Глава XXX. Стокгольмский синдром

Влад не знал, как правильно жить дальше. Дневник Элис будто ударил его по голове, оглушил, а почва ушла из-под ног от прочитанных строк. Привычный мир оказался разрушен, как бы Влад не пытался убеждать себя в нормальности бытия. Откровенно: он не справлялся, а прошлое тяжёлым валуном тянуло на дно озера.

Попытки привычно вытеснить мысли работой с треском провалились. Была Адель, но поглощённый пучиной офисных и предвыборных будней Влад практически не видел дочь. Была Лайя, и перед ней каждый раз становилось стыдно: она не заслужила играть роль лекарства от режущий боли, что не проходила практически ни на миг.

Да, Лайя не заслужила. Влад смотрел на неё, ощущал благодарность и нежность, видел взаимность в её глазах, но словно обманывал, не рассказывая всей горькой правды. Ему нравилось её целовать, нравилось заниматься с ней каждый вечер сексом, засыпать вместе, просыпаться рядом — но всё это начало казаться каким-то ненастоящим, Влад будто бы наблюдал за происходящим через толстое мутное стекло. Все их предыдущие моменты, когда счастье казалось таким реальным и близким, почти осязаемым, обернулись рассеявшимся миражом.

Если не углубляться, у них всё было хорошо. В воскресенье Влад, отрицая то, что узнал, но знать не хотел, провёл весь день с женой и дочерью. Они вместе позавтракали, а потом уехали в Балтимор: гуляли у залива, ели пиццу, сходили в кино. Казались абсолютно нормальной, обыкновенной семьёй. Купили книги, масло и кисти, выбрали Адель несколько платьев и серьги для Лайи, поужинали в ресторане, вернулись домой, чтобы провести остаток вечера вместе. И это выглядело истинным, безусловным счастьем.

А в понедельник Влада накрыло волною новых осознаний. Сосредоточенность на делах рассыпалась мелким прахом, всё валилось из рук, обещание, данное Лайе, что вернётся домой раньше, оказалось нарушено. Но Лайя не сказала ни слова. Она ждала на диване в гостиной, закинув ногу на ногу, о чём-то думала, а на столике стоял большой букет розовых диантусов. Влад не придумал ничего лучше, кроме как забыться с ней в физической близости, а потом уснуть. Сквозь вязкую дрёму чувствовал, как жена перебирает его волосы, и почти находил в её действиях недолгий, но такой нужный покой.

И это повторялось. Раз за разом, снова и снова, опять и опять. Дни походили один на другой.

Влад хотел разорвать порочный круг, но все его чувства, которые, казалось, вот-вот должны вырваться наружу, оказались спрятаны за скорлупой холода. Страх, что снова сделают больно, не прошедшая любовь к человеку, который этого не заслуживал, ещё что-то, что не имеет названия и объяснения, — мужчина не знал, но чувствовал, что проваливается в яму собственной беспомощности. Выезжая вечерами из Вашингтона, Влад забрасывал в рот транквилизаторы, ища спокойствие, перед домом — курил, тупо глядя прямо перед собой. И думал, думал-думал-думал. Крутил в голове каждое слово, прочтённое в дневнике Элис, а их будто высекли на черепной коробке, набили татуировкой под веками.

Прошла неделя, началась новая — курьер привёз для Лайи ромашки, и снова было мимо. Вечером она опять ждала в гостиной, читая, время подбиралось к полуночи, Влад в очередной раз не сдержал обещание, которое давал утром: приехал не в шесть. Ему было стыдно и горько, но подняться со своего кресла вовремя и провести несколько часов, откровенно глядя в глаза, оказалось невыполнимой задачей.

— Что с тобой? — отложив в сторону книгу, Лайя задала вопрос. — У нас какие-то проблемы? — Она встала и поправила пояс халата.

— Нет, у нас всё в порядке. — Влад бросил портфель на пол, это место стало для него теперь привычным. — Я соскучился. — Попытался улыбнуться, разыграть беспечность.

— Ты как будто не здесь...

— Я снова не приехал вовремя, — перебил мужчина. — Извини, у меня очень много дел.

— Я не о делах.

Подойдя ближе, Лайя скрестила руки на груди и вскинула подбородок, глядя мужу в глаза. Влад молчал. Он знал, о чём она, но упрямо молчал, чтобы снова не быть перед ней слабым и беспомощным. Возможно, правильно было бы всё рассказать, разделить свою боль, освободиться, однако Влад предпочитал тишину.

Лайя тяжело вздохнула, покачала головой и развернулась, намереваясь уйти. Всё изменилось за несколько дней. На прошлых выходных казалось, что наступила абсолютно новая жизнь: они настоящие, делят одну спальню и постель, упиваются взаимными ласками, проводят выходные как счастливая семья — а в понедельник всё стало другим. Как будто кто-то выкрутил ручку со «счастье» на «не».

Лайя пыталась делать вид, что всё в норме. Встречала Влада, как примерная жена, игнорировала его отстранённый взгляд, убеждала себя в том, что он просто устал, ведь за последнее время столько всего навалилось, только вот самовнушение не работало от слова «совсем». И когда Влад засыпал, Лайя почти каждый раз выбиралась из постели, спускалась вниз, чтобы найти в его портфеле сигареты, и курила в кабинете, долго-долго глядя в окно. Если днём она занимала себя благотворительным фондом, рисованием и Адель, то под покровом ночи мысли обнажались и не давали покоя.

— Подожди, Лайя. — Влад поймал жену за запястье, мягко развернул к себе, обхватил ладонями печальное лицо. — Я со всем разберусь, обещаю. Дай мне немного времени, пожалуйста.

— Ты о чём? — Только тихий шёпот сорвался с её губ.

— О том, что совсем не уделяю тебе времени. Тебе и Адель. Но мне нужно... — запнулся, на мгновение опустил веки, думая, — разобраться с кое-какими проблемами. Дай мне немного времени, а потом у нас снова всё будет в порядке.

— Ты сказал, что у нас всё в порядке, — резонно заметила Лайя.

— Да, то есть... — Вздохнув, Влад отступил на шаг. — Да. У нас всё в порядке. Мне просто нужно закончить с делами. Они мне мешают. Но я всё решу. Обещаю. Пойдём спать?

Влад не лгал: уже следующим утром сидел в кабинете своего психотерапевта — доктора Ниалла, а в портфеле лежал дневник Элис, который он забрал перед визитом. Нужно было разобраться с проблемой, купировать её, не давая перейти в состояние депрессии, которая душила в первые годы после смерти жены. Именно тогда Влад начал терапию и с переменной периодичностью продолжал до сих пор.

Говорил Влад почти полчаса. Без перерыва, не системно, перескакивая с одного на другое, пытаясь быть кратким, но иногда ударяясь в дебри. Он сам не до конца понимал, какую проблему хочет решить: усмирить сжигающую все органы ярость, стереть стыд, унять боль.

Док не перебивал. Он слушал, делал пометки остро заточенным карандашом, а Влад всё говорил и говорил, лёжа на кушетке и глядя, как по панорамному окну быстро бегут дождевые капли. Он знал, что должен найти решение сам, самостоятельно дать ответы, а прежде — задать вопросы.

— Что же, — начал психотерапевт, когда его пациент замолчал, и провёл в своём блокноте линию, — давайте решим, что вас беспокоит больше всего.

— Я чувствую вину перед Лайей, — ответил, не особо задумываясь, Влад. — Я не рассказываю ей всю правду, прячусь от неё в работе. Я ей будто бы пользуюсь, но понимаю, что это неправильно. Я её, в конце концов, не люблю, хотя должен.

— Почему вы считаете, что должны? Влад, ваши отношения — очень долгие — по сути, окончились только что. Нужно время, чтобы принять, отпустить, забыть. Дайте его себе.

— У меня его нет. — Влад повернулся лишь на секунду, а потом снова сосредоточился на мокром стекле. — Я уже начал новые отношения. У нас больше не фиктивный брак, мы полноценно живём вместе, Лайя старается, а я её предаю. Каждый день.

— Чувство вины, оно такое же, как раньше? Как тогда, когда вам казалось, что новые отношения, — это предательство вашей первой жены?

Влад задумался, водя пальцем по подбородку. Снова ему приходилось сравнивать.

— Нет, оно хуже, — ответил наконец мужчина. — Потому что Лайе я смотрю в глаза. Но не только чувствую себя виноватым. Смотрю и каждый раз думаю, а не такая ли она, как Элис. Насколько хватит её чувств. Какой она видит нашу жизнь и видит ли её вообще.

— Предполагаю, что вы знаете решение этой проблемы. — Доктор Ниалл откинулся на спинку кожаного кресла, а Влад фыркнул.

Конечно, он знал. Чтобы услышать ответ, нужно озвучить вопрос. Но Лайя наверняка пожелает понять, почему он спрашивает, и тогда придётся объясняться. И отсюда вытекала следующая проблема, которую Влад озвучил врачу:

— Мне перед ней стыдно. За слабость. За то, что не всегда могу защитить. За то, что не люблю. Лайя заслуживает любви.

— Смею предположить, — заговорил док, а в унисон его словам стучали шары Ньютона, — она заслуживает, чтобы её любили искренне, а не потому, что в какой-то момент приняли решение, что нужно любить. Влад, всегда и на всё нужно время. Забыть, полюбить, разлюбить. Не спешите. Не заставляйте себя.

Влад шумно выдохнул и устало помассировал виски. Он всегда хотел всё и сразу и знал, что это его слабая сторона. Иногда сложно набраться терпения, выждать, пусть это на деле — лучший вариант.

— Ещё совсем недавно вы сидели в этом кабинете, и ваша жена казалась проблемой. Вы её не знали и не сильно стремились узнать. Что изменилось?

— Я узнал. — Влад говорил негромко и дышал глубоко, втягивая в лёгкие запах хвои. — Я всё-таки её узнал. И многое изменилось.

— Поделитесь?

Влад задумался на несколько минут. Он вспомнил, как охарактеризовал новую жену Саманте в самом начале: «Она молодая, красивая и поладила с Адель». Тогда он не видел в Лайе ничего, кроме красивой картинки, что нравится его дочери, а сейчас действительно всё было иначе.

— Она очень хорошая, — начал Влад. — Искренняя, честная. Добрая. Нежная. Мне с ней хорошо, во всех смыслах. Иногда непонятно и даже страшно, потому что мы разные, но всё равно хорошо. Благодаря ей Адель счастлива. И я тоже, наверное. Был. Пока не нашёл дневник Элис. Мне хотелось раньше возвращаться домой, а сейчас я снова сижу в офисе с утра до ночи.

В Лайе действительно находилось то, что было в голове Влада давно, подписанное картинкой идеальной жизни. Возвращаясь, он всегда находил её дома. Не на съёмках, как Элис, не на обязательных к посещению вечеринках, а дома: с книгой, с чашкой чая или бокалом вина, с кисточками в руках и мазками краски на щеке, обнимающую Адель или читающую вместе с ней. Лайя стала настоящей хозяйкой: она выбирала, с каким соусом подадут мясо и какие цветы будут в букетах, что доставляли каждый четверг. Но при том не превратилась в экономку, которая не видит другой жизни, — вела проекты фонда, предлагала идеи, съездила в дом престарелых и организовала урок по акварели для детей малоимущих.

— Она умеет заботиться, — продолжил мужчина, — но не навязчиво, как будто между строк. Она очень преданная. И смелая. Умная, она чертовски умная, док! Я даже не ожидал, если честно. Но самое главное, как она относится к Адель. Проводит с ней столько времени, у них уже какие-то свои шутки, секреты. Сначала я... Даже не знаю. Немного ревновал? Наверное. Но сейчас смотрю на них, и так хорошо.

— Влад, — заговорил психотерапевт, когда тихая пауза стала слишком долгой, — вам необходимо сказать слово «Люблю»?

— Я... — Влад немного растерялся. — Я не знаю.

— Что вы чувствуете к своей жене?

— Она мне нравится. — Влад повернулся к врачу, отвечая. — Она красивая, иногда забавная. И мне с ней, правда, хорошо. Я могу не думать о каких-то проблемах, а просто жить в моменте. Писать ей сообщения, как нормальные люди, ужинать, ходить по магазинам. В прошлое воскресенье мы все вместе уехали в Балтимор, и это был один из лучших дней за последние годы.

— Может, вам попробовать наслаждаться тем самым моментом жизни, Влад? Не заставляйте себя что-то чувствовать или нет. Проживите боль и ярость, это нормально. Отпустите. И поговорите со своей женой, расскажите о том, что беспокоит, спросите, что хотите знать. Иначе вам эта истина никак не откроется.

— Смешно, что я могу поговорить с губернатором Мэриленда, да хоть с президентом, если потребуется, но не со своей женой.

— Постарайтесь сейчас ответить на вопрос: почему.

Снова тишина, как фон для мыслей. Психотерапевт что-то писал в свой блокнот, Влад размышлял, металлические шарики негромко стучали.

— Я боюсь её потерять, — наконец ответил Влад. — Разочаровать. Обидеть. Не хочу, чтобы Лайя опять смотрела на меня с ненавистью. Мне не всё равно. Но я боюсь, что она меня предаст, не разделит мои ценности.

— Остановитесь на этом чувстве. Не всё равно — это уже много. И поговорите с ней честно.

Влад нажал пальцами на веки, шумно выдыхая, откинулся на подголовник кушетки, размышляя, как быть дальше. Примерный план нарисовался в его голове, осталось добавить в него разговор с Лайей. Откровенный. Однако сложно с другими говорить о том, о чём страшно рассуждать даже наедине с самим собой.

— Выпишите рецепт на таблетки? — Влад, опустив взгляд на часы на запястье, понял, что сеанс подошёл к концу, а поэтому перешёл к завершающему этапу.

— Предыдущие уже закончились? — доктор Ниалл был удивлен. — Я же недавно выписывал рецепт. — Он пару раз щёлкнул мышкой, чтобы найти нужные записи.

— Последние недели были... нервными.

Врач цокнул, однако выдал разрешение на новую порцию транквилизаторов, напоминая о соблюдении дозировок. А вручая бумагу пациенту, предложил записаться на следующий визит, но Влад отмахнулся: всё ещё надеялся справиться сам, к тому же оставался сильно ограничен в свободном времени.

Улица встретила ливнем и прохладой — но не освежающей после знойных дней, а колющей и наровящей забраться за ворот рубашки. Синоптики обещали такую на все ближайшие дни. Влад быстро зашагал в сторону припаркованного у медцентра авто, забрался в салон, сразу же включая обогрев и потирая ладони. Потом достал из портфеля сигареты и закурил, набираясь храбрости и сил. Он думал, что для окончания истории любви с Элис достаточно сделать один шаг, однако оказалось, что к желанной цели ведёт целая полоса препятствий.

С родителями Элис Влад не общался уже несколько месяцев: в последний раз это было перед свадьбой с Лайей. Тогда он попросил забрать Адель на несколько дней в Бостон. Да и в целом они не поддерживали связь, если не считать короткие разговоры. Обычно они звонили внучке сами, через няню, а с Владом говорили только во время поздравлений с праздниками и обсуждая встречи с Адель.

И вот сейчас Влад слушал гудки: один, другой, третий. Потом четвертый и пятый. Готов был уже сбросить, когда в трубке раздался голос миссис Тёрнер. Вроде бы готовился, продумывал, что скажет, но оказался не готов. Влад кашлянул, затем поздоровался, слыша в ответных приветствиях удивление.

— У меня к вам просьба, — начал, постукивая пальцем по рулю и мечтая опять затянуться ядовитым сигаретным дымом, — нужно забрать вещи Элис из моей квартиры. Все. Могу нанять вам грузчиков и машину для доставки.

Ровно. Холодно. Безразлично. Хотя внутри всё давно размолотило в кашу. Хороший политик.

Пауза. Тишина. На том конце провода явно переваривали информацию, и Влад не торопил, хотя это действовало на нервы, а те давным давно были ни к чёрту.

— Влад, — проговорила женщина негромко, — я всё понимаю: у тебя новая жена, ты, видимо, счастлив. И я рада, правда, только, может, стоит что-то оставить? Для Адель, как память о маме...

— При всём уважении, — хотелось сорваться на обвинения и грубость, вывалить весь поток злости и ненависти, но Влад пытался говорить спокойно и держать себя в руках, — ваша дочь мне изменяла и не хотела ребёнка вовсе. Я был бы рад, если бы Адель не знала о ней совсем.

И опять эта тяжёлая, оглушающая тишина — без голоса. Влад слышал, как стучит его сердце, разбирал даже капли дождя, что разбивались о лобовое стекло, однако мать Элис молчала.

— Откуда ты знаешь? — спросила негромко через пару бесконечных минут.

— Это важно? — Горько. — А вы знали?

Влад задал вопрос и сразу же на него ответил, вкладывая в каждое слово лишь отвращение:

— Конечно, вы знали. Вы всё знали.

— Влад, я просила её прекратить. А если не может, уйти, не мучить ни себя, ни тебя.

— Кто он? — процедил мужчина.

— Я не знаю. Элис не говорила мне имя.

— Как долго это продолжалось?

— Около двух лет. Влад...

— Ясно, — перебил и сжал пальцами переносицу, будто это могло унять гудение в голове.

Хотел спросить так много, но при этом не было никакого желания говорить. Просто стереть из памяти все те годы, что Элис была в его жизни. Даже хорошее: ведь оно тоже было. За прошедшую неделю Влад перебрал в чертогах памяти всё, начиная со знакомства и заканчивая последним днём, который разделил жизнь на два совершенно разных мира.

Элис не всегда просто принимала любовь. В начале их отношений она была немного другой, более искренней, что ли. Это с течением времени, уже после свадьбы она изменилась, и сейчас, когда Влад знал больше, так явно становилось заметно. В любви он подобного не замечал. Но грань, когда её чувства погасили, нащупать не мог. Да и нужно ли.

— Вы знали, что она сделала два аборта? — спросил наконец Влад.

— Да. — Тяжёлый выдох.

— Когда?

— Первый — почти сразу после вашей свадьбы, второй — через пару лет. Ты не знал?

— Не знал.

— Мне жаль.

Влад не понимал: он всегда был слеп или просто Элис замечательно играла. Реальность давила слишком сильно, стучала в висках слишком больно, слишком резким оказался удар. Но он знал одно: нужно справиться — если не ради себя, то для Адель и Лайи.

— Влад... — Голос миссис Тёрнер стал совсем тихим, почти безжизненным. — Мы прилетим в субботу утром.

— Консьерж откроет дверь.

— Можно нам забрать Адель ненадолго? Она всё равно наша внучка, мы её любим и скучаем.

Теперь Влад молчал. Не знал, как правильно поступить, потому что с одной стороны хотелось разорвать все связи, измять и выбросить, чтобы унесло прочь по ветру, но с другой — понимал, что это не честно. Сам он не хотел бы оказаться на подобном месте. Поэтому сквозь зубы проговорил:

— На пару дней, и с вами будет человек из моей охраны.

— Влад, ты думаешь, что мы можем навредить собственной внучке?

— Я думаю, что могу сам решать, что лучше для моего ребёнка. Либо так, либо никак.

Миссис Тёрнер вынужденно согласилась, и на том Влад закончил разговор. А дальше вернулся к своему водовороту дел, хотя каждый раз продолжал обещать, что вернётся раньше: и себе, и Лайе. Во вторник жена дремала на диване в гостиной — Влад отнес её в спальню и бережно уложил на кровать. В среду и четверг — застал уже спящей в их комнате и только поправил одеяло, ласково погладив по волосам. А по утрам уезжал рано, они обменивались лишь парой слов и поцелуем.

Дневник с грязными тайнами отправился в сейф. Влад не знал, что с ним делать, решил, что определит позже, а пока запер за металлической дверью с паролем — новым, как и обещал Лайе. Хоть где-то он ей не солгал.

А Лайя переживала. Ей было непонятно, где-то обидно, что практически две недели подряд Влад будто отгораживается от неё. И поговорить не было возможности: за последнюю неделю они видели друг друга в общей сложности пару часов. Влад обещал решить какие-то свои дела, только их будто становилось больше, учитывая его всё более поздние возвращения домой.

Лайя перебрала мысленно кучу вариантов: реальные проблемы на работе, другая женщина в лице Саманты Фостер, горевание на мемориале первой жены в вашингтонской квартире. В пятницу, которую почти целиком посвятила конференции по аутизму, Лайя приняла твёрдое решение поговорить с Владом, потому что так больше не могло продолжаться.

Время подбиралось к пяти, Лайя хотела было даже не оттягивать момент неизбежного и заехать в офис супруга — всё равно находилась неподалеку, однако передумала и стёрла набранное сообщение о том, что скоро будет у него. Общественное место — не лучший вариант для честного разговора. Поэтому Лайя взамен первоначальному тексту напечатала простое «Я скучаю» и направилась в Лэствилл.

Минуты тянулись неимоверно долго, еле-еле собираясь в часы. Лайя не могла отпустить мысли и сосредоточиться, даже гуляя после дождя с Адель в парке, то и дело отвлекалась на размышления, а потом каждый раз испуганно дёргалась, осознавая, что упустила девочку из виду. Дома ничего не изменилось: Лайя, читая книгу, путала строки, а в голове остались только попытки подобрать правильные слова.

Непонятно было, почему всё так. Лайя никогда не очаровывалась людьми, не влюблялась до беспамятства, всегда старалась сохранять трезвость ума. Однако с Владом всё это не работало. С каждым разом его хотелось всё больше, забрать под кожу, его не хватало, он превратился в необходимость.

Лайя про себя называла это стокгольмским синдромом, иначе как объяснить? Только клетка, где она была заперта изначально, давно распалась, гремя прутьями, Влад — вовсе не злобный Синяя Борода, и остаться рядом — это выбор. Но выбирал ли он её тоже?

Такое чтение Адель долго терпеть не смогла. Сама захлопнула книгу и сказала, что Лайя устала и ей пора идти спать. На это девушка засмеялась, поглаживая падчерицу по волосам.

— Хорошо, цветочек. Спокойной ночи. — Лайя поцеловала её в лоб.

— А папа скоро вернётся? — Огромные голубые глаза смотрели с надеждой и верой.

— Не знаю, — ответила девушка честно. — Надеюсь, что скоро. Я его тоже очень жду.

Адель по-взрослому вздохнула, потом обняла мачеху, ища в ней родительскую заботу и любовь. И Лайя готова была отдать ей эти чувства. Она помогла девочке устроиться на подушке, поправила одеяло, выключила свет, а потом легла рядом и даже почти задремала.

Однако нежиться в царстве Морфея сама себе не позволила — Лайя, ощущая, что проваливается в сон, быстро-быстро заморгала и осторожно, боясь разбудить Адель, поднялась. Сегодня она собиралась получить ответы, иначе просто сойдёт с ума от нескончаемого потока размышлений.

Боясь, что всё же уснёт, как было в предыдущие дни на этой неделе, Лайя направилась в кабинет Влада. Там едва уловимо пахло его парфюмом и призрачными нотами табака. Оставив дверь приоткрытой, чтобы наверняка было понятно, что внутри кто-то есть, Лайя прошла к столу. Достала пачку сигарет, опустилась в кресло, тут же зажимая между губами фильтр.

Сердце гулко стучало. Лайя выпускала к потолку дым. Он тянулся тонкими сизыми струями, рассеивался, исчезал. Только тревога не проходила, она лишь усиливалась, и девушка уже сомневалась в правильности своей затеи. Может, не стоит вовсе выводить Влада на разговор? Оставить, как есть, не брать в голову. Лайя не знала правильный ответ.

Когда оставались три затяжки, негромко хлопнула входная дверь. Лайя вздрогнула, стряхивая пепел, медленно поднялась, разглаживая несуществующую складку на шёлке халата, а Влад за это время уже достиг кабинета.

— Лайя? — Мужчина вошёл, глядя на жену с удивлением. — Что ты здесь делаешь?

В ответ Лайя шагнула к нему ближе, мягко положила пальцы на локоть, затем поднесла к его рту сигарету, и Влад, не задумываясь, крепко затянулся, опустив веки и параллельно бросив свой портфель на пол у дивана.

— Жду тебя. — Лайя ответила тихо и прижалась к мужу вплотную, но не замерзая от принесённой с улицы прохлады, напротив — согреваясь изнутри.

Влад выпустил дымные кольца, сам перехватил почти докуренную сигарету, а потом накрыл губы жены своими. В поцелуе смешались табак, крепкий кофе, заменивший мужчине ужин, мятный чай, что недавно выпила Лайя. И их желание, которое вспыхнуло, будто кто-то крутанул колёсико зажигалки. Но оно не погасло робким огоньком — сразу разгорелось ярким пламенем, готовым уничтожить всё вокруг.

— Я так по тебе соскучился. — Влад на секунду отстранился, чтобы заглянуть жене в глаза.

Там было столько, сколько невозможно себе вообразить. Влад видел в карих радужках целый мир, а в чёрных зрачках сияли звёзды. Там была слепая вера, безграничная нежность, там было будущее. Влад спросил себя, зачем от этого бегает, прячется, почему боится смотреть в бескрайние глаза.

Пара шагов к столу, сигарета коснулась дна пепельницы и погасла. Лайя стянула с плеч мужа пиджак, который бросила куда-то в сторону дивана, а потом сидящей на этом диване оказалась сама. Влад ловко развязал узел её халата и спустил его с плеч, открывая себе откровенное декольте сорочки. Любовался. Её идеальное лицо, длинные ресницы, пухлые приоткрытые губы. Тонкая шея, на которой больше не было страстных меток — нужно обновить. Россыпь родимых пятен на плечах, острые ключицы. Взгляд ниже — жадный. Твёрдые соски выделялись сквозь тонкую ткань, очертания манящего тела угадывались под незамысловатой одеждой.

— Какая же ты у меня красивая, — прошептал Влад, задирая шёлковый подол вверх и раздвигая ноги Лайи коленом.

Прохладные ладони заскользили по горячей коже женских бёдер. Нужно было остановить его, поговорить, а дальше уже продолжать, но Лайя не могла. Ласки Влада задевали невидимые струны внутри, они давали глупую веру, что всё наладится, они снова будут настоящими и смогут строить чувства, а не только забываться друг в друге от проблем.

Влад опустился на колени и сдвинул в сторону бельё — снять его казалось слишком затратным по времени. Посмотрел снизу вверх, и от этого взгляда Лайя могла бы умереть. Язык коснулся разгорячённой кожи, девушка застонала, откидывая голову назад, одной ладонью ухватилась за подлокотник дивана, другой вцепилась в волосы мужа, сжимая чёрные пряди.

С Владом было неописуемо хорошо. Лайя захлёбывалась от этих эмоций, прикусывала губы, чтобы не кричать и не стонать слишком громко. Движения его языка лишали связи с реальностью, пальцы внутри превращали существование во что-то запредельное. Каждое движение, касание, даже едва ощутимое дыхание затягивали узлы возбуждения всё сильней.

— Хочу тебя. — С губ девушки сорвался тихий шёпот, она отстранила Влада от себя, вновь встретилась с его похотливым взглядом.

Влад тоже её хотел. До помутнения рассудка, как никого раньше. Одна мысль о том, какая она горячая, мокрая, узкая, приводила его к границе экстаза. И с ним она точно не притворяется, как некоторые. Больше никаких обсуждений, просьб, лишних слов, — одежда Влада оказалась на полу, ударяясь о паркет металлической пряжкой и запонками, Лайя бросила туда же свою сорочку и бельё.

Их первый общий стон утонул в поцелуе — голодном, жадном, нужном. Неудобство осталось незамеченным, влажные тела скользили по кожаной обивке, диван был слишком маленьким, но это стало сущей мелочью перед поглотившей страстью, неистовой одержимостью, полным игнорированием мира вокруг.

Движения Влада были рваными, быстрыми, поцелуи превращались в укусы, грубые, ладонью он сжал тонкую шею, и на все его действия Лайя отзывалась удовлетворенными стонами. Она царапала в ответ спину Влада и плечи, искала опору и едва не сбросила картину со стены.

— Тише, тише. — Влад засмеялся, приподнимаясь, но всё ещё оставаясь внутри, и придержал полотно в тяжёлой раме.

Пользуясь моментом, Лайя заскользила ладонями по его торсу, тоже хихикая. Очертила пресс и косые мышцы, погладила бёдра, сжала крепкую задницу. Как же Влад был хорош — захотелось написать новую картину, но ещё откровеннее. Повторить каждую выступающую вену на его сильных руках, прорисовать каждый точёный изгиб — он будто идеальная статуя бога, которую семью замками должен охранять Лувр.

— Ты продолжишь? — Лайя облизнула искусанные губы и сама начала плавные движения бёдрами.

Влад наблюдал, как вздымается её грудь, наслаждался наполненным похотью взглядом. Она — его, только для него. И больше никто не нужен. Не первая, но сейчас хотелось, чтобы вечная.

Лайя дразнила: скользила по члену медленно, насаживалась на него до конца, сжимала стенками, а затем отодвигалась максимально далеко. Повторяла, и на лице читался чистый кайф.

— Нравится? — прошептала Лайя, поднеся пальцы к губам мужа, и он провёл по ним языком, втянул в рот, смачивая, а затем девушка коснулась ими клитора.

— Очень. — Влад снова сжал её горло и вернул себе инициативу.

Он вбивался быстро и резко, максимально глубоко, чувствовал, как Лайя продолжает помогать пальцами. Его дыхание сбилось, прерывалось, низкие стоны рвались из груди.

Всё в мире перестало иметь значимость. Только они, там, в моменте. Исчезало прошлое, записи в дневнике, что спрятан совсем близко, проблемы, сомнения, слова, которые нужно сказать. Они растворились, они потерялись на клочке вселенной, они дрожали от поглотившего экстаза, они собирали губами крики. Они были бо́льшим, пусть боялись признавать, но были и точно знали, что будут и дальше.

Уставшие, полностью расслабленные, сбросившие груз сомнений и мыслей, двое лежали на диване, умостившись на слишком маленькой территории кое-как. Сил подняться в спальню не было, они укрылись пиджаком и курили одну на двоих: Лайя поочередно подносила фильтр к губам, а потом стряхивала пепел.

— Каждый раз, — проговорил Влад, глядя, как жена затягивается, прикрыв глаза, — мне кажется, что лучше быть не может. А потом оказывается, что может.

Лайя засмеялась, приблизила к его лицу фильтр, и Влад втянул в лёгкие никотин.

— Я где-то читала или слышала, что двенадцать лет — это идеальная разница в возрасте. Ритмы там какие-то синхронизируются, — девушка снова хихикнула, посмотрела на остатки сигареты и опустила их в пепельницу на полу.

— С тобой я явно чувствую себя моложе. — Влад прижал жену ближе, поцеловал в плечо, провёл ладонями по горячему обнажённому телу, повторяя изгиб поясницы и останавливаясь на ягодицах.

— Высасываешь мою жизненную энергию.

Теперь расхохотался Влад, Лайя скорчила ему гримасу, закатив глаза, а потом уткнулась кончиком носа между ключиц, бубня:

— Я не смогу подняться наверх. Насколько плохая идея спать здесь?

— Я отнесу тебя, не переживай. Какие планы на выходные?

— У меня? — Лайя отклонилась назад и посмотрела с лёгким удивлением. — Не знаю, никаких. Меня больше твои интересуют, если честно.

— Утром нужно съездить в штаб на пару часов, подписать документы. После обеда Адель заберут Тёрнеры. Можем отпустить прислугу и остаться с тобой вдвоём, будет почти медовый месяц, только день. В воскресенье мне нужно на телевидение, поедешь со мной? Там не долго, нужно записать сюжет для вечерних новостей.

Влад произнёс всё так быстро, что Лайя не сразу сообразила. Но знакомая фамилия зацепилась за невидимый крючок, девушка приподнялась на локте, глядя внимательно, и повторила:

— Тёрнеры?

— Родители... — Нужно было правильное слово, которое бы описало женщину, родившую Адель. — Элис. У меня в вашингтонской квартире остались кое-какие её вещи...

Лайя едва сдержалась от истеричного смешка: в последний момент закусила щёку изнутри. «Кое-какие» явно не то описание, которое подходило. Там был целый чёртов алтарь, который мог довести до нервного срыва.

— ... и это не очень честно по отношению к тебе. Они всё заберут. Если хочешь, можем сделать там ремонт и иногда оставаться в Ди-Си.

Не отвечая, Лайя поцеловала Влада, пытаясь таким образом дать ему понять, что чувствует. Детали картинки двигались, мрачные краски тускнели, тёплые — проступали ярче. Она зря себе придумала проблемы, Влад просто много работал, как это было прежде, а у них всё в порядке. Это успокаивало.

— Мне будет тоскливо без Адель, — немного отодвинувшись, сказала Лайя. — Вообще не представляю, как белый дом может выглядеть без неё.

— И мне. — Влад сел и потянулся, разминая затёкший от неудобной позы бок. — Но, наверное, несправедливо было бы им отказать.

— С другой стороны, медовый день тоже хорошо. — Лайя уселась мужу на колени, лицом к лицу, а пиджак упал на пол. — Мне тебя не хватает. — Она опустила ладони на его щетинистые щёки.

— А мне тебя, — тихо сказал Влад, поправляя растрёпанные волосы девушки. — Давай, отнесу тебя в постель, уже, наверное, очень поздно.

Всё вдруг стало на свои места, а сложное обернулось простым. Есть мгновение, и нужно успеть им насладиться.

Однако вместе с этим Влад прекрасно понимал, что просто сексом их проблемы не решить. В близости не найти ответы на вопросы, что его беспокоили, всё равно нужно поговорить, глядя в глаза. Но с Лайей ему сложно было сосредоточиться, она мгновенно пробуждала в нём желание, заполняла все мысли, и невозможно было от этого наваждения избавиться.

Как и обещал, Влад отнёс жену в спальню на руках. Она хихикала, крепко обняв его за плечи, болтала в воздухе ногами и делала где-то в сердце спокойно и хорошо. Душ принимали вместе, нежась под тёплой водой, касаясь друг друга трепетно, наслаждаясь, что спустя несколько долгих дней наконец-то снова вместе. После Влад спустился к Адель, а когда вернулся через пару минут, Лайя уже крепко спала, заняв его половину кровати.

Влада это умиляло. Лайя сразу прихватила его привычное место и подушку, не уточняя, можно ли. Но ей было, конечно, можно — Влад готов был позволить всё, лишь бы ощущение счастья не покидало белый дом. Поправив одеяло, мужчина лёг рядом, давая себе установку, что завтра — уже сегодня — точно нужно поговорить. Возможно, он не наберётся сил рассказать об Элис и всех её предательствах, однако точно задаст волнующие вопросы.

Спать долго Владу не пришлось. Он проснулся задолго до пробуждения жены и дочери, чтобы с самого утра уехать в свой предвыборный штаб. Максимально быстро разбирался с делами, параллельно говоря по телефону с тоже не спавшей Гвен, и вернулся домой ещё до обеда.

Несмотря на субботу, Лайя заняла его кабинет и участвовала в какой-то онлайн-конференции с Итаном, главой фонда, — Влад об этом даже не знал, совсем выпал из благотворительных дел. Он только заглянул в приоткрытую дверь, когда услышал голоса, но жена жестом дала понять, что занята. Она была с безупречной укладкой и в белоснежной рубашке, очень собранная, однако под столом Влад видел её вытянутые вперёд ноги, не скрытые одеждой. Короткая юбка? Или, может, только бельё? Очень хотелось узнать, но Лайя выглядела слишком сосредоточенной, и мешать ей было бы неправильно.

Следующей остановкой была детская. Адель корпела над раскраской, но стоило увидеть отца, бросила своё занятие и кинулась ему на шею с радостным визгом. Влад подхватил дочку на руки, закружил под её звонкий смех, задаваясь в очередной раз вопросом, как мог хоть на секунду усомниться, что она — его. Была, есть и будет маленькой принцессой, что согревает его душу и заставляет не умирать.

— Как же я по тебе скучал, родная! — Влад усадил девочку за её столик, а сам притянул кресло и устроился рядом. — Как ты смотришь на то, чтобы провести пару дней в Бостоне?

— Бабушка с дедушкой приедут? — Адель, которая было взялась за карандаши, снова отвлеклась. — А когда?

— Сегодня. Поедешь к ним?

Влад в глубине души хотел отрицательный ответ. Желал, чтобы Адель осталась дома, ему бы было так гораздо спокойнее и, чего таить, приятнее. Потому что Адель — только его девочка, никакого отношения к Тёрнерам отныне не имеет, а её мать, как правильно она сама писала, просто инкубатор. Даже Лайя, жившая у них всего несколько месяцев, стала куда большей мамой, чем та, что родила.

— Конечно! — Адель разрушила надежды, но Влад, в целом, к этому был готов. — Порисуешь со мной? — Она ловко поднялась со своего места и забралась на отцовские колени.

— Давай.

Они вместе разукрашивали картинки, разговаривали, обсуждали. Адель весело трещала, болтая в воздухе ножками, командовала, какого цвета карандаши брать, и Влад покорно слушался. У них давно не было вот такого времени, проведённого вдвоём. Иногда Влад боялся, что их связь разрушится, исчезнет, однако она крепла. Отец и дочь — это всегда что-то особенное, а в их случае ещё и умноженное на два, ведь они всегда были только вместе.

Почти все темы Адель в конечном итоге сводила к мачехе. Практически на каждую реплику она могла сказать, что делала это с Лайей: читала, гуляла, выбирала наряды. Лайя собирала её локоны причёски, разрешала брать свои помады, рисовала красивые картинки.

— Смотри! — Адель потянулась куда-то вперёд, подвинула к себе аккуратную стопку, а потом нашла там рисунок. — Это нарисовала Лайя, а я помогла ей раскрасить.

Влад взял листок, внимательно разглядывая. На нём был изображён букет: не то пионы, не то розы — очень красивый и нежный, как и сама Лайя. А может это они — её любимые цветы? Продолжая слушать Адель вполуха, Влад вытащил из кармана телефон и сделал фото, на всякий случай.

— Тебе она очень нравится? — спросил мужчина, снова обращая на малышку всё своё внимание.

— Лайя? — Адель обернулась на секунду. — Да, она хорошая. А тебе?

— Мне? — Влад засмеялся и поцеловал девочку в макушку, ощущая, что её волосы пахнут тем же шампунем, что и у Лайи. — Мне тоже.

— И теперь она живёт в твоей комнате, — заметила, продолжая увлечённо закрашивать голубым карандашом небо.

— Откуда ты знаешь, маленькая лиса? — протянул хитро Влад, а потом пощекотал между рёбрами, вызывая звонкий хохот.

— Папа! — пытаясь увернуться, Адель едва не свалилась, но отцовские ладони надёжно её страховали. — Если ты не перестанешь, то я тебе не расскажу! — Опять хихикнула, реагируя на новое прикосновение.

— Хитрая-хитрая лиса! Но так уж и быть, не буду больше.

Адель повернулась к нему лицом, глядя серьёзно, но стоило начать говорить, улыбка коснулась её бездонных глаз:

— Иногда по утрам, когда ещё рано, я прихожу к Лайе. Мы включаем музыку, лежим под одеялом, она пьёт кофе, а я — какао, и болтаем обо всём на свете. Я не хочу, чтобы Лайя от нас уходила, никогда. Хочу, чтобы она всегда-всегда оставалась с нами. Так будет, папочка? — В её негромком голосе было столько надежды.

Влад, взрослый мужчина, который нёс ответственность за тысячи жизней и миллионы долларов, каждый день принимал решения, способные повлиять на других, вдруг ощутил себя абсолютно беспомощным. Самый любимый на свете человек просил дать обещание, которое, возможно, он не сможет сдержать. Но отказать ей Влад не мог. Не мог и не хотел, потому что желание Адель явно было и его желанием тоже.

— Конечно, будет, — Лайя облегчила задачу, заглянув в детскую и ответив. — Я тоже хочу быть с тобой всегда-всегда. — Она подошла ближе, остановилась за спиной Влада и опустила ладони на его плечи, легонько массируя.

— И с папой?

— И с папой.

— Хорошо, — Адель кивнула, посмотрела сначала на отца, а потом на мачеху, словно что-то определяя в своей голове, и произнесла: — Вы очень красивые вместе.

Влад обернулся, чтобы взглянуть на жену, Лайя ему улыбнулась немного растерянно, а Адель, соскользнув на пол, вернулась на своё место, чтобы продолжить рисовать. Для неё словно всё в мире было понятно и ясно, ей не требовались никакие разговоры и объяснения. Есть любимый папа и её собственная принцесса, а впереди ждёт новое приключение. Что ещё нужно для счастья?

༻⋆⋆⋆༺

После затянувшихся холодных дождей в Вашингтон и окрестности снова вернулось солнце. Оно припекало, высушивало лужи, вытягивало влагу из земли, позволяло наконец-то выбраться из укрытий.

Ноэ в бесконечном неврозе обновлял страницу Лайи в Инстаграм и чувствовал, что слетает с катушек. Это его состояние уже стало привычным и даже почти вошло в норму. Именно такое чувство его сжирало в те времена, когда Элис исчезла из его жизни, не объяснив причин. Она будто бы растворилась, как мираж или видение, и даже иногда казалось, что её вовсе не существовало. Но Элис, разумеется, была, иначе кого проклятый Уолтер столкнул камнем вниз?

Чувство тревоги не отпускало, Ноэ налегал на тяжёлые транквилизаторы, однако те не помогали совсем. Новый тап, быстрая загрузка, обновившаяся страница. В этот раз изменения были — не то, что в сотни предыдущих, — Лайя загрузила новую историю, которую мужчина незамедлительно открыл, зажимая экран пальцем, чтобы рассмотреть.

Это был снимок ноутбука, где шёл коллективный звонок, сама девушка почти полностью скрылась за своим телефоном: была заметна лишь часть лица и распущенные локоны, а за её спиной отчётливо просматривалась библиотека в доме Уолтера. Коротенькая надпись гласила, что это конференция по вопросу изменения климата, и были отмечены несколько аккаунтов, которые Ноэ тоже поочерёдно просмотрел: благотворительный фонд, его управляющий, официальная страница корпорации Уолтеров.

Почти все публикации Лайя были такими — Ноэ внимательно следил за её социальной сетью каждый день. Она освещала каждое своё действие, направленные на работу: звонки, встречи, визиты, новые проекты, крупные пожертвования. Редко их разбавляло что-то личное: чашки с кофе, бассейн на территории дома с гортензиями на фоне, букеты. Часто мелькал ребёнок: совместные прогулки, книжки, рисунки. Её лица на фотографиях не было видно, однако Ноэ точно знал, что это дочка Уолтера. Самого его, к счастью, на снимках не было, если не считать сделанные несколько недель назад.

Всё это было прекрасно и здорово, только больше нигде Лайя не появлялась, и это беспокоило. Они с мужем не ходили на приёмы или вечеринки, как было в самом начале брака, не мелькали перед прессой — ничего. Так и хотелось закричать: «Где же ты?!», однако Ноэ мог просто смотреть на экран своего телефона и гадать, насколько всё настоящее, что скрывается за шёлковыми платками на шее и под длинными рукавами рубашек.

— Зачем тебе всё это нужно? — спросил Ноэ у пустоты, а ответом ему была тишина.

Он откинулся назад, на подголовник автомобильного кресла, закрыл глаза, дыша сигаретным дымом, которым сам же наполнил салон. Единственным желанием было примчаться в чёртов Лэствилл и убедиться, что с Лайей всё хорошо, но он не мог. Или мог?

Ноэ завёл авто. Разве ему кто-то запрещал приезжать? Может, если бы пять лет назад он был решительнее и настойчивее, Элис была бы жива. Тогда всё в жизни сложилось бы иначе, однако он оказался слабаком и трусом, он поддался её уговорам и уверениям, что всё в норме.

Гоня с превышением скорости в штат Мэриленд, Ноэ уговаривал себя, что только посмотрит, осторожно, чтобы не подставить Лайю никаким образом. Выжимал газ и надеялся, что она не прячет под одеждой синяки, как Элис, что живёт в доме убийцы только из-за стокгольмского синдрома, но никак не страха травм или даже смерти.

Ноэ спешил. Лавировал в неожиданно плотном потоке на трассе — вашингтонцы спешили покинуть столицу, пользуясь солнечным выходным днём. Он шёл на опасные обгоны, иногда цеплял обочины, создавал откровенно аварийные ситуации, собирая праведный гнев, думал, что лучше было взять байк, — быстрее и удобнее.

Наконец знак «Лэствилл» показался впереди, и Ноэ пришлось немного сбросить скорость. Тормозя на светофорах, он смотрел по сторонам, не сильно желая встретиться с Уолтером, однако знал, что всегда можно сослаться на встречу с другим клиентом.

До пафосной улицы с дорогими особняками не пришлось добираться долго. Лэствилл сам по себе был не слишком большим, а Магнолиа-Лэйн находилась совсем рядом с трассой, ведущей из Ди-Си. Город дышал благополучием: широкие чистые улицы, идеально, будто под линейку, подстриженные кусты, благоухающие клумбы. Его для жизни выбирали чиновники и те, кто вёл бизнес в Вашингтоне, — перспективно, презентабельно, близко к столице.

От белоснежных фасадов рябило в глазах. Только что за ними пряталось? Домашнее насилие, измены, ложь; за ними скрывались ненависть, разочарование, грязные игры; за ними были телефонные книги, где первый и главный номер — не жена, а адвокат, который примчится на помощь, когда тайное станет явным.

Скоро Ноэ притормозил, съехав в небольшой переулок, из которого хорошо просматривались ворота дома Влада Уолтера. Они были высокие, украшенные коваными завитками, наверняка тяжёлые — красивая броня для его мерзких тайн. Хотелось разворошить это осиное гнездо и залить смертельным ядом.

Сколько Ноэ там просидел, он не знал. Час, два, больше. Разницы в количестве минут не было, пусть бы сутки, только что делать, не знал. Его нахождение рядом с особняком не могло ничего дать, а просто ворваться в дом он не мог — смотрел, стуча пальцами по колену, и иногда прерывался на сигареты.

После полудня к дому подъехала машина Влада. Он не уделял внимания происходящему вокруг, авто своего адвоката не заметил, был сосредоточен на телефонном разговоре. Охрана впустила его незамедлительно.

Глупость. Самая настоящая глупость — приехать сюда и сидеть бессмысленно. Это не даст результата, лучше бы он занялся поиском неприглядной правды, которая сотрёт с нахальной рожи всю самоуверенность.

Ноэ перегнулся назад, взял с сиденья ноутбук и, поставив себе на колени, поднял крышку. Он ещё немного подождёт. Непонятно, чего именно, но подождёт — интуиция, третье чувство, предвидение, оно шептало, что сегодня он будет вознаграждён.

༻⋆⋆⋆༺

— Бабушка! — Адель выбежала навстречу, как только Кассандра сообщила ей, что та приехала.

Няня уже подготовила её вещи для поездки в Бостон, и чем ближе стрелка часов подбиралась к часу разлуки, тем сильнее нервничал Влад. Он всегда отпускал дочку с тяжёлым сердцем, куда спокойнее было знать, что она дома, даже если сам он далеко. Здесь будто ей, такой маленькой и беззащитной, не грозили проблемы большого мира.

Но сегодня отцовское сердце было не просто тяжёлым — превратилось в настоящий камень. Влад понимал, что Адель ничего не угрожает, с ней всегда рядом будет Фред — надёжный и проверенный временем человек из его охраны, однако волнение всё равно не отпускало и пришлось прибегнуть к очередной дозе успокоительных.

В диалогах с самим собой Влад находил истинные причины: он не хотел общения Тёрнеров с дочерью, предпочёл бы вычеркнуть их из её жизни. Но фломастера, который чёрным закрасит родство, не существовало, поэтому Влад вышел из комнаты вслед за дочерью.

Ирма Тёрнер приехала без мужа. Она крепко обняла девочку, говоря, как сильно по ней скучала, восхищаясь её нарядом и ставшей уже любимой причёской — «как у Белль».

— Это сделала Лайя. — Адель деловито покрутилась, а затем перебросила локоны за спину.

Поравнявшийся с ними Влад заметил, как с лица бывшей тёщи в секунду стёрлась вся радость. Однако она продолжила улыбаться, ничем не выдавая себя перед маленькой девочкой, только её отец всё видел и прекрасно понимал.

— Добрый день, миссис Тёрнер. — Улыбался Влад тоже неискреннее. — Как долетели? Справились с вещами?

Второй вопрос волновал его куда больше первого. Будто без вещей Элис станет проще и легче дышать.

— Остин заканчивает, мы встретимся в аэропорту, — коротко ответила женщина.

— Дедушка? Он тоже полетит с нами?

— Да, моя радость, только закончит с кое-какими делами.

Адель счастливо взвизгнула, хлопнула в ладоши, и Влад сказал сам себе, что не имеет права отнимать у неё эту радость общения с родными. Они не были плохими людьми, просто их дочь оказалась обычной блядью.

— Папочка, — проговорила Адель, глядя с неожиданной надеждой, — а можно Лайя полетит с нами? Мы будем с ней вместе кататься на лошади и гулять. А ещё ей точно-точно понравится моя комната.

— У Лайи есть дела здесь, принцесса, — мягко ответил Влад, — может, как-нибудь в другой раз?

Например, никогда.

Адель немного поникла, и мужчина поспешил её обнять, однако краем глаза следил за поджатыми губами миссис Тёрнер.

— Мне будет без неё грустно. — Адель смяла ручкой край своего кардигана. — И без тебя тоже.

— Ты скоро вернёшься, а пока можешь попрощаться с Лайей, она в моём кабинете.

Адель сделала пару шагов в сторону, однако остановилась, несмело развернулась и вернулась обратно к отцу.

— Я хочу тебе что-то сказать. Секрет.

Влад опустился на корточки, чтобы выслушать, женщина тактично отвернулась в сторону, будто вовсе не заинтересованная в разговоре.

— Пообещай мне, — зашептала девочка, — что пока меня не будет, ты позаботишься о Лайе.

Влад всеми силами пытался не улыбнуться.

— Не ругайся на неё и приезжай домой пораньше, чтобы ей не было грустно одной.

— Обещаю, принцесса. — Влад погладил дочку по щёчкам и поцеловал в лоб. — А ты пообещай быть послушной девочкой и звонить мне каждый вечер. — Он приподнял руку, сгибая мизинец, и Адель охотно приложила к нему свой пальчик.

— И я обещаю.

— Беги к Лайе, осталось немного времени.

По всем нормам приличия Лайя должна была поприветствовать гостью. Влад это знал и понимал, однако видел, как жене неуютно, и совершенно не хотел этих абсолютно бесполезных знакомств и встреч. Незадолго до приезда он заглянул к ней и сказал, что необязательно выходить, соблюдая правила, и Лайя была благодарна за это. Может, выглядело всё так, словно она прячется, однако её внутреннее состояние оказалось куда важнее этикета.

Ирма продолжала демонстративно смотреть в окно негостеприимного дома, где ей не предложили даже стакан воды. Однако свои замечания оставила при себе.

— Миссис Тёрнер, — заговорил с предостережением Влад, который видел каждую её реакцию на имя «Лайя», — если я узнаю о том, что вы сказали Адель хотя бы одно плохое слово о моей жене, это будет ваша последняя встреча. А я узнаю, поверьте.

— Никто не сможет заменить родную маму. — Ирма покачала головой. — И Адель не будет никого любить также сильно.

Влад фыркнул, скрещивая на груди руки, и произнёс, в очередной раз не делая ни малейшей попытки скрыть своё отвращение, не беря в расчёт то, что перед ним женщина, лишившаяся ребёнка:

— Как вы выразились, мама мечтала, чтобы Адель не родилась. И каждый, сука, день думала не про неё, а про своего любовника. Лучше не давайте мне поводы передумать и оставить Адель дома. И держите язык за зубами.

— Я готова! — Адель прибежала назад, но теперь с рюкзачком за плечами.

— Я уже скучаю по тебе, принцесса. — Подхватив малышку на руки, Влад прижал её к себе.

— И я. — Она обняла в ответ, опуская голову на плечо, и прошептала на ухо: — Лайя обещала, что будет за тобой приглядывать.

А потом они уехали. Влад, стоя на высоком крыльце, следил, как чёрный автомобиль с тонированными стёклами покидает территорию дома. Мужчина оставался там до тех пор, пока надёжные ворота не вернулись на своё место, а после выдохнул, говоря сам себе, что всё будет в порядке.

К этому времени вся немногочисленная прислуга, получившая неожиданные выходные, уже уехала, они оставались с Лайей вдвоём в доме, если не считать охрану снаружи. Выглядело так, будто настало время поговорить.

Влада мучил небольшой мандраж. Хотелось найти тысячу важных дел, спрятать голову в песок, оттягивая неизбежность. Он будто бы уже решил, что сказанное женой не понравится, не будет соответствовать его желаниям.

В кабинете Лайи не оказалось. Это было отличным шансом самому засесть за ноутбук, накрывая себя пучиной работы, однако Влад подобрал с пола уверенность и через минуту осторожно открыл дверь в мастерскую, в первый момент чувствуя, что подглядывает за творцом.

Лайя его не слышала и не видела: стояла у мольберта спиной ко входу, в ушах — наушники, она пританцовывала и водила кистью по холсту. Собранные в небрежный хвост локоны подрагивали в такт движениям, иногда, добавляя детали на нижний край полотна, Лайя чуть наклонялась, выпячивая назад обтянутые джинсовыми шортами ягодицы, и мужчина пялился будто ему пятнадцать, а не тридцать пять, а все слова упорхнули из головы.

Наконец просто смотреть надоело, Влад демонстративно и громко кашлянул, постучал в уже отворённую дверь, привлекая к себе внимание, и Лайя обернулась. Широкая улыбка озарила лицо, стоило увидеть мужа. Девушка опустила кисть в воду, затем вытерла ладони о фартук, убрала наушники в кейс.

— Красиво. — Влад тем временем подошёл ближе и, остановившись, рассматривал акварельный рассвет.

— Правда? — Лайя улыбнулась его похвале, снимая перепачканный красками передник. — Тебе нравится?

— Да. Я не большой знаток искусства, могу только сказать, красиво или нет. У тебя красиво.

Лайя засмеялась, обвила мужа за талию, запрокинув немного голову, чтобы смотреть и растворяться в невыносимой синеве его глаз.

— Я уже закончил с делами на сегодня и выключил телефон.

— Звучит как праздник и достижение. — Лайя продолжала посмеиваться. — Чем займёмся?

— Хочу с тобой поговорить.

Влад вовсе не желал портить их счастливый момент, однако когда ещё они бы это сделали. Лайя от его слов немного помрачнела, игривая улыбка сменилась серьёзностью. Девушка выпрямилась, сделала шаг назад, потом кивнула — она будто ожидала сейчас худшего.

— Ничего такого, — поспешил успокоить её Влад, — я только хочу понимать, одинаково ли мы смотрим на некоторые вещи. — Нервничая, он прошёлся по мастерской, остановился у окна, глядя на то, как распылитель сыплет мелкими каплями на газон, а солнце так и норовит в них запутаться и создать маленькую радугу.

— Например? — Лайя прислонилась спиной к комоду.

— Я хочу знать, — начал мужчина и повернулся, — какие у тебя планы на будущее. Хочешь ли ты детей. Как бы поступила, если бы, теоретически, оказалось, что беременна.

Не совсем понимая, куда Влад клонит, Лайя сдула выбившуюся из хвоста прядь, потом закусила губу, размышляя. Простые вопросы ввели её в легкий ступор.

— Тебя так сильно задело то, что я, не собрав семейный совет, выпила таблетку? — Вместо ответа вопросом на вопрос.

— Нет, меня не задело, Лайя. Но я хочу поговорить об этом. Мне важно понимать, каким ты видишь наше будущее и видишь ли его вообще.

— Влад! — Лайя, всё ещё не собираясь ответить прямо, всплеснула руками. — Я — не беременна, если ты об этом. Пару дней назад я на всякий случай сделала тест, он — отрицательный. Через неделю сделаю ещё.

— Я спросил тебя о другом.

Между ними было всего несколько шагов и солнечный свет на паркетном полу, но по ощущениям — пропасть непонимания.

— А о чём? — закатила глаза девушка.

— Я не люблю повторять дважды. — Влад покачал головой.

Лайя цокнула, раздражаясь.

Кто-то должен был уступить, повторить вопрос ещё раз или подумать лучше, чтобы понять правильно. Кто-то должен был сделать первый шаг в пропасть, чтобы нащупать в ней невидимый мост. Кто-то — должен, но лучше — сразу оба.

— Извини. — Мужчина вздохнул. — Но мне важно знать.

— Если бы, в теории, — заговорила Лайя почти одновременно с ним, — оказалось, что я забеременела, я бы тебе обязательно сказала. Но сейчас я к этому не готова, пойми, Влад. Мне нравится работать с фондом, мне нравится, что у нас есть относительная свобода, чтобы взять и в один миг собраться на другой континент. А ребёнок, особенно новорожденный, — это ответственность и сто процентов времени.

— Мы просто разговариваем. Теоретически. Это не предложение завести детей немедленно.

— Если вдруг так — теоретически — получится, я тебе скажу, — повторила Лайя. — Мы вместе примем решение.

Влад хотел что-то сказать, однако не успел, девушка продолжила:

— Я не готова, но с тобой не боюсь этого. Знаю, что ты хороший отец, могу быть уверена, что ты меня не бросишь без поддержки и помощи. Но мне немного страшно от этих мыслей, понимаешь? Ты каждый день решаешь, куда потратить десятки миллионов, а я не знаю, кем хочу стать, когда вырасту.

Влад неожиданно легко засмеялся, преодолел наконец разделявшее их расстояние, заключая жену в объятия, и она с готовностью прижалась щекой к его груди. Лайя слушала, как стучит его сердце, будто что-то ей шепча, а Влад гладил шелковистые волосы и во все лёгкие дышал ароматом весенних цветов.

— К чему эти вопросы, Влад? — через время отстранившись, спросила Лайя.

Тяжёлый вздох и небольшой шаг назад, разрывая их объятия. Влад и сам понимал, что должен объяснить, только как? Что говорить, а что оставить стыдной тайной? Или лучше вовсе перевести тему, замять?

— Я так вижу будущее и семью. Ты первая девушка за долгое время, с кем я точно хочу большего, — говоря, Влад нервничал, переступал с ноги на ногу, будто не он — политик и руководитель тысяч людей. — И мне важна уверенность, что ты тоже этого хочешь.

— Когда-нибудь, но не сейчас. — Лайя покачала головой. — Но в теории я обязательно с тобой это обсужу и дам знать, когда буду готова.

— Спасибо, для меня это очень важно. — Влад ненадолго замолчал, и они просто смотрели друг на друга, а солнце пыталась внести лепту в картину яркими бликами. — Знаешь, — начал он также неожиданно, как и затих, — Элис не хотела детей. Вообще. Адель тоже.

Лайя уставилась на него, широко распахнув глаза, приоткрыв губы, чтобы что-то сказать, однако не нашлась и просто захлопнула рот, решив не мешать.

— А ещё она сделала в тайне от меня два аборта. Правда, узнал это только недавно, но всё равно... Поэтому и спрашиваю, не хочу, чтобы история повторилась. Лучше решать всё на берегу.

Лайя могла бы сказать Владу, что ей жаль. И что Элис — сука. Или рассказать про страдания Локида по ней, давая пищу для размышлений. Но она сделала решительный шаг, встала на носочки и обняла мужа за шею, прижимаясь всем телом. Она — рядом. Она — лучше, чем Элис.

— Спасибо, что ты есть, — проговорил Влад ей в макушку, опуская ладони на спину и аккуратно поглаживая. — И всё остальное уже не сильно важно.

— Ты когда-нибудь слышал про арт-терапию? — Лайя ловко освободилась из кольца рук супруга, сняла с мольберта холст, чтобы прислонить к стене и поставить взамен чистый.

— Я не буду рисовать. — Мужчина засмеялся. — Нет-нет, я не умею.

— Не нужно уметь — можно просто попробовать.

— Я лучше посмотрю, как это делаешь ты. — Остановившись позади, Влад по-хозяйски положил руки на бёдра девушки. — Но у меня есть одна идея.

— Правда? — Покрутив между пальцами карандаш, Лайя обернулась. — Какая?

— Той картине нужна пара. — Он кивнул на полотно, что стояло изнаночной стороной, но по чёрным краям безошибочно можно было угадать те самые «влажные фантазии». — Повесим потом в гардеробную, когда сделаем там ремонт.

— У меня плохо с автопортретами. — Лайя засмеялась, однако начала намечать контур женского тела острым грифелем.

Влад повторял за ней ладонями: волосы, плечи, руки. Затем спина, талия, ягодицы, бёдра. Он увлёкся, наклонился, оставил несколько поцелуев на шее, одновременно добираясь до пуговицы и молнии на шортах, которые мгновенно расстегнул.

— Не отвлекайся, — шепнул, заметив, что Лайя застыла с занесённой над наброском рукой.

— Это ты меня отвлекаешь, — девушка хихикнула.

— Прекратить?

— Нет...

Лайя попыталась вернуться к рисованию, а Влад опять повторял за ней: волосы, плечи, руки, спина, талия, ягодицы, бёдра. Он чувствовал лёгкую дрожь в её теле, близость будоражила, а член уже затвердел. Он когда-нибудь ею насытится? Перестанет хотеть постоянно?

— Мне кажется, твоя грудь больше, — прокомментировал Влад, ловко расстёгивая рубашку.

Лайя цокнула, а потом громко застонала — мужчина решил проверить своё заявление. Он спустил чашки бюстгальтера вниз, на секунду сжал пальцами соски, а потом обхватил ладонями упругие полушария — тот самый идеальный размер, который помещается в ладонь.

— Совершенно точно, — сказал Влад на ухо, продолжая мять, и прикусил мочку уха, — больше. Исправишь?

Но Лайя бросила карандаш на подставку и резко развернулась, впиваясь в его губы своими, а Влад, не отрываясь, усадил её на край стола. Поцелуи — откровенные, страстные — не прекращались. Непослушными пальцами Лайя пыталась расстегнуть джинсы мужа, потянула вверх его футболку, и им пришлось на один миг оторваться друг от друга, чтобы ненужная ткань полетела на пол.

— Ты говорила про арт-терапию? — Влад вдруг отстранился и взял баночку, с которой сразу снял крышку.

Лайя наблюдала за мужчиной с интересом, но всё горело от сумасшедшего желания и непонимания, какого чёрта он всё ещё не внутри. Влад погрузил пальцы в краску — Лайя закусила губу представляя, как он входит в неё, такой большой и твёрдый, давит на стенки, а ей сносит крышу от наполненности и близости.

— Я всё же готов порисовать. — Мужчина провёл по её шее, ключицам, между грудей, оставляя красный след.

— Не обязательно лезть в краску руками. — Лайя откинулась назад, упираясь ладонями в столешницу, а Влад продолжал оставлять на её теле замысловатые узоры и линии, будто руны с заклятиями.

— Хочешь, я куплю тебе завод по производству гуаши? — Новый мазок появился возле пупка.

— Это масло.

— И завод с маслом тоже.

— И его сложно отмыть водой.

— Я буду стараться.

Влад неожиданно понял, что подарит жене на день рождения. Был уверен почти на сто процентов, что это сделает её счастливой. Он поставил краску на место и стянул с Лайи бельё.

— Не хочу завод. — Она скрестила ноги позади мужской спины и пробежалась пальцами по крепкому торсу. — Хочу тебя.

Влад не мог ей отказать. Не мог и не хотел.