III. То, что не могут узреть

Маргарита вскочила на кровати, громко хватая ртом воздух. Сердце было готово взорваться внутри — настолько сильно и быстро оно билось, ударяясь о рёбра так, будто желая разломать их. Во рту пересохло, а шея болела. Но раз Рита жива и проснулась, значит, ночные события были всего лишь страшным сном. Она тяжело вздохнула, повалившись на кровать, закрыв лицо руками. В последнее время Маргариту всё чаще тревожили кошмары, связанные с водой, и Рите не потребовалось много усилий, дабы понять, к чему ведут. Рита не верила, что существо, приходившее к ней во снах — Камилла, но мысли были только о ней. Она отомстит, обязательно, вот только если не сойдёт с ума окончательно.

Балансировать на грани адекватности и безумства становилось всё труднее, и Рита понимала, что рано или поздно она может сдаться. Розенберг не хотела даже думать об этом, но понимала, что не сможет избежать ухудшения своего состояния. Может, появление Олега в её жизни было знаком? В конце концов, он может дать дельный совет и выслушать. Конечно, если не сбежит.

Девушка вздрогнула, подумав об этом. Почему она не хочет, чтобы кто-то уходил? Чёрт его знает, но для себя Рита решила, что просто соскучилась по чужому вниманию и заботе. Маргарита не выдержала и даже улыбнулась, про себя посмеявшись над ситуацией и счастливо потянувшись, тут же замерев от испуга.

Рита покосилась на пустое место рядом — там оставались мокрые очертания худощавого тела. И это заставило Маргариту судорожно схватиться за шею, только теперь почувствовав боль от прикосновений, и убежать в ванную, включая свет.

На зеркале остались аккуратные отпечатки ладошек, небольших, почти детских, а на шее — уродливые чернеющие пятна гематом, расплывшиеся на коже.

Даже если это был сон, не могла же Маргарита сама себя душить? Из всех проблем у неё были только вспыльчивость и кошмары, но никак не лунатизм, галлюцинации и сумасшествие!

Кап-кап. Снова этот неприятный звук, заставивший Розенберг подпрыгнуть на месте, исступлённо пялясь на яркие багровые капли, стекающие с потолка и разбивающиеся о дно ванной на сверкающие алые кристаллики. Словно с чьего-то лица падали слезинки, растекающиеся по холодному полу.

Маргарита на цыпочках подкралась ближе, обмакнув пальцы в лужицу красной жижи, принюхалась и тут же отдёрнула её — в нос ударил резкий запах крови. Девушка резво схватила душ и включила его на максимум, направив поток ледяной воды прямо на пятно на потолке. На секунду в голове промелькнула бредовая мысль, что на ресепшн поступит жалоба от несчастных жильцов, которых заливают, да ещё и снизу, и Рита не сдержала короткого истеричного смеха. Ситуация выглядела до того абсурдной и безумной, что Рита начинала смеяться всё громче, выключив воду и медленно осев на пол, схватившись за голову. Перед глазами плыло, и ощущение реальности отошло на второй план. Вокруг происходило нечто сюрреалистичное и до того безумное, что она впервые почувствовала себя туповатой героиней дешёвого хоррора с корявыми спецэффектами, из-за чего девушка несколько раз похлопала себя по щекам. Нет, это не кошмарный сон и не посредственный ужастик, это действительность, и от того стало ещё страшнее.

— Что за чертовщина такая... — просипела Маргарита, едва шевеля спёкшимися губами, осторожно поднимаясь, судорожно хватаясь руками за стены.

Отдалённый вопль сознания кричал, что теперь ей не стоит оставаться одной вообще никогда, но разве возможно такое для привыкшей к одиночеству всегда и везде Риты? Рита не могла находиться рядом с кем-то подолгу, а жить — тем более. Даже к Антуану ей пришлось привыкать очень долго, и даже с ним ей требовалось время побыть в одиночестве.

Зато теперь ясно одно: дело Камиллы откладывать нельзя, иначе она окажется в могиле по соседству с сестрой. Рита даже представить не могла, что призраки могут существовать. Да и призраки вообще это? Может, это просто были воры, а своим криком она спугнула их? Звучит бредово, но Рита была готова поверить во всё, что угодно, лишь бы не в мистику.

Нужно срочно встретиться с Олегом и устроить обыск в квартире.

Водолазка, закрывающая горло, привычный брючный костюм, пальто — и Рита уже уверенно шагала по тротуару на встречу с Державиным.

Олег встретил подругу широкой улыбкой, попытался было крепко обнять, но Маргарита ловко увернулась, сразу перейдя к делу:

— Срочно идём искать улики. Медлить нельзя, — Маргарита схватила Олега за рукав, потащив за собой, не дожидаясь его ответа. Одна она туда точно не сунется!

— Подожди, как насчёт завтрака? Я был бы не прочь перекусить... — Державин состроил щенячьи глазки, но Рита несильно шлёпнула его по щеке, насупившись:

— Перекусишь по дороге! — и помчалась к ларьку с шаурмой, купив одну и всучив Олегу с таким видом, будто теперь он в долгу у неё до конца жизни. — Жуй и молчи, а ещё лучше меня слушай заодно.

— Выглядишь взволнованной, — прошамкал Олег, шумно проглотив кусок шаурмы.

Маргарита раскрыла рот и тут же закрыла его, умолкнув и стараясь беззаботно хохотнуть:

— Нет, ничуть.

— А смех-то истеричный.

— Я тебе твою шаурму запихну по самые гланды.

— Мне их в тринадцать лет ещё удалили, не запихнёшь.

— Убедил, просто запихну в глотку.

— А это вполне возможно. Ладно, молчу, рассказывай, — Олег с напускной покорностью улыбнулся, но всё же с теплотой посмотрел на Маргариту.

— Знаешь, мне часто снятся кошмары. Где я тону, где меня душат, где меня убивают. Как минимум раз в несколько дней я вижу во сне подобное и уже не удивляюсь даже тому, что в последнее время они всё чаще и не дают даже сомкнуть глаза ночью. Но я никогда не думала, что мои кошмары могут проникать в реальность, — Рита отодвинула ткань на шее, демонстрируя следы цепких пальцев.

Мужчина в изумлении придвинулся ближе, прищурившись, не веря тому, что видит.

— А ты не могла сделать это сама?..

— Заткнись! — визгливо крикнула Рита, заставив прохожих обернуться, и тут же умолкла, понуро опустив плечи.

— Прости, — тут же стыдливо опустил глаза Олег. — Но теперь я тебя одну не оставлю. Может, дешевле будет снять квартиру на двоих?

Рита лишь махнула рукой, уткнувшись в телефон. В уголках глаз едва заметно заблестели капельки слёз, как у обиженного ребёнка, которому не верят взрослые. Державин всё ещё принимает её за сумасшедшую. Да и любого, оказавшегося в такой ситуации, она бы сама высмеяла. Наверное, было бы лучше, окажись это действительно не более чем галлюцинация или кошмарный сон. Наверное, Рита виновата сама. Но вряд ли ей было бы спокойнее в пустой комнате с мягкими стенами. Вряд ли бы Камилла не нашла её там.

Ноги сами собой завели в знакомый с детства дворик. Рита огляделась, робко усмехнувшись, снова утонув в воспоминаниях. Будучи ребёнком, она не знала, что жизнь покажет ей, как выглядит смерть. Будучи ребёнком, она не знала, что смерть будет постоянно рядом. Рита хотела бы вернуться в прошлое и начать жить заново. Она бы не допустила всего, что произошло, и её жизнь сложилась бы иначе. Но лелеять глупые надежды на волшебство было бессмысленно, и она осталась в настоящем, всегда среди людей и всегда одна.

— Добро пожаловать домой, Рита Розенберг, — тихо сказала сама себе Маргарита, и тут же сердито покосилась на Олега.

— Что стоишь? Вперёд, пошли, и выкинь ты уже эту дрянь, — девушка тыкнула ногтём в остатки шаурмы, на что Державин покрепче прижал ту к груди, как самое ценное. Но под пытливым взглядом Риты сдался и бросил её в мусорку.

— Пошли, — с траурным лицом обронил Олег, театрально изображая страдание в голосе, но Рита уже мчалась в сторону подъезда.

В квартире царил погром, и Маргарита поняла, что их либо ждали, либо кто-то уже побывал здесь ранее: всё было перевёрнуто, зеркала разбиты, тумбочки и шкафы выпотрошены, осколки посуды, дорогих сервизов и хрустальных ваз покоились среди разбросанной одежды. Больнее всего было видеть оторванные от стены детские рисунки Риты, смятые и разорванные на куски, будто кто-то просто решил уничтожить всё в порыве ярости, ища что-то и не сумев найти, а потому желая излить чувства на чём-нибудь невинном.

Маргарита сжала челюсть, стараясь контролировать собственную злость, заполнявшую её изнутри в очередной раз за эти пару дней. Сжав руки в кулаки, девушка открыла рот, переводя дыхание, и лицо Риты превратилось в страшную гримасу.

— Плевать, кто это сделал, но я убью его! — взревела Розенберг, бросившись в свою комнату. Рисунок с Камиллой был точно так же порван, и от сердца отлегло: это была не она. Камилла не стала бы портить хотя бы это, Рита была уверена. Радовало, что царивший в квартире хаос — дело рук человека. И одновременно немного пугало. По крайней мере, бороться придётся с таким же живым человеком, а не потусторонней силой.

— Кто ещё мог проникнуть сюда? — Олег осторожно прошёл к разбитым часам, грустно улыбнувшись. — У нас в прихожей дома такие же стояли, дедовские ещё. Какое же варварство... Представляю, как тебе больно.

— Почему? — с искренним недоумением повернулась к нему Маргарита, натянув маску насмешливости и ехидства.

— Здесь же прошло твоё детство, верно? Получается, разгромили твои воспоминания, — Олег виновато взглянул на неё. Мужчина не сомневался, что попал в точку.

Рита застыла, растерявшись, но всего на пару секунд, тут же сменив ступор привычной агрессией:

— Не говори ерунды, я... Я... — Рита поджала губы, стараясь понятнее сформулировать мысль. — Я... Скажем так, я не ощущаю ничего и близко похожего на привязанность. Это было когда-то в прошлом, и видела всё я тогда через призму детской наивности. Всё изменилось, я почти не помню детства, да и не горю желанием вспоминать его, — а даже если бы очень хотелось, то всё равно не стала бы это делать. Рита пыталась жить настоящим и не думала, что было до и что будет после. Будущее для неё виделось как нечто далёкое и туманное (Рита порой думала, что и вовсе не доживёт до этого загадочного «будущего»), а прошлое только причиняло боль.

— Наверное, тебе виднее, — поджал губы Олег, тяжело вздохнув. — Давай уберёмся здесь?

Рита согласно кивнула, стянув плед с кровати, принявшись собирать на него осколки. Сердце обливалось кровью. Олег был прав — хрупкие детские воспоминания растоптали, и чьи-то жестокие руки уничтожили не просто старые вещи, а самое счастливое время в жизни Риты. Не сказать, что Рита хотела упасть на пол и расплакаться, судорожно прижимая к себе обрывки детских рисунков, скорее, это была просто горечь. Неприятная, но не всепоглощающая. Уничтожили и уничтожили, всё равно вернуться туда было нельзя.

    А вот злость с лёгкостью одолела Маргариту, растекаясь по жилам и закипая. Не будь рядом Олега — девушка набросилась бы на остатки мебели и разбила бы её до конца, позволяя эмоциям выплеснуться через край. Но пока возможности не было, как и моральных сил, и ей осталось только собрать все осколки в плед и всучить его Державину, повелев выкинуть содержимое в мусоропровод. Стоило Олегу выйти в подъезд, Рита осела на пол, делая несколько глубоких вздохов. Оставаться одной было жутковато, но, к счастью, ничего не произошло. Да и произойди что-то за пару минут, то тогда точно стоило бы показаться добренькому дядечке в белом халате с приторной улыбкой.

    Взволнованный Державин присел рядом с Марго:

— Может, уйдём отсюда? Ты не в состоянии искать что-то. Но... Я уже готов поверить во всё и помочь тебе, — клятвенно пообещал Державин, и в голубых в свете солнца глазах мужчины заплясали искорки. Для себя Рита подметила, что у мужчины удивительно красивые голубые, почти синие глаза, особенно волшебно выглядящие на свету. Рита подметила и пятнышки веснушек на лице Олега. Олег сочетал в себе уверенность и спокойствие одновременно с лёгкостью и свободой как по характеру, так и внешне.

— Будто мне нужно было твоё одобрение, — криво ухмыльнулась Рита, поднимаясь на ноги. — Я тут вчера видела, что выставка открывается какая-то, можем заглянуть. Всё равно делать нечего... — и, подумав, добавила, — ...но от отсутствия работы я скоро начну деградировать.

— Не преувеличивай, тебе действительно нужен отдых, — мягко возразил Олег, и спорить Рита не стала. Может, и впрямь стоит отдохнуть и отвлечься?

    Через пару часов, успев пройтись по парочке бутиков и притащив купленные шмотки в номер журналистки, Рита и Олег уже стояли в одном из залов музея, разглядывая картины.

— Сюрреализм несколько не моё, — признался Державин, но Рита не слушала его, неотрывно разглядывая полотна, полные тёмных и мрачных оттенков. — А у автора наблюдаются расстройства психики наверняка...

— У меня и классические портреты есть, и пейзажи даже, может, оцените? — мягкий голос раздался за спиной Риты, заставив ту подскочить на месте и испуганно обернуться. Юноша приятной наружности выглядел европейцем, однако мягкие черты лица и разрез глаз выдавали в нём азиатские корни, что заставило удивиться Маргариту: она ожидала увидеть из иностранцев в Калининграде немцев, поляков или ещё кого-то, но никак не китайца или японца.

— У Вас? — Олег вопросительно вскинул бровь, оглядывая подошедшего с ног до головы.

— Позвольте представиться, Артур Филипповский, тот самый автор с расстройствами психики.

— Маргарита Розенберг, — холодно ответила Рита, протянув юноше руку.

— Рад знакомству, — Филипповский на мгновение застыл, желая было поцеловать руку журналистки, но решил просто крепко пожать её, опять уведя взгляд в сторону Олега.

— Олег Державин, — представился следом Олег. — Да, я бы с удовольствием посмотрел  на нечто более понятное и красивое лично для меня, ничьи вкусы не осуждаю, но не любитель такого, — Державин махнул рукой в сторону полотен, вызвав усмешку у Маргариты.

— Пройдите на второй этаж, — Артур едва заметно улыбнулся, махнув рукой на лестницу.

Олег направился туда, на мгновение обернувшись в сторону Риты, но та отрицательно качнула головой, и мужчина скрылся наверху.

— Я подойду, хочу обсудить кое-что, — крикнула ему Маргарита и прошлась по залу дальше, с непониманием уставившись на оставшегося на месте Артура. — За мной, — коротко приказала Розенберг, нахмурившись. Артур был первым за долгое время, кто отказывался играть по её правилам.

— Попросите, будьте так добры. Соблюдайте правила этикета.

— За мной, пожалуйста, — Рита сжала руки в кулаки, наблюдая, с какой неохотой Филипповский идёт следом. — Можно побыстрее? — уже накатывало раздражение, но на резкий тон девушки Артур только ухмыльнулся.

— Вы не имеете права приказывать. Никто Вам ничего не должен, госпожа Розенберг.

Рита замахнулась, намереваясь ударить наглеца, но вовремя опустила руку. Артур продолжал смотреть с тем же надменным видом, даже не дрогнув. Нечто особенно сильное можно было прочитать на этом тонком нежном лице с по-девичьи красивыми глазами, что-то, что Артур прятал глубоко в душе. Был ли это внутренний стержень или просто здоровая самооценка - неизвестно, но он не старался потакать прихотям Риты или же ругаться с ней. Художник держался достойно, спокойно и с лёгкой усмешкой на устах, отчего непонятно было, искренне интересен ему собеседник или же он мечтает поскорее отделаться от него.

— Если вы пытаетесь меня напугать или посмеете ударить, то ничего хорошего из этого не выйдет, — безразлично бросил Филипповский.

Рита застыла с выражением глубочайшего непонимания, но тут же вернула привычное ехидство:

— Ударите в ответ?

— Я всегда держу себя в руках и уж тем более не позволю себе обидеть женщину, — протянул Филипповский, прищурившись, и глубокие чёрные глаза превратились в узкие щёлочки. — Просто молча уйду, осознав, что Вы не в адекватном состоянии, — уже с откровенной насмешкой добавил Артур.

Розенберг заскрежетала зубами от злости: какого дьявола он вообще смеет говорить такое? Ей казалось, что для такого спокойствия Филипповский должен быть либо очень высокого мнения о себе, либо находиться под сильными седативными. Но речь молодого человека была чистой и более чем разборчивой, а взгляд ясным и суровым. Маргариту не то чтобы интересовала личность художника, повод уединиться был совершенно иной.

— Скажите, пожалуйста, как Вы писали эту картину и какова история её создания? — стараясь говорить как можно вежливее и даже позволив себе мило улыбнуться, Маргарита указала на одно из полотен. Разумеется, в жанре сюрреализма. Создатель изобразил глубину моря, заключённую в изображении плачущего кровью, сделанной настолько сочными цветами, что её легко приняли бы за настоящую, глаза. В качестве зрачка служило тело человека, застывшее в воде так, словно было распято.

— Если что, у меня всё в порядке с психикой, Маргарита, просто мне нравится мрачность в своих работах. Туда можно выливать негативные эмоции, приходит чувство умиротворения и спокойствия. Именно поэтому я отношу почти все свои работы к сюрреализму, а не символизму: я не пытаюсь придать какой-то сакральный смысл и,  — Артура было невозможно смутить, и он продолжил: — Если приглядеться, то на дне радужки глаза можно увидеть руины. Они схожи с представлениями людей об Атлантиде, разумеется, не в её лучшие годы. Распятый Иисус в качестве зрачка, центра людских глаз. Через веру мы видим то, что не могут узреть другие.

— Вы религиозны? — вопросительно вскинула бровь Рита.

— Да, я христианин. И я твёрдо уверен, что мне уготовано место в аду, — с улыбкой заключил Артур.

— Оу, вот оно что. Вы самокритичны, — заключила Маргарита, продолжая любоваться картиной. Что-то в ней было гнетущее и жуткое, но одновременно успокаивающее и манящее к себе. Рита будто действительно смотрела в пучину вод, затягивающую на самое дно, и от осознания безысходности приходило смирение, казавшееся уже не небесной карой, а облегчением и высшей формой счастья.

— А Вы как относитесь к религии?

— Меня считают убеждённой атеисткой, но я придерживаюсь скорее агностицизма. Нельзя отрицать то, чего не могли опровергнуть тысячелетиями. Хотя... Было множество доказательств того, что это бред.

— И множество подтверждений обратного.

— Вы решили поспорить со мной? — ухмылка расползлась на лице Маргариты, — в таком случае попрошу не задерживать меня. Я узнала, что хотела, большего от Вас и не требуется. До встречи, господин Филипповский. Вернее, прощайте, — хитро взглянув на художника, Маргарита поспешила наверх.

— До встречи, госпожа Розенберг, — едва заметно улыбнулся Артур, отвернувшись и задумчиво глядя на картину. — Какая знакомая фамилия...

Олег стоял в углу зала, рассматривая портреты.

— Я уже успел соскучиться, — хохотнул Державин, глядя на озадаченное лицо Маргариты.

— Готова признать, что Филипповский действительно талантлив... — Рита не успела договорить и обомлела, увидев, чей портрет висел на стене. Эти светлые волосы и зелёные глаза, точь-в-точь такие же, как и у самой Риты, родное и горячо любимое лицо она была готова узнать из тысячи. Камилла Розенберг слабо улыбалась, глядя на Риту с полотна своим привычным нежно-невинным кротким и слегка запуганным взглядом приведённого на убой агнца. Среди жестокого общества Камилла была беззащитным ягнёнком, нежным цветком эдельвейса, к которому беспощадно тянулись чужие грубые руки.

— Да, очень, сам не хочу говорить этого. Неприятный тип, если честно... Но его вклад в искусство бесценен.

— Да... Бесценен... — пролепетала растерявшаяся Марго, быстро сфотографировав картину. Фигура Филипповского становилась всё загадочнее и всё теснее связывалась с историей Камиллы.

— Что-то случилось? — Державин напрягся, нахмурившись.

Рита не смогла ответить: пропал дар речи. Находка была неожиданной, и стоило только ей потерять интерес к личности Артура, как теперь желание разузнать подробности разгорелось с новой силой.

— Это... Камилла, знакомься... — сипло прошептала Маргарита, начав нервно посмеиваться. Вот же дура! Как можно было искать тайный смысл в сюрреализме, если зацепка прячется в обычном портрете...

— Та самая? — Олег поправил очки и склонил голову набок, сравнивая девушку на картине и Риту. — Вы непохожи.

— Возможно, но какая разница... Олег, ты гений! — Рита кинулась на мужчину с объятиями, тут же отстранившись. — Хорошего тебе дня, а я побегу кое-куда.

Олег остался стоять на месте, когда Риты уже и след простыл. Что опять взбрело в голову сумасшедшей девицы, он так и не понял, но она впервые сделала ему комплимент. Олег двигался в верном направлении, медленно пробираясь к сердцу Маргариты.