Глава 10. Змеи кусают

Лера грохнула пустой рюмкой об стол, её голос уже заплетался в сладкой алкогольной неге: — Марк... Марк, ты ж говорил про яхту... Где яхта-то?

Марк, с румянцем во всю щеку, мямлил что-то про прилив, пока его голова медленно опускалась на бархатную подушку. Лера хихикнула, повалившись рядом, её рука бессознательно потянулась к его воротнику.

— Безобидные котята, — Руслан щёлкнул зажигалкой, освещая саркастическую ухмылку. Его нога толкнула пустую бутылку под диван. — Через час будут храпеть в унисон.

Я потянула свитер через голову, пряча дрожь в пальцах. Его взгляд скользнул по оголённому животу, задержавшись на шраме над ребром — память о падении с велосипеда в двенадцать.

— Не смотри, — резко натянула ткань, чувствуя, как жар разливается под кожей.

— Стыдно? — Он поднялся, загораживая свет от камина. Тени подчеркнули резкие скулы, шрам над бровью. — Или боишься, что понравлюсь?

— Ты опьянел от нарциссизма, — швырнула в него подушку. Он поймал её одной рукой, не отводя глаз.

— Трезв как судья на процессе. — Шаг вперёд. Запах дыма и мужской кожи. — А ты... — палец коснулся моей щеки, подхватывая сорвавшуюся прядь, — пьяна от попыток меня ненавидеть.

Я отпрянула к лестнице, спотыкаясь о разбросанные карты. Его смех, низкий и мокрый, преследовал как эхо.

— Утром отвезу тебя, — бросил он, разваливаясь в кресле. Глаза прикрылись, длинные ресницы отбросили тени. — Если, конечно, не сбежишь до рассвета.

Утро после дождя встретило нас хрустальным воздухом, где каждая капля на листьях сверкала алмазными гранями. Солнце пробивается сквозь разорванные облака, превращая лужу в зеркало с ртутной гладью. Я стою на крыльце, обнимая себя за плечи, наблюдая как Руслан расчищает заднее сиденье BMW от пустых бутылок и фантиков. Его спина в сером свитере напрягалась с каждым движением, обнажая рельеф мышц под тканью.

— Марк отвезёт Леру, — бросает он через плечо, швырнув мусор в пакет. — Ей ещё минут сорок на сборы макияжа.

Я молча забираюсь на пассажирское сиденье, уткнувшись носом в воротник свитера. Запах — бергамот, мокрый асфальт и что-то неуловимо его — ударил в виски. Руслан сел за руль, резко повернув ключ. Двигатель заурчал басовито, как разбуженный зверь.

— Пристёгивайся, — он тянет ремень через мою грудь, пальцы намеренно замедлились у пряжки. — Не хочу, чтобы тебя выбросило на первом же повороте.

— О себе позаботься, — я шлёпнула его по руке, чувствуя, как горит щека. — У тебя вон следы от подушки на щеке.

Он поворачивается, поймав мой взгляд. Уголок рта дрогнул в усмешке:

— Это ты вчера приснилась. Кошмар, кстати.

Машина рванула с места, подминая под колёса мокрые листья. Я вцепилась в подлокотник, наблюдая, как его пальцы в играют с рычагом КПП. На мизинце — серебряное кольцо с волчьим оскалом.

— Музыку хочешь? — он ткнул в экран, включив трек с грохочущим басом. — Или твой папочка запрещает тяжёлую артиллерию?

— Выключи. Голова болит.

— От абсента или от меня? — он снизил громкость, поставив что-то акустическое с хриплым вокалом. Певица выла о разбитых сердцах под перебор гитары.

Дорога вьется серпантином между сосен, воздух пах смолой и влажной землёй. Я прикрываю глаза, краем зрения отмечая, как он поправляет зеркало, чтобы видеть моё отражение.

— Спать охота? — его голос пробился сквозь музыку. — Можешь прилечь.

— Спасибо, не хочу просыпаться в кювете.

Он резко сворачивает на обочину, вырубив двигатель. Моё тело рванулось вперёд, удерживаемое ремнём.

— Что за...

— Смотри. — он указал на поляну за дорогой, где стая ворон кружила над чем-то блестящим. — Грёбаные птицы растащили мусорный пакет. Сейчас разнесут по всему лесу.

Он вылез из машины, с размаху хлопнув дверью. Наблюдаю, как он идёт по мокрой траве, надевая кожаные перчатки, вороньё с кринами разлетаясь в стороны. Джинсы обтягивают мускулистые бёдра, куртка развевается за спиной чёрным плащом. Подняв пакет, он с силой швырнул его в багажник, брезгливо вытирая руки о борт куртки.

— Герой-эколог, — я фыркнула, когда он уселся обратно. — Теперь можешь номинироваться на Нобелевку.

— Мне хватит, если ты перестанешь ёрзать, — он запустил двигатель, бросив на меня быстрый взгляд. — Ты с утра как ёж — вся колючки наружу. Не выспалась?

— С тобой в радиусе километра не выспишься, — я отвернулась к окну, чувствуя, как его смех раскатывается по салону.

Мы ехали молча ещё минут десять, пока он не свернул на заправку. Запах кофе из автомата перебил бензиновую вонь.

— Капучино? — он протянул бумажный стакан с паром. — Без сахара, два шота. Как в твоём логове.

Я взяла стакан, удивлённо подняв бровь. Он прислонился к капоту, снимая перчатки. На тыльной стороне ладони — татуировка в виде весов, где на одной чаше змея, на другой — меч.

— Спроси, — Руслан заметил мой взгляд, разминая пальцы. — Я разрешаю.

— Это про справедливость? — я кивнула на тату. — Или признание, что закон — змея?

— Это про выбор, — он сделал глоток кофе, не отрывая глаз. — Каждый день — чаши: что важнее — семья или принципы. Месть или забвение. — Палец провёл по змеиной чешуе. — Я всегда выбираю живое.

— Змеи кусают, — я отхлебнула кофе, чувствуя, как он обжигает язык.

— Зато честные, — он внезапно шагнул ко мне, прижав ладонью к машине. Стакан выскользнул из рук, облив ботинки коричневыми пятнами. — Не то что люди.

Я вдохнула его запах — кофе, кожа, опасность. Его колено вклинилось между моих, поддерживая баланс.

Вдали пролетела фура, гудя клаксоном.

— Ты опять дрожишь, — он приподнял подбородок большим пальцем. — Это я так пугаю? Или...

— Или ты слишком много о себе возомнил, — упираюсь руками в его грудь, но не отталкиваю. — Сбежавший мажор с криминальными замашками. Папины деньги, мамины комплексы. Оригинально.

Его глаза сузились, губы прикоснулись к виску:

— А ты — кукла с прокурорским чипом вместо сердца. Отца боишься разочаровать? Или что он узнает, как его дочь тает от прикосновений бандитского отродья?

Я резко отталкиваю его, задев стоящий мопед. Сигнализация взвыла, заливая пространство рёвом.

— Едем, — бросила я, швырнув пустой стакан в урну. — Пресытился спектаклем?

Руслан молча сел за руль, резко включив передачу. Музыка сменилась на классику — виолончель плакала сквозь динамики. Я прикрыла глаза, украдкой наблюдая, как его челюсть двигается от напряжения. Шрам над бровью поблёскивал, как шёлковый шов на портрете.