Глава 20. Под сиянием звёзд

Nataly Main

— Почему молчишь? — он скрестил руки на груди и слегка нагнулся ко мне. И лицо сделал такое, будто разговаривает с подростком. Хотя для него я действительно подросток. Я младше его ни на одну сотню лет. "Я знаю о тебе все" — слишком громкая фраза. Это не так. То, что он следил за каждым моим шагом, ещё не значило, что он знает все.

— Не лги мне впредь. Ложь словесна, но за ней следуют поступки, которые не обратимы.

Я не сразу уловила смысл его слов. Брендон сказал это так уверенно. Он точно знал, о чем говорит. Вот только я него не понимала.

— О чем ты?

— Точнее "о ком".

— И кто это?

— Слишком много вопросов, Бекки.

— Ты сам начал это. Во-первых. А во-вторых, прекрати меня так называть.

— Почему? — его глаза сузились, а на губах появилась ухмылка. Он все это время знал, что мне не нравилось, когда он меня так называл, но продолжал из раза в раз надо мной издеваться. Я посмотрела в сторону, проигнорировав его вопрос так же, как он.

Я не стала включать в комнате торшер. Голубой свет, наполнявший спальню, устраивал меня полностью. Я искоса посмотрела на Брендона. Нездоровый цвет лица вампира выдавал его состояние. Глаза казались больше, чем обычно, образовав синяки под собой. Я заметила, как тяжело он дышал и как изменялся цвет его глаз.

Он будто готовился к нападению, но тут же блокировал свои инстинкты. Брендон сжал ладони в кулаки с такой силой, что костяшки на них побелели. Он злился, хотя я ничего такого не успела сказать. С ним что-то было не так.

— Что с тобой? — спросила я полушепотом, когда его зрачки стали чернеть. Ему нужна была кровь.

— Ничего, — сухо ответил он, отворачиваясь от меня и начиная усиленно тереть глаза, как будто туда что-то попало. Он только что принял попытку контролировать себя.

В голове зародилась сумасшедшая идея. Я не знала, к чему она приведет, но знала, что у меня получится ее осуществить.

— Давай сыграем, — парень посмотрел на меня через плечо, не спеша оборачиваться. Когда его глаза снова стали белыми, он повернулся ко мне лицом и спросил уточняющим тоном:

— Сыграем? — он усмехнулся. — Во что?

— Тебе понравится. Кровь взамен на ответы, — его глаза сузились, а я улыбнулась, зная, что он уже согласен.

— Тебя в детстве не учили, что с огнем не играют? — сострил он.

— Я знаю точно, что от такой игры ты не откажешься. Ведь так? — В этот момент я не понимала саму себя. Мне так сильно хотелось, чтобы он играл по моим правилам, что была уже готова на все

— Ты хочешь крови. Я это вижу, — Теперь он сам в ловушке, в моей игре. — Ну так что? Согласен? — Я потянула вперед свою руку, слегка выгибая ее в локте, чтобы вены стали заметнее.

— Конечно, — прошептал он, подходя ко мне. Его пальцы коснулись моего запястья на правой руке, и я вздрогнула. Они двинулись выше по руке, пока не достигли плеча. А затем он также медленно стал вести вниз.

— Но правила выставляю я, — он гордо поднял подбородок и убрал руку, продолжив нашу игру.

— И какие же они? — я грубо провела по своей правой руке, чтобы убрать с нее эти ужасные щекочущие ощущения, от которых меня бросило в дрожь.

— Вопросы я буду задавать тоже.

— Что? А что получу я взамен, кроме ответов? — я поставила ударение на слово "я" в этом предложении.

— Позволю тебе самой выбрать то, чего ты хочешь. Исключая просьбу освободить...

— Я согласна.

— Завтра вечером, — отрезал парень.

***

Уже стемнело. Я продолжала бессмысленно расхаживать по своей комнате. Брендон не сказал мне, когда именно он за мной зайдет. Слово "вечер" было не однозначным.

Я села на диван и посмотрела на себя в зеркало. Так странно, что я стала нравиться самой себе. Это черное платье мне нравилось больше всех. Оно так облегало мою фигуру, что та больше не казалось мне бесформенной и совершенно не привлекательной. Каблук средних размеров на моих черных туфлях позволял мне быть чуть выше и, возможно, увереннее.

По телу пробежала дрожь, дошла до кончиков пальцев, мгновенно превратив их в лед. Дверь открылась, и я увидела его в проеме. Он подошел чуть ближе и останавился в двух футах от меня. Это позволило мне рассмотреть его. На нем была черная рубашка с закатанными рукавами до локтя и темные джинсы. Его абсолютно черный прикид в точности подходил моему, и это сходство меня удивило.

Он протянул мне руку, помогая встать, и молча мы покинули мою спальню. Все происходящее напомнил мне тот вечер, что мы провели с Брендоном за ужином. В тот вечер, когда мы играли в правду. Но игра вышла на новый уровень. Теперь он такая же пешка в ней, как и я. Он и я будем задавать друг другу вопросы. Взамен на них он получает кровь, а я желание, которое он будет обязан исполнить...

Все шло по сценарию. Мы сидели за обеденным столом. Я ужинала. Передо мной было большое количество блюд. Как и предполагалось, блюда унесли и только тогда Брендон обратил на меня внимание.

— Время вопросов, — прервала я наше переглядывание.

— Мне нравится то, как ты покорно все выполняешь, — Коварная улыбка засияла на его губах.

— Что?! Не припомню, чтобы я делала все то, что ты пожелаешь, — возмутилась я его словам. Звучало уверенно. Даже слишком. Он откинул голову назад и засмеялся, но приглушенно, тем самым поиздевавшись надо мной.

— Как насчет небольшой прогулки по замку? — предложил он мне, встал из-за стола, зашел мне за спину и отодвинул с легкостью стул назад.

Встав рядом с ним, я поправила задравшееся платье вниз и, когда подняла голову на Брендона, то не смогла не заметить его бесстыдного взгляда, направленного на меня. Брендон лишь протянул мне свой локоть, и я, ничего ему не говоря, повесила на него свою кисть.

— Что насчет родителей, Бекки? — я закатила глаза на то, как он меня назвал.

— А нам уже можно задавать вопросы? — я посмотрела на него недовольно. Он знал, что это та тема, которую обсуждать я была не намерена, но он вновь ее поднял.

— Именно. И это мой первый вопрос, — он шагнул на лестницу, потянув меня за собой. Терпкий одеколон был ощутим лишь сейчас, когда я оказалась в дюйме от его плеча. — Ну же, Бекки. Почему ты уехала от родителей?

— Кажется, ты повторяешься. Ты это сам говорил. Я ушла им назло, — лестница была преодолена, и мы свернули налево. Я не знаю, куда мы шли, но спрашивать не собиралась — это будет истраченный вопрос.

— Моя очередь, — отрезала я. — Почему ты не ешь во дворце?

— Обычное недоверие поворам, — он сузил глаза, — Вдруг еще траванусь вашей человеческой стряпней, — он засмеялся. — Теперь я. С кем ты уехала в Вашингтон?

— О чем ты? Я тебя не понимаю.

— Не ври мне, — он остановился, устремив на меня свой полный ярости взгляд. — У нас был уговор, Бекки. Только правда, иначе мы закончим прямо сейчас весь этот цирк, — процедил он.

— Но тебе ведь нравится этот цирк.

— Ты права. Только поэтому я сейчас терплю все это. Поверь, если бы мне нужна была кровь, — Он сделал шаг на меня, что заставило попятиться назад, потому я оказалась зажата между ним и стеной, — я бы ее получил и без этих игр. Я получаю все, что хочу. — Вновь прозвучали "громкие" слова, но они пугали. Что, если он действительно только и ждет, чтобы наконец-таки заполучить мою кровь, а затем так же, как и всех девушек, бросит в комнате истекать кровью?

Мне стало противно, и я в знак протеста выставила вперед руки, чтобы прекратить его давление на меня. Только тогда Брендон отошел.

— Я повторю вопрос. С кем ты уехала в Вашингтон?

— Я уехала с другом, — это было почти правдой, но уже не имела никакого значения.

— А именно?

— Это второй вопрос, — резко ответила я. — Кем ты работаешь?

— Работаю ли я? — переспросил он.

— Да, Алан сказал, что он — учитель. А ты? — Он скривился после упоминания имени своего брата.

— У меня нет официальной работы, — бросил он мне через плечо, уходя куда-то. Я пошла за ним. — Почему ты не посещаешь столовую? — задал он мне следующий вопрос.

— Мне неприятно находится там, — ответила я безразлично.

— Они неприятны даже друг другу, но все равно ходят, но ты...

— Я не они.

— Вот именно, Бекки. Это правильный ответ. Ты не хочешь быть одной из них, поэтому критично отделилась от них, — сказал он, смотря в глаза, а затем повернул за угол и остановился у еще одной лестницы, ведущей наверх.

— Что ты имеешь в виду? — обратилась я к нему, но он не стал оборачиваться.

— То, что сказал, и не более, — он сел на ступеньку и уперся руками в колени. — Мне кажется, что я знаю о тебе больше, чем ты.

— Зачем тогда эти вопросы, если ты уже давно все это знаешь?

— Ты сама должна мне это сказать. Только тогда я отстану от тебя и твоего проклятого прошлого, — черство ответил он, и я поморщилась. Чего мне стоит - рассказать ему правду? Я все это давно отпустила. Что, если мне станет еще легче, как только я все ему расскажу? Тем более мое вранье ни до чего хорошего не доводит. Мне стоит прекратить обманывать.

Я подошла к Брендону и дождалась, когда он на меня посмотрит, после — села рядом с ним и с облегчением выпрямила ноги, на которых были каблуки. Ноги гудели, и мне уже хотелось спать. Приглушенный свет во всем дворце будто бы не давал мне надежды чувствовать себя всё ещё бодрой. Я как всегда подавлена.

Мне стоит довериться Брендону. Он, если захочет, и сам все узнает. Узнав правду, я окажусь в его глазах еще слабее, но, может быть, это позволит быть чуть человечнее ко мне. И не только ко мне: ко всем, кто здесь живет.

— Его имя - Джек, — начала я. — Мы учились в одном классе, и я была в него по-настоящему влюблена, — эти слова давались мне очень легко. Возможно, во всем виновато вино, выпитое за ужином. — Джек пригласил меня на танцы. Меня, — я посмотрела на Брендона, но он никак не реагировал, смотря куда-то вперед. — Это был самый счастливый день в моей жизни...

Воспоминания нахлынули на меня с головой. Это был лучший день. Он никогда ко мне не подходил, не заводил диалогов. Вдруг пришел и сказал, что хотел бы пойти на Зимний Вечер со мной. Джек, популярнейший парень, наверное, не только школы, но и всего нашего городка, танцевал со мной на том балу.

— Весь вечер, и всю ночь мы были вместе. Я была счастлива...

— Но? — отозвался Брендон, когда я замолчала.

— Он хотел поступить в университет Вашингтона после школы. Рассказав мне об этом, Джек предложил уехать вместе с ним, и я согласилась, и...

— Вот тут-то родители и вступают в твою историю, — перебил меня Брендон, торопясь побыстрее все узнать.

— Они были против моих с ним отношений, и были в гневе, когда я сообщила о том, что желаю переехать в Вашингтон. Дальше они даже и не слушали. Все было уже заведомо ими продумано. Даже замужество, — это заставило меня усмехнуться. — В тот день к нам пришли гости с их сыном... Мне стало стыдно за всех присутствующих. Это было отвратительно.

— Разве это заставило тебя уехать? — спросил Брендон, и я поняла, о чем он. Я готова была покончить с этой историей, как только у меня получилось сделать глубокий вдох.

— Я слишком грубо отозвалась о попытке моих родителей свести с тем, кого видела впервые... Тогда отец ударил меня, — Я неожиданно вздрогнула, услышав шлепок, но это была игра моего подсознания. Я вспомнила все в мельчайших подробностях.

— Самое страшное было, когда я подняла глаза и встретилась с его. В них не было сожаления. Нет. Только злость. Та же злость, что и всегда была, — Моя ненависть к отцу была велика, и мне до сих пор не удалось его простить. — И я сбежала.

— Но одна... — я посмотрела на Брендона. Казалось, что он — часть меня; читает мысли, знает каждую деталь. Но для него они бессмысленны и пусты. Больше Брендон ничего не добавил. Он знал, что несколько минут назад я ему солгала.

— Мой вопрос, — вспомнила я об игре. — Что заставило тебе дать кровь девушкам, которым ты приносил боль? — Он холодно посмотрел мне в глаза. — Не ври мне, — предупредила я. — У нас был уговор, Брендон, — вторила я его словам, и мы оба улыбнулись, но он тут же вернулся к холодности.

— То, как ты смотришь на меня. Это невыносимо. Ты видишь во мне того монстра, но ты сама идешь к нему. Тогда ты убежала, ты просила уйти, и я повиновался. Все эти дни, проведенные вдали от меня, пошли тебе на пользу... Видимо, причина была именно во мне, — Он встал на ноги и повернулся ко мне, загородив единственно горевшую лампу позади себя, и стало так темно. — Сейчас ты просто мило беседуешь со мной, а завтра проснешься вновь с мыслями о том, как сильно меня ненавидишь. И так по кругу. Не ищи оправдание всем моим поступкам. Не ищи в них что-то хорошее. Не ищи во мне человечность, понимание, сострадание. Всего этого нет.

— Не правда.

— Давай продолжим прогулку, — он так умело меня заткнул, просто протянув руку и резко подняв меня на неустойчивые каблуки, да с такой силой, что я чуть ли не упала, но Брендон вовремя ухватил за предплечья.— Идем, — шепнул он, отпуская меня.

Мы просто шли по уже знакомому мне коридору, а после зашли в зал, и я тут же вспомнила его. Луна не выглядывала из-за туч, поэтому здесь было темно. Брендон щелкнул по выключателю, и верхушки громадных люстр, свисавших с потолка и почти касавшихся пола, загорелись, слегка освещая белый потолок. Света было достаточно, чтобы хорошо рассмотреть комнату. Я в ней уже была. Мне были знакомы эти люстры, ковры, колонны. Здесь мы разговаривали с Аннет одной поздней ночью. Кажется, что все это было так давно...

Заиграла незнакомая мне мелодия, и я оглянулась в сторону звука; Брендон стоял у стереосистемы, поворачивая небольшое колесико.

— Танцуешь?

— Я не намерена танцевать сейчас, — я скрестила руки на груди и отвернулись. Сейчас совсем не время вести себя так, будто все хорошо. Мы только что говорили о моих родителях, а теперь он заставлял меня закрыть на это глаза и просто станцевать с ним.

— Один танец, — прошептал он, развернув меня к себе. Его рука потянула меня к нему, держа за талию, и я выгнулась от разряда тока, защекотавшего тело.

— Или ты не умеешь?

— Умею, — ответила я.

— Тогда почему ты не знаешь, куда положить свои руки? — его слова вынудили меня разжать ладони и поместить их ему рядом с шеей. Брендон медленно и осторожно взял мою правую руку и переплел наши пальцы, начав движение.

Мы смотрели только друг на друга, не отводя глаз. Музыка была просто удивительна. Она будто бы шла отовсюду. Становилось то холодно, то жарко. Я не могла контролировать ни одно свое движение. Он сделал шаг назад — я за ним. Он развернулся — и я тоже. Мы обошли одну люстру, не коснувшись ни одного ее хрусталика, а затем другую. Движения были медленные и нежные. Я сильнее сжала руку Брендона, доверяя ему вести нас. Он безупречно танцевал, и мне стало от этого даже неловко, ведь в танцах я была неопытна и неуклюжа.

Он выдыхнул холодный воздух, окатив меня им с головой, в которой растворилась вся моя уверенность. Тело покрылось мурашками. Я ничего не могла с собой поделать: мое дыхание прерывалось, ноги переставали слушаться — ими управлял только Брендон. Я не чувствовала себя собой рядом с ним. Мы были слишком близко друг к другу. Мне удалось отстраниться от его груди, но лишь на секунду. Брендон вновь притянул меня к себе. Мое сердце было готово вот-вот выпрыгнуть из груди, разбиться об пол, раскрошиться на маленькие осколки. Тогда бы и свет потух, и резко похолодало, и музыка бы стихла. Исчезли бы все звуки.

— Теперь я понимаю, почему он выбрал именно тебя на бал, — улыбнулся мне Брендон. — Ты прекрасно танцуешь.

— Давай не будем о нем.

— Так почему он не поехал вместе с тобой? — неугомонно продолжил допрашивать меня Брендон. Я промолчала и опустила голову. — Я жду ответа.

Мы остановились.

— Я не знаю, — устало ответила я. — Он сказал мне, что приедет, но прошло уже слишком много времени, чтобы думать, что он сказал правду, — Мне снова стало не по себе. Не хочется здесь быть. Я была слишком опустошена. А Брендон поверил моим словам.

— Идем за мной, — сказал он и потянул за руку.

Мы покинули зал и пошли в обратную сторону, поднялись на этаж выше. Здесь я еще не была; коридоры здесь были чуть уже, а дверей, ведущих в другие комнаты, — намного меньше. Он крепко держал меня за руку, не отпуская, будто боялся, что могу ее вырвать и убежать.

— Нам сюда, — он открыл передо мной дверь и рукой указал, чтобы я зашла.

В комнате я ничего не могла разглядеть, но впереди были видны еще одни двери.

— Иди вперед, —- направил меня Брендон, и я неуверенно открыла их. Ледяной поток вырвался оттуда. Мы вышли на балкон.

— Как красиво, — прошептала я, когда подняла глаза наверх. Все небо было усеяно звездами. Ничего не было видно, кроме них. Я не знала, как передать их красоту словами. Это было невозможно. Как сказал сам Оскар Уайльд: "Красота в глазах смотрящего".

Сияние звезд казалось ярче солнечного света. Я всю жизнь провела в городе, и звезд там было не увидеть, тем более так много. Их будто бы рассыпали. Мелкие кусочки были разбросаны на небесном куполе. Вокруг был только мрачный лес. Небо отливало розовыми, фиолетовыми и синими оттенками. Мои глаза бегали от одной звезды к другой. Казалось, что они иногда загорались чуть ярче, подмигивая мне. Мне не было холодно.

Я вспомнила музыку, что играла ранее, и наш с Брендоном танец. Наши медленные и в то же время быстрые движения. Моя голова до сих пор кружилась. Его прикосновения еще были ощутимы на моей коже, которую они прожгли.

Я почувствовала присутствие парня слева от себя, но он ничего не говорил. Я продолжала любоваться небом, понимая, что я не часто буду его видеть. Я посмотрела на Брендона и поймала его взгляд на себе. В его глазах отражалось сияние звезд, они сверкали. Мне стало неловко, что мы так смотрели неотрывно друг на друга, поэтому я вновь посмотрела на безупречное небо.

— Куда ты смотришь? — шутливо спросила я, продолжая любоваться звездами.

— А ты? — спросил он в ответ.

— На что-то прекрасное... То, от чего нельзя оторваться, — Мне стало жаль, что я еще очень многого не видела в этой жизни..

— Я тоже, — сказал он тихо, но я смогла услышать. Его короткого ответа было достаточно, чтобы мои глаза, и до того распахнутые, округлились еще в большей мере. Такого я точно от него не ожидала. Посмотрев на него, я поняла, что он смотрел точно на меня и никуда более глаза не отводил. Слабую улыбку мне удалось приметить на его губах, и я тоже улыбнулась. Он говорил, что безнадежно лишен чувств и чего-то прекрасного в самом себе, но я точно знала, что это было ложью. Зная об этом месте, он точно часто сюда поднимался. Он восхищался этим звездным небом так же, как и я. Именно я оказалась здесь рядом с ним.

— Ты был тогда прав, Брендон, — сказала я шепотом и подошла к каменному ограждению. — Я оказалась никому не нужна, — когда в ту злосчастную ночь он сказал мне эти слова, я сильно на него разозлилась. Мне было противно после этого даже смотреть на него. И все потому, что это была правда, самая настоящая правда. Я теперь это понимаю,

— Я не нужна никому в городе. Джек не стал даже заморачиваться на сообщениях или звонках, будто исчез. Мои родители... Я была у них. Думаешь, за полтора года я не смогла усмирить свою гордость, чтобы приехать к ним? Вот только отец меня даже на порог дома не пустил... — Я была так зла, что, казалось, если замахнусь, смогу расколоть эти гипсовые перила. — Я оказалась никому не нужна, — повторила я. Как я могла так жить? Как я все это терпела? Жизнь развернула всех людей ко мне спиной, предоставив меня одиночеству, с которым я так сроднилась, что вовсе не заметила, как проблема превратилась во что-то естественное, привычное.

— Был бы у меня второй шанс, я бы начала жить по-другому. Все бы изменила. Я бы объездила весь мир в поисках пристанища для себя и своей души, — Мой голос дрожал то ли от холода, то ли от спутанных эмоций: это и восторг, и гнев, и печаль.

— Весь мир? — спросил загадочно Брендон и подошел ко мне. Я встретилась с ним лицом к лицу, но пелена перед глазами не позволила мне увидеть его четко.

— Весь, — прошептала я. Парень положил свои ледяные руки на мое лицо и провел большими пальцами по щекам, убирая с них слезы.

— Значит будет весь, — сказал он своим глубоким и хриплым голосом, вызывая мурашки по всему моему телу. Эта реакция на него была мучительна. Я не могла убрать свой взгляд с его губ, которые он тут же нарочно облизал. Пар из наших ртов окружил головы и быстро стал подниматься вверх, пока не растворился в морозном воздухе, но для меня он не был ощутим. Мне стало очень жарко.

Я знала, что он хотел сделать, но я не могла позволить ему это сделать. Нет. Брендон мучительно долго опускал свою голову, чтобы наши губы соприкоснулись. Я двинулась к нему навстречу, но смогла вовремя себя остановить.

— Я хочу вернуться в комнату, — он замер, вновь установив на лице непроницаемость.

Мы молча шли по темным коридорам, но на этот раз — я позади, — дабы не встречаться с ним глазами. Мне было неловко от того, что он во второй раз хотел меня поцеловать.

В первый раз я позволила ему это сделать, и мне все еще было не по себе от того, что, несмотря на его поступки, я позволяла ему быть рядом со мной, прикасаться ко мне, втираться в доверие. Все это было чертовски неправильно.

Когда Брендон оказался у двери, он не стал ее открывать и повернулся ко мне.

— Вечер подошел к концу, и сделка тоже, — намекнул он мне.

— Что? — спросила я, но Брендон резко перехватил мои запястья и толкнул к стене, прижав к ней с такой силой, что послышался характерный звук, разошедшийся по всему коридору. Его руки крепко держали мои по обе стороны от моей головы, что вырываться было бы бессмысленно.

— Твои попытки освободиться лишь усиливают мою жажду, — прошептал он мне в губы. Я подумала, что сейчас он вновь попытается меня поцеловать, но его губы опустились ниже, и колющее ощущение оказалось именно на шее, в которую вонзились его клыки. Я вдохнула побольше воздуха, что было необходимо при том, что Брендон еще сильнее ко мне прижался.

И в тот момент, когда он прекратил пить мою кровь и я ощутила облегчение от того, что он смог вовремя себя остановить, его влажные губы накрыли мои и больно укусили мою нижнюю губу. Но это принесло мне лишь удовольствие, и он углубил поцелуй. Я стала цепляться за его волосы и тянуть за них, чтобы причинить Брендону тоже некую физическую боль, но, казалось, ему это даже понравилось, потому что он зашипел, сильнее сжимая мои запястья.

— Спокойной Ночи, Бекки, — запыхавшимся голосом прошептал он и будто бы исчез.

А я осталась стоять на том же месте со сбившимся дыханием, с распухшими губами и широко раскрытыми глазами... Это было неправильно...

Я провела рукой по своим непослушным волосам, которые закрывали пол-лица. Вкус железа остался на губах, которые у меня не получалось сомкнуть. Мне нужно было отдышаться. Трясущимися руками я толкнула дверь в спальню и вошла в нее. Это было незабываемо...