Глава 21. Родство не по крови

Открываю глаза с первыми лучами холодного зимнего солнца, с трудом пробивающегося через свинцовые тучи. В спальне царит полумрак, а до сигнала будильника остались считанные минуты. Отключаю его, не желая слышать режущие уши звуки с самого утра.

Мне не верится, что мой любимый лежит рядом со мной и мирно спит. Чуть двигаюсь на кровати, теснее прижимаясь к Дамиану. Стараясь не разбудить. Хочется продлить это мгновение. Налюбоваться. Запечатлеть в памяти этот безмятежный образ.

Аккуратно поднимаю руку, прикасаясь к его обнаженной груди. Смелее веду пальцами выше, снова начиная улыбаться. Понимаю, что ещё немного, и он проснётся. И может быть, в этот самый миг всё снова рухнет. Сон безжалостно вышвырнет нас в реальность.

Плавные движения пальцев опускаются вниз. Нахально позволяю себе отодвинуть с его бёдер одеяло, царапая ногтями в районе паха. Становится жарко. Возбуждение усиливается. Облизываю губы, двигая одеяло ещё дальше.

Неожиданно Дамиан хватает меня за руку. Пара ловких движений, и я лежу, прижатая крепким телом к кровати. Животом. Довольно хихикаю. Грубые пальцы отодвигают мешающиеся волосы в сторону. Холодные губы начинают целовать шею, и я, громко ахая, сжимаю пальцами край подушки.

— Доброе утро, штучка, — Зовёт меня ласково, игриво. Со всей любовью, на которую только способен. — Разбудишь меня поцелуем?

Цокаю, но улыбаюсь, переворачиваясь на спину. Губами нежно касаюсь его губ, обнимаю и чувствую, как сердце начинает биться сильнее. Странно, мы целуемся каждый день, но каждый раз сердце замирает, как впервые. Не знаю объяснения этому чувству, и знать не хочу, пока я рядом с любимым человеком. Я согласна просыпаться, только если каждое утро будет таким. В жадных объятиях Дамиана.

— Мне нужно идти.

Нежно касается холодными губами моего лба и выскальзывает из моих горячих объятий. Жалобно дую губки, наблюдая, как он в спешке надевает джинсы и рубашку. Без него в постели разом становится холодно и одеяло совсем не сохраняет тепла его согревшегося за ночь тела.

— Вставай, Лиззи, пока моя сестра не устроила тебе истерику с самого утра.

***

Маленькая негодница на удивление ведёт себя спокойно этим утром, отчего моё настроение шкалит на отметке максимум. Для сохранения конспирации, до университета еду с Уильямом. С опозданием захожу в лекционный зал на пару по обществоведению. Это будет замечательный день! Я уже предвкушаю нашу с Дамианом встречу после занятий!

После двух лекций настаёт черёд последнего на сегодня занятия по истории, где Энн уже поджидает меня.

— Привет! — мой голос звучит слишком радостно даже для обычного состояния.

— Вот это перемены! — шёпотом заявляет Энн, едва сдерживая смех.

Мне уже не терпится рассказать ей во всех подробностях как мы помирились. Увы, придётся ждать окончания лекции, в противном случае мы будем говорить громче преподавателя.

— Скажем так, сегодня прекрасный день, — шепчу, устраиваясь на месте рядом с ней.

— И день стал прекрасным благодаря Дамиану, верно?

Ты не представляешь насколько! Довольно потираю ладони, сейчас же сорвусь. В таких ситуациях я не умею держать язык за зубами.

— С чего ты взяла? — спрашиваю с наигранным недоумением, то и дело облизывая губы.

— Надо быть слепым, чтобы не увидеть!— достаточно громко заявляет она, и близ сидящие студенты неодобрительно цокают на нас. Энн любит показывать свой голос. — Как только у вас всё налаживается, ты светишься от счастья похлеще солнца!

— Ты преувеличиваешь... — в некотором смущении бормочу в ответ.

— Уверяю тебя!

На этот раз нас застигает недовольный кашель преподавателя. Он кажется раздражённым нашим активным женским разговором. Мы невнятно бормочем извинения и опускаем головы в конспекты, стараясь не затевать масштабных разговоров до конца лекции. Ловлю на себе взгляд Дамиана, сидящего неподалёку вместе с братом. Он сам едва сдерживает смех. Подслушивает, зараза!

Со звонком Энн мигом закидывает тетради в сумку и силком тащит меня в кафетерий, попутно расспрашивая меня обо всех деталях моего примирения с Дамианом. Устало закатываю глаза от очередной порции её вопросов. Иногда она невыносима! Но это не мешает мне любить её!

Она даже сама бегает за нашим любимым сладким рафом и приносит его мне, как на блюдечке, только бы я не отвлекалась от болтовни. Я рассказываю ей абсолютно всё, за исключением одной «маленькой» детали, которая спровоцировала наше примирение.

— Я должна сказать кое-что ещё... — бормочу под нос, не особо понимая, как бы подать эту деликатную информацию. Улыбка на лице Энн вмиг сменяется настороженностью во взгляде. — Райан преследовал меня вчера вечером после репетиции...

Она широко распахивает свои большие карие глаза и глупо открывает и закрывает рот пару раз, будто не знает, как стоит отреагировать на мои слова. Начинаю неловко теребить в руках пустой стаканчик из-под напитка.

— А?.. Это ужасно! — Она сжимает мои ладони в своих тёплых и нежных ладонях, и я чувствую, как она дрожит. — Что произошло?

Неловко закусываю нижнюю губу, сердцебиение начинает отдавать в ушах. Это было самое жуткое из того, что происходило со мной за последнее время. После попытки изнасиловать меня в клубе, конечно. Болезненные воспоминания смешиваются в один адский коктейль, который выжигает меня изнутри.

— Я решила пройтись до дома по парку, уже стемнело. Я мгновенно почувствовала, что кто-то идёт за мной, но было так темно, ничего не видно. — Её ладони крепче, почти до боли, сжимают мои. Лицо Энн медленно бледнеет. Это она ещё не знает, что произошло в пятницу. — К счастью, Дамиан присматривал за мной после случая в пятницу... Он... как бы сказать, впечатал преследователя в стену. Это оказался Райан, и я боюсь представить, чтобы он сделал со мной, если бы не Дэйм...

— А что произошло в пятницу после нашего разговора? Уильям был крайне уклончив в даче ответа... — в смущении бормочет она и садится рядом со мной.

Меня трясёт, как только я вспоминаю всё это. Картинка в одно мгновение встаёт перед глазами. Его уверенность в своих намерениях и моя катастрофическая беспомощность перед лицом опасности.

— Мы напились, немного повздорили, и он... решил воспользоваться моим алкогольным опьянением... — сглатываю ком, застрявший в горле. Чувствую себя ничтожеством, просто констатируя факт.

— Ублюдок! — взвизгивает, крепко прижимая меня к своей груди.

Меня колотит, как помешанную. Энн начинает тихо покачиваться и шептать что-то успокоительное мне на ухо, в другое ухо бьёт её бешеный пульс. Мою подругу тоже заметно потряхивает. В голову закрадываются отнюдь не радостные мысли. Опускаю голову ей на грудь, вдыхая сладкий запах её персикового шампуня. Девичьи руки с особой нежности гладят мою спину и плечи. Она похоже сама в шоке.

— Я тебя больше никогда одну не оставлю, ни на секунду не отойду! — Подмигивает мне с уверенным выражением на смуглом личике. Да по одному её вздёрнутому носу видно — она порвёт в клочья любого, кто попробует мне навредить. – Хочешь, наколдую ему импотенцию!

Это моя Энн! Всегда настойчивая в своих намерениях и полная жизненной энергии! Позволяю слабой улыбке приподнять уголки губ, мне внезапно становится хорошо в её тёплых объятиях. Кто посмеет причинить мне вред, когда у меня есть такие друзья? Я искренне рада, что они на моей стороне, нежели порознь со мной. При противоположном раскладе я бы в Америке и месяца не протянула.

Мы продолжаем болтать ещё некоторое время. И я просто не могу не улыбаться от того, что у меня есть такая подруга. Надеюсь, наша дружба никогда не даст трещину. Клянусь, между нами есть особенная связь. Но с тем у Энн есть свои секреты, которые скрываются за хитрой улыбкой и невинным взглядом шоколадных глаз. Посвятит она меня в них или нет, не имеет значения. У каждого есть тёмные закоулки души и не у каждого хватает смелости показать их.

— Пойдём, посидим в кафе! — в воодушевлении предлагает она, на глаз бросая наши пустые стаканы в урну, стоящую чуть поодаль. Стопроцентное попадание.

Хмурюсь, начиная быстро соображать. Мы с Дамианом договорились пойти гулять после занятий, и его лекция заканчивается через пять минут. Нам жизненно необходимо побыть вместе.

— Извини, сегодня не могу! — Складываю ладони в знак мольбы о пощаде и опускаю голову.

Энн реагирует незамедлительно, цинично фыркает и отмахивается рукой. Но я прекрасно знаю, что это показушничество, не более.

— Вы уже всё, не можете терпеть? — хохочет она, придерживаясь ладонью за живот, а у самой губы расплываются в коварной улыбке.

— Ну, Энни...

— Иди уже! — игриво прищёлкивает языком, скрестив руки на груди. — Не буду же я дуться из-за такой ерунды!

— Ты лучшая подруга в моей жизни! — шутливо чмокаю её в щёчку на прощание и убегаю.

Оборачиваюсь на последок, чтобы увидеть её красное от смущение лицо. Чёрт, она такая милашка! Ни теряю не секунды и спешу на выход. Весь день с Дамианом! Я мечтала об этом почти месяц! Это была вечность! И наше свидание будет просто «космос», в этом я уверена на все сто!

Дамиан ловит меня на выходе и заключает в объятия. С жадностью припадаю к его лицу губами, целую щёки, нос, лоб и тонкие губы. Он снова со мной. Он снова мой.

— Привет, штучка, — спокойный голос где-то у меня на шее.

— Привет, Дэйм, — поворачиваю голову и целую его в затылок. — Боже, я так соскучилась по тебе. Ты не представляешь.

— Представляю, — отрывается от меня и смотрит в глаза, — твою мать, я все пары думал о тебе. Элизабет, я не знаю, как мне быть, но я не могу без тебя прожить даже и часа. У меня нет сил быть так далеко. Не чувствовать твоего присутствия. Твоих рук.

Его грубые пальцы вычерчивают изгибы моей шеи и ключиц. Вздрагиваю от нежных прикосновений. Каждый волосок на моём теле становиться дыбом. Дамиан начинает заигрывать.

— Твоих сладких губ, — жаркое дыхание мне в рот, от чего я невнятно издаю стон и, не сдерживаясь, впиваюсь в его рот жадным поцелуем.

Когда мой порыв страсти успокаивается, Дэйм берёт меня за руку, переплетая наши пальцы, и мы пешком отправляемся на прогулку. Даже природа на нашей стороне, сегодня ярко светит солнце, а утренних туч будто и не было.

Неспешным шагом, стараясь прижиматься как можно ближе друг к другу, мы отправляемся к особняку по самому длинному из возможных путей. Нет большего счастья, чем быть рядом с любимым. Вдыхать его запах, слышать его дыхание, видеть искреннюю радость в глазах. Таю от одного его вида рядом со мной. Если бы Дамиан не вернулся ко мне, я бы сошла с ума.

— Пенни за твои мысли, штучка. — Смотрит на меня с насмешливой улыбкой на губах. Поймал.

— Пытаюсь измерить уровень своего счастья от того, что ты снова рядом со мной, — губы приподнимаются в довольной улыбке.

— Я всегда был рядом с тобой.

Вот только у нас опять активирован «режим тени» — спецоперация по сокрытию факта нашего воссоединения от Габриэля.

— Мы снова будем скрываться от твоего брата? — напыщенно жалобно вздыхаю, медленно опуская голову на плечо Дэйма.

— Нет, — твёрдо заявляет он, и это не может не радовать. — Я обдумываю свою речь, но завтра я поставлю его перед фактом, хочет он этого или нет. Я никому больше не позволю разлучить нас.

Он хватает мои губы своими, прежде чем я успеваю хотя бы придумать ответ. Обнимаю его за плечи, ласкаю шею плавными движениями рук. Приподнимаюсь на носочки, лишь бы быть как можно ближе, провожу пальцами по его блондинистым волосам на затылке.

— Ты сводишь меня с ума... — хрипло шепчет в самое ухо, провоцируя пожар загореться внизу живота.

Запускаю руки под его тёплую толстовку цвета хаки, и спешу положить ладони на его мускулистый торс. Задерживаю дыхание и очерчиваю подушечками пальцев контур его мышц. Он звереет от моих манипуляций. А мы всё ещё на улице, подозрительно тихой и безлюдной. Встряхиваю головой, отбрасывая из мыслей все возникшие похотливые картинки.

***

Через пару часов мне становится невыносимо скучно. Время точно специально тянется, как вечность. В итоге не нахожу занятия лучше, чем побродить по особняку. Мне бы следовало готовиться к зачётам, но все мои мысли заняты другим.

Лишь только оказываюсь за порогом комнаты, до меня доносится звуки игры на гитаре и, в унисон с музыкой, очаровательное пение знакомого мягкого голоса с лёгкой, сладкой хрипотцой. Прислушиваюсь, стоя у двери Уильяма, но ничего не пойму. Никогда не слышала, чтобы он пел на итальянском.

Песня, очевидно, заканчивается. Он что-то говорит, и за этим следует заливистый женский смех. Меня парализует на месте. Это не Энн, во-первых. Они не пускают чужаков в дом, это во-вторых.

Задерживаю дыхание, в наглую прижимаясь ухом к двери. Меня колотит. А внутри пылает так, будто я застала Дамиана с другой. Незнакомка что-то мурчит на итальянском, и теперь они смеются вдвоём. Слышу её тихие, идеально вымеренные шаги. Сдерживаю мандраж и порыв ворваться в комнату. Но когда я слышу что-то, напоминающее итальянское «любимая», мне сносит крышу.

Распахиваю дверь, буквально перепрыгивая через порог. Разъярённо дышу через нос, осматривая комнату. Оцениваю масштаб трагедии. И, судя по разбросанным по всей комнате листам бумаги и нотам, это действительно проблема вселенского масштаба. Даже книги, которые он обычно расставляет строго по авторам и датам публикации, сейчас хаотично разбросаны на кровати. Пусть за окном светит слабое солнце, шторы задёрнуты и почти не пропускают света, погружая комнату в полумрак. Уильям в полнейшем шоке и недоумении сидит на кровати с акустической гитарой, на которой не так давно играл. Никакой девушки нет. Даже намёка. Спрятаться она бы не успела, да и негде: в комнате нет высоких шкафов, под кровать не залезть в учёт сплошным перегородок. Чтобы удостовериться напоследок, подхожу к закрытому окну. Она бы не стала прыгать на асфальт со второго этажа.

— Элизабет? — подаёт голос Уилл. — Тебе плохо?

— С кем ты разговаривал? — спрашиваю, резко обернувшись.

— Я песню пишу... — испуганно отвечает он, нахмурив густые брови.

— Но я слышала женский голос. — Стою на своём, для пущей солидности поджав губы.

— Ты подозреваешь меня в измене, пока Энн нет рядом? — смеётся он.

По задорным искрам в глазах вижу, что для него мои слова звучат дико. Неужели мне показалось? Это невозможно!

— Может ты опять призраков услыхала? — интересуется как бы невзначай, перебирая струны гитары.

Не успеваю подумать об этом, как он хватает ручку и принимается на бешеной скорости строчить слова на листке бумаги. Наблюдаю за рождением шедевра в некотором волнении. Такая концентрация и ускоренная работа могут по ошибке привести к срыву всех планов. Он пытается меня отвлечь или что?!

— Послушай. — Подзывает меня жестом руки, как бы приглашая зайти. — Дерёшься ты грязно, но любовь твоя услада. Говоришь как ангел, но скрываешь клыки. Как полуночный демон крадёшь меня ты и никогда-никогда не отпускаешь.

Аплодирую главному музыканту этого дома. Если я хороша в прозе, со стихами и уж тем более с песнями у меня всегда было плохо. Его музыка невероятно вдохновляет. Помню, как в октябре сидела у него под дверью и печатала. А потом он выглянул из комнаты, очевидно почувствовав моё присутствие (а я тогда гадала, откуда он знал, что я за дверью!), и крайне удивился. Мы долго смеялись над этой неловкой ситуацией. Зато потом я зависала у него в комнате, и мы в спокойной атмосфере занимались каждый своим делом.

— Это круто, Уилл!

Он улыбается, но на раз-два отметает все мои комплименты, точно они не имеют ни малейшего значения. Ни капли.

— Ты говоришь так, чтобы быть приличной. Я хорошо знаю тебя, Элизабет. — Шутливо грозит мне указательным пальцем. Это действительно обидно.

— По-твоему, я двуличная сучка? — говорю в лоб первую возникшую мысль. — Я всё ещё не уверена в том, что слышала.

Уильям удивляется и тут же принимается размахивать руками, пытаясь оправдаться. Это выглядит так мило, что я не могу сдержать смеха. И когда я начинаю хохотать во весь голос, он перестаёт извиняться и понимает, что инцидент исчерпан.

— Я так и обидеться могу, — ворчит он. — Мне разве заняться нечем, чтобы иметь интрижки на стороне, да ещё и в собственном доме? — ухмыляется, переигрывая бровями. — Не первое десятилетие живу, не настолько тупой.

Он пристально смотрит своими ясными глазами в мои, что я на секунду забываю, как дышать. Ему явно интересно, какой аргумент я выдвину на такое заявление.

— Ладно, извини за это, — Переминаюсь с ноги на ногу, перед тем как подойти к нему и сесть на кровать рядом. — Я... Я хотела поблагодарить тебя. За пятницу. Я перед тобой в долгу!

Он нежно улыбается мне, и вся его напряженность испаряется. Выдыхаю с облегчением.

— Не стоит. Я не мог допустить этого.

— Как ты нашёл нас? — вопрос срывается с уст, лишь только приходит в голову.

Уильям смущённо пропускает пальцы через волосы, избегая смотреть мне в глаза. Ему явно неловко поднимать эту тему. Мне тоже. И я рада, что он не смотрит мне в глаза, иначе бы я провалилась прямиком на первый этаж. Как много он видел?

— Честно говоря, мы с Энн решили проследить за вами после нашего разговора. Как вдруг вы исчезли. Мне пришлось навострить слух, я услышал твой голос и плач и примерно догадывался о том, что происходит.

Стыдливо свожу ноги, а перед глазами стоит эта картина. Страх. Обида. Запах перегара и приглушённый свет. Грубые руки и цепкая хватка. Нервно тереблю в руках подол домашнего платья.

— Спасибо.

Не может сдержать вздоха умиления от моих слов. Наши взгляды на секунду пересекаются. Его глаза горят такой нежностью, точно я само очарование.

— Перестань меня благодарить, глупышка. — Его рука аккуратно тискает меня за щёку. Намеренно надуваю их, чтобы выглядеть, как хомячок, чем заставляю Уильяма рассмеяться.

Напряжение между нами рассеивается окончательно. Остаётся полное взаимопонимание. Как и должно быть у настоящих друзей.

— Кстати об Энн. Она мне что-то говорила о каком-то университетском фестивале, пока мы таскались по магазинам... — хитро щурюсь. — Ты будешь участвовать?

Уильям щурится подобно мне, а потом широко улыбается во все тридцать два зуба. С такой улыбкой можно снимать рекламу зубной пасты.

— Намёк понят. Сама она спросить побоялась, да? — Глаза загораются неподдельной радостью.

— Ничего от тебя не скроешь. — Шутливо хлопаю его по плечу, не сдерживая заливистого смеха.

— Передай, что я буду только рад выступить вместе с ней.

— Я никогда не видела, чтобы ты играл на публику. — Задумчиво потираю подбородок ладонью.

В университете ни раз проводились официальные мероприятия, на которых выступали музыканты, но это первый раз, когда выступать будет Уильям. У него фобия какая-то? Точно прочитав мои мысли, он в очередной раз смущённо пропускает пальцы через волосы. До чего милая привычка.

— Раньше я много выступал перед куда большим количеством людей.

— Когда был человеком?

Внезапно, лучезарная улыбка на его красивом лице сменяется холодностью.

— Да, когда я был человеком! — произносит эти слова глубоким, грубым голосом. Могу сказать, что эта часть его человеческой жизни до сих пор с ним.

— Уилл, прости, пожалуйста!

Отмахивается, отводит взгляд. Его фигура разом выглядит подавлено, спина согнута, локтями упирается в бёдра. Я задела за живое.

— Пустяки.

— Скажи мне, ты давно вампир?

Он тяжело вздыхает, словно мой вопрос причиняет ему невыносимую боль и он едва сдерживается, чтобы не закричать.

— Если не изменяет память, сорок три года.

— Не так уж и много.

— Может быть. — Его ответы становятся сухими и почти односложными. Если продолжу в том же духе, он быстро выдворит меня.

— И как это было?

— Что именно? — Бросает на меня взгляд исподлобья, с силой сжимая гриф гитары. — Моё обращение?

— Да. Ты помнишь?

Горько усмехается, задумчиво потирая затылок. Чёрные, как смоль, волосы переливаются на свету. У него, как и его братьев, есть особое очарование, перед которым невозможно устоять.

— Думаю, я не забуду этого до скончания веков.

Нет никого таинственнее, чем три брата-вампира, живущие в этом особняке. И нет ничего сложнее, чем заставить их довериться и открыться. И нет ничего лучше погружения в чужую жизнь, чтобы порой понять свою...

— Поделишься?

— Ничего особенного. Я был молодым, подающим надежды музыкантом. А вместе с тем одиноким и потерянным — лёгкая добыча для вампира, тем более для Вергилия Уилкинсона.

— Как вы познакомились?

— Смешная шутка, Элизабет. — Протяжный вздох. Говорит через силу. Неуверенно. С неким отчуждением ставит гитару к стене. — Из-за одного происшествия я оглох, и больше не мог играть. Тогда жизнь для меня потеряла смысл и все краски. Я впал в затяжную депрессию, острые лапы которой до сих пор заставляют помнить о ней. В такие моменты мир становится серым. — Голубые глаза становятся пустыми, безжизненными. Как у мертвеца. Боюсь каждый раз, как он так делает. Жутко, что мороз по коже. — Я решил покончить с собой и скинуться с моста, к счастью, у нас во Флоренции их достаточно. — Поднимает вновь оживший взгляд на меня, и его тонкие губы слегка приподнимаются в слабой улыбке. — Только давай без шуток про полёты, о'кей?

— Мне жаль, что всё случилось так, — глухо произношу я, устремив взгляд в занавешенное окно.

Я часто думаю о смерти, но не хочу умирать. На самом деле моя проблема — полная противоположность. Я хочу жить, но хочу сбежать. Потому что моя жизнь была ловушкой — скучной, тесной и убогой. Поэтому я так стремилась приехать сюда. Слишком много нюансов, слишком много проблем, они давят на меня всем своим весом, и это побуждает меня думать о смерти как об одном из возможных решений этих самых проблем.

— Ты не имеешь к этому никакого отношения. Есть боль, которую невозможно заглушить.

— Я и не знала, что ты так страдал... — произношу шёпотом, ибо испытываю странное чувство стыда перед ним. Только я ни в чём не провинилась.

Уильям остаётся невозмутимым. Тоска никогда не покидает его. Его глаза полны печали, а улыбка выглядит вымученной и печальной. Складывается впечатление, что он ничего не ждёт от жизни, потому что в конце всегда будет лишь разочарование.

— Многие люди страдали куда больше меня. Иногда мы испытываем дискомфорт даже без видимых на то причин. Я вот искал признания у человека, который был для меня примером и который не мог дать мне того, чего я так желал... Я должен был бороться, сражаться дальше, а потом тот случай... Мне стало жаль себя, и я позволил круговороту отчаяния увлечь меня на дно...

— И Вергилий Уилкинсон спас тебя.

Он безрадостно смеётся в ответ на мою реплику:

— Вергилий не спасает никого, кроме себя!

— Но ты жив и обладаешь очень даже хорошим слухом.

— Признаюсь, это было приятным бонусом. Но я отлично помню его обещания. Тогда я повёлся на речи о новой жизни и новой семье, в учёт того, что я никогда не ощущал свою семью своей. Однако я всё ещё не понимаю, почему он выбрал меня. И, если честно, я бы предпочёл, чтобы он воздержался.

— Ты не представляешь, насколько я тебя понимаю в вопросе кровных уз! — с уверенной улыбкой беру его за руку, и он даже вздрагивает от такого жеста с моей стороны. — Но тогда тебя бы не было здесь. Ты бы никогда не познакомился со своими братьями, не полюбил бы Энн. В конце концов, кто бы тогда спасал меня?

Мои попытки развеселить его не дают должного результата. Он улыбается, но это лишь поверхностная улыбка, которая не показывает ни облегчения, ни счастья. Просто нежная улыбка, потому что ему нравится со мной общаться.

— Все русские такие оптимисты?

— Я тебя умоляю! — Брезгливо отмахиваюсь от него. — Я пессимист по натуре! Мне не хочется защитить Вергилия, но он действительно дал тебе семью, в которой, как мне кажется, ты счастлив.

— Ты права. С братьями и сестрой я чувствую себя на месте. Однако Габриэль единственная отеческая фигура в моей жизни, которую я готов признать!

— Время от времени он ведёт себя, как мамочка! — поддакиваю я. — Даже я заметила!

Уильям наконец-то начинает искренне смеяться, прикрывая рот ладонью.

— Ещё есть ты, — говорит так уверенно и нежно, вживляя в меня доверие. — Теперь ты одна из нас.

— Не знаю, Уилл... — хмуро улыбаюсь, качая головой. — Мне кажется, ты единственный, кто так думает.

— Это проснулся обещанный пессимист? — Подбадривающе потирает мои предплечья ладонями. Такая встряска помогает выдохнуть из груди некую долю печали, медленно разъедающей изнутри. — Габриэль просто обожает тебя, что уж говорить о Дамиане! Даже Лотти привязана к тебе!

В голове пробегают картинки воспоминаний об изменениях наших отношений с Лотти. Она действительно привыкает ко мне и выражает привязанность. По-своему, конечно, иногда срывается, но...

— Надеюсь на то...

— Тебе Дамиана мало, я не пойму? Я бы свихнулся с ним. Он временами такой идиот!

— Твой брат настоящий идиот, Уилл!

Милая улыбка подходит его тонким бледным губам. Приближается ко мне и ласково целует в лоб.

— А теперь пора спать, принцесса. Надеюсь, тебе сказка не нужна?

— Имеет ли принцесса право на объятия? — Игриво приподнимаю бровь и с хитрым видом протягиваю к нему руки.

— В конечном итоге ты превратишь кровожадных вампиров в плюшевых мишек для объятий!

Он крепко прижимает меня к себе, как дорогого сердцу человека. Крепко-крепко обнимаю его в ответ, прижимая ладони к его спине. Странное ощущение, будто я только что поделилась переживаниями с родным человеком. С братом, которого у меня никогда не было.

Почти не слышу его сердцебиения, я бы сказала, что его сердце вообще не работает, но тогда он был бы мёртв. Но он здесь.

— Спасибо за то, что ты здесь, Уильям...