Глава 18 - Проваливай из моего дома

Комната погрузилась в глубокую тишину, нарушаемую лишь тихим плачем Эмилии. Её плечи вздрагивали, а слёзы безмолвно стекали по щекам, оставляя влажные дорожки. Она сидела на полу, поджав колени, словно пытаясь спрятаться от всего мира. Её взгляд был устремлён в пустоту, и в нём читалась смесь обиды, ужаса и непонимания.

Ноа стоял над ней, словно громадная статуя. Его плечи были напряжены, а руки сжаты в кулаки. Он чувствовал себя беспомощным и раздавленным. Злость на себя за то, что сказал, смешивалась с виной и сожалением. Он понимал, что Эмилия не была готова услышать такую горькую правду, но всё же не смог удержаться от тех ранящих слов.

В глубине души он осознавал, что никто не мог бы быть готов к таким откровениям о человеке, которого когда-то считал близким. Для Эми это было словно удар ножом в сердце — осознавать, что тот, кого ты считал близким, мог оказаться совершенно другим человеком.

Грэм смотрел на Эмилию и чувствовал, как внутри него что-то ломается. Он понимал, что его нападки на неё были безосновательны, и это осознание только усиливало его вину. Мужчина пытался подобрать слова, которые могли бы утешить её, но не мог найти подходящих. Всё, что он мог сейчас сделать, это молча стоять и смотреть, как она задыхается от гнетущей боли.

Для Ноа Эмилия была не просто девушкой, которая оказалась причиной его травм. Она была той, кто оказался рядом в трудный момент, кто заботился о нём, кто помогал ему и не давал погрузиться во тьму отчаяния. За последние дни она стала светом в его жизни, и сейчас он чувствовал, что может потерять её навсегда.

Ноа знал, что ему нужно принять решение. Вопрос о том, угрожает ли Эмилии опасность, был лишь вершиной айсберга. За ним скрывались более глубокие и тревожные вопросы: есть ли смысл её защищать? Какие действия можно предпринять, чтобы остановить этот нескончаемый поток покушений на «Мертвецов»?

Но все эти мысли ускользали от него, словно песок сквозь пальцы. Всё, что занимало его голову, это тихий плач Эмилии. Слёзы девушки разрывали его сердце на части. С болезненным стоном Грэм опустился на колени рядом с ней. Его руки дрожали, когда он осторожно обнял её и прижал к себе.

Ноа чувствовал, как её тело дрожит в его объятиях, и понимал, что слова будут лишними. В этот момент ему казалось, что никакие слова не смогут выразить то, что он чувствовал. Всё, что он мог сделать, это просто быть рядом, держать её и ждать, пока она успокоится. Девушка крепко вжалась в грудь парня и сквозь всхлипы что-то бормотала.

— Прости меня... Я правда не знала... Как он мог? — Эмилия повторяла эти слова, будто мантру.

Мужчина осторожно отпрянул назад, словно боясь усугубить и без того тяжёлую ситуацию. Он нежно коснулся её щеки своей ладонью. Его пальцы задержались на её коже, ощущая тепло, которое разливалось по сердцу раскалённым металлом. Он смотрел в глаза девушки, покрасневшие от слёз, и видел в них отражение своей боли. В груди болезненно кололо, как будто сердце пыталось вырваться наружу, разрываясь от переполняющих его смешанных чувств. В этот миг Ноа понял, что внутри него рухнула стена, которая долгие годы ограждала его от тёплых, искренних чувств.

Он медленно приблизился к лицу Эми, его дыхание стало прерывистым, а взгляд — полным сомнений. Его губы едва коснулись её, будто он спрашивал разрешения, боясь, что это может разрушить всё окончательно. Но Эми не отстранилась, и в этот момент мир вокруг них словно остановился. Время замерло, оставив пару наедине с этим переломным моментом. Их губы соприкоснулись, и в этом поцелуе было что-то новое, непохожее на всё, что было между ними раньше.

Это был поцелуй, лишённый страсти, но наполненный глубокими, тёплыми чувствами. В нём читалась горечь вины, которую испытывал мужчина, и безмолвное прощение, которое дарила ему Эмилия. Её руки обвились вокруг его шеи, и она прижалась к нему всем телом, словно ища утешения и защиты. Дыхание девушки стало ровным, и в этот момент он почувствовал, как её страх и боль уходят, уступая место спокойствию и уверенности.

Этот нежный, чувственный поцелуй заменял собой тысячи слов, которые они не могли найти, но которые теперь были не нужны. В нём было всё: благодарность, трепет, забота и прощение. Молодые люди словно давали друг другу обещание, что, несмотря на все трудности и испытания, они всегда будут рядом, поддерживая и защищая.

Их безмолвный диалог нарушил внезапный стук в дверь. Нехотя они отстранились друг от друга, и девушка впервые заметила, насколько прекрасными и глубокими были глаза мужчины, которые раньше казались ей холодными и безжизненными. Эмилия помогла встать мужчине, которого всё ещё тревожила глухая боль в боку.

— Войди, — обратился Ноа к человеку за дверью.

— Простите, мистер Грэм. К Вам гости, — робко сказала Люси, склонив голову.

— Кто? — мужчина нахмурился, крепко взяв Эмилию за руку.

— Бра-а-а-а-атец! Отчего же столько неприязни в голосе? — бесцеремонно отодвинув горничную в сторону, в комнату ворвался молодой человек, за которым скучающе шла темноволосая женщина.

— Ллойд, какая встреча, — сжав зубы, процедил хозяин дома. Обратив внимание на девушку, стоящую рядом со старшим братом, он с отвращением поморщился. — И Стефани сюда притащил. Поражаюсь твоей наглости!

— Как агрессивно. Не представишь нас этой милой девушке? — Ллойд указал кивком на Эмилию.

— Не представлю. Ей вообще не стоит знать о вашем существовании, — Ноа заслонил собой Бейкер, будто защищая от невидимой угрозы.

— Ноа, зайчик, ну зачем вспоминать старые обиды? — елейным голоском пролепетала Стефани. — Давайте жить дружно?

— Ты вообще проваливай из моего дома. Здесь не бордель, грязным шлюхам тут не рады, — мужчина смерил покрасневшую от злости женщину презрительным взглядом.

— Милый, ты позволишь своему брату так со мной разговаривать? — завопила оскорблённая гостья.

— Помолчи и иди в свою комнату. Я поговорю с этим хамом, — коротко, будто нехотя, Ллойд поцеловал свою спутницу и подтолкнул к выходу.

— Люси, будь добра, запри соседнюю дверь и позови охрану. Эти люди действуют мне на нервы, — обратился Грэм к горничной, и та покорно кивнула.

К сожалению, Люси не успела выполнить часть указаний, и Стефани проскользнула в комнату, которая ещё недавно принадлежала Эмилии. Женщина по-хозяйски начала выбрасывать из шкафа вещи Бейкер на пол и что-то недовольно бормотала, пока мужчины обменивались испепеляющими взглядами.

— Ллойд, по-хорошему прошу. Покинь мой дом, — отчеканил Ноа, всё крепче сжимая руку девушки.

— Я приехал не ссориться. Нужно обсудить наследство, только и всего. Пара дней и мы оставим тебя, точнее вас в покое, — спокойно проговорил мужчина, смотря то на Ноа, то на Эмилию.

— Если ты заговорил о наследстве, значит... — Грэм задумчиво прищурился.

— Да, старик приказал долго жить, — старший брат состроил печальную гримасу, но тут же усмехнулся и ткнул кулаком в плечо Ноа. — Расслабься, братец. Ты же не думал, что я просто погостить заехал?

— Ладно. Оставайтесь. Но если твоя... — мужчина пытался сдержать вырывающиеся колкости. — Стефани что-то выкинет, пеняйте на себя.

В дверном проёме показались двое крепких мужчин, сопровождаемые горничной. Они пристально смотрели на своего начальника, ожидая приказа.

— Выведите ту женщину из комнаты и сопроводите в гостиную, — отдал короткий приказ Грэм. Затем он обратился к Люси. — Перенеси вещи Лии в эту комнату и подготовь спальню для гостей, пожалуйста.

Горничная только кивнула и под звуки возмущающейся гостьи поспешила выполнить указание.

— Лия, значит, — Ллойд криво улыбнулся, засовывая руки в карманы брюк.

— Для тебя мисс Бейкер, — растерянная Эмилия пыталась выглянуть из-за широкой спины Грэма, но тот не позволил, чуть выставляя руку в сторону.

— А я вижу, ты уже оправился после нашей небольшой шалости с твоей возлюбленной, — не унимался гость, всё так же усмехаясь.

— Ещё слово, и тебя выведут отсюда в довольно грубой форме. Радуйся, что я сейчас занят другими делами, — Ноа старался сохранять такое зыбкое самообладание, но сжатый кулак выдавал лёгкую нервозность и непреодолимую злость, которую он испытывал.

— Спасибо за гостеприимство, братец. Рад знакомству, мисс Бейкер, — Ллойд вышел из комнаты, оставляя за собой неприятную ауру ненависти, которая явно прослеживалась между братьями.