Глава 10

Лиса рассматривала себя в зеркале. Чонгук подошел сзади и погладил ей живот. – Уже делается заметно, – сказал он. – Выглядит сексуально. – И потерся о шею, потом чмокнул в нежную впадинку за ухом. – Ты должна знать, что я нахожу тебя очень сексуальной.

Она знала. Чонгук всю ночь доказывал ей, какая она сексуальная. Она открыла в себе ту часть, о существовании которой даже не догадывалась. Слишком долго она подавляла это в себе. Она доверилась Чонгуку и почувствовала такую свободу, какую и представить не могла. Но сейчас они не в постели, сердце ее по-прежнему не затронуто. Она сможет сохранить независимость, и при этом у них будут интимные отношения. Она не влюбится в него и не будет нуждаться в нем... помимо постели.

– А я – тебя. – Она повернулась и, обняв за шею, провела пальцами по скулам и подбородку. Он очень красив, и он – ее мужчина. – Я намерена потребовать, чтобы ты соблюдал брачные обеты, которые будешь произносить.

– Лиса, я сдержу то, в чем поклянусь. Зачем тогда давать обеты?

– Миллионы людей постоянно произносят такие же обеты, и это не гарантирует того, что обещания будут исполнены.

– Тебя, вероятно, удивит, но я знаком с тем, что ждет людей в браке.

Она поморщилась:

– Прости, но я уже говорила, что, если у меня возникнут вопросы, я их тебе озвучу. Я просто хотела, чтобы ты знал: я собственница.

Он натянуто улыбнулся:

– Я ценю твою откровенность. Если бы Сана разговаривала со мной, то мы, вероятно, не стали бы чужими. – Чонгук отошел от Лисы к шкафу, вытащил футболку и натянул через голову. – Хотя, даже если удалось бы спасти наш брак, в результате это ничего не изменило.

– Гук, ты не смог бы спасти ее, если бы и находился там. Это был несчастный случай. В своем браке ты сделал все, что смог. Не твоя вина, что она замкнулась.

Он покачал головой:

– Она полагалась на меня. Мне следовало быть более внимательным, а я только раздражался. Я много работал. Предупреждаю: я не очень хороший муж и не очень-то умею разбираться в эмоциях. Я много разъезжаю, я весь в делах.

Лиса положила руку ему на плечо.

– Ты хороший человек, Чонгук. Ты станешь хорошим мужем и замечательным отцом. По своей работе я расторгла столько браков, что думать об этом не хочется. И в Центре адвокатской защиты детей я насмотрелась на многих мужчин, которые были никуда не годными мужьями и отцами. Ты не такой.

– Лиса, ты знаешь меня всего три недели. У Саны заняло семь лет, чтобы разочароваться во мне.

– Думаю, все браки утрачивают свою привлекательность, если не стараться это сохранить, – твердо заявила она. – Но ведь у нас есть причины, чтобы пожениться и быть вместе.

– Ребенок. – Он снова положил ладонь на ее округлившийся живот.

– Да. Эта причина никуда не денется. У нас всегда будет общее – наш ребенок.

– И тебе этого достаточно?

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Должно быть достаточно. Разве не так?

Он уверенно кивнул:

– Да.

– Значит, мы постараемся, чтобы все сработало. Ради нашего ребенка. Мы создадим семью – важно только это. Когда я даю обещания, то держу их.

Чонгук старался не обращать внимания на стеснение в груди, на голос в мозгу, порицавший его за то, что он допускает, чтобы эта женщина довольствовалась меньшим, чем того заслуживает.

– Таких, как ты, мало, – произнес он.

Она повела тонким плечиком.

– Я привыкла быть не такой, как все. Не забывай: я оставалась двадцативосьмилетней девственницей до прошлой ночи. – И лукаво улыбнулась.

– Как я могу забыть?

– Ну, не знаю. Может, тебе нужно освежить память. – И оказалась у его груди, гладя по спине и едва не мурлыкая от удовольствия.

– Лиса? – Чонгук стиснул ей голое бедро.

– Хм? – простонала она.

– Я хочу тебе кое-что показать.

– Ты уже показал... – она удобно устроилась у его груди и уточнила: – дважды.

– Я не про это.

Лиса вздохнула:

– Придется все-таки встать.

– Желательно.

Они провели большую часть утра в постели, и сейчас было уже за полдень. Лиса находилась в томном состоянии, но до конца она не насытилась. Его поцелуи, объятия, ласки, то, как он овладевал ею... ей больше ничего не нужно.

– Хорошо, я встану, но тебе придется накормить нас с ребенком.

– Я и помыслить не могу, чтобы оставить вас голодными.

Он накормил ее ланчем: целое блюдо пасты со сливочным соусом. Утренняя тошнота больше ее не мучила, и к Лисе вернулся прежний аппетит. Когда она поела, Чонгук взял ее руку и вывел из виллы.

К скале, которая выходила на пляж, прилепился маленький белый домик, выглядевший так, словно был частью утеса. Домик был построен раньше, чем вилла. Толстые виноградные лозы, увивавшие стены, были явно старые.

– Какое чудо, – восхитилась Лиса.

– Это моя студия. Там удивительный естественный свет. – Он вытащил ключ из кармана джинсов и вставил в древнюю замочную скважину. – Я специально выбрал место для виллы рядом.

Лиса вошла внутрь и поразилась тому, что все сделано по-современному, много света и воздуха.

– Там спальня и ванная. – Чонгук указал на кухоньку, напоминавшую камбуз, и на закрытую дверь за кухней. В основном помещении мебели было мало: кушетка, мольберт и картины на стенах, написанные в реалистичной манере и напоминавшие фотографии.

– Гук... ты сам их написал?

Она увидела его характер в каждом мазке: все тщательно, четко вырисовано. Чонгук ухватил суть того, что видел, и передал свое видение на холсте. В картинах не было свободной интерпретации, широкого, абстрактного выражения, что свойственно современным художникам, но тогда это не были бы картины Чонгука.

– Да, сам, – ответил он.

– А кто-нибудь знает об этом?

Он отрицательно покачал головой и встал у нее за спиной.

– Да я понемногу, по-любительски рисовал все эти годы.

– Это преступление! Гук, картины прекрасные! – Она подошла поближе и стала рассматривать пейзаж, где волны разбивались о скалы. Это был вид из окна, и рисунок полностью воспроизвел реальность. Все выглядело живым: вода, ветер, от порывов которого колыхалась зеленая трава, словно морская рябь.

– Такие картины не пользуются успехом. Я вкладываю деньги в искусство, а такого рода живопись висит в приемных врачей.

– Они замечательные. – Лиса протянула руку к картине. – Ты рисуешь только пейзажи?

– До сих пор только это и рисовал. У меня нет достаточно свободного времени, чтобы этим заниматься.

– Сана их никогда не видела? – спросила Лиса и заметила, как глаза у него потемнели.

– Нет.

Никаких объяснений не последовало, да ей и не надо ничего объяснять. Сана не любила мужчину, стоящего перед ней. Она, возможно, любила свое представление о нем: влиятельный красивый принц с потрясающей фигурой и восхитительный в постели. Но она его не любила. А в нем много всего такого, что он не открывает окружающим людям. Ей, Лисе, повезло: она смогла заглянуть ему в душу.

– Я счастлива, что ты показал мне картины.

Чонгук повернулся к ней:

– Я хочу написать твой портрет.

– Мой?

Он засмеялся:

– Да. Я никогда не писал портретов. Не было вдохновения. Но тебя я хочу написать.

Лиса поняла, что для него это интимнее их любовных отношений. Он хочет разделить с ней то, что не делил ни с одним человеком, ни с одной другой женщиной. Сердце у нее ликовало.

– Мне будет приятно.

Он обнял ее и за подбородок приподнял ей лицо, чтобы их глаза встретились.

– Я хочу нарисовать тебя всю.

Она не сразу поняла, о чем он, а когда поняла, то ужаснулась.

– Я не смогу! – Щеки у нее запылали от мысли, что она будет обнажена при ярком дневном свете, будет лежать в таком виде часами. Лиса закусила губу – она не уверена, что надо согласиться.

– Разве я хоть раз сделал что-нибудь такое, от чего тебе было бы плохо? Проявил неуважение? – мягко спросил он. Она покачала головой. – И никогда этого не сделаю.

Лиса кивнула. Она поняла, что он разделит с ней часть себя. Ту часть, которую он не делил ни с кем, и... расстегнула верхнюю пуговицу на блузке. Сняв блузку, она сняла и остальную одежду, пока не оказалась полностью обнаженной перед ним. Ей вдруг захотелось чем-то прикрыться. Заниматься любовью – это совсем другое, потому что он поглощен поцелуями и ласками, а сейчас он просто... смотрит на нее во все глаза. Да и она сама во время секса забывала обо всем на свете, чтобы стесняться своего тела. Но сейчас она остро ощущает, что ее живот уже не плоский, и грудь стала полнее, и бедра раздались. А он хочет запечатлеть это на холсте... навечно.

Краска разлилась у нее по всему телу.

– Я не такая красивая, как...

– Не говори, что ты не красивая. И никогда не сравнивай себя с другими женщинами. Ты – моя женщина. Для меня ты – необыкновенная красавица.

Ее проняла дрожь. В его голосе явственно прозвучали нотки собственника. Наверное, он самонадеянный сексист. Но... она не могла считать его таким.

Чонгук с трудом сдерживал охватившее его желание. Она – очаровательна. Белокожая, нежная и беззащитная в лучах полуденного солнца, струившегося сквозь венецианские окна. Обычно она кажется сильной и демонстрирует свою независимость, словно броню. Художник в нем очень хотел нарисовать ее, а мужская сущность требует заняться с ней любовью, да так, чтобы после этого ни один из них не смог бы ни думать, ни двигаться.

Он приготовил альбом и цанговые карандаши.

– Сядь на кушетку.

Лиса отошла от него и прилегла на кушетку-шезлонг. Голову она положила на подлокотник, а одну руку закинула за голову, от чего полная грудь приподнялась.

Чонгук хотел поймать каждый изгиб, каждую линию: вмятинку на пухлых губах, налившиеся соски, пушистый треугольник внизу живота. Но больше всего ему хотелось передать золотистый блеск ее глаз.

Вначале Лиса была в напряжении, но постепенно расслабилась. Рука Чонгука быстро летала по бумаге. Рисуя набухшую грудь, он подавил желание заключить эту сладость в ладонях. Она выгнула спину, будто догадалась, какую часть ее тела он рисует сию минуту. Будто поняла его желание коснуться ее груди.

Карандаш переместился ниже, теперь он рисовал тонкую талию, округлый живот, где был скрыт их ребенок, намечал контуры интимных мест.

Лиса прерывисто выдохнула. У нее зажгло затылок, и она тихонько застонала, плотно сжав бедра и скрестив ноги.

Наконец она не выдержала, и у нее вырвался сдавленный крик:

– Гук...

Чонгук отложил альбом и подошел к кушетке. Ее жадные руки начали тут же стягивать с него рубашку, дергать молнию на брюках.

– Что ты со мной делаешь? – прохрипел он, водя ладонями по ее телу, по тем местам, которые только что рисовал.

Он поцеловал ее в шею, потерся носом об атласную кожу.

– Надеюсь, то же самое, что ты делаешь со мной, – прошептала она.

– Не сомневайся. – Он откинул джинсы, снял белье и припал к ее телу. Какое наслаждение!

Она впилась ему в поясницу и прижала к себе. Он погрузился во влажную тугую плоть и стиснул зубы, чтобы удержаться от моментального взрыва и подарить ей мгновения счастья.

Сил сдерживаться больше не осталось. Контроль был утерян. Он буквально вгрызся в нее, а она помогала ему коленями. Оба тяжело дышали, никакой нежности, только сжирающее их пламя страсти. У Лисы вырывалось его имя вместе с каждым восторженным криком, а он, не останавливаясь, вливал всю свою силу в ее тело.

– Ты – потрясающий, ты это знаешь? – целуя его в шею с улыбкой на губах, произнесла Лиса.

Чем он заслужил ее доверие? Оно звучало в ее голосе, светилось в ее неповторимых глазах, но Чонгук не был уверен, что сможет соответствовать всем ее надеждам.

Они долго лежали молча. Чонгук в истоме гладил ее тело. Она вздохнула, и он вдруг понял, что хочет знать о ней все, кем она была и почему стала такой. Раньше ему подобные вещи были безразличны. Его не интересовало прошлое других.

– Расскажи мне о своей сестре, – произнес он.

– Она была моим самым лучшим другом. – Лиса устроилась у его груди, как в норке. – Она не поддавалась болезни, всегда улыбалась, даже когда ей было очень плохо. Розэ склеивала нашу семью, когда же ее не стало, все распалось. Родители разошлись.

– Сколько тебе было лет?

– Двенадцать, когда она умерла.

– Они не имели права расходиться: ведь ты в них нуждалась.

– Но мой отец просто не смог больше жить дома, не мог смотреть на нас с мамой и не вспоминать. Так мы с мамой и остались вдвоем.

– Она тоже тобой не занималась?

– У нее хватало своих забот. Она привыкла во всем полагаться на отца. Без него она совершенно растерялась... утратила точку опоры. Нельзя ни на кого так сильно рассчитывать, потому что этот человек может взять и уйти. Но ты все сам знаешь.

– Да, – медленно произнес он. – Но я не зависел от Саны. Это она зависела от меня. Я ее подвел, и последний месяц своей жизни она чувствовала себя совершенно несчастной.

– Гук, это несправедливо. Ты ничего не мог сделать для Саны, как и я для своих родителей.

Чонгук молчал. Чем ей возразить? Она была ребенком, а он – взрослым мужчиной, мужем Саны, которая в отчаянии погружалась в депрессию, а он ничего не понял. Она сказала ему, что не желает разговаривать, он же просто с этим согласился, потому что устал от нее.

Лиса провела ладонью ему по груди, и у него мгновенно напряглись мышцы на животе, тело заныло от желания снова насладиться ею. Если бы на нее отзывалось только его тело, это было бы не так опасно, но у него в груди зрели и другие чувства, стоило ему посмотреть на Лису, стоило коснуться ее. Это чрезмерно. Он подобного не предполагал.

Чонгук думал о словах, сказанных ему отцом. О тесте на беременность. Лиса ведь упомянула, что если в лаборатории с самого начала перепутали пробы, то вполне возможно, что они и потом ошиблись. И он – не отец ребенка.

Если это так, то она свободна вернуться домой и им не придется вступать в брак.

Ему бы ощутить легкость в душе от того, что перспектива брака перед ним не маячит. Вместо этого его прострелила боль. Почему? Мысль о ее уходе не должна настолько его поразить.

– Нам необходим тест на отцовство, – твердо произнес он. – На всякий случай. Ты же сама сказала: одна ошибка уже была, могли сделать и другую.

Она замерла в его руках.

– Если ты считаешь это необходимым...

– Это важно.

Она ответила не сразу и задышала часто-часто.

– Можно это сделать, чтобы не навредить ребенку?

– Я узнаю.

– Хорошо. – Она не отодвинулась от него, но и не прижималась крепко, как минуту назад.

– Завтра мы вернемся домой, – сказал он, взял ее за плечо и начал водить пальцем по обнаженной коже. – У меня дела в одном из крупных казино.

– Хорошо, – повторила Лиса, и печаль, прозвучавшая в ее голосе, ударила его в грудь, словно кулаком. Он ее расстроил. Обидел.

– Ты недовольна?

Она повела плечом:

– Здесь было божественно. Но это всего лишь сказка. Завтра мы вернемся в реальность.

– Тебе больше по душе сказка?

– Это была чудесная сказка.

Чонгук окинул взглядом студию – место, которое он никогда не показывал ни одной живой душе.

– Да, это так, – произнес он.

После возвращения в Туран Чонгук занимался делами и днем не появлялся в замке. Лиса уважала его за то, что он в своей работе вникает во все, но хотя она была занята организацией филиала фонда помощи больным кистозным фиброзом, ужасно скучала по нему.

Дженни своей веселостью скрашивала одиночество, но она тоже была занята – училась дистанционно по программе колледжа, а когда у нее выдавалась свободное время, то родители практически держали ее взаперти после того неудавшегося похода по магазинам.

Но даже если Чонгук отсутствовал днем, ночи были их. Та часть сказки, по крайней мере, оставалась прежней. Ее страсть к нему не уменьшилась, и его к ней тоже. Странная вещь: раньше секс не занимал ее мысли, а сейчас стал неотъемлемой частью ее жизни. Ее так долго подавляемая сексуальность выплеснулась наружу, и, по правде говоря, Лиса была этому рада. Она чувствовала себя настоящей женщиной, освободившись от тисков предрассудков.

Каждую ночь она проводила в постели Гука, в его объятиях. Но из собственной комнаты она к нему не перебралась и вещи не перенесла. Она не была готова к тому, чтобы все в ее жизни растворилось в жизни Чонгука. Это очень походило бы на полную зависимость от него, а от одной лишь мысли об этом ее охватывал страх. Свадьба должна состояться через две недели, и Лиса понимала, что он захочет, чтобы после свадьбы она перешла в его комнату. Но пока что она все-таки сохраняла хоть долю независимости.

Он уже начал подчинять ее себе, и если она не поостережется, то он завладеет ее сердцем.

Лиса со вздохом бросила взгляд на сотовый телефон, проверяя время. Личный врач Гука, сексуальная докторша, должна появиться с минуты на минуту, чтобы взять у нее кровь для теста на отцовство. А Гука рядом нет. Лиса судорожно сжала стакан с апельсиновым соком, чтобы сладким напитком поддержать себя и не упасть в обморок перед докторшей. Почему она так волнуется из-за того, что Гука нет? Но ведь она беременна, и неудивительно, что нервы у нее на пределе и трудно удержаться от слез.

Когда Чонгук попросил ее сдать кровь для анализа на отцовство, сердце у нее упало. Она почти забыла, что они не настоящая семья, что их ребенок зачат в лаборатории. Его требование сделать тест стал грустным напоминанием об этом.

Самое неприятное – это то, что она не была уверена, какой результат ждет Чонгук.

Появилась красотка докторша. Ушло всего несколько минут, чтобы взять кровь.

– Все. Мы уже взяли у принца Чона мазок изо рта, так что больше ничего не понадобится. Это сравнительно новый способ тестирования отцовства, – сказала она. – Если в вашей крови нет достаточного эмбрионального ДНК, то результатов мы не получим. Но если есть, тогда результаты такие же точные, как при пункции полости амниона.

Лиса кивнула, не в силах что-либо произнести от волнения.

Докторша лукаво улыбнулась:

– Ну, желаю удачи. Будь я на вашем месте, то мне бы очень хотелось, чтобы это был ребенок принца. Он немыслимо красив и, разумеется, богат, чтобы обеспечить вас.

– Это... совсем не так...

Докторша удивленно изогнула бровь.

– Мне известно только одна причина для теста на отцовство. Но... я всего лишь врач, что я могу знать?

У Лисы чесались руки... залепить пощечину этой наглой особе. Докторша наконец собрала свои приборы и, пообещав позвонить через двадцать четыре часа, ушла.

Лиса осталась одна в кабинете Чонгука и без сил повалилась в мягкое плюшевое кресло. Она боролась с подступившими слезами. Ей необходимо, чтобы он был здесь, с ней.

Спрятав лицо в ладони, она положила локти на письменный стол и погрузилась в невеселые мысли. По щеке скатилась слезинка, и Лиса смахнула ее. Только не плакать! Если бы она ничего не знала о существовании Гука, она самостоятельно сделала бы все тесты, поэтому глупо плакать. Но это он настоял на тесте, а теперь даже не удосужился быть рядом с ней.

Дверь в кабинет открылась. Лиса подняла голову – вошел Чонгук. Пусть она сердится на него, но одного его вида достаточно, чтобы сердце мгновенно запрыгало.

– Ты опоздал на тест, – сказала она, утирая мокрые щеки.

– Что случилось? – озабоченно спросил он.

– Ничего. Пришла врач и взяла кровь на анализ. Результаты будут известны через день.

– Тогда почему ты плачешь?

– Я хотела, чтобы ты был здесь, – прерывающимся голосом ответила она.

– Но зачем? Ведь результаты будут только завтра. Почему мне нужно быть здесь, пока у тебя брали кровь на анализ?

– Я... – Слова не шли. – Ты мне нужен.

Глаза у него потемнели.

– Я думал, что тебе никто не нужен.

– Обычно так оно и есть, но ты был мне нужен сейчас.

Он со стуком поставил лэптоп на стол.

– Я же говорил тебе, что из-за моей работы я много отсутствую. Да, я принц, но у меня есть обязанности, хотя это, возможно, и не соответствует твоему представлению о людях королевского происхождения. У меня не меньше обязанностей лишь потому, что я принц. У меня их больше.

– Но это не обычное событие. – Лиса встала. – Я хотела получить поддержку от тебя, потому что тест на отцовство потребовал ты. Не понимаю, что возмутительного в моем желании быть вместе с тобой в этот момент.

– У меня нет времени на скандалы.

Его слова повисли в воздухе и с трудом доходили до Лисы.

Затем она молча вышла из кабинета. Сердце раскололось на куски. Как она могла допустить такое? Но допустила. За шесть недель она сделала то, в чем клялась себе, что никогда этого не произойдет: ей нужен кто-то.

И самое худшее – она почти уверена, что Чонгук не только ей нужен, но она полюбила его.