Глава 24. Нова

Двадцать четвертое декабряДжордан больше не медлит.Его губы обрушиваются на мои, будто между нами — война, и он намерен захватить все. Язык прорывается внутрь, уверенно, требовательно, тянет меня за собой, подчиняет. Он сдавливает мою талию так, будто хочет сломать грань между нами. Его грудь наваливается сверху, а бедра прижимаются плотнее, и я чувствую, как его твердый член упирается мне в живот — горячий, тугой, невыносимо желанный.Я задыхаюсь от этого давления и стону ему в губы, теряясь в собственных мыслях, потому что все, о чем я могу думать сейчас — каково будет, когда он войдет в меня. Когда с той же силой и бесцеремонностью вдавит меня в матрас, как сейчас вжимает в бортик. Когда потянет за мои волосы, чуть болезненно, с умыслом, чтобы вырвать из меня остатки контроля. Я чувствую, как между ног пульсирует все отчаяннее, болезненнее. Тело бьется под его руками, хочет большего.Джордан целует меня будто тонет. Его рот будто затягивает меня внутрь, выжигает все живое. Язык движется по моим зубам — лениво, нахально — скользит по небу, вырисовывает вьющиеся узоры, от которых подкашиваются колени. Он шумно дышит мне в рот, но я не отстраняюсь. Наоборот, хватаюсь за него сильнее. Его стоны проникают в меня будто ток. Его голос — глухой, сорванный — пульсирует в груди, в животе, между ног. Я провожу ладонями по его плечам — горячим, напряженным — пальцы дрожат, и я скольжу ниже, по его ребрам, к животу. Его мышцы вздрагивают под моими ладонями. Найт четко чувствует каждое мое прикосновение. Я спускаю руки к его молнии — но он перехватывает мои запястья.Резко. Почти грубо.— В твоих чертовых книжках все не так, — хрипит он.Его голос будто изрезан — низкий, сломанный, слишком горячий, чтобы я могла реагировать на него хоть как-то внятно. Он говорит это, не сводя с меня взгляда, и в этих словах — его безумие.Джордан не дает мне отступить. Не дает ни секунды, чтобы подумать, чтобы испугаться. Он знает, чего хочет. И знает, что я хочу того же.Он легко подхватывает меня — будто я ничего не вешу — и усаживает на бортик бассейна. Вода липнет к коже, а он держит меня крепко, как будто боится выпустить. Его дыхание рваное, как и мое. Он будто сдерживает себя, но плохо. Его ладони — тяжелые, горячие — обхватывают мои бедра, поднимают меня чуть ближе. Я чувствую его между своих ног — твердого, готового, невыносимо реального — через тонкую ткань трусиков. И этого уже достаточно, чтобы мое тело сжалось в предвкушении.— Когда я читал ту сцену в аэропорту, я смотрел не на текст, — голос Джордана срывается, когда он скользит ладонями вверх по моей спине, поднимаясь от поясницы к лопаткам.Его пальцы прочерчивают каждую линию моего тела — не спеша, с точностью хирурга.— Я представлял, как ты звучишь, когда я делаю это с тобой.Найт наклоняется ближе. Его губы почти касаются моих. Дышит мне в рот, в лицо, обжигающе. А я не дышу вовсе.— Я не просто хотел это повторить. Я хотел сделать лучше.Он замирает на секунду. Его взгляд ищет мой. Уверенный. Острый. Он дает мне шанс сбежать. Последний. Предупреждающий. Но я не хочу ничего, кроме него.— Я хотел узнать, дрожишь ли ты так же, как дрожат они. Или сильнее.— Джордан...Его ладони медленно, почти мучительно скользят по внутренней стороне моих бедер. Большими пальцами он надавливает чуть сильнее — разводит их, как будто открывает мне дверь в самое уязвимое. Мышцы вздрагивают под его руками, дыхание сбивается в спазме. Найт добирается до завязок купальника. Пальцы играют с узлом, будто нарочно медлят, разогревая ожидание.— Я представлял, как ты смотришь на меня, когда я довожу тебя до предела...Он наклоняется ко мне, губы почти касаются моих. Шепчет медленно, пропитывая каждое слово тяжестью желания.— Реальность лучше. Гораздо.Джордан целует меня. Глубоко, медленно, будто пробует меня на вкус. Затем его губы скользят вниз — к подбородку, к шее. Он дразняще покусывает кожу, оставляя влажные, горящие следы. Один укус чуть сильнее — и я всхлипываю. Он ловит этот звук, словно награду, и продолжает. Его губы идут ниже. Его дыхание оставляет ожоги.Найт руками продолжает путь вверх по ноге — медленно, уверенно, так, будто каждая секунда стоит тысячи. Он дразнит, не дает больше, чем нужно, касаясь кожи так, будто запоминает ее вкус кончиками пальцев. Его большой палец скользит по внешней стороне бедра, задерживается, а потом подныривает под ткань трусиков.Не резко, а мягко, как будто это не вторжение, а предупреждение. Он не касается самого интимного — но я ощущаю, насколько близок он. Все внутри пульсирует, будто кричит, будто просит. Мне становится жарко и влажно между ног, и это состояние — почти невыносимо.— Ты невероятная, Нова.Джордан стонет от удовольствия, и его большой палец наконец касается меня в самом моем центре. Он двигается уверенно — не нащупывает, а будто уже все знает. Плотно прижимается под тканью, скользит вдоль складок, прямо по чувствительной, влажной коже, будто изучает, как быстро я разваливаюсь под ним.Он находит клитор, трет по кругу — медленно, почти лениво, с точностью, от которой меня выносит. Я сжимаю бедра, но он держит их, разводя шире, подушечками пальцев сжимая внутреннюю сторону, оставляя на коже жаркие следы.Мужчина моей мечты целует и кусает меня — шею, ключицу, кожу за ухом — его губы влажные, настойчивые, зубы вдавливаются в меня чуть сильнее, чем нужно, и я задыхаюсь, откидывая голову назад. Вся дрожу. Внутри и снаружи. Он чувствует это и усмехается, слегка ускоряя движение пальца. Уже не дразняще — уже так, будто ведет меня туда, где больше не остается воздуха.Я цепляюсь за его плечи, пальцы скользят по его горящей коже, он весь напряжен, весь — как тетива, как сжатый кулак. Его палец не останавливается: надавливает, трет, меняет ритм — медленно, потом быстрее. Я не могу сдержать стоны, не могу сдержать себя вообще. Меня трясет. Дышать тяжело. Грудь вздымается с каждой волной, и я знаю — он чувствует это телом, губами, пальцем, который не дает мне шанса сбежать.— С этого момента ты не просто читаешь эти сцены. — Хрипит Джордан, останавливаясь чтобы посмотреть на меня. — Ты — та, по которой их пишут.И он аккуратно вводит в меня свой палец. Медленно. Трепетно. Но я уже задыхаюсь. Я чувствую, как он входит — скользит по внутренним стенкам, раздвигая их, наполняя собой. Он двигает им осторожно — до конца и обратно, будто пробует, как глубоко может зайти. Его большой палец все еще снаружи, давит на клитор — давление ровное, уверенное, невыносимо точное. Я уже не могу сдержаться — все внутри пульсирует, сжимается, требует большего.— Чертовски тугая, Нова.И я хватаю воздух ртом. Спина выгибается сама. А он добавляет второй палец так же глубоко, как и первый — и я будто рвусь изнутри. Его рука теплая, влажная, тяжелая между моих бедер, и она двигается так уверенно, будто все внутри меня принадлежит только ему. Я чувствую, как мои стенки напрягаются, охватывают его, как будто хотят удержать его в себе. Он не дает мне расслабиться ни на секунду — движется медленно, но мощно, растягивая меня изнутри, выгибая, будто заставляя принять его полностью. Внутри все горит, пульсирует, жаждет большего, жаждет его.Мое тело тонет в собственном желании. Каждое его движение — это вспышка под кожей. Он двигает пальцами так, будто вычерчивает траекторию моего падения. Его ладонь прижата к моей лобковой кости, большой палец все еще давит на клитор, не отпуская. И от этого давления, от ритма, от влаги, что уже стекает по внутренней стороне бедра, я задыхаюсь. Бедра дрожат, грудь вздымается, а руки хватаются за его плечи, потому что я не чувствую под собой поверхности. Только его.— Джордан... — выдыхаю я, и голос срывается с губ, хриплый, рваный, такой, будто он выжжен его пальцами из моего горла.— Ты лучшая сцена, что я когда-либо читал, Нова, — его голос глухой, разбитый, он произносит это прямо мне в губы, и я чувствую, как они касаются друг друга.Его дыхание — горячее, как пар, как напоминание, что он здесь, внутри меня. И я не выдерживаю — все сжимается, рвется, захлестывает изнутри. Меня сводит от ощущений, от его слов, от того, как уверенно он доводит меня туда, где уже нет ни воздуха, ни мыслей.Я кончаю. Мощно. Сильно. Мои мышцы сжимаются вокруг его пальцев, затягивая его глубже, и он чувствует все — каждую судорогу, каждый трепет. Я хватаю его за шею, цепляюсь, прячусь лицом в его плечо, и не могу остановиться. Дыхание сбивается, ноги дрожат, и мне кажется, что я просто распадаюсь прямо в его руки.— Но ты же знаешь, что я люблю трилогии.Его пальцы медленно выходят, а я дергаюсь от этого движения, вся еще пульсирующая, горячая, чувствительная до боли. Я хватаюсь за него, будто хочу, чтобы он остался внутри, но он уже двигается — легко, резко, с привычной ему точностью. Одной рукой придерживает меня за бедро, другой — рывком развязывает один шнурок на моих трусиках, затем второй, не отвлекаясь ни на секунду от моего взгляда.Ткань тут же соскальзывает вниз — вдоль бедер, под ягодицами, и он вытягивает ее из-под меня так, будто срывает пленку между нами. Купальник исчезает где-то в воде с коротким всплеском, но я не вижу, не слышу — потому что Джордан уже опускается в воду на колени, и она поднимается до его плеч, обволакивает его кожу, как обтягивающая тень.— Ни один герой, про которого ты читала, не держал тебя так, как я сейчас, Нова, — он говорит это сквозь зубы, низко, и рывком тянет меня ближе, так, что мои бедра ложатся на его плечи. — Потому что они — воображение. А я — факт.И тогда он наклоняется.Я чувствую, как его язык касается меня — осторожно, ровно по центру. Одно длинное, медленное, влажно скользящее вверх движение, как будто он пробует, тестирует, наслаждается. Он не торопится. Не пытается "сделать правильно". Он делает это жадно. Идеально. Его язык обводит мой клитор по кругу, поддевает снизу, скользит кончиком, нажимает, чуть втягивает губами.Я вскрикиваю, поддаюсь вперед, но он держит меня крепко, вцепившись пальцами в мои бедра. Его язык работает уверенно, точно, будто танцует на моем теле, и он не отводит взгляда. Смотрит мне в глаза. Из воды. Через пульсирующее между ног напряжение. Через мое дрожащее тело.Я больше не могу держаться. Становлюсь на локти позади, выгибаюсь, сама подаюсь ему навстречу, потому что мне нужно все это. Весь он. Он знает это. И усмехается между ласками.— Я знал, что вкус у тебя будет лучше, чем у любой главной героини.Он зарывается в меня глубже, сильнее. Его язык становится настойчивее, влажнее, грубее. Я уже почти не дышу, когда он снова вводит в меня пальцы. Те самые. Прямо туда, где еще осталась пульсация после первого оргазма. И я всхлипываю, почти умоляю, потому что больше не могу сдерживать ничего.Он работает одновременно языком и пальцами. Глубоко. Быстро. С нажимом. Он поглощен этим, как будто делает это для себя, как будто я — единственная сцена, в которой он хочет остаться.— Я сейчас кончу, Джордан.— Блядь, Нова, — срывается с его губ, и это почти стон из желания и поражения.Я почти плачу оттого, как мое тело подчиняется ему, потому что я никогда не думала, что смогу кончить от этого. Но я снова делаю это. Сжимаюсь благодаря нему. Дрожу так, как, кажется, никогда не дрожала.— Все, что я когда-то воображала, сейчас происходит с тобой. — Признаюсь я, больше не в силах скрывать это.Джордан выныривает из воды, тяжело дыша, и в ту же секунду его тело наваливается на меня. Его член под шортами — твердый, мокрый, живой — оказывается между моих ног. Он вжимается в мой центр, упирается, скользит по чувствительной коже, как будто хочет войти. Он не торопится. Он дразнит. Весь вес его тела на мне, и я хочу сгореть под ним.— Ты лучше любой фантазии, Джордан.И он целует меня — глубоко, с хрипом, так, будто вырывает из меня воздух. Его ладони сжимают мои бедра с обеих сторон, крепко, и я толкаюсь в него, не думая. Не контролируя. Будто мне всего его все еще мало.Джордан поднимает меня с бортика, разворачивает лицом к нашему номеру. И я вижу в панорамных окнах наше отражение — расплывчатое, дрожащее от воды и жара. Я вижу, как мои плечи блестят в темноте. Я вижу его — позади себя, нависающего, готового.— Ты ведь знаешь... — он прижимает меня к себе, и я чувствую, как его член упирается мне в бок.Сильный, горячий. Его рука лежит на моем животе, другая — скользит вверх по внешней стороне бедра.— ...что я хочу быть тем, кого ты представляешь, когда читаешь те грязные сцены.— Только ты, — стону я, моментально двигаясь в его руках, прижимаясь к нему, и он рычит — глухо, низко.— Я хочу, чтобы ты читала и сравнивала. И понимала, что я лучше.— Ты лучше, Джордан.И он шлепает меня. По заднице. Громко. Влажно. Я вздрагиваю, а стон срывается с моих губ.— Я буду лучше для тебя, Нова.Еще один удар. Сильнее. Жестче. Сочнее. Я не двигаюсь — только пульсирую. Только чувствую.— Джордан, пожалуйста...Это все, что я могу сказать. Я умоляю дрожа, потому что он доводит меня слишком сильно. Он знает это. Пользуется этим. И отдает мне все.— Именно так. Это наша реальность. Только твоя и моя.Еще один шлепок — и его пальцы снова во мне. Глубоко. Без пауз. Резко. Я вскрикиваю от наслаждения. Мои руки упираются в борт бассейна, спина выгибается. Его губы на моей шее — горячие, с влажным дыханием. Он целует меня, прикусывает, от чего я сжимаюсь сильнее. А пальцы не останавливаются. Он двигается все быстрее, все смелее.Рука с живота скользит вверх — на грудь, затем выше. Он обхватывает мою шею. Сжимает. Контролирует. Дышит в ухо, и все внутри меня разлетается.— Давай, Нова... — его голос ломается, будто он тоже не справляется. — Будь хорошей девочкой. Посмотри на то, как ты кончаешь от моих пальцев, когда я желаю только тебя.И я смотрю. В отражение. В нас. В то, как его глаза темнеют от желания, в то, как он смотрит на меня, как будто нет ничего и никогда, кроме этой секунды. Мое тело взрывается — еще один оргазм накрывает, вырывается из меня стоном, дрожью, сжатием. Его пальцы внутри меня. Его взгляд — в меня. И я понимаю: никто и никогда не хотел меня так, как он. И этого достаточно, чтобы снова потерять себя полностью.— Ты невероятна, Нова.Найт выдыхает это, упираясь лбом в мое плечо, помогая мне развернуться к нему. Наше дыхание тяжелое, сбивчивое — и в этом всем слышится что-то искреннее, не отрепетированное.— Я...Но он затыкает меня поцелуем. Мягким и нежным, почти осторожным, словно боится разбудить меня после долгого сна. В его губах нет привычной грубости, только бережность — будто он извиняется за каждое слово, каждое движение, которое могло меня ранить.— Мне жаль, что я заставил тебя сомневаться в себе, — его голос становится тише, серьезнее, и он сжимает меня сильнее, будто хочет передать словами то, что не смог раньше. — Я думал... я думал ты знаешь, что я хочу тебя.— Джордан, — прошу я, не желая, чтобы он продолжал свои признания.— Только тебя, Нова. — Он непоколебимо настаивает. — Только. Тебя.Я смотрю на него, выискиваю в глазах хоть малейший намек на игру, на фальшь, но там — только правда, жесткая и хрупкая одновременно.— И я хочу тебя всю. Физически. Морально. Без остатка. Только мне.Это звучит как обещание. Как признание, которое нельзя отвергнуть. Он не просит, не предлагает — он утверждает это, как тот, кто уже для себя все решил. Как будто он здесь навсегда. Как будто уход — это слово, которого он больше не знает.— И я докажу тебе это, Нова.