Глава 6. Дамиан и побег от реальности

Как вестник смерти надвигаюсь на двух дураков, которые готовы драться за новую дозу дури. Сую руку в карман, будто ищу там наркотики, на деле беру складной нож. Рабочая схема. Я многому научился за время работы в Нью-Йорке. Обычно мне нужно было просто избить и забрать деньги, сейчас вопрос другой.

Смотрю в глаза тощего парня, притупляя его бдительность. Шаг. Ещё один. Подхожу в плотную, молниеносно хватаю за плечо и наношу удар ножом в живот. Проворачиваю через тугую плоть. Он начинает истошно орать, пока его приятель в ужасе делает шаг назад и выставляет руки вперёд. Не смекает, что к чему.

– Понимаешь, – мой голос звучит невнятно из-за алкогольного опьянения. – Я ублюдок.

Вцепляюсь в глотку жертвы. Ещё раз. Разрывая кожу. Рву сонную артерию. Кровь уверенным потоком хлещет мне в рот. Обволакивает горло сладким сиропом. Какая благодать. Жертва перестаёт орать, лишь жалобно хрипит. Чужие страдания больше не трогают, вызывают только усталость. Меня пугает это душевное зачерствление, но не знаю, как с ним бороться.

— Монстр! — в ужасе орет второй и убегает.

Отталкиваю от себя нарика, который падает навзничь. Дёргается. Пытается остановить кровотечение руками. На искаженном лице застывает гримаса ужаса. Облизываюсь с сумасшедшей улыбкой. Бегу за вторым.

Свежая кровь, пусть и вперемешку с запрещёнными веществами, разом придаёт сил. Мышцы пропитываются кислородом и ядом, выдавая результаты профессиональных спортсменов. А этот слабак толком бежать не может. Обернувшись, видит, что я уверенно следую за ним, и начинает молить о пощаде. Запинается о древесный корень и падает в грязь. Рыхлая мягкая земля скользит под руками, мешая ему передвигаться, не позволяя встать. Затягивает как зыбучие пески, прямиком в объятия смерти.

Наступаю ему на руки и приседаю. Мне так хочется с кем-то поговорить. Я провёл неделю в полной изоляции, лишь в обществе лесных зверей. Скоро начну петь, как принцесса Диснея, и на моё пение будут слетаться все птицы в округе.

– Ты выслушаешь меня? – тяжело вороча языком, спрашиваю я. – Ты же хороший мужик?

Он в ужасе таращится на моё окровавленное лицо, на мои красные глаза. Принимается беспорядочно кивать, надеясь, что это спасёт ему жизнь.

– Отлично! – с нелепым восклицанием плюхаюсь на землю рядом с ним. – Только не думай убегать, иначе намотаю твои кишки на ветки!

Угроза действует молниеносно. Кажется, бедолага перестаёт дышать и вытягивается по струнке. Вот только его дрожь и нечеловеческий ужас в глазах выдаёт, как он в этот момент боится за жизнь. Больше чем уверен, ни в одном из своих наркотических трипах он не боялся смерти так, как боится сейчас.

– Наркотики – это зло, ты же понимаешь? ­– задаю ему вопрос заплетающимся языком. Мужик кивает, но что-либо сказать не решается. – Эх! Вот я не понаслышке знаю! Представляешь, раньше барыгой был. Знаешь, я так люблю-ю-ю... одну девушку... Но я не должен... Я чуть не убил её, как твоего приятеля! – напыщенно горестно вздыхаю. На глазах наворачиваются слёзы. ­– Знаешь, я давно так не ревел, думал, глаза вытекут...

Он продолжает молчать. Никудышный из него собеседник, скучный.

– З-з-зачем т-ты уб-биваешь? – вопрошает он, заикаясь на каждом слове.

Надув губы, многозначительно смотрю в его глаза, легонько похлопывая по плечу. А что я могу ему ответить?

– Потому что я вампир. Я монстр, ты сам сказал! – стоит мне произнести эту фразу, как мужик принимается махать руками и мотать головой, отнекиваясь от своих слов. – Ты же простишь меня за своего приятеля? Ты же хороший мужик? – Тот в ответ гулко сглатывает и уверенно кивает. – Спасибо. Последний вопрос, хорошо? – В ответ снова лишь кивок. – Как думаешь, кто-то будет по тебе скучать?

Без дальнейших комментариев хлещу по его шеи ножом и мгновенно припадаю к ране губами. Глоток за глотком. Максимальное насыщение. Тьма внутри ликует. А это чувство, когда сладкая свежая кровь бежит по пищеводу не сравнить даже с самым райским наслаждением. По телу разливаются горячие мощные потоки энергии. Чувствую себя непобедимым. Могущественным. Сотрясающим землю. Словно приливная волна.

— По... пощади...

Жажда крови отступает, и я отпускаю бездыханное тело. На бледном, почти белом лице трупа замирает выражение крайнего удивления. Широко раскрытые глаза слепо таращатся в пустоту. Слегка приоткрытые губы, растянутые в неуверенной, истеричной полуулыбке, отдают синевой.

В ужасе шарахаюсь в сторону. Нож выпадает из руки, впиваясь лезвием в податливую землю. Что я натворил. Я обещал себе никогда больше не убивать людей... Я... монстр...

***

1976 год.

Чёртов Габриэль с его чёртовыми правилами! Всю плешь проел! Уже пятый год он капал мне на нервы своими нравоучениями, что можно обходиться кровью животных, на крайний случай нелегально покупать пакеты с кровью в больнице. Что за бред? Раз я теперь ходячий труп, разве не должно быть у меня привилегий?

Я делал, что хотел. Это моя жизнь, и я был вправе решать самостоятельно. Выбирать, кому продавать свою очернённую душу. С ненавистью пнул булыжник на парковой дорожке. На улице стемнело. Натянул на лоб фуражку с острым козырьком, чтобы не было видно глаз. Я был голоден и плевать было на запреты. Надоело сдерживать себя. Нутро жаждало крови.

Впереди меня, на расстоянии метров тридцати, гуляла молодая семья. Женщина в шляпе из плотного кроя да в платье-рубашке до колен; её супруг, с модными в то время усами, и их сын — мальчишка лет пяти. Когда увидел их — внутри всё перевернулось. Это могли быть Сабрина, наш ребёнок и я. Почему я не заслужил счастья? Почему они живут хорошо? И такая ярость охватила меня в тот момент — живая, палящая ярость — что я не смог сдержаться. Она скребла стены души, отчаянно пытаясь вырваться на свободу. Мой ужин был предопределён самой судьбой, в то время как они самолично двигались в самые дебри парка. Считай, в лес.

Всё произошло в считанные мгновения. Действовал на автопилоте. Не отдавал себе отчета. Не мог контролировать себя. Внутренний зверь был уродлив. Настолько тьма затуманила сознание. Превратился в хладнокровного убийцу, и ничего не мог с этим поделать. Это было внутри меня. Место, которое скрыто от чужих глаз, которое не хотел показывать. Это тьма внутри меня. Это тот мир, который я знал. И мне не хотелось его покидать.

Расправился с главой семейства. Тут же напал на перепуганную женщину. Она пыталась отбиваться руками и отчаянно вопила:

— Беги, Седрик! Беги! Не бойся за маму!

Мне не было дела до мальчишки в тот момент. Меня словно поразила молния. Показалось, что это Сабрина в моих руках. Вырывалась и просила отпустить. В каждой женщине пять лет подряд я видел лишь Сабрину. Утопал в омуте боли, куда окунали меня воспоминания. Ненавидел всех.

Той ночью я стоял на обрыве, с которого маленькие камушки сыпались в пропасть. Неловкое движение, и я бы полетел вниз. В пустоту. Никто не мог протянуть мне руку помощи и спасти меня. Тогда я решил спасать себя сам. Неважно как и какими методами. Спасение утопающего — дело рук самого утопающего.

Чувствовал это кожей. Нутром. Ту силу и власть, что давала кровь. Должен признать, я ощущал себя Дьяволом во плоти. В своём теле. В своей голове. Он разрывал меня. Ломал изнутри. Я ненавидел, когда такое происходило. Кошмар только начался. Но вот женское тело обмякло в моих руках. Отбросил её в сторону, как тряпичную куклу. Внутри не было ничего. Ни жалости, ни вины, ни сожаления. Пустота. Демоны всё поглотили.

Обернулся на тихие всхлипы. Малец, вопреки наказу матери, никуда не убежал. Спрятался за скамейкой в укрытии тени цветущего клёна и свернулся комочком. Маленькое тело дрожало как при лихорадке. На его глазах только что были убиты его родители. Психологическая травма на всю жизнь. Кошмар, который преследовал меня ночами даже спустя шестнадцать лет. Наверное, это был первый звоночек для моей чудовищности. А сейчас... мне не нужны были свидетели.

— Монстр! — завопил мальчуган, когда я подошёл к парковой скамье.

Я монстр. Он прятался в моей тьме. Его зубы острые, как лезвия ножа. И для меня не было выхода. Он хотел заполучить мою душу, моё сердце. И никто бы не услышал мои крики о помощи. Он их подавил. Может, это просто был сон. А может, это было внутри меня.

Что-то сжалось в груди. Повернул негнущуюся шею в сторону двух трупов. Тела, брошенные на землю, замерли в неестественных для людей позах. Если бы сейчас появился ещё один зевака — любитель ночных прогулок — пришлось бы устранить и его. Но не ребёнка. Я не мог. Рука не поднялась. Закрыл рукой перепачканный кровью рот и в ужасе вдохнул полной грудью.

— Мама! — плакал ребёнок, закрыв глаза маленькими ладошками, чтобы не видеть свой самый страшный ночной кошмар в лице меня. — Мама, вставай!

— Прости меня, Седрик... — слова сами собой вылетели из груди. — Я и правда монстр.

Присел на корточки. От мальчика меня отделяла только скамейка. Не сразу почувствовал влагу на щеках. Слёзы? Не помнил, когда плакал в последний раз. Разве что в день смерти Брины. Не сдержался и зарыдал навзрыд. Мальчишка прав. Я самый настоящий монстр. Тьма поглотила меня. Я весь в её вязких мазутных пятнах. До меня донёсся надрывной шёпот:

— Ты плачешь?..

Мальчуган с опаской поднялся на ноги. Разом повзрослевшим взглядом смотрел в мои глаза, на моё покрытое липкой бардовой жидкостью лицо. Сделал маленький неуверенный шаг навстречу. Два назад. Пустым взглядом наблюдал за его движениями. В один момент он набрался храбрости несвойственной для ребёнка и вышел из-за своего укрытия. Встал прямо передо мной. Не описать словами, каким маленьким и жалким я чувствовал себя в тот момент. Этот парнишка был куда сильнее, чем я. В нём был стержень, которого не было у меня.

Почувствовал тёплое прикосновение. Неуверенно перевёл взгляд на свой сжатый кулак, на котором сейчас твёрдо лежала маленькая ладошка. С опаской посмотрел на ребёнка, ожидая любую эмоцию, но не ту, что выражал его взгляд — жалость.

— Ты не монстр. Я ошибся.

— Почему же? — вопрос получился с издёвкой.

— Монстры не плачут. Мама и папа ведь проснутся? Они ведь спят?

Слабо улыбнулся в ответ и кивнул.

— Конечно, проснутся, Седрик. Прости, что напугал тебя. А теперь и тебе пора спать.

Это был самый безумный поступок в моей жизни. Надавил на неустойчивый детский рассудок. Седрик сладко зевнул и тут же уснул, упав в мои руки. Осторожно гладил его по темноволосой макушке. Зажмурил глаза.

— Спи, Седрик. Кошмар только начался.

— Дамиан!

Услышал перепуганный крик где-то вдали. Габриэль. Мне кранты. Мужчина подбежал ко мне и застыл на месте. С ужасом во взгляде оценивал последствия моего кровавого пира.

— Габриэль, прошу тебя, — молил в отчаяни,. — спаси меня. Я больше не хочу убивать.

Во взгляде изумрудных глаз читалось презрение. Желваки на острых скулах взрывоопасно подрагивали, а вздутые на висках вены были предвестниками надвигающегося шторма. Он подошёл ближе и ткнул меня пальцем в грудь, туда, где изредка билось сердце.

— Нельзя идти на поводу у тьмы, даже если эта тьма есть в тебе, и ты чувствуешь её дыхание в спину.

С присущей ему долей скептицизма и рационализма, мужчина оценивал наши шансы остаться инкогнито и избежать последствий. Нужны были радикальные меры. Он молча стоял несколько минут, которые казались часами, теребя шершавыми пальцами бороду.

— Вставай, — отчеканил строгим тоном и протянул мне руку. — Нужно срочно уезжать из города.

***

— Точно... точно... — бубню себе под нос, смотря на свои дрожащие, заляпанные кровью руки. — Брат...

Габриэль явно единственный, кто может помочь мне в подобной ситуации. Закидываю тело на плечо и бегом направляюсь к часовне, где оставил второй труп. Сердце бешено колошматит в груди. Давно не ощущал такого экстрима.

Вновь включаю телефон, созерцая огромное количество пропущенных звонков, и набираю брата. Угрюмые гудки тянутся мучительно медленно. От тревоги грызу ногти на руке чуть ли не с пальцами. Если мы не скроем следы моего преступления, это будет крах всего! Опять в бега. Опять подделывать документы. Депортировать Элизабет. Да только от этих мыслей голова трещит.

— Да возьми же проклятую трубку! — кричу в смартфон, и гудки тут же прекращаются.

— Дамиан?.. — неуверенный голос брата на той линии. — Дамиан! Не смей сбрасывать! Что с тобой?! Я места себе не нахожу! — отчитывает меня, как отец блудного сына. В басоватом голосе отчётливо слышится облегчение с преобладающей строгостью.

— Я... я... — голос дрожит. Уже представляю его разочарование во мне. Хотя случай с Элизабет он мне теперь по гроб жизни вспоминать будет. — Я убил... двоих...

На той стороне образуется мёртвая тишина, не предвещающая ничего хорошего. Слышу неразличимые голоса людей, но не брата. Если он сбросит, я свихнусь!

— Отмените встречу, — явно обращается к своим сотрудникам.

Суматоха на фоне становится активнее. Кто-то даже пытается протестовать:

— Но, мистер Уилкинсон, переговоры были запла...

— Я сказал «отмените»! — рявкает так громко, что оглушает меня через телефон. — Дамиан, где ты?

Истерично смеюсь в ответ. Осматриваюсь.

— В лесу. За городом, — отвечаю по факту, на что брат тяжело вздыхает. — Отследи мою геолокацию через телефон.

— Ничего без меня не делай! — даёт наказ и сбрасывает вызов. Ну, всё, Дамиан, теперь тебе точно конец.

Чтобы хоть как-то облегчить задачу к предстоящему сокрытию преступления, возвращаюсь за своим ножом и им же вспарываю глотки мертвецов, чтобы со стороны это походило на действия убийцы, а не вампира. Чисто технически, вампиры тоже убийцы... Даже не представляю, как скрыть тела. Закинуть их в часовню и поджечь? А что, неплохой вариант. Уилл меня, конечно, потом заживо закопает, но это ради нашего же блага... Да кого я обманываю? Накосячил, а теперь пытаюсь спасти собственную задницу.

Перетаскиваю тела в часовню и там же снимаю свою грязную одежду. От холода мышцы мигом каменеют, но я не обращаю на это внимания. В столь экстравагантном виде возвращаюсь к машине. Умываю лицо водой из бутылок (хватило же мозгов купить!) и переодеваюсь. В багажнике должны быть канистры с бензином.

Оббегаю автомобиль и открываю багажник. Взгляд цепляет приближающуюся машину Габриэля. Выхожу из-за своего укрытия и поднимаю руки в знак поражения. Бросаю взгляд в боковое зеркало своей тачки. Да уж, видок у меня что надо...

Брат глушит двигатель и выходит из салона, уверенным шагом направляясь ко мне. Прикрываю глаза, расслабляясь всем телом. Ожидая поток ругани, оскорблений, проклятий, или даже удара кулаком. На практике нашего общения подобные методы временами реализовывались. Но не сейчас...

Чувствую бережное прикосновение ладоней к моим плечам, и тут же оказываюсь в объятиях. Лоб интуитивно утыкается в братское плечо. Не ожидал такого исхода, но это то, что мне нужно. В один момент я становлюсь слабым и беспомощным. Двадцатилетним мальчишкой, на которого обрушился целый мир и который не может самостоятельно выбраться из-под завала.

Обнимаю спину Габриэля в ответ. Жмурюсь, лишь бы глаза не были на мокром месте. Словно виноградная плеть с острейшими шипами обвивает моё нутро и стягивается до предела, разрывая меня на куски изнутри. Разделяет на кожу и кости. Только один человек во всем белом свете может спасти меня от этого кошмара. И этот человек сейчас передо мной.

Габриэль был для меня больше, чем братом. Именно он настоял на том, чтобы неформально закрепить за нами тремя братский статус, как и предписано во всех документах, так любезно подделанных Вергилием. Но для нас с Уиллом Габриэль был скорее отцом, учителем, наставником, иногда суровым и чопорным, но всегда справедливым. Кого-то похожего и не хватало мне, неразумному мальчишке. Отеческой фигуры, которой я лишился в десять лет.

Всхлип против воли вырывается из груди, пока пальцы бешено вцепляются во флисовое пальто брата. Прошло больше недели. Я даже позабыл человеческое тепло. Даже такой же вампир кажется мне самым обычным человечишкой. Не знаю, как быть. Не знаю, что будет дальше. Это изгнание доведёт меня. Я ищу свет. Ищу его изнутри, но не нахожу. Ранен в самое сердце, и один не справлюсь.

Габриэль словно по радару чувствует моё смятение и боль. Кладёт ладонь на мой затылок и слегка ерошит волосы.

— Всё хорошо, Дамиан, — успокаивает меня, как маленького ребёнка. — Я знаю, что иногда мы даём себе слабину. Ты не перебил полгорода, уже прекрасно.

— Прекрасно? Ты издеваешься?! У меня тут два трупа!

— Да уж, — мягко улыбается, отстраняясь от меня, — я ведь и позабыл, что ты у нас ранимый хлюпик.

— Заткнись! Тут недалеко заброшенная часовня. Я перетащил тела туда, там же моя грязная одежда. Думаю, можно поджечь. Если мы скинем трупы в реку как сорок пять лет назад, горожане явно не оценят.

Брат язвительно ухмыляется и качает головой.

— Точно, тот случай тоже был в Рейвен Хилл, — произносит задумчиво и оборачивается на свой внедорожник. — У меня полный бак бензина. Можно слить.

— Я уже достал канистры из багажника.

Габриэль кивает в ответ и идёт к моей машине. До чего я докатился... Без лишней суматохи заливаем улики бензином. Люблю этот запах. Зажимаю спичку меж зубов и чиркаю коробком по чёрной головке. Маленькое пламя вспыхивает у моего лица, обжигая кожу. Так хочется почувствовать жар. И, только покинув часовню, бросаю маленький огонёк, который за минуту перерастёт в пожар.

— Поехали домой, — бросает Габриэль и спешно удаляется. — Быстро.

— Ты уверен? — спрашиваю нерешительно.

Смотрю на ярко пылающее пламя, обгладывающее стены часовни. Брат вздыхает. Слышу его шаги за спиной. Он опускает ладонь на моё плечо и крепко сжимает.

— Поехали домой, Дамиан. Хватит бегать от реальности.

***

1972 год.

Вышел из поезда вслед за Вергилием, неся на плече небольшую сумку со своими пожитками. Больше вещей у меня не было. Найтбрук. Город, что славился количеством проживающих здесь вампиров (о чём люди, естественно, не знали). В интересное место меня решил сбагрить старик. Разбудил ранним утром три дня назад и сообщил, что отдаёт меня на попечительство своего верного человека. Ещё одного «сына». Интересно, сколько у него этих сыновей? Хмыкнул от своей же мысли.

На грязном перроне, выполненном в коричневых оттенках, было людно. Горожане шныряли туда и сюда. Кто-то опаздывал на поезд, кто-то кого-то встречал. Все одинаковые в лёгких классических пальто и шляпах. Как и поезда со своими гудками и ритмичными перекатами колёс по стальным рельсам.

— Я пить хочу, — оповестил Вергилия о своей нужде, расплывшись в улыбке. Любил его бесить, хоть и знал, что потом получу.

Вампир с раздражением стукнул по кирпичной кладке тростью, но заявление моё демонстративно проигнорировал.

— Кушать хочу, — продолжал издеваться, озираясь по сторонам. — Сейчас бы бокальчик крови. Может, кого-нибудь в уборной подловить. Что думаете, отец? — последнее слово, как и всегда, произнёс с особой желчью.

Вергилий заставил меня называть его так. Но он никогда не смог бы стать моим отцом. Моего отца убили в 1961 году.

— Замолкни! — цокнул вампир, схватив свою трость за стержень и со всей дури ударил меня рукоятью под дых, выбив из лёгких весь кислород.

Ничего иного и не ожидал. Не то, чтобы меня мучала жажда, просто был неразумным. Любил играть с огнём.

Мы покинули вокзал, и Вергилий уверенно повёл меня в сторону припаркованного неподалёку чёрного Шевроле Камаро. Вау! Этот автомобиль по праву считался самым быстрым и мощным. С водительского места тут же выбрался незнакомый мне мужчина. Поправка: вампир. Выше меня на полголовы, широкоплечий, с блестящими на солнце длинными волосами бронзового оттенка и бородой, как у Карла Маркса. В его лице можно было уловить черты сходства с Вергилием: острые скулы, прямой нос, густые брови и пронзительный взгляд зелёных глаз, что казался грозным из-за нависших век. Разве что этот мужчина не был седым, как старик. Неужели родственник?

Мужчина склонил голову в качестве приветствия и, поправив рукава богатого по тем временем пальто, начал свою полуофициальную речь:

— Добрый день, отец. Рад увидеть Вас. Надеюсь, поездка прошла без проблем?

За всё это время он ни разу не взглянул на меня, будто я пустое место. Так, фантом. Цокнул языком, но вмешиваться не стал.

— Благодарю, Габриэль. Всё прошло спокойно. А вот и молодой человек, о котором я говорил. — Указал на меня рукой, даже не соизволив обернуться. — Дамиан Уилкинсон. Все документы здесь, — произнёс многозначительно и прихлопнул ладонью по дипломату, с которым носился, как курица с яйцом, — также здесь деньги и чеки для вашего обеспечения. Я уверен, что с тобой этот юнец в надёжных руках. Не проворонь его.

Только в этот момент бородач начал рассматривать меня без особого интереса. Скорее для галочки. Кратко кивнул и забрал у старика дипломат.

— Можете положиться на меня, отец. Поедете с нами или...

Он не успел договорить, ибо Вергилий прервал его элегантным взмахом ладони в белой перчатке:

— Нет. У меня срочные дела в Италии. Скоро не ждите, но будьте на связи.

— Как скажете, отец, — вновь поклонился мужчина.

— Как скажете, отец, — передразнил его и сплюнул в сторону, за что получил привычную оплеуху. Габриэль моих кривляний также не оценил.

На этой чудесной ноте Вергилий покинул нас на шесть прекрасных лет. Прекрасного в них было мало, но без этого вампира даже дышать было легче.

Мой новый надзиратель указал на машину и поспешил занять водительское место. Я открыл дверь и плюхнулся рядом. Мотор бешено загудел, и мы двинулись с места. Не мог предположить, каким моё обиталище окажется на этот раз. За свою жизнь многое повидал.

Открыл окно и достал из кармана пачку сигарет. Если Вергилий мне не врал, то вампиру не страшны рак и туберкулёз, значит, нет нужды отказываться от курения. Салон быстро заполнился едким запахом дыма. Но Габриэль молчал. Ему явно присуще ледяное спокойствие. Лишь сильнее сжал руками руль, отчего кожаная обивка жалобно скрипнула.

— Выброси сигарету, — не выдержал он.

— А то что? — решил проверить его выдержку.

Габриэль как-то одновременно иронично и добродушно улыбнулся и взглянул на меня.

— Заберу все сигареты и заставлю скурить упаковку.

— Ты мне не отец, — презрительно бросил в ответ и показательно сделал глубокую затяжку.

— Я не претендую на эту роль. Мне просто нужно следить, чтобы ты бед не натворил, остальное меня не волнует.

— Где же ваши манеры, сэр? — вздохнул и выкинул бычок в окно. Потянулся в пассажирском кресле. После твёрдой полки в плацкарте это так приятно. — И сколько дней в неделю ты будешь меня избивать? Восемь или девять?

Мужчина непонимающе вскинул бровь, но вида не подал. Полностью сконцентрировался на полупустой дороге.

— В неделе семь дней, если ты забыл.

— Если Вергилий хотел, у него было хоть десять дней... — с негодованием обнаружил в своём голосе страх. Не хотел показывать свою слабость незнакомцу.

— Я не буду бить тебя, — заверил серьёзным тоном и положил руку мне на плечо.

— Ты уверен? — поинтересовался с иронией.

— Мы едем домой, Дамиан. Там начнётся твоя новая жизнь. Без боли и страха быть убитым. Смирись с реальностью, парень, и перестань от неё бегать.

***

Улыбаюсь внезапно нахлынувшим воспоминаниям. Смотрю, как языки пламени поднимаются выше. Киваю и отворачиваюсь от горящей часовни. Пусть золотой пепел превращается в грязь. Пусть мои демоны сгорят в этом огне. Я сильнее. Я устал бегать от реальности.