36. Если тебе страшно, я в пути

В палате было темно, хотя за окном уже светало, Элл лежала на кровати, а её разум дрейфовал на грани между сном и реальностью. Постель была холодной, думала она, но потом поняла, что это её внутренние состояние. Элл не могла понять точно, но чувствовала: что-то было не так.

Было гадко, словно кости заледенели и вот-вот треснут, рассыпятся в труху. Сонная, девушка повернулась на другую сторону кровати, словно в поиске знакомого тепла, но кровать была пуста. Что неудивительно - она спит одна уже почти месяц, исключая несколько случаев, когда к ней ночью заходил Николас и засыпал рядом, но то не в счет. Она, в принципе, должна была привыкнуть... Но факт того, что его не было рядом именно в этот момент, заставил Элл окончательно проснуться.

Зная, что больше не сможет заснуть, Элл потянулась за телефоном. Сначала она хотела позвонить или написать Николасу, спросить как он. Но потом мысленно покрутила себе у виска. В своём уме? Время видела?

Её волновало поведение мужчины, его эмоциональное состояние. Она видела реакцию Шеннона на его звонок. Судя по всему, младший Леви привёл достаточно весомый аргумент для того, чтобы Элл вернулась обратно в клинику. Шеннон ничего толком не объяснил, как бы девушка его не расспрашивала. Она чувствовала, что от неё что-то всё. Что происходит? Почему? Зачем? Кто? Ворох вопросов посыпался на её голову, как из верхней полки старого чулана. И Николас не появлялся, хотя ещё был в городе.

Ей не хватает воздуха. Окинув взглядом палату и медленно поднявшись с кровати, чтобы открыть окно и впустить внутрь ещё не раскаленный утренним солнцем воздух, она делает пару шагов, но чувствует как ноги становятся ватными, во рту пересохло. Едва успев вернуться обратно, Элл берет один из углов одеяла и, свернув его у себя на коленях, сгибается пополам, прерывисто дыша. Воздуха всё меньше и меньше, руки трясутся, ей холодно, а голова кружится, словно девушка только что слезла с карусели.

Что-то было не так.

***

В Голливуде Леви считается одной из самых больших звезд, так как он актер, у которого есть способность перевоплощаться словно хамелеон, которую он продемонстрировал в своей многогранной карьере, где он добился всего, что планировал, так что слова «невозможно» никогда не существовало и, вероятно, уже никогда не будет существовать для него.

Николас приветствует всех с улыбкой, ослепляющий своим присутствием. На нем смокинг «тройка» из гардероба, приготовленного для него и состоящий из работ Алессандро Микеле, креативного директора Gucci. Смокинг дополнен носками и домашними тапочками, которые подтверждают, что только такие люди, как он, могут смешивать стили, чтобы конечный результат выглядел менее помпезно.

Он будет лицом обложки Vogue Hombre, будучи сфотографированным объективом камеры своего неразлучного и преданного друга, звездного фотографа - Терри Ричардсона. На обложке Николас предстает, находясь в одной из нескольких комнат своего дома.

Щелканье затвора прекращается, и через несколько минут Николас уходит в одну из смежных комнат, где он ждет интервьюера. А ведь прямо этим утром у него произошла неприятность во время скалолазания, и он повредил спину.

Поход в горы, времяпрепровождение в окружении природы, должно было успокоить его душу и сделать сильнее во многих направлениях: умственно, эмоционально и физически...

Во время фотосессии, никто и не подумал, о том, что случилось до нее. Это доказывает его профессионализм, ведь он ни разу во время съемки даже не упомянул о том, что страдает от боли после падения. Такое его отношение к работе говорит намного больше, чем просто слова.

Он спокойно отвечает на вопросы. Позже к нему присоединился и Терри Ричардсон. Они сидели втроем, все вместе и Николас даже находил силы на шутки, вроде той, что журналисту несказанно повезло оказаться сразу с двумя великими талантами в одном интервью.

И если про себя он говорил не всерьёз (хотя возможно и думал), то талантом Терри мужчина мог восхищаться долго. Не важно, будет это удачный выбор фона для фотографий или же сама задумка. Они дружат очень давно, «схожи в своём безумстве», утверждала жена Ричардсона. Именно он сделал те сенсационные фотографии Леви в момент его преображений к ролям. Работа в паре Леви и Ричардсона подобна слиянию, которое происходит необъяснимым образом и, которое только они могут понять...

Какое-то время даже ходил слух, что Леви стал крёстным отцом близнецам Ричардсона, но это они никак не комментировали.

- Ты чертов везунчик, Леви, вот ты кто, - разбирая студийное оборудование, подытожил Ричардсон. - Любой другой уже валялся бы на скалах с переломанным позвоночником или шеей, а ты даёшь интервью и собираешься дальше колесить по Америке с концертами.

- Дуракам везёт, - он поджав губы, наблюдал через окно, как интервьюер покидает его базу. Теперь, чтобы попасть сюда, нужно пройти через квест из охранников на территории Лорел Каньона и обновленной сигнализации на территории самого дома.

Всё было готово к выписке Элл. Он так старался оградить её, что забыл про свою безопасность. Голова его была забита настолько, что мужчина не смог сконцентрироваться на подъёме, не удержался, когда нога соскользнула с выступа, и упал. Майкл, сопровождавший актёра, даже боялся спускаться первые пару секунд, полагая, что друг и правда весь переломался, но поднятый вверх большой палец успокоил. Николас был в пару сантиметрах от камней, и хоть он и ударился спиной, но не так сильно, как мог при сложившихся обстоятельствах.

- Но всё-таки проверься, бывает, что на адреналине боль не чувствуешь сразу.

Но он её ещё как ощущал...

- Я понял, мам, - кривляясь сказал Николас. Нужно было прислушаться к другу. Но ему не до этого. Впереди последний концерт, а после он заберёт свою Элли.

***

- Задержите дыхание на столько, на сколько сможете, - осматривая Элл, попросил врач.

Она послушалась и, втянув в лёгкие как можно больше кислорода, мысленно засчитала. В ушах ещё шумело и зрение двоилось. Она не может точно определить, как долго ей было плохо, ведь чувство времени пропало напрочь, и только зашедшая в палату медсестра помогла остановить этот кошмар, позвав врача, который, в свою очередь, вколол ей что-то.

- Тут больно? - спросил мужчина, положив ладонь ей под лопатку. Элл отрицательно покачала головой, всё еще продолжая считать.

Уверенный в том, что его пациентка идёт на поправку, мужчина был удивлён внезапно появившимся симптомам. Боль в груди от которой сгибаешься пополам и не можешь свободно сделать вдох - явно не предлог выписывать девушку пораньше...

- А так? - переворачивая пациентку на бок, переспросил он, надеясь, что его опасения не подтвердятся.

- Небольшой дискомфорт, но не болит, - Элл тут же зашипела, когда от её кожи оторвали пластырь-повязку.

- Швы в порядке, - рассмотрев ранение, сообщил врач. Кажется, он даже выдохнул. - Температуры тоже нет, значит воспалительный процесс отсутствует, - продолжал размышлять тот, положив градусник обратно в нагрудный карман своего белого халата.

- Что же это было?

Элл не выдержала, ей нужно знать всё и сразу. В её жизни сейчас и так много неизвестных, поэтому если и доктор начнёт увиливать, то она сойдет с ума.

- Паническая атака, - на удивление быстро ответил мужчина, потерев свои ладони так, словно в палате было холодно. - Такое часто случается у пациентов испытавших какое-либо насилие, стресс... Назначим вам успокоительное и всё станет на свои места. Через неделю избавимся от повязки совсем и выпишем вас. Главное, постарайтесь не нервничать.

Постараться не нервничать - легко сказать, чем сделать... Сначала клаустрофобия, потом панические атаки. Что дальше? Час от часу не легче... И если с боязнью замкнутого пространства она научилась справляться, то как быть с этим?

Элл снова загорелась желанием позвонить актеру. Какая-то необъяснимая потребность в нем руководила разумом, но не успела она этого сделать, как на телефоне загорелось его имя.

- Надеюсь, что ты проснулась раньше моего звонка.

Кто мог бы подумать, что голос может быть таким тёплым? А телефон - самым важным и нужным предметом?

- Раньше... - прошептала она. - Мне не спалось. Без тебя.

Короткое молчание. Он не был смущен, чего только он не слышал за все эти годы... Но не привык к подобного рода репликам именно от человека, который ему не безразличен. И как бы это не было странно... Сорвавшись с выступа сегодня утром и осознав, что он всё ещё жив, он первым делом вспомнил именно о близких ему людях. И их было не так много... Если быть честным, всего три - мама, брат и Элл.

- Потерпи там ещё чуть-чуть, ладно? Ты же умница, правда?

Между ними расстояние, но его голос так близко. Словно его обладатель лежит рядом: более родной, чем её неясный шёпот, временами заполняющий всё пространство мыслей.

- Неделя? - переспросила Элл.

- Неделя, - подтвердил он. - И мы будем не спать вместе. Будем бродить по ночному городу, или где-то в пустыне, разжигая костёр; будем плавать в океане, да что только в голову придёт. Всего неделя, Элли.

Он разгоняет тьму яркостью своих слов. Элл не знает, отчего: может быть, дело в его интонациях, а может быть, в самих словах... но она подозревает, что дело в нём самом. Если бы это говорил кто угодно другой, чувствовала ли она такую лёгкость? Такое ощущение свободы?

Даже через волны динамика Николас находит путь к душе девушки. Жаль только, что телефон несовершенен. Жаль только, что даже сейчас Элл чувствует себя немного одиноко.

- Будь осторожен.

В груди кольнуло, она не могла знать, что с ним случилось, об этом ещё не знает даже Шеннон. Но девушка словно чувствует его. Странно, но факт.

- Ты тоже.

Элл помнит, как этот голос звал её, когда она умирала. Если бы это случилось, то последние, что она слышала - его голос. Она больше не смогла коснуться его тёплых плеч... больше не смогла увидеть его лукавой улыбки утром.

От одного только осознания этого, шатенка прижимается к телефону, держа его так близко к сердцу. Ведь даже молчание может согревать. Даже молчание может вселять решимость. Но голос, конечно, справляется с этим куда лучше. И тепло его растекается по душе гораздо, гораздо сильнее.

Говорят, молчание дарит покой. Голос Николаса дарит надежду, и ради неё она готова подождать.