаваемое улыбающееся лицо напротив.

-А двухлетняя ты сейчас закрыта в детской. Плачешь потому, что к тебе никто не подходил уже несколько часов. Или потому, что чувствуешь надвигающуюся беду. - пожала плечами девушка. - Твоей отец сейчас на работе. Строит бизнес.

-Так подойти ко мне! - неожиданно для самой себя воскликнула я. - Успокой.

-Я не могу. То, что происходит здесь, важнее.

-Твое самоубийство? Или же разговор со мной?

-Оба варианта.

В который раз болезненно вздрогнула. То, как легко и решительно отвечала мама, шокировало.

-Ты любила меня? - на сей раз тихо молвила я. - Отца?

-О, детка... Я любила тебя больше всего на свете. Но не твоего отца.

Выходит, счастливой моя семья не была даже до смерти матери. И знание этого - очередной укол боли, дыра от которого загноится прежде, чем я забуду.

-Мы познакомились во время учебы в университете. Долгое время оставались знакомыми, я не позволяла нашим взаимоотношениям двигаться куда-либо в другом направлении. Да что там, такой подход применялся мною ко всем людям. Я презирала любовь и разного рода привязанности. Никогда не искала ее, даже в литературе и кино. Меня тошнило от столь раздутой темы. - мама часто подводила глаза с пушистыми ресницами к потолку, вспоминая застывшую в несуществовании молодость. - Пока мои сверстники познавали все прелести влюбленности, алкоголя и секса, я боролась с ненавистью к себе и депрессией. Многих этот факт поражал, ведь я была довольно... Неплоха. Внешне. К слову, именно это и зацепило твоего отца. Я банально нравилась ему внешне. Он говорил: «Ты одна из тех, кто даже на случайных фотографиях получаются, как модели». И каждый раз, когда он вторил это, моя неприязнь к нему росла. Черт, да меня натурально тошнило в те моменты, когда он выдавал что-то подобное... И не только он. Я всегда ненавидела тех, кто ценил обложку, а не содержание. К слову, был лишь один парень, которому я нравилась за... Другое.

-Другое?

-Да... За мои мысли. Слова. Действия. За то, какой я была во всех своих проявлениях, с недостатками. Ему нравилась моя душа, даже несмотря на то, что она была отравлена недугом. - губы мамы странно дрожали, когда она говорила об этом парне. - Это был лучший друг твоего отца.

-Как его звали? - тихо спросила я.

-Адам. Он был гораздо более добрым, человечным, совестным, понимающим. Обладал всеми положительными качествами, которого у твоего отца в молодости не наблюдалось. И хоть я нравилась ему, он не предпринимал ничего, чтобы завоевать мое внимание. Знал, что мне это не нужно. Лишь... Был всегда рядом, чтобы помочь, если понадобится. Мы даже... Дружили. Не знаю, как и почему, но он всегда чувствовал меня. Мог определить по моему мимолетному взгляду те редкие моменты, когда мне хотелось с кем-то поговорить, выговориться. И тогда он садился напротив и слушал.

Я улыбалась, слушая, с какой теплотой мама рассказывала о парне, который украл ее сердце. Хоть и, вероятно, она сама этого не понимала. Даже сейчас. Наверное, это страшно - так и не понять, что ты взаимно влюбился в кого-то. Упустить шанс на счастье. Жить с каким-то непонятным знаком вопроса, чувствуя пустоту, взявшуюся невесть откуда. И не иметь возможности ее заполнить.

-Странное дело, я ведь вовсе не нравилась ему внешне! Я знала его типаж, и это были совсем другие девушки. Я бы даже сказала, полные противоположности мне. И, знаешь, это было приятно... То, что я не особо-то и цепляла его внешностью, но влюбляла внутренним миром. В наш век это редчайшее совпадение.

Поразительным было то, сколь разными личностями мы выросли. Я ценила в людях и обложку, и содержание, любила идею любви и не ненавидела себя. Я не могла терпеть лишь свою жизнь, а точнее то, какой ее делала болезнь.

Но я осознавала собственную привлекательность и принимала ее. Никогда не разводила драмы вокруг человеческой «обложки», но и не отрицала ее важность. И, к слову, не переоценивала.

-В ночь твоего зачатия девчонки из моего университетского потока использовали все средства и способы, чтобы вытащить меня на вечеринку. По правде говоря, это не вызвало у меня подозрений, потому что многие ко мне тянулись, пытались подружиться. Но в тот вечер... Те девушки были особенно настойчивы. Так что я пообещала посетить ее на час, но без танцев, алкоголя и знакомств. Лишь присутствие. Они согласились. Впрочем, на самом деле им было наплевать, ведь идея затащить меня на ту вечеринку принадлежала не им, а твоему отцу. Он также истратил некие средства, чтобы уговорить их.

-Нет. Все звучит не очень... романтично. - замотала головой я.

Более того, рассказ фантома звучал трагично. И он ужасал. Ведь не сложно было догадаться, зачем мой отец подговорил девчонок заманить нравившуюся ему девушку на вечеринку. В ночь моего зачатия.

-Романтики там и правда ни капли не было. Незнакомые мне парни затащили меня в одну из комнат поместья, в котором происходила вечеринка, и закрыли дверь. Там был и твой отец. Знаешь, я отчего-то сразу приняла все, что, как я уже поняла, дальше будет. И не сопротивлялась.

-Он тебя изнасиловал. - обреченно прошептала я.

По щекам давно текли слезы. Я не мешала им. Было бы слишком эгоистично.

-Не знаю, можно ли это назвать таковым, если я ни единого раза не сказала «нет». Лишь молчала и не двигалась. Он сделал всю роботу. А потом бросил на кровать пару баксов. Наверное, хотел самоутвердиться, унизить еще больше. И получилось. Моя ненависть к самой себе обострилась до предела, каждый последующий день был вызовом. Приходилось терпеть собственное существование.

И все же ее рассказ шел вразрез с действительностью. Мой отец ни на каплю не был чудовищем. Сколько я его помнила, не был.

-Но... ты описываешь монстра. - растерянно ответила я. - Сейчас он и близко на монстра не похож. Он отличный понимающий отец, пусть и не интересуется моей жизнью достаточно, чтобы считаться заботливым.

-Значит, он изменился. Конечно, прошло же столько лет. - мама набрала воздух в легкие и сцепила на коленях руки; голова ее была опущена вниз, словно она стыдилась всего, что произошло с ней. - На самом деле твой отец никогда и не был настоящим монстром. Но всегда считал, что желаемого можно и нужно добиваться любыми путями.

-Не оправдывай его. - уверенным голосом потребовала я. - Он этого не заслуживает.

-Я не оправдываю. Говорю, как есть. В Дугласе и правда было добро. Когда я узнала, что беремена, я хотела сделать аборт. Даже нашла врача и записалась... на процедуру. Но в назначенный день просто не пришла. Я поняла, что уже люблю тебя, Рене. И твердо решила выносить и вырастить своего ребенка. Но у меня не было средств. Твоя бабушка была бедна, дедушка умер до моего совершеннолетия. И тогда я пошла к твоему отцу. Попросила его участвовать хотя бы финансово в твоей жизни. Но он решил иначе, поставил несколько условий: свадьба, сожительство, секс. Я должна была согласиться на все. Стать с ним... семьей. - мама едва заметно вздрогнула, взгляд ее сфокусировался на белой скатерти стола. - Конечно, я согласилась. Ради тебя.

-А как же Адам? - взволнованно произнесла я.

-Не знаю. Исчез. Я бросила университет, ведь беременность протекала... не гладко. Обострилась депрессия, из-за чего большую половину беременности я провела в больнице. Учеба перестала иметь какое-либо значение. - фантом пожал плечами. - Детка, я старалась, правда старалась ради тебя... Старалась сохранять хладнокровие, уделять тебе время и одновременно не коситься на нож. Два с половиной года получалось. Но ненависть к себе накапливалась, становилась сильнее. Как итог, она сожгла меня окончательно.

Еще бы не сожгла, мама же была вынуждена каждую ночь соглашаться на изнасилование, чтобы иметь стабильную финансовую подушку! Ну зачем она шла на это?! Решись она на аборт, никто бы не страдал ни тогда, ни сейчас.

-Я любила тебя. И твой отец... любит тебя. Я уверена в этом. Но, смею предположить, ваши отношения несколько усложняет депрессивный эпизод. Вполне вероятно, если бы не он, Дуглас бы был куда более любящим родителем.

Чистая правда, депрессия всегда все усложняла. Она толкала меня на холод, бессердечные слова и поступки. И все же я любила папу, и он знал это. Но вот смогу ли любить теперь? Едва ли.

-Он лишь несколько лет назад начал воспринимать мой диагноз со всей серьезностью. - откровенно ответила я.

-Да... Дуглас из тех, кто говорит в лицо больным от депрессии людям: «Не хандри, улыбнись». Ему, прагматичному и сильному характером, всегда сложно было принять, что другие не могут так же стойко выдерживать трудности.

-Звучит так, словно ты прекрасно знала его. Как человека. Но все же ни капельки не любила. Парадокс ведь... мог ли у тебя развиться стокгольмский синдром?

-Не любила. - легко согласилась мама. - И не было стокгольмского синдрома. Но я и не ненавидела твоего отца. Ведь он подарил мне тебя. Пусть твое рождение и не было моим решением, но я правда любила тебя. Настолько, что простила собственного насильника. - она сконфуженно улыбнулась. - Правда в том, что ты была единственной, кого я всецело любила. И в ту роковую ночь моего самоубийства несколько часов подряд от действий меня останавливали лишь мысли о тебе, о том, как же ты будешь одна в этом мире... но депрессия победила.

-И ты жалеешь о принятом тогда решении?

-Нет.

И это слово... одно, короткое... окончательно выбило меня из колеи. В горло забился не проглатываемый кусок железа. Там же застряли и всякие слова. Глаза болели от напряжения и слез, кожа чесалась настолько, что хотелось и вовсе ее содрать. Но я не двигалась.

-Это было лучшим решением.

Мама вдруг встала и подошла к столу. Схватила из кассеты для столовых приборов большой разделочный нож и развернулась ко мне с ангельской улыбкой.

-Если и ты любишь меня - помоги.

-О чем ты говоришь?..

-Разве не ты всегда говорила, что самоубийство - лучшее решение всех проблем? Ты даже пыталась покончить с собой. Тогда, когда по ошибке ранила Данага, помнишь?

-Я ошибалась.

-Не лги. Ты все еще так думаешь. Перед сном размышляешь о том, как легко было бы все прекратить суицидом. И сказать тебе честно? Это и правда замечательный выход!

За пределами комнаты усилился детский плач. У двухлетней меня началась самая что ни на есть настоящая истерика.

-Говоришь, что любила меня, но просишь стать твоим палачом? Ты не в себе. - замотала головой я.

-На самом деле я не только лишь предлагаю тебе убить меня. - она снова развернулась к кассете и схватила второй нож. - Я тоже тебя убью.

Я окоченела. Лицо не выражало эмоций, даже истерика отступила. Ее зачатки поглотил шок. Но вот моя душа находилась за стенами каменной коробки - плакала голосом двухлетней меня.

-Ну же, детка... - взмолилась мама и подошла ближе. - Только так мы сможем быть вместе.

-О чем ты?

-Если сделаем это, навсегда избавимся от проблем. И от депрессивного эпизода. - озабоченно шептала она.

-Ты больна. - я горько усмехнулась.

-Я - нет. А ты - да. - вдруг заявила мама; ее слова отдались громким эхом в моей голове. - И это твоя вина. Ты давно могла бы убежать. Как убежала я.

-С той лишь разницей, что я не попаду в Рай. Мне туда дорога заказана навсегда.

-Глупости. - мама коснулась ладонью моей щеки. - Милая, я обещаю, что, где бы мы не оказались после этого, будем вместе. Отныне навеки. Ничто не сможет нас рассоединить.

-Это ты говоришь глупости. - изрекла я.

-Бог простит тебя! Знаешь, почему я попала в Рай? Вовсе не потому, что была святой. Ведь не была. Я попала в Рай за свои мучения от депрессивного расстройства. Бог простит и тебя! Он вытащит тебя из лап Люцифера, поверь мне! Ты попадешь в Рай. Ко мне! - громко заговаривал меня фантом. - Разве ты не скучала? Разве не любила меня?!

-Я скучала, мам... Я очень скучала и безмерно любила тебя. И люблю. Но ты - лишь воспоминание, которое я даже никогда не помнила. Тебя не было в моем сознательном прошлом. Не будет и в будущем. Но знаешь, что? Есть Данаг. Прямо сейчас. Он нуждается во мне. А я - в нем. Поэтому... Я не могу умереть. - я сделала глубокий почти судорожный вздох. - Не хочу.

-Дрянь! - вскричала мама, лицо ее разъяренно вытянулось; ее тело отскочило в сторону. - Эгоистка! Мне стыдно, что ты выросла такой! Такой слабой и малодушной кретинкой. И, знаешь, именно поэтому твое место здесь, в Аду. Ты убогая жертва. А я вершитель. Я выбрала уйти из жизни достойно, приняла сложное волевое решение! А ты? Посмотри на себя, вша поганая. В насилии была зачата, от насилия и подохнешь. Хотя, может, и не от рук любимого падешь. Есть вероятность, что ты все же захлебнешься в один день своими нескончаемыми слезами. Кто знает.

-Возможно. - тихо ответила я с разорванным в клочья сердцем. - Но ты этого не увидишь.

-Я бы скорее еще сотню раз себе грудную клетку вспорола, чем пережила бы еще одну твою истерику. Твои слезы вызывают одну лишь тошноту.

-Да, я жалкая. Ну и пусть. - пожала плечами я.

Движение было схожим с крупной истеричной судорогой. От него по моим рукам прошел необъяснимый и по-настоящему мощный разряд тока.

-Да. Пусть. - мама поднесла нож к своей груди.

Одним резким движением закончила диалог. Я задохнулась в ту же секунду. Когтистая лапа смерти сжала мое горло изнутри, словно сшила.

Мама без сознания упала на пол. Дыра в ее груди была огромной, без сомнения смертельной. Виднелось ребро. Отчего-то оно было сгнившим. Темная кровь лилась ручьем. Через несколько секунд даже коснулась моих стоп. Теплая. Родная кровь.

Рыдания напополам с удушьем раздирали мою грудь. И все же с сухих губ не слетело ни звука. Ни вздоха. Ни единого признака жизни. Слезы ослепили, и это было во спасение. Мне не хотелось видеть. И существовать. Холодная дыра внутри разверзлась настолько, что поглотила все тело. Стремительно, двигаясь от сердца, она сожрала меня дотла. Стала мной.

Ступая по крови, я подошла к матери. Шаги сопровождались хлюпаньем, чавканьем. Я все так же не дышала. Без сил опустилась на колени, все еще видя мир, как серую размытость. Едва касаясь, я обняла маму. Совсем слабо сжала худые, практически истощенные податливые плечи. И отпустила.

Я отпустила. А затем встала, не теряя несуществующего времени, и пошла дальше. К двери. Открыв ее, замерла на миг. И все же не оборачивалась. Мокрыми ступнями шагнула за порог. Получилось вздохнуть.

***

За пределами комнаты гнила все та же прерия. Она не имела граней. А у меня совсем не осталось сил. Я уже не раздумывала. Просто знала, что нужно идти. Даже если бы ноги были сломаны, я бы шла. И все же сердце в медленной агонии молило о смерти.

Громкое «кар» прогремело где-то над головой. Мои глаза устремились вверх. На краю крыши покинутой мною комнаты стоял ворон, осмысленно наблюдая за мной.

-Привет, друг. - негромко молвила я; слезы почти отступили, на их место пришло опустошение. - Веди. Я готова.

Двумя взмахами могущественных крыльев ворон слетел вниз, на землю. И застыл, все так же глазея на меня черными зарницами. Я подошла. Уже ничего не боялась. Нежно коснулась мглистых перьев. Их обладатель не шелохнулся. И тогда я несколько раз провела по его шее ладонью вверх и вниз, поглаживая ненавязчиво, почти невесомо. Когда же закончила, сделала шаг назад. Не понимала, что делать дальше. Ждала указаний. И получила. Ворон вдруг наклонил голову вниз и раскрыл ближайшее ко мне крыло, опустив кончик почти до моих ног.

Я все поняла. Аккуратно взобралась по крылу на его спину, придерживаясь одной рукой за длинную шею. Как только уселась, ворон, не прождав и мига, плавно взлетел. Так осторожно, словно переживал, чтобы я не упала. Но я крепко держалась. По правде говоря, не испугалась. Вовсе не ощутила ни единой эмоции при первом полете на птице. Возможно, при других обстоятельствах это было бы захватывающе.

Летели недолго. Вскоре что-то показалась на горизонте. Как только ворон подлетел ближе, я смогла рассмотреть едва движущийся хаос. На земле разместился очередной постамент, на котором стояло дивное существо - дикая полуженщина-полуптица отвратительного вида с горящими злобой глазами, крыльями и остро-когтистыми лапами грифа, но с женской головой, грудью и бедрами, грязными пепельно-серыми перьями и спутанными волосами. Существо было похоже на разозленное архаическое доолимпийское божество, оно активно махало гадкими крыльями и периодически издавало странный отчаянный крик, что звучал не иначе, как «tué, tué».

Возле птицы не было размещено никакого здания или же сада. Лишь люк. Странный люк, который, конечно же, предназначался мне, как очередное задание, был вбит в землю возле постамента. Не мог он тут быть установлен по дикому волеизъявлению Люцифера.

Ворон мягко опустился на землю. Я быстро спрыгнула, предчувствуя, что поврежу стопы. Так и случилось. Но я не жалела. Мне не хотелось держаться за перья ворона при сползании. Боялась выдернуть какое-нибудь, навредить как-либо иначе. То было бы величайшей неблагодарностью.

Я встала напротив него. Раболепно кивнула в знак величайшей признательности. Ворон же, низко поклонившись мне головой, взмыл вверх и вскоре скрылся в безграничной тьме. Неужто это было прощанье?

Более не требовалось времени ни на что: подумать, решиться, передохнуть. Меня сгрызало бессилие, но и оно же толкало на действия в слепой надежде, что конец близко. Я развернулась и подошла к люку. Опустилась на колени, схватилась за края и попыталась поднять его. Не вышло ни на кроху. Он не поддался мне даже на миллиметр.

Я истратила еще с десяток попыток. Надежда неумолимо гасла. Птица на постаменте все больше злилась, но крики ее, кажется, напротив, звучали все более и более насмешливо. Или я себе это придумала.

И вдруг, вскочив, от отчаяния я пнула люк ногой. Хотелось нешуточно избить его. Но я замерла. Люк все же поддался. От моего пинка он на миг опустился вниз, затем снова выровнялся.

-Так вот какой ты.

Разгадав загадку, я со вновь вспыхнувшей искоркой надежды снова опустилась на колени. И навалилась на люк всем своим жалким весом, сосредотачивая силу в руках.

Мне удалось опустить его вниз, но он сопротивлялся. Что-то тянуло его вверх, ко мне. Пальцы болели так, словно собрались ломаться. И вся же я толкала. Опустив люк на максимум своих усилий, я попыталась сдвинуть его в сторону. Это было до невероятия физически тяжело. Я тряслась всем телом, пот каплями стекал по коже.

Последние сантиметры дались легче. Я сдвинула люк в сторону, и он словно исчез. Я тут же опустила руку в тьму. Буквально почувствовала, что путь ведет не вниз. Он так же вел вверх. Мир под люком был перевернут.

Я все поняла. И принялась карабкаться. Крепко держалась за края пустого круга. Когда я вылезла, мир, как и ожидалось, перевернулся. Я вылезла словно наружу.

Люк все же остался в стороне. Я задвинула его и тут же повалилась на пол. Не отвела ни мига на осмотр местности. Лишь глубоко дышала с закрытыми глазами. Восстанавливала силы. Я не знала, сколько пролежала так. Меня вывел из транса до боли знакомый голос.

-Жалкая. Слабая. И ничтожная. - я все еще не открывала глаз, хотя очередной фантом стоял где-то в нескольких шагах от меня, и он явно не был дружелюбно настроен. - Какая прелесть.

На последнем слове я невольно вздрогнула и открыла глаза. «Прелесть» было произнесено в знакомой мне резкой манере. Знакомой до одурения. Как только страшная догадка пронеслась в голове, я почти лихорадочно вскочила на ноги. И потерялась в том, что увидела. Не могла поверить.

Напротив меня стояла Я сама. И это было по-настоящему жестоко.

-О, нет. - я отрицательно помотала головой. - Только не ты.

-Слишком сильный соперник?

-Ты не соперник. Я с собой не конфликтую.

-С собой нет. А вот со своими генами...

Мое лицо исказили страдания. Я не могла терпеть этого. Не могла видеть себя такой злой и ядовитой, как тот фантом, что стоял напротив.

Мы находились в пустом кинотеатре прямо между сиденьями и большим белым полотном, коим была завешена красная стена. Он выглядел в точности, как тот, в который я ходила с отцом в детстве. Мы часто покупали билеты на мультфильмы, папа обожал их даже больше моего. Это было наше единственное совместное хобби. Но с наступлением пубертатного периода традиция разрушилась сама по себе.

Теперь же я снова оказалась в детском воспоминании. И его навсегда омрачила Рене со злым высокомерным взглядом, острыми движениями и многозначительными усмешками.

Она была воплощением моей болезни.

-Чего ты хочешь? Что мне сделать, чтобы ты не мучила меня?..

-Ничего. Я всегда буду тебя мучить.

-У меня больше ничего не осталось. Ты отняла у меня все. - беспомощно промямлила я.

-О, еще не все. - фантом усмехнулся. - Я отниму у тебя последние месяцы. Лишу сна. Улыбки. Аппетита. Чувства безопасности. Я сделаю так, что ты будешь гнить изнутри каждый день до судного первого снега. И что бы Данаг не делал, бабочки от любви, подаренной им, никогда не шевельнутся. Опарыши, что я размножу в твоем желудке, от них и крылышка не оставят. И наконец... Я изменю тебя так, что ни твой отец, ни подруга, ни возлюбленный... Не будут тебя узнавать. И отвернутся. В момент твоей смерти любить тебя уже никто не будет.

-У тебя не получится.

-Всегда получалось.

В подтверждение своих слов фантом перевел взгляд на киноэкран. Словно по волшебству, включился проектор. И появилась картинка. То была я. Обессиленно лежащая днем на собственной кровати с наполовину закрытыми глазами, бродящая привидением по квартире с накинутым поверх плеч одеялом, засыпающая в кресле на холодном балконе и тихо плачущая в душевой кабине без всякой на то причины. Кадры все сменялись, показывая мою жизнь такой, какой она была всегда - увядающей. И я все больше укреплялась в мысли, что никогда не жила.

Я вернула внимание депрессии. Она хищно, с ненавистью смотрела на меня. На идентичном моему лице скопилось столько агрессии, прикрытой уверенностью, что это по-настоящему пугало. Видеть себя со стороны - сумасшествие. Видеть напротив саму себя в роли одержимой злодейки в моменты духовных падений - величайшая кара.

-Ты не сопротивлялась малейшему моему влиянию. О большем и говорить не стоит. Наблюдай.

Все же кое-что отличало кинотеатр от того, в который я ходила в детстве. В нем было множество одинаковых дверей. Больше десяти или даже пятнадцати. И все, как на подбор, одинаковые.

Болезнь уверенно раскинула руки, обвела взглядом каждую дверь, и снова посмотрела на меня. На темных губах ее торжествовала победная улыбка.

-Поиграем в прятки.

Из раскрытых ладоней депрессии вырвались огоньки, что на них же и застыли; но лишь до тех пор, пока эти руки на произвели резкое отбрасывающее движение - и вот языки пламени уже взялись за белое полотно и сиденья, размеренно пожирая их. Разгорался самый что ни на есть настоящий пожар.

-Правила стары: я даю тебе фору, а ты прячешься. Когда найду - а я найду -снова бросишься в бега. Иначе заживо тебя подожгу.

-До каких пор прятаться и бежать?.. - растерянно подала голос я, так и не сдвинувшись с места.

Фантом ничего не ответил. Но глаза его были красноречиво-рассержены. «Если не пройти испытания, будешь обречена на вечное блуждание лабиринтами Ада, что девять раз опоясывают воды Стикса».

Все неправильно. Не может выход быть таким, это явная ловушка! Убежденная в существовании иного выхода, я оглянулась, попыталась рассмотреть каждую дверь, искала подсказки. И все же кое-что обнаружила: над каждой дверью виднелось небольшое изображения феникса, у которого голова и шея блестели золотом, грудь была покрыта пухом огненно-синего цвета, а тело - перьями, переливающимися красным, зеленым и желтым, на длинном хвосте же цвета переходили из розового в пурпурный.

Неочевидная подсказка. Нужно думать. Цель всех испытаний - доказать свою силу. Победить страхи, прошлое, будущее, превозмочь саму себя. Чтобы пройти этот этап, нужно выиграть в сражении с собственной болезнью. Но как? Искоренить, убить в себе ее невозможно. Потому что невозможно убить себя в Аду. Равно как и убить фантома.

Тогда победить болезнь можно лишь одним путем - избрать другой путь, ускользнуть из бледных сильных лап. Об этом говорила мама: «Я вершитель, так как приняла сложное волевое решение». Можно бесконечно судить, было ли ее решение верным, но все же мама была права. Она победила ровно то, что с чем сражалась. Пусть и сожгла все пути к отступлению. Заплатила жизнью, материнством, любовью. А у меня-то... Первого и второго нет и не будет, а от третьего нужно избавиться всеми силами. Тогда мамино решение действительно самое правильное, и подходит мне оно даже больше, чем ей. Мне не потребуется жертвовать столь многим, потому что я бедна, и ничем не владею.

До тошноты противно от осознания, что предыдущие фантомы также были подсказками. Чертов символизм. Все птицы - загадки и предзнаменования. Так что же говорит собою Феникс? Дивная птица, воплощающая собой смерть и возрождение, а также огонь.

Сука.

Огонь. Смерть. Возрождение.

Все очевидно.

-Гордись мной, мам. - прошептала я без звука; взглянула на огонь, что распространился повсюду, но боялся приближаться ко мне, как бы давая выбор. - Волевое решение... Я приняла его.

-Что ты там бормочешь? - фантом насмешливо изогнул бровь.

Я перевела на саму себя пронизаный болью взгляд. Криво усмехнулась.

-Пошла ты нахуй.

-Что?

-Говорю, ебись конем, депрессия. - сардоническая усмешка коснулась моих обескровленных губ. - Хуй тебе, а не моя жизнь.

Замешательство на лице фантома сменилось агрессией. Но он ничего не успел предпринять. Я бесстрашно бросилась в огонь.

Могла бы сказать, что боль победила меня окончательно. Потому что я так чувствовала.

Но не скажу.

Ведь победила я.

Всех.

Выкусите.