18.

Мы сидели с Лизой на диване – донельзя уставшие и счастливые. Мы пробегали около четырёх часов по одному из огромнейших торговых центра курортного городка, где мы отдыхали, и сейчас пытались избавиться от этой ломоты в ногах. Люди на экране телевизора смотрели друг на друга деланно печальными глазами, расставаясь из-за каких-то сложившихся обстоятельств, что встали между ними. Разве что-то может помешать настоящей любви? А бывает ли эта настоящая любовь вне экрана телевизора?

– Это все так грустно, – шмыгнув носом, высказала свое мнение девушка.

Она заправила прядь волос цвета шоколада за ухо, и я увидела её дрожащие от слез губы. Я тихонько рассмеялась её реакции на простое кино и обняла, положив свою голову ей на плечо. Я сразу же почувствовала едва уловимый запах её духов, и уголки губ дрогнули. Это каким нужно быть проницательным, чутким и добрым человеком, чтобы так переживать за выдуманную судьбу двух людей.

– Это просто кино. Тише, милая, – погладив по плечу, тихо сказала я.

Лицо девушки приняло ещё более скорбное и печальное выражение. Кажется, она переживала вовсе не из-за банального сериала. Я отстранилась от подруги, внимательно вглядываясь в её лицо; я надеялась, что она расскажет, что её тревожит, я ждала этого. Но она молчала.

Глупое кино разозлило меня своим противным шумом, и я дрожащими пальцами стала лихорадочно жать на все кнопки пульта подряд. Противные голоса расстающихся сменились абсолютной тишиной – пугающей, томящей и злящей.

– Что случилось, черт возьми?

Лиза поспешно вытерла мокрые дорожки от сверкающих слёз тонкими пальцами. Мне хотелось помочь ей, хотелось сделать так, чтобы на её губах дрогнула искренняя улыбка, но я даже не знала, что случилось. Потому что она не считает нужным меня в это посвящать.

В общую веранду, соединяющую два снятых нами домика, где мы и сидели с Лизой, с шумом ввалились парни. Дима, отчаянно жестикулируя, что-то рьяно доказывал своему собеседнику, на лице которого играло выражение явного превосходства и правоты. Они продолжали о чем-то спорить, но я так и не поняла, о чем именно, да и мне было это вовсе не важно. Неожиданные гости застали заплаканную девушку врасплох, и она провела ладонями по влажному от слез лицу в усталом жесте. Даже это у неё вышло грациозно и изящно, но непонятной злости у меня это не убавило. Как только ладони упали вновь на острые колени, лицо её стало свежим и улыбчивым. Ненавижу притворство и ложь.

Сейчас Лизу спасло лишь появление парней, но на этом мы ещё не закончили.

Дима внимательно всматривался в лицо подруги, наверное, заметив её воспаленные красные глаза. В его взгляде была тревога и нежность, и я невольно восхитилась его трепетному отношению. Я уверена, он сделает все, чтобы Лиза могла плакать только от переполняющего её счастья. Я доверяю этому парню и знаю, что Лиза в надёжных руках. Она чуть улыбнулась ему, успокаивая, и Дима с сомнением покачал головой, явно показывая свое недоверие к этим натянутым, пропитанным фальшью улыбкам.

– Мы вам не мешаем? – бесцеремонно прервал эту трогательную картину Артём. Его взгляд метался от одного участника немой перепалки к другой : он тоже пытался понять, в чем дело. Затем его взгляд обратился ко мне с невысказанным вопросом, и я неопределённо пожала плечами. Я, как и все, ничего не знала. От этого легче не становилось.

– Какие у нас планы на сегодня? – с притворной заинтересованностью спросила Лиза, склоняя голову набок – она часто так делала, когда спрашивала о чем-то. Я уставилась на тёмный экран телевизора, сложив руки на груди. Ну да, давайте поговорим о грядущем вечере, это ведь так интересно.

– Давайте договоримся так, – начал Артём, и я устремила свой взгляд на него. Впрочем, он тоже смотрел на меня – цепко, как и обычно, оставляя в памяти каждую деталь. - Вы меня, грешного, простите, если сил хватит, но на сегодняшний вечер я украду одну прелестную девушку и оставлю вас в распоряжение друг другу. 

Лиза, к моему удивлению, прыснула и встала со скамьи, направляясь к Польянову, который чуть ли не светился от счастья. А счастье ему доставляла эта девушка одним лишь робким взглядом и смущенной улыбкой. Неловко обняв его, она положила голову ему на плечо, и её глаза встретились с моими. Она  улыбнулась почти незаметной улыбкой, и я, не выдержав, улыбнулась ей в ответ. Я даже по-человечески разозлиться на неё не могу, и она это знает.

– Только не при нас. – Артём скривился, будто увидел что-то ну совсем уж противное, чем вызвал у меня тихий смешок и многозначительный, недовольный взгляд от Димы.

Впрочем, недовольство, миг назад охватившее лицо парня, что стоял в обнимку с предметом своего обожания, исчезло, и на его губах появилась ехидная усмешка.

– Вот кто бы говорил, мой милый друг. До пяти утра мы были вынуждены слышать ваши стоны.

Услышав слова Димы, я опустила глаза и почувствовала ужасное жжение на щеках. Моё сконфуженное лицо адски горело, и я готова была провалиться под землю от стыда, лишь бы никто меня не видел.

– Тебе просто завидно, – отпарировал Артём, и я была абсолютно уверена, что, говоря это, он улыбался своей фирменной улыбкой – одними уголками губ.

– Это непристойная тема для обсуждения...

Ответом парню послужил лишь смех, который, чуть погодя, поддержали все, увидев смущенное лицо несчастного.

– Но мы несильно будем скучать без вас, – поспешно перевёл тему он, довольно улыбаясь.

Парень был рад тому, что смог увидеть во взгляде обнимающей его девушки заинтересованность. Он был рад тому, что слезы больше не скатывались по раскрасневшимся щекам. Он был рад чувствовать тепло, исходящее от неё. И дело было вовсе не в теле, не в плотском влечении, как это случалось у других. Она была для него личным солнцем, которое грело ему душу взглядом сияющих глаз, робкой улыбкой алых губ, неловким касанием нежных пальцев. Она была воплощением счастья и ласки для него, и он готов был отдать многое, чтобы, засыпая и просыпаясь, видеть её улыбку.

– И почему же мы не будем скучать? – Лиза была явно заинтригована словами молодого человека.

– Узнаешь, – Польянов поцеловал любопытную девушку в макушку, вдыхая аромат её волос. На его губах расцвела довольная и счастливая улыбка.

– Так, у меня уже глаз дергается, – недовольно прервал их идиллию Ветров, морщась от этих ванильных соплей.

Но ему ужасно хотелось сейчас так заключить в объятие своих крепких рук девушку, что умилялась, смотря на эту пару. И вдруг его посетила мысль – резкая и мимолетная : он тоже сейчас мог бы ощущать аромат её волос, дурманящий запах её кожи. Но что мешало ему? Неужели он стыдился своих порывов, которые в нем вызывала она? Внутри что-то болезненно сжалось от одной мысли, что скоро он может лишиться возможности касаться её. Он поймал взгляд её ясных глаз и тепло улыбнулся ей, кивком указывая в сторону деревянной двери, ведущей в один из домиков, снятых ими. Она смущенно улыбнулась и, кинув взгляд на воркующую пару, кивнула, давая согласие.

***

Я достала из одного из немногочисленных пакетов с покупками лёгкое летнее платье, цветом напоминающее ночное небо.

– Отвернись, – смущенно сказала я, почувствовав, как щеки предательски залились краской.

– Ты серьёзно?

Артём, разочарованно вздохнув, все-таки повернулся лицом к окну, делая вид, что увлечен рассматриванием пейзажей. Там, за мутным оконным стеклом, сгущались сумерки, и я неоднократно восхищалась вступающей в силу ночи. Но местные не разделяли моей дикой реакции как на сумерки, так и на закаты, рассветы и звёздное небо.

Лёгкая ткань приятно щекотала кожу, и мои щеки вновь залились краской : меня смущала длина этого чудного платья, доходящая лишь до середины бедра. Но Артёму, наверное, понравится... Он услышал мой тихий зов и развернулся ко мне, жадно всматриваясь в лёгкую материю. Мне казалось, что мысленно он уже снял это лёгкое платье, и моё дыхание сперло. Теперь я поняла, почему именно Лиза настояла на покупке именно этой вещицы.

– Пошли. Иначе, боюсь, что через несколько минут я стяну с тебя это миленькое тряпье.

– Ты, как всегда, вежлив.

– Ты, как всегда, прекрасна.

Всю дорогу я пыталась выпытать из него хотя бы слово, хотя бы намек, ведь я сгорала от любопытства. Интерес был во мне настолько силен, что спустя каких-то пять минут езды уже во всю ерзала на сидении. И как бы я не старалась разговорить этого партизана, в ответ получала лишь его залихватские улыбки. Он был доволен моим томлением и нетерпением, и моё поведение его явно веселило. Как только я состроила обиженное личико, машина плавно затормозила около входа в какой-то ресторан, и я похвалила себя, что мой выбор пал на платье.

Но даже несмотря на это я чувствовала себя лишней и чужой во всей этой лживой роскоши, хотя росла среди всего этого. Артём же выглядел как всегда солидно и невозмутимо. Сразу было видно, что эта обстановка для него привычна. На меня же давили эти громадные роскошные люстры, дорогая лепнина, виртуозно расписанные сложными узорами стены, полы, уложенные дорогой плиткой, официанты, снующие туда-сюда в идеально выглаженной униформе. Все было таким идеальным, таким роскошным, что хотелось выколоть себе глаза. Пусть Артём и имел такой же надменный вид, что и у остальных посетителей ресторана, я поняла, что ему не особо льстит присутствие в этом заведении. Зачем он тогда привёл меня в это сборище напыщенных лицемеров, если ему самому здесь не хочется находиться? Или, быть может, мне просто показалось, и его все устраивает... Ну не может быть так, чтобы этот хулиган любил подобные заведения!По идее, это наше с ним первое свидание, и, наверное, он хотел, чтобы у меня о нем остались самые тёплые воспоминания. Я не единожды ловила на себе изучающие и высокомерные взгляды присутствующих дам, сидящих в шикарных вечерних платьях. Люди здесь были самомого разного возраста, но наших сверстников не наблюдалось : все-таки, сейчас учебные будни.Я спряталась от этих оценивающих взглядов за Артёмом, идущим к самому дальнему столику, боязливо вжавшись пальцами в его предплечье. Боже, так хочется оказаться подальше от всей этой наигранности и лжи, но осознание того, что Артём хотел сделать всё в лучшем виде приятно грело душу.

– Ты чего? – тихо спросил он, приобняв меня за талию. Я чувствовала себя пугливым ребёнком, который боялся каждого посмотревшего в его сторону, и Артём это понял. Почему они так пристально смотрят? Я чувствую себя паранойиком. Нет, не может такого быть, чтобы все вокруг знали наш замечательный род и его благородные делишки.

– Кира, что случилось? Тихий голос Артёма вывел меня из далеко не радостных мыслей. Оказывается, мы уже подошли к нашему столику, где на белоснежной скатерти стояли такие же белоснежные, блестящие при свете люстр тарелки. Все было таким чистым, идеальным.

– Всё хорошо, – натянуто улыбнувшись, ответила я, садясь за выдвинутый им стул. – Спасибо.

Артём вымученно искривил губы в улыбке, и теперь я была точно уверена в том, что он не хочет сидеть здесь, на этом богатом стуле из какого-то там дорогого дерева. Я почувствовала себя виноватой, ведь он пытался мне угодить, а я сижу тут с кислой миной и ворчу. Плевать хотела на всех этих напыщенных индюков. Всегда найдутся люди, которые будут кидать в твою сторону косые взгляды и шептаться за спиной. Ладно, пусть там, в Новосибирске, люди действительно обостряли на Мирных свое внимание, ведь мой папенька любил добиваться всего в своей жалкой жизни не очень законным способом и никогда не спрашивал мнение остальных. А сейчас я просто накручиваю себя. Никому нет дело ни до меня, ни до моей семьи. Все, что было там, остается там. Сейчас же я сижу напротив дорогого мне человека, с которым мне приятно находиться абсолютно везде. Кажется, я попала.Я тепло улыбнулась Артёму, который напряженно всматривался в моё лицо, пытаясь понять, что вообще происходит у меня в голове. Но вся комичность ситуации в том, что я сама не могу разобраться во всей этой каше. Главное, что он рядом. Он расслабленно выдохнул, увидев мою улыбку, и с каким-то пренебрежением открыл меню. Меня в который раз посетила мысль, что он не в восторге от этого ресторана и торчит здесь лишь ради меня.

– Что ты будешь?

– То же, что и ты.

– Я хотел заказать то, что закажешь ты.

– Тём, – сказала я тихо, взглянув ему прямо в глаза. – Тебе ведь не нравится здесь.

Он пожал плечами, осматривая зал. Его тоже наверняка выводили из себя эти высокомерные взгляды.

– Мне никогда не нравились все эти банальные рестораны и кино с театрами, – собравшись с мыслями, ответил он. – Я бы с радостью сейчас посидел где-нибудь на набережной...

– Тогда пошли, – весело сказала я, хлопая в ладоши, точно как ребёнок. Артём посмотрел на меня с озорной улыбкой на лице, будто был приятно поражен такой реакцией.

– Ты не перестаешь меня удивлять, Кира, – сказал парень, вставая из-за стола, что сделала и я. – Я остался голоден, но чертовски счастлив.

Рассмеявшись, я едва коснулась губами его скулы, встав для этой цели на носочки. От лёгкого касания по коже пронеслись мириады мурашек, а неугомонные бабочки в животе вновь напомнили о своём существовании. Я была уверена, что Артём, как и я, хотел большего, чем простой поцелуй в щеку, но мы старались держаться в стенах этого воплощения роскоши и изящества. Какие противные слова.

Артём обещал показать мне какое-то удивительное место на набережной, поэтому я вновь ерзала от нетерпения на бедном сидении.

Я думала, что обижу его своим предложением исчезнуть из того дорогого ресторана, но, кажется, он был лишь рад тому, что мы с ним придерживаемся одинакового мнения насчёт подобных мест.

Дорога не заняла много времени, но для меня эти несчастные минуты были длиною в вечность. Мы приехали к старому пирсу, что меня, мягко говоря, очень удивило. Это было красивым и жутким зрелищем одновременно : пирс был полуразрушенным, и под некогда величиственным и прекрасным строением морской водой омывались огромные глыбы – осколки от пирса.

Вдали виднелся свет маяка, который отражался в неспокойной глади соленой воды вместе с луной – в эту ночь она была неестественно жёлтой и полной. Звезды сверкали над нашими головами, и только сейчас я поняла, что смотрю на все это, не дыша. Артём довольно улыбался. Ему нравилось видеть в моих глазах неприкрытое восхищение. Это наверняка тешило его самолюбие.

– Здесь очень красиво, – переведя дух, все-таки выдала я. Моя шея уже болит от таких частых и продолжительных по времени любований небосводом. Я была во многих местах со своей любимой семьёй, но нигде, черт возьми, я так часто не задирала голову, как здесь.

– Полностью согласен.

Артём сел на холодные мелкие камни, которыми был усеян берег, совсем не жалея дорогих брюк. Его задумчивый взгляд был устремлен в нескончаемую морскую гладь, и я, вновь затаив дыхание, внимательно вглядывалась в его одухотворенное лицо. Здесь, около разрушенного пирса и тихо шепчащей воды, он чувствовал себя намного лучше, чем среди всей той дорогой показухи. Он был таким спокойным и умиротворенным в это мгновение.

Я любовалась им. Настолько, насколько это позволяла темнота. Не просто, как красивым парнем с суровым, мужественным лицом и хищными взглядом, как обычно любуются девчонки в розовых очках каким-нибудь плэйбоем, сошедшего с обложки. Я смотрела на него и сгорала от желания узнать, как появились другие шрамы, пусть они и были настолько малы, что едва заметны, – те, про которые он мне не рассказал.

И каждый из этих шрамов – вечное воспоминание, не покидающее его ни на минуту. И каждый из этих шрамов был... родным для меня. Его трепещущие ресницы, его глубокое, мирное дыхание, его дергающиеся желваки – все родное, близкое, тёплое. Я не знаю, что происходит и какого вообще черта я так пялюсь на него, но... когда я вижу его, внутри что-то екает. Когда я чувствую его касания, все внутри переворачивается. Когда я чувствую его тепло, я забываю обо всем, обо всех мыслях, что безустанно гнетут меня. Я счастлива рядом с ним. Мне страшно.

– Ты так смотришь на меня... – от его тихого, чуть хриплого голоса по спине проносится табун мурашек. Я схожу с ума. А всему виной этот парень, чьи руки по-хозяйски обвили мою талию. – Это заводит.

На моих щеках проступил румянец, и я была рада, что из-за темноты Артём не может тешить свое самолюбие и видеть, как заставляет меня смущаться всего лишь из-за пары слов. Раньше такого не было, клянусь.

Он вдыхает запах моих волос, и я вновь мякну в его руках, в который раз удивляясь и злясь такой покорности. Но его тепло было таким успокаивающим, убаюкивающим, что сил возмущаться просто не было.

– Что обычно делают люди на свидании? – Озорным тоном поинтересовался Ветров, и я сразу поняла, что в его голову пришла какая-то очередная гениальная идея. И, черт возьми, его идей стоит бояться.

– Эм... Гм... Едят? Ну, обычно для свиданий выбирают кафе там, рестораны...

– Ещё варианты?

– Целуются?

– Заманчиво, конечно, но пока нет. И раз уж ты не можешь догадаться, то я тебе учтиво помогу.

Артём решительно подрывается с места и в темноте направляется к своей машине, на которой мы вообще непонятно каким образом въехали на пляж. Он садится в салон, но водительскую дверь не закрывает, и я облегчённо вздыхаю, понимая, что он не хочет сбежать о меня. Глупое предположение, знаю, но сейчас я боюсь практически всего.

Всего несколько минут, и из колонок машины начинает литься музыка – громкая и медленная. Даю голову на отсечения, что песня о любви. Неужели Артём слушает такие?

Night Music Band - Танцуй со мной в темноте

Он с довольным видом подходит ко мне, уже вставшей с остывших камней. Он притягивает меня к себе за талию, и я в нерешительности кладу ему свои руки на плечи, вдыхая родной и любимый запах. Его запах.

– Потанцуй со мной, – шепчет он мне на ухо, прекрасно понимая, что я не смогу устоять перед любой его просьбой, тем более, произнесенной... вот так.

– Ты, оказывается, романтик...

– Раньше за мной такого не наблюдалось.

Смешок срывается с его губ, и я почти не слышу музыку от громкого и учащенного биения моего сердца, которое сейчас напоминало колибри в клетке. Тысяча ударов, тысяча попыток выпорхнуть наружу. Я все-таки начинаю разбирать текст песни, и мне кажется это таким... нереальным, чем-то вроде сцены из сопливого кино или любовного романа. Артём двигается уверенно и непринужденно – он наверняка оттачивал свое мастерство с целым стадом девиц. Отмахивая от себя все мысли подобного рода, пытаюсь двигаться так же уверенно, как и он, но в итоге лишь наступаю ему на ногу. Чувствую, как мучительно краснею от такого позора, но в темноте вижу, как губы Артёма дрогнула улыбка, и невольно улыбаюсь в ответ. Все мои движения были нелепыми, неловкими и неуклюжими из-за этого чертового волнения, но я была так счастлива. Счастлива находится здесь, на этой набережной, с человеком, который терпит оттоптанные ноги и измотанные нервы.

Что с мной, черт возьми, происходит? Почему я участвую себя так одиноко, когда не чувствую касаний его грубых ладоней, выводящих нежные узоры на моей коже, и почему я чувствую себя такой счастливой, когда нахожусь настолько близко к нему, что ощущаю его быстрое сердцебиение?