Глава 3.

"Жизнь — не те дни, что ушли, а те, что запомнились."

П. А. Павленко

Несмотря на всю любовь к тому весеннему саду, томящуюся в моём сердце, во время сложных жизненных периодов, я до сих пор прихожу на побережье моря, названного в честь основательницы нашего города — Кенры.

Моя жизнь сильно изменилась под напором постоянных воспоминаний о голубоглазке. Порою, мне становится страшно от того, что я начинаю медленно покидать реальность, и даже понимая это — ничего не могу изменить.

Волны шумно приставали к берегу, и я слышал в них какую-то особую музыку, не похожую ни на одну другую. Лунный свет падал на морскую гладь, оставляя за собой длинную лунную дорожку, переливающуюся на тихих зелёных волнах. Чайки с громкими криками проносились над моей головой.

Приходя сюда в детстве, я ложился на плоский камень, и смотрел, как плыли белые облака, благо погода, в этом месте всегда была удивительной. А настроение моих мыслей было как раз под стать спокойной умиротворённой природе.

Я увидел стройное парусное судно с корпусом, напоминающим яхту. Ни души я не заметил на его палубе, но подойдя немного ближе, разглядел плотного телосложения матроса, сидящего на складном стуле, упиревшись локтем в борт. Я остановился неподалёку, наслаждаясь тишиной. Звуки города сливались в один монотонный неясный шум, похожий на шум, отдалённо едущего экипажа. Вблизи меня — плеск воды и мягкое поскрипывание толстого каната. Я продолжал смотреть на корабль, изумлённый его почтительным видом. Его коричневый корпус, белая палуба и высокие мачты вызывали у меня тихий восторг. Просвечивающиеся парусные изгибы нагромождены вверх и вокруг. Их полёт заключен среди резко подвижных снастей. Я на минуту представил себя обладателем этого судна. Я мысленно вошёл в каюту корабля, закрыв глаза. Будто шарахающийся плеск вдоль борта, ровное сотрясение, неустойчивости тяжести тела, делающегося то грузнее, то легче, словно отмечали каждый размах судна. Морской воздух обдавал собой мою шею, а брызги воды несмело касались низа моих клетчатых штанов. Я бы долго так стоял, вдыхая свежий и лёгкий воздух, представляя, как на этом судне, подобно ветру, мчусь к своей голубоглазке.

И даже сейчас, стоя на холодном песке, я ощущаю, как маленькие тихие волны медленно дотрагиваются до мысов моей рваной обуви, заставляя моё тело покрываться роем мурашек. Я сел на холодный песок и обхватил колени руками. Лёгкий ветер обдувал мне спину.

Я отдал себя всего тихой игре случайности и набегавшим воспоминаниям, которые неторопливо сменялись, неспеша протекая по душе.

***

2012

Мальчик, направляясь в сторону побережья, шёл по скату узкой лесистой долины. На дне её бежала маленькая речка и шумно прядала через камни, как бы торопясь слиться с великим морем. Придя в нужное место, парнишка вновь застал свою подругу в том же положение, что и всегда. Она сидела неподвижно, подобрав под себя ноги, обхватив колени руками. Странная усмешка слегка поддергивала её тонкие брови, при недолгом взгляде на колыхающиеся волны. Заметив мальчика, черты её лица приняли такое незначительное, будничное выражение. Подойдя ближе, он сел рядом с девочкой, начав вглядываться в прозрачную воду, до дна пронизанную ярким полуденным солнцем.

— Мне нравится это место, — вглядываясь куда-то вдаль моря, произнесла девочка, — Я бы провела здесь вечность. — её волосы плавно развевались по ветру, превращаясь в белокурые волны. Они ярко блестели, принимая на себя чистый свет солнечных лучей. Её большие глаза глядели прямо, светло и даже смело, но когда веки её слегка щурились, и тогда взор становится глубок и нежен.

— Я тоже, — ответил мальчик, посмотрев в сторону собеседницы.

Он в точности сел как она, приняв аналогичную позу. Шум моря, отдаваясь в ушах, доставлял спокойствие. Зелёные волны тихо дотрагивались до песка, оставляя после себя белую пену.

Девочка медленно встала с небольшого камня, направившись в сторону тёплой воды. Она запустила руку в только что прибывшую небольшую волну и повернувшись в сторону мальчика, протянула вперёд свою тонкую руку. С радостной улыбкой она вернулась на прежнее место, раскрыв перед мальчуганом кулак.

— Красивая ракушка, — улыбнулся он, взяв в свою руку находку девочки. Покрутив немного её в воздухе, мальчик протянул ракушку девочке.

— Оставь её себе, — тихо произнесла Силиция, закрывая ладонь друга своей рукой, — Пускай эта ракушка станет твоим воспоминанием обо мне. Так, ты никогда меня не забудешь.

***

Я вмиг засунул руку в глубокий карман своей коричневой, протёртой ветровки. Держа в двух пальцах небольшую ракушку серебристого цвета, я направил её в сторону солнца, слегка выглядывающего из-за густых туч. Как только мягкие лучи упали на её поверхность, ракушка начала отливаться розоватым оттенком. Слёзы медленно стали поступать к глазам, отчего в горле всё пересохло. Мне хотелось кричать во весь голос, отдавшись полностью эмоциям и окутавшим меня чувствам.

Я надеюсь, что через несколько столетних переходов, желания человека достигнут отчетливости художественного синтеза. Желание избегнет муки смотреть на образы своего мира сквозь неясное полотно нервной смуты. Оно станет отчетливо, как насекомое в янтаре. И тогда, наконец желания людей будут покорны своим обладателям и станут истиной, а не внутренним конфликтом с чувствами.

Отчего я стал так часто посвящать свои мысли девочке, которую за последние семь лет видел лишь в своих неспокойных снах? Этим вопросом я задаюсь чаще, чем бы следовало. До десяти лет я совсем не имел общения, играя роль чёрного бесформенного вакуума. Социальная жизнь была для меня лишь иллюзией, в которую я пытался верить. Когда-то я даже опасался людей, думая, что кроме оскорблений в мою сторону — ничего не последует. При виде меня, они тут же начинали тихо шептаться, прямо за моей спиной, осуждая мою семью. Ох, если бы они знали, что её, в общем-то и не существует.

Вплоть до моего шестнадцатилетия я жил с тётей — сестрой моего отца. Она всячески заботилась обо мне, пытаясь заменить мне обоих родителей. Аврора — её имя, будто тихо плыло по волнам, такое нежное и чистое. Она была моим единственным родным человеком на земле. Женщина всегда старалась найти ко мне подход, ведь я был трудным ребёнком.

Самым любимым занятием Авроры было чтение книг. Тётя могла часами сидеть за прочтением любимых произведений. Почти каждый вечер, она надевая свои очки, с тонкой перламутровой оправой, садилась на диван и устраиваясь как можно поудобнее, уходила в свой мир, наслаждаясь чтением повестей знаменитых писателей. В такие моменты я не смел её тревожить, понимая, насколько данное увлечение было важно для неё.

Она являлась обладательницей тёмно-каштановых длинных волос, достигавших почти до самого пояса. Глаза Авроры отливались малахитовым оттенком и были схожи с цветом зеленоватых волн. Её тонкие пальцы с четко-выраженными косточками грели мои руки в зимнюю стужу. А нежная улыбка радовала мою душу в самый несчастный день. Ей оставалось совсем немного до тридцатисемилетия, если бы не жуткая неизлечимая болезнь, от которой, она будто роза, чахла с каждым днём. Именно после её смерти я стал существовать самостоятельно, позабыв о том, что совсем недавно был ребёнком. Я готов был сам отдать за неё свою жизнь, лишь бы сейчас она жила, радуясь каждому пройденному дню. Но смерть сама решает, кого забрать в свой таинственный чёрный, без единого просвета мир. Ведь она забирает лучших. И я уверен в этом.

День давно погас, и вечер, сперва огнистый, потом ясный и алый, потом бледный и смутный, тихо таял и переливался в ночь. Ветер упал, точно крылья сложил и замер; ночным холодом повеяло от земли.