Глава 51. Меня больше нет в твоих глазах (Часть II)

Ливия насуплено молчит, и я забиваю на попытки заговорить. Люблю наши перепалки, ее ругательства и злобное выражение, когда шоколадные глаза метают молнии. Она, наверное, ждет извинений или типа того. Пусть ждет. Удачи. Включаю радио, и тишину салона нарушает голос Боно – вокалиста легендарной ирландской группы U2.

- Ты думаешь, что легче уйти от решения проблемы, если проблема уничтожает тебя. Ты думаешь, что так легче, но прежде, чем ты бросила мне верёвку – это была единственная вещь, за которую я мог держаться.

Останавливаю Мустанг у круглосуточной аптеки и, возвращаясь через несколько минут, кидаю девушке на колени коробочку.

- Сказали, что мазь снимает и «замораживает» боль, - отрешенно произношу, чувствуя на себе удивленный взгляд Ливии. «Да, такая я бесчувственная скотина, Осборн».

- Спасибо, - тихо бормочет она, я только хмыкаю, размышляя, куда подевалась вся ее дерзость. Проезжаю несколько кварталов и притормаживаю у здания отеля. Осборн оглядывается и спокойно выдыхает. Наверное, думала, что я ее украду и завезу хрен знает куда.

- Спасибо, - звучит снова это слово.

- Ты сегодня просто рассыпаешься в благодарностях, такая вежливая, не учитывая пожелания сходить в жопу, - глушу мотор и разворачиваюсь к девушке, встречая задумчивый взгляд. Тянусь, чтобы поправить выбившуюся прядь, но она уклоняется и тихо шепчет:

- Спасибо за мазь и что подвез, - открывает дверь и, прихрамывая, направляется к входу. Цыкаю, швыряю связку ключей «валет паркингу» (valet parking – другими словами парковщик) и подхватываю за талию упрямую колючку.

- Спасибо за беспокойство, но я могу сама дойти до номера. Для этого есть лифт, - хмуро ворчит девушка, и я подавляю желание закинуть ее на плечо.

- Осборн, у тебя сегодня любимое слово «спасибо»? «Спасибо» в карман не положишь вообще-то, на кофе ты не пригласила, значит, беру инициативу в свои руки.

- Кто пьет кофе перед сном? – припирается колючка, когда мы проходим мимо ресепшна, и я одариваю милой улыбочкой блондинку, которая ошарашенно выпучивает голубые глаза и теряет, кажется, дар речи при виде «звезды».

- Я пью. И кто говорил о сне? – заходим в лифт, и я вопросительно поднимаю бровь. – Какой этаж?

- Пятый, - Ливия странно смотрит и отворачивается.

Номер небольшой, но уютный. Осборн сразу берет какие-то вещи и закрывается в ванной, пока я осматриваюсь и плюхаюсь на кровать, отписывая Джи, что Красная Шапочка успешно доставлена к «бабушке». Браун перезванивает, и несколько минут уверяю настойчивую подругу, что Ливия в ванной и перезвонит потом.

- И чем вы там будете заниматься? – не отстает Джинет, и я гортанно смеюсь.

- Будем распивать чаи и рассуждать о смысле жизни, - говорю серьезным тоном, прохаживаясь по номеру, и останавливаюсь у окна, поглядывая, как за стеклами до сих пор кружит снег.

- Ты останешься ночевать у Ливии? Разве она не против? – удивленно спрашивает Браун.

- Малышка Джи, почему бы тебе не заняться Сином, м? – эта гипер-забота выводит из себя и нервирует. Что за нахрен вообще?

- Обязательно, только не надо снова играть чувствами Ливии, - поучительно говорит Браун, и брови сдвигаются к переносице, а на виске пульсирует жилка.

- Вы с ней многое обсудили.

В телефоне повисает напряженная тишина, и мое поднятое настроение моментально ухает до минусовой температуры. Роюсь в карманах и закуриваю, впуская в теплую комнату холодный воздух. Никотин не притупляет раздражения и не успокаивает, но я все равно травлю легкие, затягиваясь и выдыхая серый дым.

- Я переживаю, поэтому прошу тебя не...

- Она взрослая девушка, какого черта эти нравоучения? – повышаю голос и гневно сжимаю кулак.

- Потому что я видела, в каком состояние была Ливия! Только ты ведешь себя так, будто ничего не произошло! Будто твое поведение в норме вещей!

Гнев душит, как змея, обвитая вокруг шеи, я уже собираюсь нагрубить, но вовремя торможу, отключаю телефон и упираюсь ладонями о подоконник. Достали... Снова травлюсь очередной сигаретой и заказываю вместо кофе бутылку виски. На журнальном столике замечаю книгу в твердом переплете, падаю в кресло и заинтересовано открываю. Это не книга. Это альбом. Скорее всего, фотографии, сделанные Осборн. На первых страницах в основном детишки, и я ловлю себя на мысли, что впервые смотрю на работу Ливии под другим углом. Снимки впечатляющие. Я не шарю, но умом понимаю, что она любит фото, поэтому в них столько... души?

Колючка выходит из ванной одновременно со стуком в дверь, мрачно оглядывая бутылку виски и фрукты, которые оставляет девушка из персонала. Осборн с опозданием замечает альбом в моих руках и заметно напрягается.

- Положи на место... пожалуйста.

- Милый бегемотик, - показываю взглядом на плюшевую пижаму и криво улыбаюсь. – И-и-и... фотки крутые.

- Спасибо.

Переворачиваю страницу и выгибаю удивленно бровь. Отрываю взгляд от снимка и перевожу на Осборн, показывая пальцем на фото.

- Это ведь я.

- Да, это ты.

Переворачиваю еще страницу.

- И это.

Еще.

- И тут тоже я. Как интересно, однако, - кошусь на помрачневшую девушку, откручиваю пробку и наливаю в стакан янтарной жидкости. Рассматриваю задумчиво очередной снимок, где я еще с пепельными волосами стою на сцене с Телекастером. – Это ведь Нью-Йорк?

- Да, Нью-Йорк, - коротко подтверждает Ливия, даже не отпираясь, но в голосе ощущается волнение.

- Да-а-а... - прищуриваюсь и провожу пальцами по гладкой поверхности. – Да, ты тогда пришла в парике, прикидываясь брюнеткой, - щеки Ливии розовеют, и в карих глазах читается шок. Ухмыляюсь, вспоминая тот концерт. – Наверное, думала, что я не узнал тебя... Это было слишком очевидно. Ты стояла напротив, выбиваясь из общей массы, и не отрывала восхищенного взгляда. Я постоянно видел твои... зеленые глаза. И кольцо на цепочке... - Ливия тихо выдыхает и отводит беспокойный взгляд. – Ты решила, что прикинуться фанаткой – очень умно. Ошибаешься. Я тогда подумал... - допиваю залпом алкоголь и отталкиваю стакан, глядя на девушку исподлобья. – Я тогда подумал, что за дешевый маскарад? Я хотел встретиться, но ты запряталась. И тогда я решил «ну и пошла ты, Осборн».

Она молчит, по-прежнему глядя отстраненно на стену, поджимает губы и скрещивает на груди руки. Молчание убивает и бесит. Я быстро наливаю в стакан, осушаю одним махом и в два шага оказываюсь рядом с Осборн.

- Таскаешь альбом с моими фотками...

- Их несколько штук, не преувеличивай, - выдыхает хрипло девушка, и волна неудержимого желания захлестывает с головой.

Поддаюсь незнакомому импульсу, обнимаю ее за шею и приподнимаю лицо, ныряя на неизвестную глубину кофейных глаз. Ласкаю большими пальцами кожу, ощущая вибрирующие волны феромонов вокруг нас. Впитываю каждую черточку, пока взгляд бегает по ее лицу, и замирает на приоткрытых манящих губах.

– Ты же не думаешь, что я буду с тобой спать, после того, как ты выставил меня перед своими друзьями тупой шлюхой, унизив и облив дерьмом? – ловлю каждое слово губами и улыбаюсь. Моя обиженная колючка. – Это абсурд.

- Но тебе же нравится, - касаюсь своим дыханием, почти целуя Ливию. – Я знаю, что да.

- Это ничего не меняет...

- Меняет.

Я перестал получать полноценный экстаз от секса с другими, но поцелуй с Ливией зажигает миллиарды огней. Когда она отвечает, и языки переплетаются в диком танце – планеты сходят с орбит. С силой сжимаю влажные волосы на затылке, неистово впиваясь в губы, и отключаюсь от реальности. Забываюсь в наших общих мыслях, которые переплетаются, словно прозрачные нити. Не можем оторваться, исступленно и бурно целуясь, почти до потери пульса. Крышу срывает, когда Ливия обхватывает губами мой язык и посасывает, слегка прикусывая. Беру ее под задницу и опускаюсь на кровать, разводя коленом бедра. Отрываюсь лишь на мгновение и встречаю пылающий взгляд, от которого плавится долбанная стена.

- Даже сейчас? – целую в шею, водя медленно языком.

- Даже... сейчас, - слышу неуверенный голос и тихо смеюсь. Провожу носом к ключице, опуская мягкую ткань, и дарю легкие поцелуи, но Осборн резко выползает из-под меня. Взвинченная, с порозовевшими щеками, красными губами и огненными глазами. Так и хочется ее хорошенько тра...

- Я так понимаю, ты собираешься ночевать здесь? – она поправляет волосы, показывая на бутылку виски, пока мой взгляд гуляет по ее телу, мысленно снимая плюшевую ткань. Осборн делает несколько шагов, морщится, но не подает вида, что ей больно. Ищу глазами коробочку, срываю упаковку и киваю подбородком.

- Иди сюда, одноногий Джо. Побуду сегодня твоим личным доктором Хаусом, - играю бровями и подзываю пальцем, саркастично усмехаясь. – Все же часть вины лежит на моей пи***сти, от которой тебя перестали держать ноги.

Ливия закатывает глаза, и комната заполняется раскатистым смехом. Она все же устраивается рядом и удивленно осматривает лодыжку, когда я втираю мазь.

- Поразительно... уже не так болит.

- Конечно, мои пальцы творят чудеса, - губы расползаются в дерзкой улыбке, встречая угрюмое выражение колючки.

Осборн тяжело вздыхает, крутит у виска и гасит свет, забираясь под одеяло. Что за... Она совсем охренела так просто заваливаться на боковую, потому что кое-кто спать еще не собирается. Снимаю вещи, окидывая неудовлетворенным взглядом горку из одеяла, и скрываюсь в ванной. Включаю прохладную воду, чтобы снять возбуждение, хотя это проблематично. Через стенку в кровати Ливия, а картинки, мелькающие в голове, далеки от приличия.

Она либо притворяется, что спит, либо... видит десятый сон. Ложусь рядом, перебирая пальцами мягкие пряди, и осторожно касаюсь щеки. Ливия уснула, но мои мысли блуждают по ночным просторам, не находя успокоения. Вместо того, чтобы взять вещи и свалить, я притягиваю девушку за талию, зарываясь лицом в ароматные волосы. Прикрываю глаза, и блок питания отключается. Впервые за последние месяцы нормально сплю, не просыпаясь в бреду весь потный и со сбитым дыханием. Мне тепло и хорошо, будто нежусь в объятиях океана под ласковым солнцем на пляже рядом со стеклянным домом. Так круто, что не хочется открывать глаза и встречать новый гребаный день; поставить на repeat и жить вечно в этом миге.

Утро начинается с пряного запаха корицы и кофе. Еле разлепляю глаза, в которые бьет яркий свет, и морщусь. Сквозь пальцы фокусируюсь на окружающей обстановке, вспоминая, куда на этот раз занесло. В поле зрения попадают стройные ноги в джинсах, бордовый свитер и...

- Доброе утро. Тебя не дозваться, - звучит ироничный, но строгий голос Осборн.

- Я уснул? – хриплю, не скрывая удивления. Приподнимаюсь на локти, взлохмачиваю волосы и ловлю растерянный взгляд Ливии.

- Да, впал в зимнюю спячку, как медведь, - колючка надпивает из чашки, вопросительно поглядывая. – Кофе? У нас мало времени, - она стучит пальцами по запястью, указывая на невидимые часы. – Фотосессия.

- Угу, - все еще конкретно торможу, тру ладонями лицо и еле выползаю из кровати под надоедливое жужжание Осборн, которая стоит, будто надсмотрщик, и караулит каждое движение. – Я там обязательно нужен? Садизм просто из теплой постели на дубарь выходить.

- Ты вообще-то участник группы, поэтому...

- Поэтому не продолжай, - кривлюсь и натягиваю штаны, прекрасно зная, что колючка смотрит. – Я прямо чувствую твой пошлый взгляд, а все могло бы быть иначе, если бы кто-то не захрапел... Мы точно спешим на эти дурацкие съемки?

- Не считаешь это... м-м-м... странным? – встречаю раздраженный взгляд и приподнимаю бровь.

- Что «это»? – беру кофе, сигарету в зубы и приоткрываю окно, щелкая зажигалкой.

- На пляже в Малибу ты не был таким любезным, - Ливия с досадой поднимает глаза и, вздохнув, жмет плечами. Затягиваюсь и медленно выдыхаю, не совсем еще въезжая, к чему она клонит. – А спустя два месяца ведешь себя обычно и остаешься ночевать.

- Ну-у-у... я человек настроения, - криво лыблюсь, но на лице девушки до сих пор нарисовано негодование.

- Окей, тогда давай не переступать черту «просто знакомые» или... друзья, - вполне серьезно заявляет Осборн, скрещивая руки на груди, и я давлюсь смехом вместе с дымом. Она точно сказала это?

- А тебя ничего так... м-м-м... не смущает... - медленно обвожу глазами ее плавные изгибы, и ухмыляюсь, - друзья разве хотят друг друга?

- Это одностороннее желание, - категорично говорит девушка, но легкий румянец на щеках ее сразу предает.

- Ага, я это заметил, когда твои губы... - не договариваю и подхожу ближе. – Делали минет моему языку. Предложение прокатиться на аттракционах еще актуально... и спуститься вниз, - показываю глазами на пах, – тоже.

Вместо дерзкого ответа, который я привык слышать, Ливия окидывает таким взглядом, что я перестаю ржать. В карих глазах нет теплого огня, теперь там горит костер равнодушия. Он испепеляет все слова, и я непроизвольно отступаю. Она же говорила, что не боится... Солгала? Почему слова людей так недолговечны, как и их присутствие. Черт... Да о чем я. Они всегда уходят из моей жизни. Я привык, что мой спутник – одиночество. Так даже лучше... Лучше, чтобы она испарилась.

- Надо уже ехать, время, - пробирается сквозь мысли натянутый голос Ливии. Надеваю толстовку, куртку и сухо бросаю, проходя мимо:

- Жду на улице.

Почти до вечера мы разъезжаем по Эдмонтону по значимым местам: школа, парки, пляжи Норд-Саскачевана, забегаловки, родной «Yardbird Suite», встречая на каждом шагу поклонников и даже бывших одноклассников, знакомых. Если с утра мое настроение можно было охарактеризовать «терпимо», под вечер я держался из последних сил, чтобы не послать все к чертовой матери: дебильные съемки, валяющих дурака друзей, Джинет с ее долбанной книгой, снежную королевну Осборн. Единственная вещь, с помощью которой пламя гнева могло погаснуть, лежала в портмоне. Несколько грамм спасали от навязчивых размышлений, от нестерпимой жажды выплеснуть ярость, от желания причинить моральный вред Ливии. Немного порошка, чтобы не сделать хуже... Чем в итоге я воспользовался, ускользнув.

Вечером в гараже, где мы устраиваем вечеринку и мини-концерт для девочек, я вымещаю всю злость на Телекастере, выкладываясь на все сто, словно выступаю на огромном стадионе перед многотысячной толпой. Весело... Я смеюсь и создаю вид жизнерадостного подбуханого человека, но сил еле хватает, чтобы поднести стакан к губам и выпить. «Улыбаться», - напоминаю себе в очередной раз. Похеру на тревожные взгляды Осборн, сегодня нужно совершенно другое... Ни крепкий нормальный сон, ни ее объятия и вкусный запах клубники – есть более дешевые и легкие игрушки.

Поэтому в моей постели на следующий день просыпается не Ливия, хотя цвет глаз и волос схожи. Найти тело для вечера не сложно, но для души... Или вместо души уже давно дыра? Если свет Ливии исчез так быстро, что говорить о других штучных заменителях. Пока Осборн спит в своей плюшевой пижаме с бегемотом в отеле, мой член скользит в другой киске.

Купер прилетает за день до концерта на саундчек. Снова чешет что-то о морали и дисциплине, рассказывая, как я могу и не могу себя вести. Безразлично мямлю в ответ бессвязные предложения, отыгрываю партии, лажая в нескольких местах, и выслушиваю вдобавок недовольства Эванса, Райта и Шема. Отчаливаю на квартиру, как-то с ними не поссорившись, пью таблетки и просыпаюсь среди ночи от кошмаров, задыхаясь в бреду. Сижу до утра, как дебил с пепельницей на полу и выкуриваю несколько бесполезных сигарет, думая о... ни о чем. Смотрю на свое отражение в зеркале, встречая пустоту. Сегодня открытие концерта в родном городе, с которого начался путь «Потерянного поколения», но на моем лице ноль эмоций из-за отсутствия сна и не только. Что за просроченные таблетки подсунули, если даже с Осборн я спал, как младенец?

За стенами шумит толпа, я слышу их скандирования, словно рокот волн, чувствую вибрации и воодушевляюсь. Надо бы усилить эмоции и закрепить эффект, чтобы получить несравненный кайф. Пока в гримерке народ распивает бутылку шампанского, я закрываюсь в туалете и выхожу совершенно другим человеком.

Шоу начинается.

Крики фанатов, с лозунгами «Потерянное поколение» врываются под кожу и отражаются на кончиках пальцев, которые разрывают гитару. Я что-то болтаю между песнями, руковожу толпой, объявляя слэм (действие публики на музыкальных концертах, при котором люди толкаются и врезаются друг в друга). Фаны устраивают «сёркл пит» (бег внутри круга), а какой-то ненормальный лезет даже на сцену, и ныряет головой вниз в толпу, плывя по волнам из рук. Неудержимый драйв наполняет клетки, скользит белым раствором по венам и ударяет в мозг. Звуки воспринимаются четче, как и окружающие люди, предметы – я будто смотрю другими глазами на серый доселе мир. Под конец сета яркость убавляется, и все вокруг смазывается: линии, голоса, лица. По телу струится пот, чувствуется отдышка, но улыбка не исчезает с радостной рожи.

На разогреве выступает какая-то местная поп-панк группа MAD, пока мы вваливаемся в гримерку, но не успеваю даже смочить пересохшее горло вискарем, как меня уже откидывает к стене озверевший Эванс.

- Ты за*бал, - жестко говорит Син и сжимает воротник моей куртки, с новой силой впечатывая в стену, желая размазать. В помещении слышны звуки электрогитар, ударных, голос вокалиста и толпы. Шем и Райт только наблюдают за ситуацией, находясь явно на стороне Эванса. – Снова обдолбался?

- И? – равнодушно бросаю, встречая убийственный взгляд.

- Ты каждый концерт начинаешь с дорожек, хочешь сдохнуть? – шипит он, и по его суровому лицу ходят желваки.

- От пары дорожек не сдыхают, чувак, угомонись и убери руки. Мне мамки не нужны, - насмехаюсь и хлопаю его дружески по плечу.

Чего он так завелся? Сам же иногда на студии косяк выкуривает. Да, бля, все курят и нюхают – это нормально.

- Что дальше: героин, спидбол, ДОБ? Откинешь копыта, как *баный нарик? – нудит Эванс, но я молчу, безразлично мозоля глазами стену. Не хватает только Джинет и Купера. Представляю, как каждый отчитывает и показывает пальцем, мол, так нельзя, это плохо. Непроизвольно губы дрожат, и я вовсю ржу, но из-за грубого толчка о стену смех пропадает. – Считаешь себя самым умным? Рассказать о таких же умниках, как ты?

- Отвали, - отпихиваю руку и собираюсь выйти из гримерки, но Эванс хватает за локоть, останавливая.

- Я не закончил.

- Да мне похеру это нытье, дай я выйду отлить, - равнодушно протягиваю, но в разговор вклинивается Шем, затем Райт. Мозги вскипают, злость затапливает все блоки и сжигает систему, пока они нагружают кучей дерьма.

- А не пошли бы вы нахер? – ору во всю глотку, показывая пальцем. - Каждый из вас жрет алкоголь, курит, иногда дует и нюхает, так какого хера ко мне сейчас претензии?! Козла отпущения нашли?!

Отпираю дверь, чуть не срывая в порыве ярости с петель, встречая удивленных Джи и Ливию, пролетаю мимо, чтобы избежать дополнительных расспросов. Расталкиваю персонал и закрываюсь в туалете, подставляя голову под кран. Холодная вода остужает вскипятившиеся мозги, но гнев пульсирует и не отступает. Они рассказывают сказочки для дебилов о вреде наркотиков, употребляя наркотики. Сколько еще терпеть маразм. Может, послать к черту тур и свалить в Гренландию к эскимосам? Не, лучше туда, где тепло. Начало просто шик, нечего сказать, если продолжиться в том же духе, к концу мы конкретно пересремся. Контракт закончится, как и существование «Потерянного поколения». Закрываю кран и долго смотрю на отражение с прилипшими ко лбу волосами, с которых стекает вода. Сжимаю пальцы, слыша стук в дверь, но не откликаюсь.

- Нам выходить, - доносится приглушенно голос Шема. Да, надо ведь продолжать шоу и развлекать публику, снова улыбаться.

Второй сет отыгрываю на автомате, словно робот, перебирая вялыми пальцами и не ощущая былого адреналина. Вопли фанаток бесят, ослепительные софиты безжалостно режут сетчатку, а пульс подскакивает вместе с оглушительными басами. Мы выходим на бис, повторяя самые известные композиции, но во мне не горит желание дарить музыку, расслабляться на сцене, как раньше – я хочу поскорее смыться. Впереди города и шесть месяцев турне, тысячи фанатов и встреч. Вот бы уснуть, открыть глаза – и уже нет контракта, Купера и Штейера с условиями, нет бесящих друзей, рассказывающих о торчках и вреде наркоты. Я просто хочу получать как раньше кайф от выступлений, от игры на гитаре, а не ненавидеть гребаную жизнь с каждым вздохом и прожитым мгновением.

Не разделяю всеобщее ликование, следуя на автопилоте к гримерке, но окружающие с их веселыми рожами до тошноты раздражают. Я не выдерживаю и со всей дури ударяю Телекастером о стену, чувствуя внутри дежавю. Десятки глаз шокировано оглядываются и перешептываются, но я выкидываю сломанный инструмент и быстро скрываюсь в помещении. Это всего лишь вещь, которую можно заменить. Всего лишь бездушный кусок дерева со струнами, коих миллионы. Не успеваю закрыть дверь на замок, как на пороге маячит Ливия.

- Уйди, - коротко бросаю и отворачиваюсь, ища глазами виски, но Осборн видимо оглохла, потому что до сих пор торчит за спиной.

- Ты разбил гитару.

- И?

- Зачем?

Тяжело выдыхаю и смотрю на ее хмурое лицо, в карие глаза, где... Уже не вижу себя – это пугает и отталкивает. Я падаю с утеса: двести метров, чтобы сжечь оставшиеся страницы из мемуаров, откуда вырвано и развеяно по ветру много белых листов . Ливия не протягивает руку, не делает шаг и не произносит «Я не боюсь». Она уходит, и свет покидает долину безмолвия, долину одиночества и постоянных ветров. Только сапфировый свет проливает безразличие, и тени скользят вокруг. Моргаю и сглатываю, отгоняя странное наваждение.

- Почему ты никогда не понимаешь с первого раза? – цежу сквозь зубы, прищуриваясь, но не вижу на ее лице страха. Ливия закрывает дверь и опирается спиной, не отводя настороженного взгляда.

- Не делай этого, пожалуйста, - просит девушка с немой мольбой в карих глазах.

- Не делать что?

Ливия смотрит в сторону, перебирая волнительно пальцами. Пока за стенами кипит и шумит жизнь, в гримерке только накаленная атмосфера и бесстрастная тишина.

- Ты понимаешь, о чем я. Это же саморазрушение. Ты себя убиваешь, Габриэль, - тихо проговаривает Ливия, переводя осторожный взгляд на мое отрешенное лицо.

Они сговорились? Теперь у меня есть личный психотерапевт с бесплатными услугами, даже несколько. И каждый считает своим долгом влезть под шкуру, чтобы порыться во внутренностях и найти болячку.

- Хватит меня лечить. Уйди и не лезь в мою жизнь, - падаю в кресло, захватывая бутылку воды, и прикрываю устало глаза, но мою шею нежно обвивают прохладные руки. Желание оттолкнуть смешивается с дикой потребностью прижать к себе. Почему она сводит с ума и неправильно действует?

- Я не могу, - касается теплым дыханием кожи и сильнее сцепляет руки вокруг шеи.

- Это вся твоя гордость?

- Ты мне небезразличен, поэтому не могу...

- А ты мне безразлична, - бесчувственно обрываю, глядя ей в глаза. Внутри что-то екает. Да, возможно, я лгу... Все превратилось в кашу, и я в водовороте разных эмоций, но сейчас единственное, чего точно хочу – остаться наедине. Остаться наедине, чтобы притупить ураган и злость.

- Я не знаю, какого человека ты увидишь завтра, поэтому уходи, Ливия, - тихо добавляю, слегка касаясь дыханием ее волос.

Она отстраняется, задерживая на моем лице потерянный взгляд, и молча закрывает дверь. Без слов. Меня вновь обступают сплошные стены, стены, стены и пробирающий холод. Остались только одиночество и я.