21. Артём

Попросив Нику открыть дверь и сказать соседке из квартиры напротив, что мама зайдёт к ней вечером, когда вернётся с работы, я вернулся к неоконченному делу - мытью посуды. Закончить его несколькими минутами ранее мне не дала сама Вероника.

Протирая тарелку губкой, я невольно улыбнулся, вспомнив, как девушка назвала меня наглым. А что я такого сделал? Всего лишь сказал, что когда я буду у неё в гостях, то ожидаю такого же гостеприимства уже с её стороны. По-моему, всё честно и справедливо.

Наша завязавшаяся было шуточная перепалка закончилась нежным поцелуем, который очень мне напомнил наш первый, но, к сожалению, не состоявшийся поцелуй на кухне Вероники.

- Тёма, - сквозь звук бегущей воды услышал я взволнованный голос голубоглазки. - Тут полиция.

После этих слов все мои приятные мысли о нашем чудесном домашнем киносеансе с Вероникой разом вылетели из головы с, казалось, четвёртой космической скоростью, ведь я отлично знал кто именно пришёл.

На смену приятным мыслям о проведённом времени с Никой пришли совсем другие эмоции, куда менее радостные. Злость, обида... И одновременно с этим какая-то... Грусть, всё ещё терзающая моё сердце.

"Зачем он пришёл? Почему именно сегодня?"

Терзаемый этими вопросами, я выключил бегущую из крана воду и, так и не домыв посуду, протёр руки лежавшим рядом полотенцем, после чего направился в сторону входной двери.

Ника посмотрела на меня своими красивыми голубыми глазами, в которых отчётливо читалось непонимание. Я встал чуть впереди от девушки, прикрывая её собой, и взглянул на стоявшего у двери человека.

- Здравствуй, сынок, - сказал он, обращаясь ко мне.

После этой простой фразы мне показалось, что в моё сердце разом вонзились миллионы игл, кромсая его в клочья. Сколько раз я слышал эти слова... Он всегда говорил их, ласково потрёпывая меня по волосам, когда возвращался с работы.

Теперь всё это казалось таким далёким, таким размытым, будто происходило во сне. Чужом и странном сне, который почему-то даже по прошествии почти десяти лет никак не хотел стираться из памяти.

- Здравствуй, - ответил я, стараясь сохранить холодную отстранённость в голосе. - Что тебе здесь нужно?

- Мы..., - он запнулся, будто не мог слова давались ему тяжело. - Мы можем поговорить?

- Ладно, - тем же голосом ответил я.

Отец сделал шаг вперёд, но я поднял руку, не позволяя ему зайти в квартиру.

- Я на две минуты, - сказал я Нике, взяв свою куртку, после чего вышел в подъезд и закрыл дверь.

- Ну, я слушаю.

Я опёрся на чуть прохладную стену и посмотрел на стоящего передо мной... Когда-то очень близкого человека, а теперь... Несмотря на то, что прошедшие десять лет не стёрли его образ и все воспоминания с ним из памяти, но сделали нас... Чужими друг другу.

Он не особо сильно изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Лишь на лице залегли несколько морщин да волосы совсем чуть-чуть тронула первая седина. А в остальном...

"Будто я сам, только старше на двадцать пять лет".

Когда-то... Казалось теперь, что в другой жизни... Мне говорили, что я очень похож на отца. Тогда, будучи девятилетним пацаном, я так этим гордился. Ещё бы, маленький мальчик похож на взрослого человека.

Если бы мне кто-то сказал тогда, что пройдёт совсем немного времени и эта фраза будет во мне вызывать злость вместо гордости, я бы не поверил.

- Артём, я хочу... Хочу попросить у тебя прощения, - начал наконец он.

Я ничего не ответил, лишь продолжал смотреть на него с напускным безразличием.

- За то, что оставил тебя и маму.

- Бывает, что поделать, - пожав плечами, ответил я. - У тебя был выбор тогда - карьера или семья. Ты выбрал первый вариант. И он, судя по всему, оказался очень удачным, - я кивнул на его погоны, которые украшало звание подполковника.

Не зря говорят, что даже самый язвительный комментарий не жалит так больно, как фраза, сказанная с полным равнодушием. Пусть оно и было напускным, но всё же ранило сильно.

Отец опустил голову в пол, будто провинившийся ребёнок, и выдал лишь два слова:

- Мне жаль.

- О, правда?, - спросил я с горькой усмешкой.

- Артём, я понимаю, что ты мне не веришь. Но я действительно хочу исправить всё то, что сделал тогда.

Эта простая фраза нанесла сокрушительный удар по моему неискреннему безразличию. Будто в душе взорвалась атомная бомба. Но почему-то она не уничтожила разом все эмоции, а остановила свой выбор лишь на этой одной.

- Исправить?, - почти что выкрикнул я это слово. - Что ты хочешь исправить? То, что ты бросил нас, когда мне было почти девять лет? Ты от нас ушёл и этого уже не изменишь.

- Артём, я совершил огромную ошибку тогда, десять лет назад, и уже миллион раз пожалел об этом, поверь. Я лишь хочу, чтобы у нас был шанс... Шанс начать сначала, - отец поднял на меня взгляд, в котором была боль.

Чем она была вызвана я не знал. То ли его так сильно задели мои слова, то ли он действительно сожалел о том, что сделал тогда. Какой бы ни была истинная причина, я тронут не был.

Я чувствовал, как во мне поднимаются вся злость, боль и обида, которые копились все эти годы.

- Шанс?, - прошептал я, чувствуя, как предательски задрожали губы. - Где ты был, когда я по ночам плакал, тоскуя по тебе? Когда меня обижали пацаны во дворе? Когда у меня были проблемы с некоторыми предметами в школе? Когда я до двенадцати лет на каждый Новый Год и свой День Рождения, который перестал праздновать, загадывал желание, чтобы ты был рядом?

Я говорил и говорил без умолку, выплёскивая на отца свои пропитанные болью слова. Он снова опустил голову, уже не делая попыток посмотреть мне в глаза. А я продолжал, чувствуя лишь, как дрожит мой голос и как в уголках глаз собираются эти проклятые непрошенные слёзы.

- И теперь ты думаешь, что можешь просто прийти, попросить прощения и всё будет, как раньше? Я всё забуду?

После моего выплеска душевной боли в подъезде повисло тягостное молчание. Я нервно прикусывал губы, борясь с желанием дать волю слезам. Отец не поднимал головы. Казалось, что он целую вечность собирался с силами, чтобы произнести следующие слова:

- Нет. Я просто надеюсь, что ты сможешь найти в себе силы, чтобы... Дать мне... Хотя бы маленький шанс всё исправить. Снова стать тебе отцом и... Хорошим другом, как раньше.

Когда эти слова сорвались с его губ, я ощутил, как во мне разразилась настоящая битва чувств. Каждое слово отца нещадно жгло душу, будто напалм. "Я хочу всё исправить", "Снова стать тебе отцом", "Хорошим другом, как раньше"...

Но в то же время сердце сжималось от боли воспоминаний о том, как мне было трудно без него, как странно и одиноко я чувствовал себя в детстве, когда у всех моих ровесников всегда было рядом крепкое отцовское плечо.

В голове мелькали образы далёкого прошлого: вот мы вместе сидим на берегу реки под тенью большой ивы с удочками в руках... На просёлочной дороге отец пересаживается на переднее пассажирское сиденье, а я впервые в жизни занимаю водительское место... Воскресный день в парке аттракционов с мамой и папой...

Эти моменты сменяются моим криком: "Папа, пожалуйста не уходи". Отец поворачивается и с грустью на меня смотрит. Всего несколько секунд... А потом уходит. На долгие десять лет. Все эти воспоминания, мелькающие перед глазами, будто кадры кинофильма, образовали сейчас в моей голове странную смесь - радости и горя, счастья и одиночества.

Как бы я ни старался, но сдержать слёзы у меня не получилось. Они покатились по щекам, оставляя за собой влажные дорожки. Душевная боль прорвалась наружу, ломая все построенные мною за годы преграды. Я всхлипнул и этот звук прозвучал в звенящей тишине подьезда, будто колокол.

Отец нашёл в себе силы поднять на меня взгляд. Казалось, он и сам готов был заплакать. Он шагнул ко мне, желая обнять. Но я инстинктивно развёл руки в стороны, пресекая эту попытку. Я не хотел... Не был готов впускать в свою жизнь человека, который однажды оставил меня.

- Нет, - проговорил я, ощущая дрожь в голосе.

Воспоминания, счастливые и болезненные, снова отточенными ножами терзали душу. Мне нужно было время. Чтобы во всём разобраться. Чтобы понять...

Я развернулся и зашёл в квартиру, закрывая дверь и оставляя за ней отца. Как бы хотелось с такой же лёгкостью отгородиться от всего остального, связанного с этим человеком.

Я уселся на пол, облокотившись спиной о стенку. Опираясь на прохладную поверхность, я чувствовал себя подавленным. Согнув ноги в коленях, я зарылся лицом в ладони.

- Артём?, - услышал я взволнованный голос Ники с другого конца коридора.

Я услышал её торопливые шаги в моём направлении, а через несколько секунд почувствовал её руки, сомкнувшиеся на моих плечах, будто через объятия голубоглазка пыталась передать мне тепло и поддержку.

- Артём, что случилось?, - тихо спросила девушка. Её голос был полон волнения.

Но я ничего не ответил. Я... Просто не знал, что ей сказать. Не смог подобрать слов. Но это было и не нужно. Ника больше не спрашивала. Её ладонь лишь поднялась к моим волосам и стала неторопливо их поглаживать, будто этот простой милый жест мог успокоить мою душевную боль.

Я обнял Нику в ответ, уткнувшись лицом ей в плечо. Ещё несколько слёз вырвались на свободу и скатились по моим щекам, пропитывая ткань футболки моей девушки. Вероника не отстранялась. Наоборот, она крепче обняла меня, будто желала защитить от всего мира.

- Артём, всё будет хорошо, - прошептала она, поглаживая меня по волосам. - Я с тобой, слышишь? Ты не один.

Я не знаю, сколько мы сидели так. Ника продолжала обнимать меня и шептать какие-то слова успокоения. Постепенно мои плечи расслабились. Я почувствовал, как вся напряжённость медленно отступает, гонимая прочь поддержкой моей Вероники.

Совладав со своими эмоциями, я немного отстранился от Ники. Я поднял взгляд и встретился им с голубыми глазами девушки, в которых смешались переживание и забота.

- Прости меня, - произнёс я, первым нарушая тишину.

Вероника удивлённо приподняла брови вверх, пытаясь понять, что я имею ввиду.

- За что?, - спросила она с искренним удивлением в голосе.

- За эту слабость. Парни ведь должны быть сильными. А я...

Я отвёл глаза в сторону. Эта фраза за годы глубоко укоренилась в моём сознании, став чем-то вроде прописной и понятной истины. А сейчас... Сейчас я выставил свои настоящие эмоции напоказ, дал им волю. Силой это точно нельзя было назвать.

Но Ника опровергла эти мои мысли. Её тёплые ладони коснулись моего лица и развернули к себе, вынуждая снова посмотреть в эти глаза цвета чистого неба. Она заговорила, и её голос был полон уверенности:

- Артём, сила не в том, чтобы скрывать свои эмоции. Показать их - это не слабость. Это требует гораздо больше смелости, чем просто глупо притворяться, что у тебя всё в порядке.

Я не мог поверить в то, что Ника не осуждает меня за эту... уязвимость. Я смотрел в глаза Вероники, отчаянно пытаясь найти там эту эмоцию. Но её не было. Лишь искреннее волнение и желание поддержать. Я почувствовал какое-то... Не знаю, облегчение.

- Я с тобой, слышишь? Ты не один, - сказала она, погладив меня по щеке подушечкой большого пальца.

"Как я тебя обычно".

- Спасибо, Ника, - произнёс я, взяв ладонь девушки в свою, и поцеловал её тыльную сторону, вкладывая всю свою благодарность в этот простой жест.

Девушка улыбнулась и, придвинувшись чуть ближе, обняла меня, прикасаясь своими горячими губами к моим в нежном поцелуе.

- Никуль, я отойду на пару минут, - сказал я девушке, когда она отстранилась от меня. - А потом, если ты не против, мы продолжим наш киносеанс.

- Я только за. А ты куда?, - спросила она.

- Не переживай, недалеко. В пределах этой квартиры, - ответил я весёлым голосом, но мои мысли всё ещё были далеко от этих слов.

Девушка кивнула и поднялась на ноги, после чего ушла на кухню. А я направился на балкон. Закрыв за собой дверь, я ощутил, как прохладный осенний ветер обдувает меня. Застегнув куртку, я вытащил из её бокового кармана купленную сегодня пачку сигарет и, вытащив одну, закурил, впуская табачный дым, пропитанный мятой и ментолом, в лёгкие.

Мысли об отце снова нахлынули на меня, как волна, обрушившаяся на берег. Я отлично помнил, как мечтал несколько лет, что в один прекрасный день он вернётся и всё снова станет, как раньше. Но время шло и эта надежда угасла, оставив лишь боль.

Теперь же, когда моё желание исполнилось... По крайней мере, частично... Я не знал, как на это реагировать и что делать.

"Как я могу простить человека, который бросил меня?"

Снова и снова перед глазами мелькали счастливые моменты, проведённые с этим человеком, наполненные радостью. А потом они сменялись чувством одиночества, которое за несколько лет стало почти родным. Мама... Она всегда рядом. Дала мне всё, что смогла. Но заполнить ту пустоту у неё так и не вышло.

"Зачем он пришёл?, - подумал я, выпуская в серое небо струйку примерно такого же цвета табачного дыма. - И что делать мне?"

Ответов на эти вопросы я не знал. Но... Я решил, что подумаю обо всём. Потом. Холодной головой. Не сейчас. Докурив сигарету, я зашёл в квартиру.

Ника ждала меня в комнате. Девушка удобно устроилась на кровати, оперевшись на подушки. Она сидела с ноутбуком на коленях и смотрела следующую серию сериала. На тумбочке лежала открытая плитка шоколада. Я обратил внимание, что несколько кусочков уже были съедены. Подняв глаза от экрана и увидев меня, девушка улыбнулась.

Я сел рядом с голубоглазкой и обнял её. Ника опустила голову мне на плечо. Несколько прядей длинных каштановых волос скользнули по моей шее, чуть щекоча её. Обнимая девушку, я чувствовал, как груз с плеч уходит. Остаётся лишь наше тихое счастье.

- Как же мне с тобой повезло, - произнёс я, поцеловав Нику в висок.

Вероника отвлеклась от сериала и подняла взгляд на меня. Её лицо украсила добрая, почти детская улыбка. Задержав взгляд на губах девушки, я чуть усмехнулся. Ника посмотрела на меня с непониманием.

Коснувшись ладонью лица девушки, я большим пальцем провёл по уголку её губ, убирая оттуда маленький кусочек шоколада.

- Сладкоежка моя, - прошептал я.

Ника улыбнулась. Это я успел заметить, прежде чем накрыть эти губы поцелуем, в котором отлично чувствовался вкус шоколада. Но до сладости губ голубоглазки ему было далеко.

Спустя пару минут мы с Никой снова вернулись к просмотру сериала, с интересом наблюдая за приключениями героев и постепенно уничтожая оставшийся шоколад.