XI. Мне до безумия страшно

Артур с изумлением смотрел на своих родителей. Шэн Лао и Мария Лао с улыбкой пялились на сына, пока тот едва сдерживался, чтобы не развернуться и бегом скрыться.

— Неужели даже не обнимешь нас, Мин? — Мария широко расставила руки, подзывая единственного и обожаемого до безумия сына к себе.

— Пожалуйста, не называйте меня этим именем, — тихо обронил Артур, шаркающей походкой двинувшись к родителям. Сейчас он хотел, чтобы в Землю врезался гигантский метеорит и покончил с его страданиями. Но этого не произошло, и юноша был вынужден терпеть общество старших.

— Смена имени была неразумным решением, — мать обиженно надула губки и фыркнула, обняв Филипповского. Шэн, высокий и подтянутый мужчина с щетиной и проседью в волосах, обнимать художника не стал, только крепко пожал руку, да так, что у того хрустнули пальцы. Мария и Шэн выглядели потрясной парой и на первый взгляд оба были не старше сорока, хотя им было около пятидесяти. Со стороны семья Лао выглядела идеальной, сошедшей с картинок и учебных пособий для родителей.

— Не забывайте, что Вы настояли на ней, когда мне было двенадцать, в целях моей же безопасности, — Артур заглянул бездонными чёрными глазами в глупые голубые глаза матери, и Мария отшатнулась от него. Сын всегда пугал её. Мария не хотела признавать своего страха перед ним, но что-то в Артуре не давало ей покоя с самого детства мальчика. Наверное, то, что он был чертовски похож на отца.

Шэн Лао, или же Лао Шэн по-китайски — хмурый и мрачный мужчина, никогда не показывавший любви к сыну, но всегда помогавший ему деньгами. Шэн оплачивал частную школу, обучение в одном из лучших мировых вузов, в первое время выкидывал огромные деньги на выставки картин любимого чада. Шэн никогда не говорил «я горжусь тобой» и был прав — достижения Артура были ему неинтересны, несмотря на то, что в последние пару лет картины Артура покупались за десятки тысяч долларов. Филипповский понимал это с детства — его растили, чередуя кнут и пряник, безразмерные ласки в ту же секунду сменяли жестокие наказания. Увлечения Артура поощрялись, но им никогда не оставались довольны. Артуру Филипповскому всегда напоминали, что он по гроб жизни обязан родителям за всё и что он — самая крупная инвестиция. Артуру всегда напоминали, сколько денег было в него вложено.

— Зачем вы приехали сюда? — юноша направился в сторону отеля, не оборачиваясь.

— Ты ведь должен провести презентацию нового шедевра, — радостно залепетала Мария, и молодой человек нахмурился.

— А теперь давайте будем честны друг с другом, — Артур резко остановился, недоверчиво прищурившись.

— Ты ведь наш единственный сын... — начала было Мария, но Шэн жестом руки заставил её умолкнуть.

— Вэнь сказал, что у тебя могут быть большие проблемы.

— И вы сразу же решили преодолеть пять тысяч миль, чтобы поинтересоваться, что у меня за проблемы?

— В данной ситуации — да.

— Вэнь не угрожал мне и скоро мы встретимся, — Артур заглянул в глаза отцу, и оба застыли, не моргая. Артур никогда не хотел уступать ему или сдаваться, и всегда делал это — невидимую петлю на шее Артур не сможет снять уже никогда, и с каждым годом она затягивалась всё крепче. Сделать эту верёвку настоящей Артуру не позволяла религия и надежда, что он когда-то сможет сбежать.

— Артур, ты же понимаешь, что меня интересует не только твоя безопасность, но и... Вэнь твой друг, бесспорно, мы тоже любим его, вот только... Он может помешать нашему бизнесу...

— Гостиничному или... — Филипповский расплылся в мерзкой, издевательской улыбке, стараясь скрыть горечь в голосе.

— Артур! — отец не дал договорить ему. — Сегодня вечером мы встретимся с Вэнем и всё обсудим. Интересно, почему же его тон был таким угрожающим?

— Может, дело в той провокационной статье... Она очень быстро просочилась куда только можно и разлетелась по интернету... И что-то мне подсказывает, Вы, господин Филипповский, причастны к этому. — Мария сделала акцент на фамилии, даже несмотря на то, что до замужества сама носила её. — Маргарита Розенберг, верно?

— Не имею чести знать девушку с таким именем, — ни одна мышца не дрогнула на лице Артура, продолжая пялиться на родителей. Удивительно, но погода вновь начала портиться, как и настроение художника. Как же он ненавидел встречи с родителями! Каждая из них заканчивалась угрозами и криками. Отец говорил, отдавая приказы, и Артур прекрасно понимал, почему он это делает; мать провоцировала на скандалы просто так, от бессилия и осознания потери влияния на сына.

— Не ври, — отец нахмурился, глядя на Артура так, словно он был пустым местом, ничтожеством, не имеющим права даже стоять рядом с ним. — Мне рассказали, что ты приходил в тюрьму к Вэню и с тобой была «девушка неприятной наружности».

— Тогда это был не я. Наружность журналистки Маргариты Розенберг очень привлекательна, — Филипповский говорил спокойно, не удивляясь тому, что его отчитывают, как мальчишку.

— Артур! Ты ведь понимаешь, какие последствия будут?

Артур понимал. Артур понимал больше, чем кто-либо. Он знал и видел всю изнанку семьи Лао, и сильнее всего рвало его душу то, что он сам непосредственно принимал участие во всей грязи. Артур Филипповский был человеком, чьи руки были по локти покрыты чужой кровью. Каждый вечер, стоило ему только перейти порог дома, он мчался в душ и старался отмыть с себя всю грязь и позор, коими пропиталась его душа. Натура художника была отравлена, разлагалась и пугала его самого. Над Артуром можно было подшучивать и называть чистюлей, и он сам бы поддержал такие шутки, если бы каждый раз не видел кровь на своих руках, не стираемую ничем. Приросшую к нему тёмной коркой, пропитавшую его кожу и мысли.

Артур Филипповский представлял из себя нечто, похожее на древнегреческого бога. Прекрасное, красивое и извращённое.

И теперь Артур понуро опустил голову, поддавшись отцу. Как и всегда.

Больше всего Артур жалел о том, что ему некуда бежать, что его найдут везде. Либо он остаётся рядом и продолжает семейное дело, либо не живёт. И его друзья не живут. Жизни всех, кем он дорожил, зависели только от него.

Артур не боялся смерти, но страх, что кто-то убьёт всё, что ему дорого, не давал ему покоя.

— Я понимаю, отец. Да, я был с Марго и одобрил выход этой статьи. Она может навредить Вэню, но не нам. Тебе это было бы только на руку, — к отцу Артур обращался только на «ты». Мать требовала к себе уважительного отношения, но не Шэн. Шэн Лао знал, что Артур не уважает его, ненавидит и никогда не полюбит. В глубине души мужчина признавал свою вину перед сыном, но мысль эта была скрыта так далеко, что единственное, что мог сделать господин Лао — ненавидеть сына в ответ. Так Шэн и Артур оказались связаны одной судьбой, скованы одной цепью и связаны одними путами, из которых выход был только один — распрощаться с жизнью. Но если Шэн привык и его всё устраивало, Артур оказался слишком молод и невинен, чтобы понять это. С годами он притих, но сердце молодого художника оставалось свободным и несчастным. Артура душила собственная жизнь, и потому ценности в ней он не видел. Дни Артура слились в полосу разочарований, пустое существование, и жил он только тогда, когда забывал о свей семье. О своей судьбе. В моменты свободы он писал картины, днями проводил в мастерской и забывал обо всём на свете. Иногда Артур совершал паломничества к святым местам, ходил по храмам и часто перечитывал Евангелие, засиживаясь до утра. Вместе с книгами о житие святых Артур любил читать классические романы. Вэнь часто смеялся над его страстью к литературе, но Филипповский не обращал внимания. Он привык к тому, что окружающие с трудом его понимали.

Единственное, что никогда он не делал — не искал друзей. Артур боялся причинять людям боль, а тесные связи с ним привели бы к жуткому исходу. К себе он подпустил только господина Чжоу, который был старше него на десять лет, но они отлично поладили.

Теперь Артур решил не сдаваться. Ему не хотелось обрывать связи с Маргаритой. Если ему понадобится идти против воли отца — он сделает это. Всю вину он готов брать на себя, лишь бы не осквернить неприкосновенную госпожу Розенберг.

Что же касается самой Розенберг? Рита была погружена в раздумья, раз за разом пересматривая записи с камер. Где-то должна была быть подсказка, то, что смогло бы приоткрыть завесу тайны.

— Хорошо, что он ушёл, — Олег сел рядом с девушкой, сжав её ладошку. — Я не доверяю Артуру, и... Мне нужно поговорить лично с тобой.

— Ты уже это делаешь, — Рита принялась по кадрам разбирать записи, хмурясь.

— Вчера звонил... Господин Чжоу. Он сказал, что ты выбрала неверный путь, — Державин придвинулся ближе, тоже рассматривая кадры. По коже пробежал холодок, когда мужчина в очередной раз вспомнил голос Вэня. Что-то странное было в нём. Что-то, родственное Рите.

— Неверный путь? — Маргарита нахмурилась, отодвинув ноутбук, а затем расхохоталась: — Значит, мой путь очень даже правильный!

— Может, будем вести расследование тихо?

— Нет! Я буду показывать людям правду. Они заслужили знать её, — Рита вскочила на ноги, приплясывая от радости. — И я даже знаю, про что будет моя новая публикация в блоге...

— Кстати... — Олег взял смартфон, ухмыльнувшись. — Видела, что творится у тебя в блоге?

— Пара тысяч новых подписчиков после статьи? — скептически хмыкнула Рита, подойдя к мужчине.

— Пару сотен тысяч не хочешь?

— Вау! — Рита восторженно взвизгнула, выхватив у мужчины телефон.

— Кажется, ты обратила на себя внимание китайской аудитории.

— Это же прекрасно! И это только начало, — Маргарита хихикнула, вернув телефон его хозяину, расплывшись в счастливой улыбке. — Даю слово, через несколько месяцев ты будешь гордиться тем, что дружишь с самым высокооплачиваемым журналистом современности.

— «Дружишь»? — переспросил Олег, широко улыбнувшись.

— Разумеется, — неожиданно посерьёзнела Рита. — Ты правда думаешь, что я сумасшедшая, не имеющая представлений о любви и дружбе?

У Олега чуть не вырвалось «да», но он только сдержанно улыбнулся:

— Ты не такая.

Рита смутилась и отвернулась, решив больше ничем не хвалиться и обиженно надув губки, затем прыгнула обратно на диван и продолжила заниматься полученными от Артура видеозаписями. Как же это могло произойти?

Рита внимательно вглядывалась в каждый кадр, хмурилась и злилась на саму себя. Никакой зацепки, будто она и правда растворилась.

— Ну не может же она в Закулисье провалиться, — фыркнула на собственные мысли Марго, и на секунду задумалась над этой теорией.

Бред. В таком случае Камилла бы не вернулась и не преследовала бы её. Да и вообще это бред. Пропажу любого человека всегда можно разгадать, надо только иметь хорошие мозги. У Маргариты мозги были, и потому она не сомневалась, что сможет сделать это.

Рита нахмурилась. Перекрутила запись несколько раз на определённом моменте и остановилась. На первой записи у одного из пары десятков прохожих из кармана светлого пиджака выглядывало что-то, похожее на бумажную салфетку. Рита включила следующую запись. У этого самого мужчины салфетки уже не было.

— Нашла, — Маргарита поманила Державина пальчиком, и тот тоже уставился в экран.

— Я ничего не вижу, — признался Олег, удивлённо посмотрев на Риту.

— А если так? — Рита увеличила кадр так сильно, что картинка превратилась в набор пикселей.

— Что это?

— Чем бы это ни было, на следующем кадре у него этого нет, — нахмурившись, Маргарита быстро напечатала Артуру всего одно предложение. «Тебя обманули».

— Мастерски сделанная склейка? Тут невозможно заметить такую мелочь, Рита, — Олег покачал головой, восхищённо поглядывая на журналистку.

— Именно в этих мелочах кроется правда. Я разбираю вплоть до отдельных деталей всю информацию, какую смогу добыть.

— Именно поэтому ты и профессионал.

Рита хихикнула и зарделась от комплимента.

— Возможно и так. А ещё я очень харизматичная, — девушка ухмыльнулась, и неожиданно застыла, уставившись взглядом в одну точку.

— Рита? — тихо позвал журналистку Олег, и та обернулась.

— Я знаю, что сделаю. Если начали резать — останавливаться на середине глупо.

Державин молчал, а Рита взяла смартфон, начав писать пост. Лицо девушки выражало смесь испуга и уверенности. Как всегда, гремучая смесь несочетаемого, как и сама Рита.

«Меня зовут Маргарита Розенберг, и пятнадцать лет назад мою сестру признали погибшей. Я была слишком юна для того, чтобы понять, почему дело так быстро закрыли, а взрослые вокруг — слишком трусливы и глупы. Теперь я могу смело взяться за это давно закрытое дело и разгадать, кто же убил Камиллу Розенберг. Я хочу, чтобы мой самый родной человек хотя бы после смерти получил огласку своей трагедии. Если Вы знаете какую-то информацию о девушке с таким именем — напишите мне на рабочую почту», — Рита выдохнула и опубликовала пост, зажмурившись.

— Самый родной человек и самый страшный кошмар? — полюбопытствовал Олег, и Рита согласно кивнула. — Не боишься, что это испортит тебе репутацию?

— Если дело касается Камиллы — нет. Мне страшно, до безумия страшно, но иного выхода я просто не вижу, Олег.

— Часть меня вопит, что всё закончится очень плохо.

— Я знаю это, — призналась Рита, усмехнувшись. — Но я рискну.

Олег присел рядом, приобняв подругу за плечи. Та фыркнула и отвернулась, но Державин сделал вид, что не заметил её действий, продолжив размышлять вслух:

— Стоит ли игра свеч? И действительно ли ты собралась оглашать все подробности?

— Я не буду говорить о подробностях этого дела. Тот, кто причастен к нему, объявится сам, — Рита вздрогнула и замерла на месте, не шевелясь, только в исступлении глядя на телефон. Кто-то настойчиво пытался дозвониться до неё.