Глава 23

Я стою на крыльце, чувствуя, как осенний ветер треплет концы шарфа. Дверь передо мной — та же, что и пять лет назад: белая краска слегка облупилась по краям, медная ручка блестит от частого использования. Из-под двери тянет запахом яблочного пирога и корицы. Мама всегда начинает печь, как только узнает, что я еду домой.

— Ну сколько можно стоять? — За моей спиной раздается голос брата. Обернувшись, вижу Итана — он опирается на костыль, ухмыляясь. Его темные кудри, такие же, как у папы, выбиваются из-под вязаной шапки. Новый шрам над бровью добавляет лицу жесткости, но глаза все те же — карие, с золотистыми искорками.

— Сломали ногу, а не язык, я смотрю. — Бросаю рюкзак ему в руки, стараясь не задеть гипс.

Он ловко перехватывает одной рукой: — Футбольная травма. Девчонки обожают ходить за мной по больницам. — Подмигивает, открывая дверь локтем.

Тепло домашнего очага обволакивает, как старое одеяло. В прихожей все тот же коврик с выцветшим «Welcome», который я связала на уроках труда в седьмом классе. С потолка свисает мобиль из ракушек — мы собирали их с Итаном на пляже в Мэнне.

— Малышка моя! — Мама выбегает из кухни, размахивая прихваткой в виде индейки. Ее рыжие волосы, теперь с седыми прядями, собраны в небрежный пучок. — Боже, ты как скелет! Они тебя не кормят в Нью-Йорке?

— Мам, я... — Начинаю оправдываться, но она уже заталкивает мне в рот кусок теплого пирога.

— Луис! — кричит в гостиную. — Твоя дочь решила нас удостоить визитом!

Папа появляется с газетой в руках. Его очки сползли на кончик носа, как всегда. — Принцесса вернулась. — Обнимает меня, пахнет древесной стружкой и Old Spice. — Итан, не стой как столб, помоги сестре с вещами.

Брат гримасничает, но покорно ковыляет к двери. — Где твой чемодан, кстати? Видел, тебя какой-то мужик на черной машине высадил.

Сердце ёкает. Мама застывает с противнем в руках.

— Это... коллега, — бормочу, снимая мокрые ботинки. — Подбросил до города.

— Коллега на «Лексусе»? — Итан присвистывает, бросая мою сумку на диван. — Что за журнал у вас, Forbes для нищебродов?

Папа складывает газету, прищуриваясь: — Парень хоть нормальный? Не похож на ублюдков из твоего прошлого поста про свидания.

— Луис! — мама бьет его прихваткой по плечу. — Она взрослая девушка. — Поворачивается ко мне, и я вижу тот самый взгляд «мы потом поговорим на кухне».

Ужин проходит под аккомпанемент привычных споров. Итан пытается украсть кусок индейки у меня с тарелки, папа рассуждает о новых санкциях, мама трижды перекладывает мне гарнир.

— Так кто этот мальчик? — не выдерживает она, когда мы переходим к пирогу. — Джейсон тоже говорит, видел какую-то машину утром...

— Джейсону надо меньше смотреть в окна, — ворчу, разминая вилкой корку. — Это Альберт. Мой босс. Просто... решил помочь.

Три пары глаз фиксируются на мне. Итан застывает с вилкой в воздухе: — Твой босс? Тот стервец, про которого Хлоя...

— Итан Фостер! — мама хлопает ладонью по столу. Ваза с клюквенным соусом подпрыгивает. — Оставь эти расспросы.

Папа снимает очки, протирая их краем скатерти: — Руководитель должен сохранять профессиональные границы. Особенно с молодыми сотрудницами.

— Мы просто коллеги, — говорю слишком быстро. Вилка звякает о тарелку. — Он... у него сестра погибла. Ехал на годовщину. Вот и подбросил.

Ложь горчит, как недозрелая клюква. Итан изучает меня прищуренным взглядом, но молчит.

— Всё равно должен был зайти, — вдруг говорит мама, собирая тарелки. — Вежливость прежде всего. Может, завтра пригласишь его на ланч? Отблагодаришь за дорогу.

— Мэгги, — папа кладет руку ей на плечо. — Девушке виднее.

— Нет, правда! — Она поворачивается ко мне, и я вижу ту самую хитрую искорку в глазах, которая всегда предвещала свидания с «сыном подруги». — У нас как раз остался тот яблочный пирог. И ветчина отличная.

Илайя фыркает, откидываясь на стуле: — Да ладно тебе, мам. Она же не приведет сюда своего...

— Приведу, — вырывается само, к моему же удивлению. — Если... если он свободен.

Телефон в кармане жжет бедро.

— Отлично! — Мама хлопает в ладоши, рассыпая крошки пирога. — Завтра в два. Приберегу новый скатерть с подсолнухами.

Позже, помогая мыть посуду, ловлю себя на мысли, что впервые за месяцы смеюсь над глупыми шутками Итана. Его гипсовая нога в горошек (мама разрисовала маркерами) болтается под столом, папа напевает старый рок-н-ролл, разбирая почту.

— Ты уверена насчет этого парня? — Брат подходит ко мне у холодильника, придерживаясь за столешницу. В его глазах не детская насмешка, а что-то серьезное, взрослое.

— Он... сложный. — Вытираю руки о полотенце с вышитыми цыплятами. — И просто босс.

Итан берет два яблока из вазы, подбрасывает одно мне: — Просто помни: наш забор заряжен под напряжением. На всякий случай.

Смеемся, но когда он уходит коротать время за игрой, я ловлю его взгляд в дверном проеме. Тот самый, который когда-то проверял, не обижают ли меня в школе.

***

Я сижу на краю кровати, вертя в пальцах телефон. За дверью слышно, как Итан спорит с папой о правилах покера — традиционная субботняя игра на кухне. Мамины шаги мерно стучат по лестнице, неся запах лавандового смягчителя из корзины с бельём.

— Ну сколько можно пялиться на экран? — бормочу себе под нос, нажимая на знакомый номер.

Хлоя поднимает трубку на втором гудке. На фоне — грохот посуды и голос Лео: «Эй, куда делись мои носки?!»

— Живая? — сразу бросает Хлоя, и я слышу, как захлопывается дверца микроволновки.

— Приехала час назад. — Ложусь на спину, рассматривая трещину в потолке в форме Австралии. — Мама уже накормила меня на три дня вперёд.

— Ага, а потом позвонила мне в панике: «Она такая худая! Вы там голодом морите?» — Хлоя пародирует мамин акцент с преувеличенной дрожью в голосе.

Смеюсь, поправляя подушку под локтем. В окно заглядывает ветка старого клёна — всё ещё с парой упрямых оранжевых листьев.

— Слушай, насчёт Альберта...

— Ооо, наш любимый психопат! — Хлоя повышает голос, явно обращаясь к Лео. — Наша Амалия опять за...

— Он подбросил меня до дома. — Перебиваю быстрее, чем она успевает разойтись. — Сам. На своей машине, — тараторю, затаив дыхание.

Тишина. Даже Лео перестаёт греметь кастрюлями.

— Ты... это... — Хлоя делает глотательный звук. — Сейчас не первое апреля.

— Вырулил перед домом в семь утра. — Щипаю край одеяла с вышитыми пчёлами. — Итан чуть не упал в обморок, увидев «Лексус».

— Стой. — Слышу, как скрипит кухонный стул. — Ты же говорила, он тебя чуть не... а теперь чаевничает с твоими родителями?

— Не чаевничает. — Вскакиваю, услышав шаги Итана в коридоре. — Просто подвёз. Извинился за тот... инцидент.

Хлоя издаёт звук, похожий на закипающий чайник. — Альберт Грейсон. Извинился. Ты уверена, что он не подменил таблетки в твоём чемодане?

Итан стучит костылём в дверь: — Мал, мама просит помочь с гарниром.

— Минуту! — Кричу в щель, прижимая телефон к груди. — Хло, я потом перезвоню...

— Ни за что! — Она почти визжит. — Ты обязана рассказать всё. Сейчас. По деталям.

Сажусь на подоконник, наблюдая, как папа пытается завести газонокосилку под дождём. Рассказываю сжато: мотель, разговор о сестре, ключ. Опускаю момент некоторые моменты — Итан всё ещё маячит за дверью.

— И ты всерьёз думаешь о встрече? — Хлоя цокает языком. — Это как кормить бездомного мангуста. Приручишь — откусит руку.

— Он не... — Начинаю автоматически защищать, но замечаю движение за окном. Альберт? Нет, просто соседский кот крадётся к нашему мусорному баку.

— Мал, ты там? — Хлоя стучит чем-то по столу. — Слушай, если решишься его позвать — только в людное место. И проверь еду на яд.

— У нас завтра семейный ланч. — Говорю быстрее, замечая мамин силуэт на лестнице. — Мама хочет его «поблагодарить».

Раздаётся грохот — судя по всему, Хлоя уронила ложку в раковину. — Твоя мама пригласила Альберта Грейсона на воскресный обед? Добро пожаловать в самый безумный эпизод «Секретных материалов»!

— Придумаю отмазку. — Шёпотом, прикрывая микрофон ладонью. — Скажу, что он улетел в командировку.

— В командировку к сатане, — фыркает Хлоя. — Ладно, звони после. И... будь осторожна, ладно? Даже если теперь он принц на белом «Лексусе».

Кладу телефон на тумбочку, натыкаясь взглядом на ключ. Он лежит поверх старого дневника, где когда-то записывала мечты о журналистской карьере. Металл холодный, насечки острые под пальцами.

— Малышка! — Мама открывает дверь без стука, неся поднос с какао и зефиром. — Придумала, какой торт испечь завтра? Может, шоколадный с перцем чили — сейчас это модно!

— Мам, он может вообще не прийти. — Отодвигаю ключ локтем под учебник по химии за десятый класс.

— Не прийти? — Она ставит поднос так резко, что брызги какао попадают на комикс Итана. — После такого гостеприимства? Да я сама позвоню этому мальчику, напомню о приличиях!

— Нет! — Хватаю её за рукав, чуть не опрокидывая кружку. — Я... я сама напишу. Вечером. Обещаю.

Она изучает меня тем взглядом, который всегда видел спрятанные дневники и разбитые вазы. — Ты краснеешь. Он тебе нравится.

— Ма-а-ам!

— Что? — Она поправляет мою чёлку, как в двенадцать лет. — Ты же видела, как я за твоим отцом ухаживала. Принесла ему пирог с ежевикой, хотя он терпеть не может...

— Мэгги! — Папин голос гремит снизу. — Где мой паяльник? Хочу починить гирлянды!

— В гараже, в синей коробке! — Кричит в ответ, не отрываясь от меня. — Так о чём это я... Ах да. Только не надевай то детское платье с рюшами, ладно?

Стучу лбом о подоконник, когда она наконец уходит. Телефон вибрирует — неизвестный номер. Сердце замирает.

Кладу телефон экраном вниз. Беру зефир, откусываю слишком резко. Сахар липнет к пальцам, но сладость не перебивает привкус тревоги.