Глава XXXII. Алекс

Гвен арендовала офис на юго-востоке Вашингтона, но пользовалась им не часто. Бывали такие дни и даже недели, когда она ни разу не показывалась в кабинете с большими окнами, что открывали вид на Парк Белл Эйкерс, расположенный уже за пределами Ди-Си.

Последний визит сюда Гвен нанесла ещё на прошлой неделе, в среду или четверг — она сама не помнила, — но сегодня приехала с расчётом на плодотворную работу и тишину. Уолтер напрягал всё сильнее, однако показывать свои истинные чувства было нельзя, приходилось терпеть, стиснув зубы и растянув губы в улыбке. Сплошная фальшь, но жизнь диктовала свои условия.

Гвен, удерживая в руках сумку, бумажный пакет с едой и высокий стакан кофе, а под мышкой зажимая папки и ноутбук, кое-как отворила дверь и умудрилась ничего не уронить. Внутри было душно и слишком светло, вещи оказались небрежно сгруженными на рабочий стол, а Гвен первым делом включила кондиционер и направилась к окнам, чтобы опустить жалюзи.

Каблуки туфель постукивали по пыльному полу, кабинет погружался в полумрак, а посему пришлось включить свет — лампы загудели под потолком. Гвен наконец-то уселась за стол, сдвинула часть вещей в сторону и притянула к себе еду — заказ из китайского ресторана. Удон с говядиной ещё был тёплым и даже дарил немного наслаждения, но ровно до момента, как зазвонил телефон.

Гвен беспомощно взвыла, однако внутри радовалась, что это не Уолтер — на него был отдельный звонок. Накручивая лапшу на одноразовую вилку, Гвен свободной рукой принялась шарить в бездонной сумке в поисках назойливой трубки.

— Да, Лео. — Она ответила сразу, перевела звонок на громкую связь и слизнула соус с пластиковых зубцов.

— Я кое-что нашёл, — проговорил детектив, а на заднем фоне шумело дорожное движение.

— Беннетт?

— Нет, с Беннеттами никакой связи. Алекс Смит. Плюс у меня есть ещё кое-что, и ты можешь готовить шесть штук, но это не телефонный разговор.

Гвен почувствовала, как внутри разливается ликование, и даже поёрзала в кресле в нетерпении. В её рукав падал козырь, страхи рассеивались, к тому же в королевстве Уолтеров явно были волнения, что не могло не радовать, — главное, чтобы разборки супругов не выходили за пределы дома. Удон сделался во много раз вкуснее, но чувство голода вовсе пропало, уступая место азартному ожиданию.

— Когда встретимся? Я могу прямо сейчас. — Тянуть кота за хвост Гвен никогда не любила.

— Я сейчас недалеко от Капитолия, потом поеду в офис.

— Мне до Капитолия двадцать минут, — ответила женщина и, не теряя ни секунды, уже промакивала губы салфеткой, готовая мчаться за ценной информацией.

— Отлично, я припаркуюсь и вышлю тебе геопозицию.

Гвен бросила телефон обратно в сумку, отправила недоеденный обед в мусорку, а затем, снова подхватив свои вещи, покинула кабинет. Ей действительно потребовалось не более двадцати минут, чтобы добраться до места назначения, — час-пик ещё не наступил, светофоры благоволили, и это даже для той, что не верила в знаки, казалось доброй весточкой свыше.

Авто детектива уже было на месте, и Гвен просто уселась на пассажирское сиденье, приветствуя мужчину. Лео в свою очередь без долгих прелюдий протянул ей картонную папку без опознавательных надписей.

— Итак, — сразу начал детектив, — Беннетты мимо. Человек в клинике в целом не имеет отношения к тем, кто тебя интересует, и в частности к нашему объекту.

— Алекс Мария Смит. — Гвен открыла папку. — Если честно, я ставила на трёхлетку, история с пьяным залётом мне даже нравилась.

Она хохотнула.

— Всё куда интереснее. — Лео протянул руку к бардачку, чтобы выудить оттуда сигареты и зажигалку, они с Гвен закурили, опустив стёкла, а затем рассказ продолжился: — Это её сестра. Родная. И она находится в клинике для детей с диагнозом расстройство аутистического спектра. Проще говоря — аутизм.

Гвен молча изогнула брови, выражая вопрос, а потом крепко затянулась, ожидая дальнейших объяснений. Сразу не клеилось — другая фамилия, к тому же она изучила информацию о тогда ещё кандидатке в жёны Уолтера — та была единственным ребёнком в семье Бёрнеллов. Внебрачная? По отцу или матери?

— Смит — это девичья фамилия Элеонор Бёрнелл. Никогда и нигде этот ребёнок в их жизни не фигурировал. Она постоянно находится в клинике с года, даже немного меньше. — Лео прервался, чтобы вдохнуть никотин. — Они буквально вычеркнули её из истории своей семьи. Навещают, оплачивают всю терапию и проживание, иногда забирают на выходные или праздники, но публично с ней ни разу не появлялись: ни сами Бёрнеллы, ни их дочь.

Гвен слушала и параллельно перебирала бумаги в папке: там были копии медицинских карт, выписки из документов о рождении, чеки оплат. Качество оставляло желать лучшего, однако Лео и без того сделал практически невозможное: откопал эту тайну буквально за считанные часы.

Как использовать эту информацию в своей игре, Гвен пока не знала, однако подушечки пальцев покалывало от возбуждения. Это была самая настоящая бомба, рычаг давления, управления, однако Гвен уже имела неосторожность написать боссу, что детектив нашёл ответы и вскоре они будут на его столе.

— А по поводу того, что ты просила раньше... — Мужчина потянулся на заднее сиденье и достал из портфеля вторую папку. — Вот, посмотри.

Гвен взялась за документы: копия дела трёхлетней давности, авария со смертельным исходом. Пока она листала материалы, Лео молча закурил вторую сигарету, прислонился затылком к подголовнику и ожидал вердикта.

— Не совсем понимаю, — честно призналась Гвен. — Лайя Бёрнелл значится свидетелем, что в этом такого?

Она покачала головой и отправила фильтр в пепельницу.

— Это дело — пустышка, Гвен, — пояснил Лео, затянулся и выпустил к потолку салона дымные кольца. — В нём столько несостыковок, допущений... На него просто закрыли глаза, признали несчастным случаем и отправили в архив.

— Всё равно не понимаю.

— Во-первых, погибший один — Генри Трюдо. Если верить этому, — продолжил Лео, ткнув пальцем в папку, — он не справился с управлением на скользкой от дождя дороге, вылетел в кювет, ударился в железобетонную опору и скончался до приезда медиков. В его крови нашли наркоту. Но в машине была не только его кровь, там было ещё три образца, которые — надо же! — признали непригодными для изучения.

— Ты думаешь?.. — Закончить мысль Гвен не удалось.

— Я не думаю, я уверен, потому что есть ещё во-вторых. Посмотри на фамилию прокурора, подписавшего дело.

Гвен зашелестела бумагами, а затем прочитала вслух:

— Генеральный прокурор округа Колумбия Марк Ламберт. Я слышала, что он неподкупный.

— Возможно. — Лео кивнул. — Но у жены твоего босса есть подруга — Аника Спенсер.

— Мерзкая девка. — Гвен демонстративно скривилась. — Я приглядываю за её соцсетями.

— Это не важно. — Детектив затушил свою сигарету и понизил голос: — Важно, что её полное имя — Аника Джейн Спенсер Ламберт. Но она не использует фамилию отца, та слишком известна, чтобы её назвать.

— Блядь!

В ругательстве было ликование, потому что для Гвен теперь тоже сложился пазл. В машине три года назад были четверо, одна из которых дочь генерального прокурора. Какова вероятность, что отец будет спасать её задницу до последнего? Примерно сто процентов из ста. Вот в чём причина идеальности Лайи Уолтер — страх. Она не имеет права попасться, потому что это может стать началом её конца.

Гвен тоже откинулась на подголовник, закрыла глаза и, растянув губы в победной улыбке, прижала к груди истинную ценность — компромат. Кто владеет информацией — тот владеет миром, Ротшильд Натан Майер Ротшильд, британский банкир. был чертовски прав. Теперь она сможет надавить, когда это потребуется. Истинное наслаждение.

— Никто не должен узнать, от кого ты это получила, — предупредил Лео, покручивая на запястье часы. — Копию дела вынесли из прокуратуры, и не хотелось бы проблем моему информатору.

— Я — могила. — Гвен спустилась с небес на землю и убрала обе папки в свою сумку, взамен им доставая чековую книжку и ручку. — За Алекс тебе перечислят сегодня на счёт, за мою любимую Лайю я выпишу чек.

В подтверждение своих слов женщина быстро внесла в документ нужную сумму и поставила подпись.

— С вами приятно иметь дело. — Голос женщины стал ниже, она подалась ближе, передавая Лео распоряжение для банка. — Может, заедешь вечером ко мне? Мы давно не виделись. Хотя здесь недалеко есть гостиница...

— Знаешь, Гвен, — сказал спокойно мужчина, убирая чек во внутренний карман куртки, — я думаю, пора это заканчивать. У меня появилась девушка и, кажется, у нас всё серьёзно. Поэтому... Поэтому просто давай сохраним деловые отношения?

Гвен показалось, что её ударили под дых. Она выпрямилась, глядя в первый момент растерянно, непонимающе, но быстро взяла себя в руки, возвращая лицу каменную непроницаемую маску.

— Конечно. Без проблем. Спасибо за информацию.

Гвен не стала прощаться и покинула машину детектива, громко хлопнув дверью. Впервые за долгое время на глаза накатили слёзы, но быстро высохли — такие, как она, никогда не плачут.

༻⋆⋆⋆༺

Путь по коридорам в клинике доктора Кёрнера в городе Фэрвью для Лайи давно был привычным. Она бы могла пройти его с закрытыми глазами, не касаясь даже пальцами стен для подстраховки. Уже давным давно визиты в невесёлое — пусть и с яркими стенами — место было не сосчитать.

В этот раз в лифте Лайя оказалась одна. Пока кабина поднималась на шестой этаж, она смотрела на своё отражение в зеркале, продолжала перебирать в голове мысли, слова, пробовала сложить их в правильные фразы. Но все они казались какими-то не такими, хотелось стереть и переделать.

Короткий звонок отрезвил, Лайя развернулась, сделала пару шагов, оказываясь в холле нужного этажа, и глубоко вдохнула. Ей пора было это сделать. Пришло время — на самом деле оно пришло давно, — пусть её родители считали иначе.

Лайя застыла у двери, опустив пальцы на ручку — металл похолодил кожу. Раз, два, три — девушка решительно потянула, открывая себе светлую просторную палату на одного. Солнечные лучи падали на пол, из открытого окна доносились птичьи трели и шёпот воды в заливе.

— Лайя! — Весёлый голос мгновенно рассеял тяжёлые мысли. — Ты приехала.

— Привет, моя радость. — Девушка шагнула внутрь, искренне улыбаясь. — Как ты?

Все сомнения и страхи растворились. Теперь Лайя точно знала, что всё делает правильно. Она подошла ближе, тут же присаживаясь в кресло у кровати, протянула ладонь, на которую опустились холодные пальчики — буквально на пару секунд, — после они снова вернулись к привычному перебиранию бусин браслета на правом запястье.

— Я так по тебе скучала! — Девочка смотрела с безусловной любовью.

— А я по тебе, малыш. Прогуляемся? Хочу тебе кое-что рассказать.

Алекс согласно кивнула. Между ними двоими всегда была особая связь. Лайя для Алекс стала исключением из правил, человеком, к которому та прикасалась, которому безоговорочно верила. Она была её оплотом безопасности и спокойствия, никогда не вселяла страх. И Лайя любила её в ответ до бесконечности, не понимая, почему жизнь так часто бывает несправедлива.

Сейчас Алекс было двенадцать, и почти всю свою жизнь она провела в клинике, которая специализировалась на её диагнозе — расстройство аутистического спектра. Девочка всегда была поразительной. Она с малых лет как будто понимала и даже принимала несправедливость собственной судьбы. Никогда не жаловалась, не плакала, не просила забрать её домой. Она искренне радовалась каждому приезду и всегда обещала ждать следующего. Не высказывала обиды от редких встреч. Алекс жила в маленьком мире своей больничной палаты, а в её альбомах таились сотни одинаковых рисунков: вид из окна на залив Херринг. По белым листам можно было узнавать погоду в прошедшие дни и наблюдать смену сезонов год за годом.

Алекс отбросила в сторону плед, под которым лежала, пока читала книгу в перерыве между занятиями, поднялась на ноги, поправляя рубашку, — у неё всё и всегда должно быть в строгом соответствии с собственной нормой. Лайя тоже встала, беря со спинки стула кардиган и протягивая девочке, — несмотря на солнце, ветер с залива тянул прохладой. Она заботливо помогла сестре одеться, а затем оказалась в порывистых объятиях — Алекс прижималась всем телом. Эти объятия всегда приносили в душу Лайи покой, какой бы сильной ни была буря. Такие похожие внешне, они сейчас стояли рядом, Лайя гладила шоколадные волосы сестры, а та улыбалась.

Алекс мало чем отличалась от других детей своего возраста. Разве что ростом чуть меньше и её лицо было немного круглее. Обычная девочка, только с вечным желанием выстроить всё в стройный ряд и избегающая контактов с другими. Но в клинике с этим, правда, очень помогали: психологи, преподаватели со специализированным образованием, все возможные условия.

Лайя часто задавалась вопросом о моральных качествах и ценностях своих родителей. Она думала, как они могли сначала пообещать, а затем отдать её в жены незнакомцу, а теперь снова вернулась к извечной личной боли и травме: за что они лишали Алекс семьи каждый день, оставляя свои визиты только на выходные и праздники. Конечно, с течением времени жизнь сестры в клинике стала привычной, почти нормальной, она не ощущалась острым кинжалом у сердца, но иногда всё равно ранила.

Эта история никогда не обсуждалась в доме Бёрнеллов, на ней стоял гриф секретности. Элеонор забеременела во второй раз уже после сорока. Своё положение не афишировала и большую часть времени проводила в частном госпитале. Однако это не стало волшебной таблеткой, и у малышки Алекс стали заметны первые признаки РАС, а диагноз не заставил себя ждать.

Доктор Михаэль Кёрнер специализировался именно на таких пациентах. На тот момент у него была клиника лишь в Фэрвью, и именно она стала для Алекс домом — увы, первым, потому что её оставили там.

Сначала Лайя думала, что сестра приболела и скоро вернётся обратно, в подготовленную для неё комнату. Однако время шло, Лайя взрослела и понимала больше, а рассказывать кому бы то ни было о малышке строго запретили. Родители даже самым циничным образом не оставили Алекс фамилию Бёрнелл, будто запутывали следы, она стала Смит — как в девичестве Элеонор.

Алекс для Лайи была самой близкой на свете. Без сообщений не проходило ни дня, в любой суматохе находилось время для сестры. Лайя писала ей и в день свадьбы, когда, спрятавшись ото всех в уборной, пила успокоительные — нельзя показаться перед гостями в неподобающем виде. Первое время в белом доме Алекс была для неё маяком и напоминанием, ради чего это всё. Пребывание в клинике выходило в круглые суммы, и Лайя не имела права оставить девочку без специализированной помощи. И даже когда жизнь изменилась, когда Влад перестал казаться монстром без души и сердца, Лайя во главу ставила сестру, всегда находя для неё время.

Решение не рассказывать Алекс о свадьбе приняли старшие Бёрнеллы. Лишний стресс, эмоции, наверняка расстройство, что она не может быть рядом со своей любимой сестрой в важный день. Лайя понимала это, хотя безумно хотела, чтобы Алекс была там. Она бы придавала сил. Всё казалось правильным и логичным, только Лайя не хотела больше снимать кольцо, без которого уже становилось неуютно и непривычно, не желала говорить о своих новостях избирательно, обходя стороной Влада или Адель. Они стали её семьёй, занимали девяносто процентов жизни, и Лайя хотела делиться своим счастьем с сестрой.

Алекс любила гулять по одной и той же дорожке, никогда не меняла маршрут — другие варианты её дестабилизировали. Нужно выйти через главный вход, повернуть налево, огибая клумбы, миновать небольшую аллею. После спуститься по ступенькам, свернуть к кустарникам и затем уже выйти к заливу. Вдоль воды тянулась деревянная набережная, и Алекс всегда предпочитала идти по ней, не наступая на песок. Лайя никогда не спорила и не предлагала другие варианты, понимая и принимая зону комфорта девочки.

Так было и в этот раз, с точностью до шага и минуты. Несмотря на солнце, ветер щекотал прохладой, и Алекс нравилась такая температура. Она рассказывала о произошедшем за день, привычно перебирая пальцами браслет — Лайя подарила его давно, и это стало любимой вещью.

— Я хочу тебе кое о чём рассказать, — снова начала Лайя, когда они добрались до противоположного края территории.

Алекс на секунду повернулась, не останавливаясь и не меняя темп, кивнула. Пройдя ещё немного и оставив за спинами пляж, они попали под тень деревьев, высаженных на очередной аллее, и присели на деревянную скамейку — самую первую, Алекс всегда выбирала её и расстраивалась, если та была занята кем-то другим.

Как начать, Лайя не знала — только нервно крутила кольцо на пальце, ровно как Алекс перебирала бусины браслета. Они помолчали совсем немного, и девочка сама нарушила тишину:

— Ты расскажешь?

Лайя набрала в лёгкие воздух и произнесла на одном дыхании:

— В апреле я вышла замуж...

Пауза.

— Правда?! — Алекс даже подпрыгнула на месте. — У тебя была свадьба? И белое платье?! И... — Секундная тишина. — И я на ней не была.

— Ты ничего не упустила, не переживай.

Лайя оставила в покое своё украшение, попыталась ободряюще улыбнуться и положила ладонь на край сиденья — сестра сама коснётся её, если захочет. Затем продолжила, оправдываясь:

— Мужа мне выбрали родители. И это был очень скучный праздник.

— Да, они любят всё решать.

Океан грусти в голосе девочки мог топить корабли в бескрайних водах. Она вздохнула, зарылась мысками кед в песок и продолжила скользить пальчиками по браслету.

— Но чем больше проходит времени, — опять заговорила Лайя, — тем больше Влад кажется мне не таким плохим, как в начале...

— Его зовут Влад, — констатировала Алекс.

— А ты очень наблюдательна. — Лайя засмеялась.

— Я бы хотела с ним познакомиться. — Девочка посмотрела на сестру и тут же отвела взгляд, чтобы с раздражением вернуть на место край кардигана, что приподнял ветер.

— Думаю, однажды мы приедем к тебе вместе. Но у него пока очень много дел, работы... Все эти взрослые неинтересные вещи. Но он хороший. И у него есть маленькая дочка, её зовут Адель. Вы точно подружитесь.

Утренняя обида снова подняла голову и накатила на глаза горькими слезами, которые Лайя поспешила сморгнуть. В какой-то степени Лайя понимала мужа. Она бы сама устроила скандал высшей степени, увидь у Влада подозрительный звонок, к тому же давно перерыла все его вещи в поисках ответов на свои вопросы. Но злость из-за нарушенных личных границ была в данный момент сильнее.

— Хорошо, что он тебе понравился. — Алекс опять вернулась к своим привычным действиям. — Было бы грустно, если нет.

Лайя улыбнулась, чувствуя, что ей стало немного легче. С души упал хотя бы один камень тайны, и ноша перестала быть такой неподъёмной. Владу она тоже однажды откроет этот секрет, наплевав на желания родителей. Просто чуть позже, когда будет готова, когда справится со страхом быть осуждённой. И помирится с ним обязательно — Влад, как Лайя успела заметить, очень терпеливый и умеющий прощать.

— Пойдём обратно? — Не дожидаясь ответа, Алекс поднялась и отряхнула обувь. — У меня скоро плавание.

— Конечно, моя радость. — Лайя ей никогда не перечила.

— А ты покажешь мне фотографии со свадьбы?

Улыбка снова коснулась лица девушки, она утвердительно кивнула, с надеждой протянула сестре ладонь, и девочка несильно её сжала — она ей доверяла.

༻⋆⋆⋆༺

Влад пялился на экран компьютера, но не видел там ничего ровным счётом. Так прошёл час или два, рабочий день подходил к концу, но Влад практически не двигался, не в силах избавиться от гнёта навязчивых мыслей.

Сейчас Владу не требовался психотерапевт, он сам прекрасно понимал и осознавал все свои чувства и действия, их неправильность и даже абсурдность. Лайя не давала поводов для сомнений. Напротив, Влад убедился в её верности, преданности, а её взгляды говорили о многом лучше слов. Чего только стоило то, что Лайя сделала в день приезда ФБР, поставив на кон свою собственную свободу, лишь бы спасти чужого по сути человека.

От телефонного звонка Влад вздрогнул и выругался, на секунду вспыхнула глупая надежда, что это жена, но нет — Гвен. Мужчина ответил, откинувшись на спинку кресла и надавив пальцами на свинцовые веки.

— Беннетт? — Вместо «Алло» или приветствия.

— Смит, — также коротко и ясно ответила Гвен. — Я еду в офис, на месте расскажу.

— Жду.

Стало немного легче от мысли, что Лайя не имеет ничего общего с его конкурентами — если человек в клинике вообще хоть как-то с ними связан. К тому же двенадцатилетняя девочка не порождала столько сомнений и страхов, как молодой парень, подходивший Лайе по возрасту куда больше, чем сам Влад.

Но связи между женой и ребёнком мужчина установить не мог, поэтому просто ждал, стуча пальцами по столешнице, потом меряя шагами кабинет, а после глядя через окно, как парковку покидают сотрудники.

Время тянулось резиной и щекотало нервы, а дверь хлопнула будто орудие сурового палача о плаху. Гвен, держа в руках папку и стакан, не задержалась на пороге, сразу прошла к креслу, в котором уже сидела сегодня несколько часов назад, поставила на стол давно остывший кофе, а Влад тем временем занял своё место.

— Давай.

Гвен кивнула, передала папку и повторила всё то, что узнала от Лео. С каждым её словом, с каждым просмотренным документом Влад мрачнел, а отвращение к самому себе росло в геометрической прогрессии. В какой-то момент он просто не выдержал, поднялся на ноги под удивлённый взгляд пиарщицы, открыл дверцу шкафа, чтобы достать оттуда бутылку виски и стакан, — никотин здесь казался бессильным.

— Будешь? — предложил он, однако Гвен отказалась.

Какая же он, сука, мразь. Сейчас очень многое встало на свои места, а ответы нашлись. Теперь Влад понимал, почему Лайя вышла за него замуж, почему говорила, что не имела выбора. Вот откуда она знала столько об аутизме. Лайя всё делала не для себя, не потому что слишком сильно любит деньги — как, оказывается, любила Элис — ради сестры.

Гвен тем временем окончила передавать сводку фактов.

— Твою, блядь, мать! — Влад одним глотком осушил бокал и устало уронил голову на руки.

Больше сказать было нечего. Услышанное повергло в шок, а презрение к Бёрнеллам выросло до немеренных высот, как и к себе, впрочем. Но как так можно было поступать с собственными детьми? Переставлять их, будто фигуры на шахматной доске, распоряжаться жизнями, словно пешками? Убирать с поля, потому они слабые, по мнению большинства бесполезные и ими можно жертвовать ради собственного величия, победы, успеха. Но за каждым королем в конечном итоге стоит не только королева — пешки тоже однажды вырастают, свергают, занимают место во главе.

Невозможно. Невыносимо. Дико.

— Это бомба, Влад. — Гвен после довольно долгой паузы заговорила. — Если правильно этим воспользоваться, то...

— Ты, блядь, нормальная?! — рявкнул Влад, и женщина вздрогнула. — В тебе есть хоть что-то человеческое, Гвен?!

Пиарщица поджала губы, а потом спрятала лицо за стаканом премерзкого холодного эспрессо.

Влад налил себе ещё и снова одним махом проглотил алкоголь. Все его эмоции разом потухли, оставив после себя пепелище опустошения.

Влад себя ненавидел. Он не заслуживал свою жену, просто не заслуживал. Он всё это время катался на эмоциональных качелях, утягивая её за собой, заставляя переживать, причиняя боль. Существовал в своих нескончаемых страданиях, тупых сравнениях с Элис. Пользовался добротой, заботой, поддержкой. А Лайя жила не для себя, она меняла свою свободу и молодость на комфорт сестры.

— Гвен. — Отчётливое предупреждение читалось в голосе. — Если хоть одна живая душа узнает об этом... — Влад сделал паузу, а затем подхватил папку и убрал в верхний ящик стола, намереваясь позже переложить в сейф, — я сотру тебя в порошок своими собственными руками.

Гвен смотрела на него молча, гордо вздёрнув подбородок.

— Ты меня поняла?

— Ты глуп, — изрекла женщина вместо согласия. — Но это твоя информация, делай с ней что знаешь.

— А мне тебя жаль. — С сочащимися ядом. — Ты в своей жизни кого-нибудь любила? Или только деньги и своё эго?

— Деньги не кинут тебя ради кого-то другого. — Гвен поднялась и одёрнула пиджак. — Мой рабочий день окончен. До завтра.

Влад остался один. Выпил ещё порцию виски, спрятал документы под замок, долго смотрел в окно, как над Вашингтоном садится солнце, затем сгущаются сумерки, медленно приближая ночь.

Но как вернуться домой? Как посмотреть в глаза? Какими, чёрт возьми, словами вымаливать прощение? Признаться, что он всё знает? Нет. Влад в очередной раз измерил шагами расстояние от стены до стены. Он должен сделать всё, чтобы Лайя наконец посчитала его достойным доверия, доказать ей, что он заслуживает знать эту тайну. И не разрушить её веру в себя, ведь если не она, то кто ещё будет верить в его настоящего, а не образ, по крупицам собранный для избирателей?

Влад подхватил пиджак и портфель, а через час бесшумно вошёл в дом. Время уже перешагнуло девять, в гостиной царил полумрак. Мужчина, не задерживаясь, свернул в коридор, сразу направляясь к детской. Забросил сумку в кабинет, ослабил узел галстука — ощущался тот скорее удавкой. В висках пульсировало, а правильные слова не находились.

Влад боялся, чертовски боялся увидеть Лайю, объясниться. Он вероломно нарушил её личные границы утром, а после самым наглым образом вторгся в семейные тайны, которые столько лет жили под надёжным замком. При этом сам не открывал всей правды — ни про измены Элис, что до сих пор лежали на душе тяжким камнем, ни про то, как первая жена умерла. Хотел честности от Лайи, но сам не готов был стать честным в ответ. Парадокс.

Пальцы коснулись прохладного металла дверной ручки, раздался едва слышный щелчок, а взгляд наткнулся на мирно сопевшую дочь и Лайю, что поправляла ей одеяло. Влад вдруг ощутил такую нежность, от которой на секунду защипало в глазах. Потому что несмотря на все проблемы, разногласия, ссоры, Лайя здесь. Потому что она восполняет Адель дефициты любви и радости. Потому что такая хрупкая и нежная, она одновременно стойкая и смелая.

От неожиданного звука Лайя вздрогнула, поднимая глаза на мужа. Поджала губы, сделала от постели шаг назад. Она злилась, но желала, чтобы всё было, как до сегодняшнего утра. Было стыдно за невозможность рассказать всю правду и хотелось кричать от злости, потому что Влад забывался в своём желании всё контролировать и знать. И вместе со всем этим необходимостью было попасть в его сильные руки, прижаться к тёплому телу, к губам и взглядам, окунаясь в запах и зная, что он закроет своей спиной от целого мира, если это потребуется.

Влад был уверен, что Лайя его простит. Она столько уже простила, столько стерпела, начиная в первую очередь с этого брака. Знал, что ему стоит сделать к ней лишь один шаг, поговорить искренне, и она обязательно скажет, что всё в порядке. Только это казалось нечестным и неправильным, он снова воспользуется её огромным сердцем, снова получит чувства, которых совершенно не заслужил. Но и без неё Влад больше не мог.

— Лайя...

Не отвечая, девушка быстро направилась к двери, проскользила мимо, осев в лёгких запахом своего парфюма, а после скрылась, оставив в тишине и быстро заполнявшей всё кругом ночи.

Влад покачал головой. Да, ей стоит дать время на успокоение. Лайя — как спичка, вспыхивала в одно мгновение, но без неё в конечном итоге нельзя было добиться огня — не того, что обжигает и причиняет разруху и боль, а согревающего, дарующего надежду и веру в будущее.

Адель уже спала крепко — наверное, устала от эмоций и перелёта. Влад не стал у неё задерживаться, чтобы случайно не потревожить, поцеловал в лоб, напомнил о своей любви, а после вернулся в коридор, замечая, что из кухни сквозь приоткрытую дверь пробивается робкая полоска света. Будто мотылек летит на яркое пламя, Влад направился туда.

Минуту назад он собирался дать жене время, чтобы прийти в себя, а теперь опять намеревался нарушить её покой и хотел попытаться всё же поговорить. Мысль, что они в ссоре, что лягут спать по отдельности, разделённые холодными стенами, заставляла беззвучно выть.

Цветами понедельника были белоснежные фрезии. После приезда курьера Лайя приказала Кэт унести их на кухню, а про себя подтвердила тот факт, что букетами занимается не лично Влад, — едва ли он стал бы присылать ей подарки после утренней ссоры. Но ничего подобного она и не ждала, у такого человека есть куда более важные дела.

Сейчас Лайя стояла у кухонного острова, на котором и разместился букет, пыталась открыть вино. Взяв вместо электроштопора обычный, она теперь не без усилий вкручивала его в пробку, но отвлеклась ненадолго, чтобы смерить супруга раздражённым взглядом.

А уголки губ Влада невольно приподнялись. Он вспомнил, как пару месяцев назад доставал жене лекарства с верхней полки, а до этого похотливо пялился на её идеальное тело в одной лишь сорочке и даже не мог мечтать, что будет ежедневно видеть без. Уже тогда Лайя ревновала, проявляла собственнические жесты, только они оба игнорировали это, не желали замечать. Нужно было уже тогда говорить, какая она невероятная, и жадно целовать.

— Я помогу? — Влад подошёл вплотную и, не дожидаясь ответа, забрал из рук девушки штопор.

Лайя недовольно сдула со лба прядь волос — Влад подумал, как же его жена прекрасна.

— Хороший выбор, — заметил он вслух, стараясь не улыбаться, а потом, вытащив пробку, налил немного белого сухого в бокал.

— Знаю, — буркнула Лайя.

— Хочешь, я возьму бутылку наверх, обновлю, если понадобится?

— Я не собираюсь спать, — отрезала она и направилась прочь из комнаты.

Влад вздохнул. Когда он в последний раз за кем-то вот так бегал? Когда ему было настолько не всё равно? Влад не помнил, но, оставив бутылку на столешнице, пошёл следом. Лайя вышла на улицу, к бассейну, её тонкий силуэт не растворился в густых сумерках только благодаря садовым фонарям, что вспыхнули с приходом вечера.

— Замёрзнешь, — прокомментировал Влад, снимая свой пиджак и сразу накрывая им плечи жены, что присела на край шезлонга и смотрела на спокойную тёмную воду.

Лайя не ответила, сделала из бокала глоток, и Влад сел напротив, глядя на её профиль.

— Давай поговорим, — попросил он, немного нервно сминая ткань брюк в районе колена. — Я хочу извиниться за утро...

— Ты пил. — Лайя наконец повернулась и поставила бокал на плитку рядом.

— Что?

— От тебя пахнет алкоголем. — Девушка говорила на грани обвинения, а Влад не мог разобрать причин. — И ты всё равно сел за руль.

Голос надломился, дрогнул.

— Ты понимаешь, чем это могло закончиться, Влад? Ты подумал, что было бы дальше? Со мной. С нами. Ты хочешь контролировать меня, но не можешь контролировать себя!

— Лайя... — Влад совершенно растерялся и смотрел на неё теперь виновато. — Я... Прости меня.

Он опустил одну ладонь на бедро девушки, а пальцами другой коснулся её подбородка.

— Прости, милая. Я повёл себя как мудак утром. Снова. И сейчас расстроил. Я...

— Да, — горько подтвердила Лайя. — Как мудак. И да, ты меня расстроил. Потому что я боюсь за тебя, Влад! Каждый. Чёртов. День. Я. За тебя. Боюсь. А ты напиваешься, а потом как ни в чём не бывало едешь домой!

— Я выпил не так много, как думаешь. Со мной всё в порядке.

— Это ничего не меняет! И врач запретил тебе пить! А ещё ты так и не прошёл обследование... И вообще!.. — Лайя выпалила всё это на одном дыхании, в конце фразы в её лёгких даже закончился кислород.

Влад смотрел на жену молча и не знал, что ему сказать. Конечно, она снова была права, а он в очередной раз облажался. В тёмных, бездонных глазах застыли слёзы. Влад хорошо видел их с близкого расстояния, они блестели в тусклом свете и делали ему физически больно.

— Я так часто прошу меня простить... — начал шёпотом Влад. — Так много тебя обижаю. Я не знаю, как правильно жить, Лайя. Я не знаю, как быть человеком, который тебя достоин. Я не хочу тебя терять, но каждый раз всё ближе к провалу.

Лайя не сдержалась, и крупные солёные капли быстро покатились по щекам. Она не всхлипывала, не рыдала, она сидела ровно и смотрела прямо, обхватив себя руками, и то сжимала, то разжимала шёлк рубашки. Она тоже была не права, она тоже должна была извиниться, только слова встали поперёк горла, соседствуя с горьким комком.

— Прости меня за утро, мне очень стыдно. Я не должен тебя контролировать. — Влад начал осторожно утирать подушечками пальцев её слёзы. — Я не должен тебе приказывать и кричать. Не должен. Но я так сильно боюсь, что мне изменят, боюсь, что ты захочешь от меня уйти...

— Я не хочу от тебя уходить! — Вышло слишком громко, и Лайя на мгновение осеклась, потом повторила уже тише: — Не хочу. У меня никого нет, кроме тебя. Почему ты не веришь мне? Не веришь в меня...

— Я верю, Лайя. — Влад резко поднялся со своего места и пересел на соседний шезлонг, к жене. — Верю.

Он поправил пиджак, что норовил съехать вниз с её плеч, затем обнял.

— Но ревную и злюсь, и потом уже сложно думать логически и критически.

— Я тебе расскажу, правда. — Лайя повернулась, чтобы заглянуть в глаза. — Но не сейчас, однажды. Немного позже. Я не могу. Алекс — это не моя тайна. Просто поверь мне, пожалуйста. Я знаю, что это сложно, но... Поверь, Влад, очень тебя прошу.

— Я верю. Ты... Я тобой восхищаюсь, Лайя. Ты верная и преданная...

— Я же тебе не рассказала... — Она покачала головой, ощущая только беспомощность.

— Ты верна своей тайне. Расскажешь, когда будешь готова. Я подожду столько, сколько нужно.

Влад обнял девушку крепче, прижал её к себе, гладил по волосам и ощущал себя подонком. Сейчас перед ней он выглядел благородным рыцарем, а на самом деле стал последней мразью, раскопавшей её секрет. Ненависть — главное чувство к себе. Он так часто проявлял слабость, шёл на поводу у эмоций — не достойных, самых низменных, и только выглядел хорошим, казался, а не был. Под белоснежной рубашкой без складок скрывалась порочная душа, если она была там, конечно.

Но душа была. Иначе что сейчас болело внутри от очередной порции лжи, что свербило, будто задетый ненароком старый рубец? Что тянулось к девушке рядом, так льнуло, хотело коснуться её тепла и света?

Влад не стал больше откладывать важное, обхватил лицо Лайя ладонями, их взгляды скрестились: больше не колкие — ласковые. А потом — губы в губы, так долгожданно, восполняя то самое нехватание. Это был не привычный для них поцелуй: требовательный и жадный — он принёс совершенно иные чувства, невесомые, но такие сильные. В нём были забота, поддержка, клятва отныне верить и обещание однажды открыться. Простое касание губ будто бы меняло всё в их жизнях, окончательно превращало из фиктивных супругов в семью.

Пиджак всё же упал, Влад прижал ладонь к спине жены, обнял, укрывая её от вечерней прохлады и мира. Не было спешки, желаний «взять», «отдаться», только невозможный трепет и...

Любовь?

Влад так отчаянно хотел полюбить, но на подкорке был уверен, что не сможет сделать это снова. Лайя и вовсе не знала, что такое — любовь. Но что тогда сейчас происходило между ними, протянутое невидимыми нитями, связавшее их на самые крепкие узлы: совершенно иное, наполненное нежностью друг к другу? Не просто секс, страсть, обладание — куда глубже. Не вымещать эмоции, гораздо важнее прочувствовать их, прожить, сполна насладиться.

Медленные движения, ласковые касания — Влад неустанно целовал ставшие такими родными губы, а Лайя гладила его по плечам, волосам, шее. Они переплетали пальцы, иногда шептали что-то, но слова растворились в запахе ночных фиалок, обращались в осязаемую нежность.

Обнимая Лайю, притягивая к себе с каждой секундой лишь ближе, чувствуя, как она всё-таки беззащитна перед миром, Влад гнал ненависть к самому себе и гнетущие мысли. Он пытался списать всё на Гвен: она позвонила детективу, тот раскопал тайны — однако понимал, что это не так. Это он захотел узнать, это он дал команду, это он выслушал. Это именно он не заслуживал быть сейчас рядом с Лайей, однако был и не собирался уходить.

— Побудем ещё немного здесь? — шёпотом спросила Лайя, когда перестало хватать воздуха и пришлось оставить поцелуй.

Влад утвердительно кивнул и сел на шезлонге удобнее, прижавшись лопатками к спинке, а Лайя устроилась между его ног, прислонившись к широкой груди, и подхватила свой бокал.

Ночь уже полностью вступила в права: тёплая и звёздная. У сада резвились светлячки, в центре города взрывали салют, а им двоим было настолько хорошо вместе, что подобное сложно вообразить. Их бушующий океан вдруг обратился в тёплое спокойное море.

Они двое опять целовались, говорили, иногда Лайя делала маленькие глотки вина. Смотрели на воду бассейна, наслаждались тем, что снова вместе.

— Положи сюда руку, — обернувшись на секунду, попросила Лайя и постучала пальцем по левой коленке.

Влад выполнил её просьбу, не задавая лишних вопросов, только следя, как жена поставила на столик рядом почти опустевший бокал, взамен ему взяла телефон, а потом, опустив свою ладонь поверх его пальцев, сделала пару снимков. Теперь Владу стало ещё интереснее, он взглянул через плечо Лайи на экран, оценивая получившиеся фотографии, — обручальное кольцо красиво блестело.

— У тебя есть инстаграм? — спросила девушка, параллельно открывая приложение.

— Нет, только корпоративная страница.

— Корпорация давно за мной следит. — Лайя хохотнула.

Влад похолодел, цепляясь за слово «следит», однако его жена оставалась спокойной и беспечной, загружала фото, что-то печатала. Рука невольно потянулась к верхней пуговице рубашки, потому что даже на свежем воздухе кислорода перестало хватать, словно кто-то перекрыл вентиль. Какой же он, сука, мудак.

— Я тоже за ней слежу, — добавила Лайя, опубликовала новый снимок в профиле и тут же показала его мужчине поближе: — Красиво.

Тот только утвердительно кивнул, проглатывая скопившуюся во рту слюну. Конечно, Лайя не знала, что он устроил слежку. Она вообще, видимо, слишком высокого о нём мнения. Хотелось подарить ей все цветы мира, положить к ногам гору бриллиантов и чёртов остров, лишь бы вымолить прощение за своё скотское поведение и сомнения. На первый взгляд избалованная и сучковатая, Лайя была во сто крат лучше, вернее и честнее тех, кто своим самым важным качеством во всеуслышание считал добродетель.

— Теперь мир знает, что мы счастливы. — Девушка засмеялась, а Влад успел прочесть, что написано в публикации:

«Наши редкие, но самые счастливые моменты».

— Ты счастлива, Лайя? — спросил мужчина серьёзно и тихо, касаясь пальцами её волос, осторожно поглаживая.

— Да. — Ответила, не задумываясь. — Особенно, когда мы не ссоримся. А ты?

Лайя обернулась, чтобы встретиться с синевой его глаз.

— Счастлив, Лайя. С тобой я по-настоящему счастлив.

— Поплаваем?

Влад не успел выразить удивление, как Лайя уже поднялась и ловко расстегнула пуговицы рубашки, которую тут же сняла. Потом справилась с брюками, оставшись в одном лишь белье, и подошла к краю бассейна, опуская в первый момент только кончики пальцев, чтобы проверить температуру. Ещё тёплая, нагретая за день солнцем.

Белое кружево смотрелось на стройном загорелом теле просто великолепно. Влад не мог отвести от жены взгляд, пусть уже столько раз видел, она мгновенно пробуждала желание, влекла, только прочнее подсаживала на себя — его желанная доза.

Лайя обернулась на секунду, приглашая к себе взглядом, и грациозно нырнула в воду, практически не подняв брызги. Она скрылась всего на пару мгновений — и даже этого было достаточно, чтобы сердце Влада взволнованно ёкнуло. Но девушка подплыла к бортику через считанные секунды и опёрлась на него руками.

В густой темноте и точках-фонариках Лайя выглядела как сирена, что имеет все шансы утащить за собой. Мокрые волосы упали на плечи, по лицу катились капли воды, бюстгальтер промок и больше не оставлял возможностей для фантазии.

— Ты идёшь? — уточнила Лайя, а её муж уже расстёгивал ремень на брюках.

Она следила жадно, наслаждалась видом его крепкого тела. Представляла на себе его руки с этими господи-блядь-боже венами, жаждала новых горячих поцелуев — везде. Так, как Влад не целовал никто раньше: от макушки и до кончиков пальцев, в прямом смысле. Одежда скоро упала на шезлонг, и Влад подошёл к краю бассейна. Лайя смотрела на него снизу вверх, томно закусив губу, и мысленно лапала.

Влад тоже прыгнул в бассейн. Они двое скользили по тёмной глади, иногда окатывали друг друга водой и смеялись, а затем снова оставляли на губах и коже прикосновения. И думали, что их никто не видит, кроме ночного неба.

Поцелуи становились всё более страстными, касания переходили границы приличного. Они двое соединились, склеились, не могли оторваться. Признаваться в чувствах можно беззвучно: взглядами, пальцами — о них не всегда стоит кричать, в тишине слышно отчётливее. Они признавались, снова и снова.

Тем временем Кассандра резко отвернулась от окна на кухне. Невыносимо было смотреть на мистера Уолтера и его жену. Она и не хотела вовсе, спустилась, чтобы взять воды, и случайно заметила их.

Кассандра не понимала, что мистер Уолтер нашёл в этой женщине, что она могла ему дать, кроме этого — будто шлюха, раздеться на улице. Не верилось, что такой мужчина настолько глуп и довольствуется лишь оболочкой, которая, наверняка, не что иное как отражение финансовых возможностей. А мысли о чём-то ином между ними, большем Кассандра гнала прочь поганой метлой. Нет: мистер Уолтер не может любить такую, а такая сучка и вовсе не способна на чувства.

Кассандра заправила за ухо тёмную прядь волос — почти того же оттенка, что у хозяйки дома, — взяла стакан, тут же набирая в него воду и пытаясь усмирить дикое желание накормить миссис Уолтер арахисом. Не зря же с её появлением из дома пропало всё с ним связанное, а Кэт перестала печь своё фирменное печенье. Наверняка у стервы аллергия, и так сладко было бы смотреть, как она покрывается сыпью и задыхается в кашле.

Сегодня жена мистера Уолтера снова показала свою истинную сущность. Едва Кассандра переступила порог дома, появилась словно злобная фурия и приказала собрать распущенные волосы и выглядеть подобающе на работе, хотя Адель ещё не вернулась. В тот момент даже зажглась надежда, что супруги в ссоре, однако их страстные поцелуи в бассейне свидетельствовали об обратном.

Определенно, период, когда они жили в разных спальнях и ругались, был лучше того, что наступил сейчас.

Мысли снова вернулись к разговору с адвокатом, и Кассандра закусила губу. Пока всё было в порядке, и паника немного отпустила, однако в глубинах сознания продолжала предупреждающе мигать. Бросив последний взгляд в окно и ощутив очередной болезненный укол в сердце, Кассандра медленно побрела прочь.