Глава 5. Человек из прошлого.

Массивное белое трехэтажное здание, к которому мы подъехали, оказалось отелем, управляющей которого и была сестра Марии. Оно поразило не настолько сильно, небоскрёбы в центре, но это не делало его менее восхитительным. Белое и простое снаружи, но невероятное роскошное внутри.

В холле были мраморные полы, бархатные бежевые диваны, на окнах были тяжелые коричневые шторы, а на высоком потолке - несколько огромных люстр из хрусталя, которые заставили моё средце замереть.

Мне, безусловно, нравился интерьер "Шоумапс", но холл этого отеля произвёл на меня большее впечатление.

Из мыслей меня вырвала женщина лет тридцати, бледная, с короткими русыми волосами. На ней было розовое платье, которое еле прикрывало те части тела, которые по правилам приличия не должны быть на виду. Она подлетела к нам и воскликнула:

- Мария, какой костюм! - женщины расцеловали друг друга. - Ты выглядишь волшебно! Как будто и не рожала!

Она неестественно скалила свои зубы, больше похожие на белоснежные жемчужины. Хоть она и осыпала её комплиментами, было видно, что Мария ей не очень-то приятна. Вот тебе и сестрички.

- Шарлин, знакомься, - Мария указала на меня. - Это Элишева, я про неё говорила. И Каспар.

- Рада знакомству, - я протянула ей руку, но она проигнорировала этот жест.

Не без дискомфорта убрав руку, я посмотрела на брата, тот только пожал плечами и глубоко вздохнул. Другого отношения мы ожидать и не могли.

После нашего приезда, Шарлин и Мария долго болтали, а мы с Каспаром молча разлядывали убранство места, где нам предстояло провести несколько дней.

После, мы поднялись на роскошном лифте, прошли по великолепном коридору и оказались в нашем номере.

И тогда я просто потеряла дар речи. Как и Каспар. Номер был больше нашей комнатки раза в три. Все было выполнено в бежевых и коричневых тонах. Огромная кровать, на которой могли бы улечься человека четыре, возле окна стояли два кресла, а между ними - столик. На противоположной от кровати стене был огромный телевизор.

Мы ходили по номеру, восхищенно вздыхая, но когда Мария показала ванную, мы просто застыли, разинув рты. Я бы описала это одним словом: волшебство.

После того, как мы пришли в себя, а Шарлин ушла, Мария сказала:

- В семь начнётся ужин, там шведский стол, поэтому можете брать сколько еды, сколько сможете съесть, - увидев мой испуганный взгляд, она отмахнулась. - Это бесплатно.

- Куча еды, и бесплатно? - ухмыльнулся брат. - Это розыгрыш, миссис Меднел?

Он уселся на край кровати рядом со мной. Меня удивило, что они с Марией нашли общий язык. Каспара не назовешь особо общительным. Хотя, меня тоже, но уже успела согласиться на непристойности, что предложил генеральный директор и взять номер у главного ведущего, которого все считали геем.

Такой популярностью я ещё никогда не пользовалась. Хотя, я никогда о ней не мечтала. Я мечтала быть сытой и живой. Можно и просто живой.

Этот день, без тени сомнения, навсегда войдёт в нашу память. Потому что настолько шокированы мы никогда не были. Если холл произвёл впечатление, номер заставил забыть все слова, то ресторан окончательно добил нас.

Голова пошла кругом от запахов, которые наполняли все его пространство.

Нас усадили за столик на четырёх человек, но мы тут же выскочили с мест и бросились к столами с едой.

- Что ты будешь брать? - спросила я у брата.

- Всего и побольше, - у него горели глаза. - Встретимся за нашим столиком.

Кузен помахал рукой и исчез, затерявшись среди столов и людей, которые накладывали разные вкусности.

Стол с мясом, стол с макаронами, стол со всякими овощами... Сладкое!

Я чувствую, как начинает урчать мой живот, а голова начинает сильно кружиться. Я ничего не ела со вчерашнего дня.

Вдруг все начинает идти кругом, с каждой секундой пульс учащается, виски сковывает давящая боль, а в грудной клетке разгорается настоящий пожар. Дыхание сбивается и я чувствую, что ноги скоро перестанут меня держать.

Чувство такое, будто меня начинают душить.

В глазах мутнеет, и я падаю, пытаясь ухватиться хоть за что-то.

- Так! - этот странный хриплый выкрик заставляет прийти в себя.

Я застыла над полом, чьи-то огромные руки вовремя ухватили меня, оберегая от падения. Пока меня возвращают в нормальное положение, я озираюсь в поисках моего спасителя. Но перед глазами стоит пелена, будто комнату заполнил густой сигаретный дым. Я могу распознать только силуэт. Мужской силуэт.

- Что с тобой? - хрипит мужчина и поворачивает меня к себе, потом оборачивается и кричит официанту, стоящему неподалёку. - Воды!

Снова к горлу подступает тошнота. Голова кружится, сердце бешено стучит в груди.

- Сердце... - язык заплетается, а глаза так и норовят закрыться.

Дальше все как в тумане, меня волокут к столику, тёплые руки измеряют мой пульс, кто-то кричит, а я пытаюсь не закрывать глаза.

- Открой рот, - все тот же хриплый голос.

Я пытаюсь выполнить его приказ, но моё тело меня слушаться. Без сил я закрываю глаза и чувствую, как его пальцы размыкают мои губы. Горечь таблетки на языке, а затем мне в рот вливают ледяную воду.

- Глотай!

С этим я справляюсь. Но сразу же давлюсь из-за внезапного приступа кашля.

- Все будет хорошо, - я чувствую его теплую ладонь на своей грудной клетке. - Все пройдёт, слышишь меня?

Пытаюсь кивнуть, но вместо этого окончательно теряю сознание.

Я прихожу в себя в своём номере, лёжа на огромной кровати. Сразу же осознаю, что моё туловище не прикрыто ничем, кроме тонкой простынки.

Так же я слышу негромкий разговор. Голос моего любимого брата я узнаю из сотни тысяч, а второй похож на тот, что я слышала в ресторане.

- ... В "Дорогих Этажах"? - спрашивает незнакомец. - Интересно...

- Ага, - соглашается Каспар. - Ещё вчера мы не знали, как концы с концами свести, а сейчас, мы тут. Нам крупно повезло...

- У неё часто такие приступы? - перебивает он.

- Не могу знать. Она никогда не признаётся. А так, её сердце мучает с самого детства.

- Бедная девочка... - сдавленно говорит мужчина.

- Это все из-за Луж.

- А вы от них недалеко?

- Да, наш дом практически на конце третьего круга.

Он не врёт, мы действительно всего в десятке километров от Луж, и это не могло не сказаться на моём здоровье и здоровье отца, разумеется, тоже. Это все из-за радиоактивных озёр, расположенных за чертой города. Ещё в начале двадцать первого века Великобритания - страна, на месте которой сейчас расположен Парс, решила выделить место, куда будут вывозиться радиоактивные химические отходы. Так, на самом севере нашего государства за пару лет появились сотни, а затем и тысячи ядовитых озёр: очень крупных и поменьше. И тогда, в тридцатых годах двадцать первого века, после свержения монархии и становления Парса, Лужи стали местом, куда ссылали преступников. Но не прошло и двадцати лет, как на Лужи стали попадать и просто лишенные всего люди. Так, по прошествии уже 60 лет с момента начала движения населения на Лужи, в этой зараженной зоне живут около полмиллиона человек: бродяги, бедняки, преступники.

Они работают на предприятиях, отчищающих Лужи, но это все - рабский труд, а не обычная работа. Жители Луж официально признаны собственностью государства.

Они живут в малюсеньких сараях, сделанных невесть из чего, с утра до вечера трудятся, постоянно дышат отравленным воздухом и страдают от облучения, чтобы получать по две буханки химического хлеба в неделю. Думаю, не нужно говорить, какой там уровень смертности, сколько там больных людей. И пару раз у моей семьи были вполне реальные шансы оказаться на Лужах.

Мужчина гулко выдохнул. Воцарилось молчание, которым я решила воспользоваться, чтобы повернуться к собеседникам. Этим я и привлекла внимание сидящих на креслах.

Они моментально подскочили с места и приблизились ко мне. Каспар тут же забрался на кровать и навалился на меня своим худым тельцем:

- Лишечка! - он начал целовать моё лицо. - Как я испугался! Как ты?

- Все хорошо, - я погладила его по спине. - Опять сердце.

Он слез с меня, уселся рядом, подогнув под себя ноги. Я, наконец, увидела мужчину, который помог мне.

Я обомлела. Я помню его. Вряд ли я когда-нибудь смогла бы забыть человека, который спас мою жизнь.

Мне было восемнадцать, прошло несколько месяцев с тех пор, как у папы окончательно отнялись ноги. Больше он не мог выполнять даже самую простейшую работу, а это значило, что теперь бремя кормильца семейства было полностью переложено на мои хрупкие и костлявые плечи.

Я стояла на трассе во втором кругу, ожидая, что хоть кто-то решится остановиться и дать мне работу, за которую я получу свои копейки. Папа думал, я была уборщицей, а мать Каспара была еще жива и практически здорова, поэтому они жили отдельно от нас.

Было очень холодно, но мне надо было получить хоть немного денег. Папу мучили страшные боли, а на лекарства денег не было вовсе. И о какой гордости и правильности поступков идёт речь, когда видишь, как страдает твой близкий?

Наконец, на виду появилась серебристая машина. Не плохая, кстати. Большая, значит не придётся ютиться в какой-нибудь крохотной развалюхе. Хотя, дело привычное, чего греха таить.

Я вытягиваю руку и вижу, как машина начинает тормозить. Медленно сдает обороты, подъезжая ко мне. Ура! Надеюсь, он не жадный.

Тачка остановилась, и я быстро подошла к ней.

- Приветик, милый, - сладко приговорила я.

Каким-каким, а милым его едва ли назовешь. Здоровенная детина с вытянутым лицом сероватого цвета и волосами цвета грязи. Хотя, у меня были ребята и хуже.Этот кажется не таким уж взрослым, на вид ему около тридцати. Мужчина измерил меня взглядом:

- Сколько тебе нужно? - хрипло спросил он.

Я начала вспоминать, сколько стоят лекарства, потом прибавила пару буханок химического хлеба и выдала:

- Пятьдесят гексов, - это было смелым ходом, обычно я не брала больше тридцати. В любом случае, я была готова к торгам.

Он снова пробежался по взглядом:

- Дам сотню, если расскажешь, зачем тебе деньги.

Делать было нечего, и я рассказала ему все: и о папе, и о его болезни, и о том, что уже давно ничего не ела. Он внимательно слушал, а потом достал несколько купюр и протянул их мне:

- Вот, возьми. - сказал он. - Ты, вроде, не похожа на обдолбашку. Иди поешь.

Я дрожащими то ли от холода, то ли от волнения, пальцами взяла деньги и еле выговорила:

- Спасибо Вам, - я сжимала бумажки в руках. - Храни Вас Господь.

Он хмыкнул и посмотрел на часы.

- Все, иди к своему отцу.

Я и слова не успела сказать, как он закрыл окно машины, через которое мы переговаривались, и дал по газам.

И я ни разу не увидела его за те четыре года, что прошли с нашей первой и, как я думала, единственной встречи. Но вот он рядом со мной, человек, спасший мою жизнь во второй раз. А я даже имени его не знаю.

- Это же Вы... - шепчу я. - Господи, неужели Вы опять меня спасли?

Он сощурил светло-серые глаза, будто пытаясь разглядеть в моём лице знакомые черты. Некоторое время он пристально изучал меня, после чего хрипло воскликнул:

- А я думаю, почему ты мне так знакома! - он ухмыльнулся. - Уж не думал, что снова тебя увижу, честно сказать.

Я попыталась привстать, придерживая простынь, чтобы эти двое не увидели моей груди, но боль, сковавшая мою голову, заставила меня вернуться в прежнее положение.

- Тебе лучше лежать, - сказал он, сев рядом со мной. - Давай измерим тебе давление.

- Вы врач? - с недоверием спросила я.

Он подключает к моей руке мини-тонометр, нажимает на кнопку. Прибор начинает пищать, дублируя мой сердечный ритм.

- Просто умею оказывать первую помощь, - он смотрит на тонометр. - 125/66, пульс 70. - мужчина с облегчением вздохнул и, улыбнувшись, сказал. - Все обошлось.

Слава Богу! Все тело расслабляется, я прикрываю глаза. Было бы глупо умереть за день до того, как начнётся шоу.

- Я Джейсон Коен, - его слова заставляют меня вновь распахнуть глаза.

- Элишева Гельдман, - я делаю усилие, чтобы улыбнуться. - Рада знакомству.

Я смотрю на Каспара, его взгляд говорит: "Мы уже успели познакомиться". Некоторое время мы молчим, а я пытаюсь окончательно прийти в себя.

Все хо-ро-шо. Я не умерла и слава Богу.

Телефон, стоящий возле кровати начинает звонить. Кто это?

Коен без спроса берет трубку и смотрит в стену, внимательно слушая речь, отголоски которой еле-еле доносятся до меня. Выслушав, он смотрит на меня и протягивает телефон.

Я с опаской беру в руки трубку и, поднеся её к уху, вздрагиваю от визга Марии:

- Лиша! - вопит она. - Мне рассказали о твоём приступе. Завтра поедем на медосмотр!

Медосмотр - последнее, чем я хочу заниматься, находясь в первом кругу. Но ничего не поделаешь.

Я смотрю на Джейсона и медленно качаю головой в знак неодобрения. Не стоило говорить Марии о произошедшем.

Если медосмотр покажет, что я тяжело больна - меня выгонят с шоу, которое даже не успело начаться.

Я не могу потерять место в "Дорогих Этажах". Только не сейчас!