Глава 5

Победа! Но Чонгук почему-то казалось, что у него на шее затягивается петля. Он убеждал себя, что это единственный выход из создавшегося положения. Только таким образом он по-настоящему утвердит права на собственного ребенка, сделает его своим наследником. И утвердит права на Лису.

При мысли о том, как он будет обычным, естественным способом утверждать свои права на нее, у Чонгука тяжело запульсировало в паху. Он хотел ее... хотел с такой непреодолимой страстью, что сам поразился.

Да Лиса разожгла бы в нем огонь в любом случае, даже если бы он проходил мимо нее на улице. Но глубокое, проникающее до костей желание овладеть ею, насладиться ее телом, соединиться с ней... Это наверняка из-за ее беременности. Похоть он раньше испытывал, и влюблен он тоже был, а то, что происходит с ним сейчас, ничего ему не напоминает.

– Я согласна не без условий, – продолжала Лиса. Выражение ее очаровательного лица было серьезным и строгим. – Я согласна, что брак – это самый лучший выход, но не ждите, что я уступлю всем вашим требованиям.

– Другого я и не ждал, хотя знаю вас всего пару дней, – холодно заметил он.

Она спустила ноги с края кровати, встала, не выпуская из руки крекер, и слегка качнулась. Он тут же удержал ее за талию, и мгновенно кровь прилила к паху. Стук ее сердца отдавался у него в груди. Глаза у нее расширились, губы приоткрылись. Стоит ему опустить голову, и он коснется ее губ...

Лиса выпрямилась и отстранилась, поправив подол блузки.

– Спасибо. – И отошла от него на шаг. – Я не очень хорошо себя чувствую.

– Такое происходит каждый день?

– Довольно часто. Особенно после шестой недели.

– Какой у вас срок? – Чонгук только сейчас сообразил, что до сих пор не задал ей этого вопроса.

– Семь недель.

У нее беременность почти два месяца, и он будет держать на руках сына или дочь даже не через девять месяцев, а раньше! Его это потрясло.

Он даже почувствовал гордость... отцовскую.

И не только гордость, но и горячий прилив желания. Он никогда не думал, что беременная женщина может быть сексуальной, а сейчас представил: руки гладят обнаженный выпирающий живот, и он чувствует, как внутри толкается ребенок.

– Ребенок должен родиться в октябре, – сказала она.

Чонгук слышал о том, что беременные женщины светятся изнутри, но сам никогда этого не видел. До сего момента. Лицо Лисы сияло, на губах улыбка, в глазах счастье. Да, брак с ней, брак, который даст его ребенку двоих родителей, – абсолютно правильное решение. Она будет хорошей матерью – в этом он уверен. Если бы не был уверен, то не помышлял жениться на ней, а просто добивался опеки над ребенком только для себя, и сделал бы это без угрызений совести.

Их взгляды встретились. Внутреннее напряжение переросло в желание – оно веером распространилось по всему телу.

– Свадьба должна состояться очень скоро. До того, как беременность станет заметной, – произнес он.

Она покусала губу, в глазах промелькнула растерянность, страх. Он впервые это увидел. Гнев видел, грусть – тоже, но ни разу не видел беспомощность. Грудь сдавило от боли.

– Я уже говорила, что у меня есть условия.

– Да, говорили. Но не сказали, какие именно.

– Я не хочу, чтобы наш ребенок учился в пансионе. Я хочу, чтобы он или она получил нормальное домашнее воспитание, насколько это возможно. Никакой кучи нянек, потворствующей каждому его капризу. Я не хочу вырастить избалованного ребенка.

– Я выгляжу человеком, которого избаловали в детстве?

– Да, – не задумываясь, ответила она. – И я хотела бы не оставлять совсем работу детского адвоката. Может, создам благотворительный фонд или что-то в этом роде.

– Прекрасная мысль. У нас есть несколько подобных организаций, а участие принцессы в этой деятельности пойдет только на пользу делу.

– И я не... я хочу иметь собственную комнату.

Он кивнул:

– Это обычно для королевского брака.

– Вы, по-моему, не понимаете. Я не хочу, чтобы мы... Я не хочу интимных отношений с вами.

Лису охватила дрожь. Она знала, что Чонгуку это не понравится, но ей необходимо поставить ему это условие.

Когда он ее поцеловал, она забыла, кто она, кто он, где находится. Лечь с ним в постель? Ее ужасала мысль о том, чтобы подчинить себя кому-то, обнажиться и физически, и эмоционально перед другим человеком. С браком по расчету она справится, но сексуальная интимность... это выше ее сил.

Он ее влечет к себе – это так. И поэтому она настроена еще более решительно держаться от него на безопасном расстоянии. Она сможет – как ей кажется – устоять. Вот только ноги слабеют, сердце бешено колотится, низ живота пульсирует, а в интимном месте – теплая влага, когда его губы коснулись ее рта. Он уже имеет над ней власть. Если у них будет секс, то это чревато полной катастрофой для нее.

– В том, что вы говорите, нет никакого смысла. Вы же не станете отрицать, что мы тянемся друг к другу.

– Возможно. Но я не могу вступать с вами в подобные отношения. Брак в чисто юридическом смысле я вынесу. Я знаю вас всего двадцать четыре часа и просто не могу представить интимные отношения между нами. Вы очень привлекательный мужчина. Я уверена, что многие женщины всегда будут хотеть...

– Если вы озабочены моей верностью, то не волнуйтесь. Я был женат семь лет и ни разу не взглянул на другую женщину. Для меня это не является испытанием.

Может, и так. Если же она на самом деле вступит с ним в интимные отношения, а он будет спать с кем-то еще... Боже, даже от предположения о близости с ним ей становилось не по себе. Ее охватило что-то похожее на ревность. Надо сделать все возможное, чтобы избежать этой связи.

– Меня это не волнует. Волновало бы, если бы мы спали вместе. В этом случае я хотела бы не сомневаться в вашей верности. И вы хотели бы от меня того же. Потому что будут затронуты наши чувства.

– Не у меня, – заявил он, и она знала, что он сказал правду.

Но у него, вероятно, богатый сексуальный опыт. Отделять любовь от секса для него дело обычное. А для нее... Интуиция подсказывала, что секс ее погубит, потому что она не сможет раскрыться перед кем-нибудь без того, чтобы не были задеты чувства. Это одна из причин, почему она избегала интимных отношений в свои двадцать восемь лет.

Не хватало еще, чтобы он сделался необходимым ей человеком. Если она допустит его до себя, то спасения от него ей не будет. Она станет полагаться на Чонгука, рассчитывать на его силу в трудную минуту, и привыкнет к этому. Лиса всегда стремилась к самостоятельности, теперь же о независимости придется забыть.

– И вы не стали бы возражать против моего секса с другими женщинами? – спросил он заинтересованным тоном.

– Мне было бы все равно. Если мы не спим вместе, то нет никаких отношений, чтобы хранить верность.

– Вы можете изменить мнение на этот счет после того, как мы произнесем брачные обеты.

– Не представляю, чтобы это произошло. У нас с вами общее – это желание поступить справедливо по отношению к нашему ребенку. Больше ничего. Мы даже не зачали его так, как делает большинство пар.

– Но вполне могли бы.

Это неправда, но она с легкостью нарисовала в уме картину, как она знакомится с Чонгуком в баре, в ресторане, на улице. Они разговаривают, улыбаются, смеются. Вместе обедают. Вместе идут домой. Ложатся в постель.

Нет! Он спокойно допускает, что это могло бы произойти, потому что он считает ее нормальной женщиной, которая ходит на свидания, у которой периодически бывают связи, секс. Она ничего из этого не делает и никогда не чувствовала, что ей этого не хватает. До сих пор. Сейчас она чувствует, что это недостаток. Каким образом она будет общаться с Чонгуком, опытным, искушенным в житейских делах мужчиной, который наверняка знает о женщинах и сексе намного больше, чем обычный мужчина? А она знает намного меньше о мужчинах и сексе, чем обычная женщина.

– Таковы мои условия, Гук, – тихо произнесла она. – Я не смогу выйти за вас, если вы на них не согласитесь.

– Значит, я согласен. Мне не нужна мученица в постели. Я в жизни никогда не принуждал женщину к сексу со мной и не намерен так поступать с собственной женой.

Он не станет ни шантажировать, ни упрашивать женщину заниматься с ним любовью, даже такую, как Лису. А ее он страстно хочет. Он и Сану не просил, когда она ушла из их общей спальни. Нет – значит нет. Даже от жены.

Его удивило, что Лиса отказывает им в том, что они оба так очевидно хотят, но брак без секса он уже пережил. Сана таким образом наказывала его за то, что он не дал ей ребенка, хотя проблема была у нее, а не у него. Но он никогда не относился к ней с предубеждением из-за ее бесплодия. Это она, в депрессии от того, что старания зачать ребенка не увенчались успехом, не допускала его к себе последние полгода их брака. Последние полгода ее жизни.

Чонгук понимал, почему Сана отказывала ему, а вот в чем дело с Лисой, он не понимал. Ей двадцать восемь лет, она – женщина, сделавшая карьеру, самоуверенная. У нее, без сомнения, нормальная сексуальная ориентация, и он ей нравится – это тоже не вызывает сомнения. Тогда зачем ей отвергать физическую близость с ним, раз уж она хочет его? Женщины умеют притвориться, что испытывают наслаждение, но ее ответ на поцелуй был очень даже настоящим. Она не смогла бы так искренне это изобразить, да и причин притворяться у нее не было.

Если ей необходимо заявить о своих моральных устоях – что не может спать с мужчиной, которого совсем не знает, – пожалуйста. Хотя он сомневается, что она долго продержится в своем упорстве. Притяжение между ними слишком велико.

Лиса провела языком по губам, и ему снова безумно захотелось попробовать сладость ее соблазнительного рта.

– Вы в состоянии пообедать с моими родителями?

Она задумчиво прикусила нижнюю губу, от чего остались следы от зубов. Как же ему хотелось провести пальцем по этим вмятинкам!

– Я не думаю, что прилично отказаться от обеда с королем и королевой. Это будет выглядеть демонстрацией плохих манер.

– Если вы недостаточно хорошо себя чувствуете, то мы отменим обед.

Сана отказалась бы. Его жене часто нездоровилось. Она была очень хрупкой и нервной.

Медно-золотые глаза Лисы вдруг решительно загорелись. Он удивился: с чего бы это?

– Со мной все в порядке, – заявила она. – Я ходила на работу, готовила еду, делала все необходимое без каких-либо поблажек. Так что я в силах встретиться с вашими родителями. – И тут же в глазах у нее промелькнула беззащитность. – А что они подумают обо всем случившемся?

Он пожал плечами:

– Я не считаю, что суть наших отношений их касается.

– Вы не хотите, чтобы они узнали, каким образом был зачат ребенок?

– Они ничего не знали о бесплодии Саны.

– Понимаю. И вы не хотите, чтобы они все узнали.

– Ей было важно, чтобы никто не знал о ее проблеме. И я уважал ее желание.

Сана считала, что в этом ее ущербность, и не смогла бы пережить, если об этом узнают окружающие или его родители.

– В таком случае я не думаю, что им важно знать, как мы получили ребенка. Я оставлю вас. Примите душ и переоденьтесь. Я вернусь через час.

Столовая зала в замке была строго-официальной, похожей на музей. Высокий потолок, богатые украшения, картины. Длинный банкетный стол вполне мог вместить тридцать – сорок человек. У Лисы почему-то защипало веки. Только никаких слез – это глупо.

Ребенок не смог бы сидеть за таким столом и раскрашивать картинки. И уж точно за таким столом не пьют молоко и не едят печенье с арахисовым маслом и джемом. И красками на бесценном антиквариате не порисуешь.

Конечно, в таком огромном дворце найдутся и другие помещения, и другие столы. Наверняка в апартаментах Чонгука есть столовая попроще. Но то, что символизировала эта зала, Лису пугало. Не в последний раз после того, как сказала «да» на предложение Чонгука, она засомневалась в правильности своего выбора. Лиса согласилась с логикой Чонгука, но сейчас, когда она стоит на пороге устрашающей своей пышностью столовой, а на нее смотрят два человека, внушающие трепет, это кажется невозможным. Чонгук возвышался над ней, плотно прижав к себе за талию.

– Входи и садись, сын. – Король указал на место справа от себя во главе стола. – Мы оба очень заинтересовались, почему ты попросил, чтобы мы сегодня пообедали вместе с тобой.

Король был уже не молод, но выглядел бодрым. Седые волосы, загорелое, почти без морщин, лицо. Королева очень красива и намного моложе мужа, темные волосы зачесаны назад в тугой валик, лицо гладкое. Оба не улыбаются.

Единственной приветливой белозубой улыбкой их с Чонгуком одарила молодая девушка, сидящая слева от королевы Чон Хва Ён. Золотой загар, темные волосы, ярко-синие глаза – такой красавицы Лиса в жизни не видела.

Девушка вскочила из-за стола, подбежала к ним и обхватила Чонгука за шею:

– Гук! Я просто счастлива, что ты так рано вернулся домой!

– Рад видеть тебя, Джен. – Он поцеловал ее в голову. – Лиса, это моя младшая сестра Дженни.

– Очень приятно. – Дженни коснулась щеки Лисы легким поцелуем. – Я рада, что Гук приехал с подругой. – Она бросила на брата хитрый взгляд.

– А это мои родители, король Чон Джэ Хван и королева Чон Хва Ён. – Чонгук сделал жест в их сторону. Они оба сидели не шелохнувшись, как каменные изваяния.

– Очень приятно познакомиться... со всеми вами, – сказала Лиса.

Чонгук подвинул ей стул, и Лиса робко села, чувствуя страшную неловкость. Одно дело – стоять перед людьми в зале суда, где она уверена в себе, где сфера ее деятельности. Здесь же она похожа на рыбу, выброшенную из воды на берег.

– Ты не говорил мне, что у тебя есть подруга, Гук, – проказливо улыбнулась брату Дженни.

Чонгук взял руку Лисы под столом, сплел их пальцы и положил сомкнутые ладони поверх стола.

– Я не хотел торопить события, пока мы с Лисой не убедились, что все серьезно.

Лиса молча кивнула – в глотке ком. Она теряет почву под ногами, и это ее злит. Господи, но она ни разу не попадала в такой переплет. Никогда не знакомилась с родителями мужчины... жениха. И эти люди не обычные родители – они королевская чета. Их лица такие натянутые, что сомнений нет: они считают, что она абсолютно не подходит королевской семье.

– Это серьезно? – спросила мать, подняв брови и вытянув губы в струнку.

– Я попросил Лису выйти за меня замуж, – сказал Чонгук.

– Так скоро после смерти Саны? – произнес отец таким тоном, словно делал выговор.

– Прошло два года, – не дрогнув, ответил Чонгук, – и я предложил Лисе стать моей женой.

– Было бы лучше, – сказала Хва Ён, – если бы ты подождал со свадьбой по крайней мере еще год из-за уважения к памяти Саны.

– Трехгодичный траур устарел, – ответил Чонгук. – Я не намерен ждать еще год, чтобы сделать Лису своей женой. Мы не можем ждать так долго.

– Как романтично, Гук. – Младшая сестра с восторгом смотрела на брата.

Если бы только она знала...

– Романтика здесь ни при чем, – отрезал Чонгук, чтобы сестра не питала иллюзий. – Лиса беременна. Свадьба должна состояться до того, как это будет заметно.

Лисе хотелось спрятаться под столом и умереть от стыда. Дженни посмотрела на нее с ужасом, а король и королева с гневом.

– А тест на отцовство был сделан? – Король испепелил Лису суровым взглядом.

– В этом нет необходимости, – сквозь зубы процедил Чонгук. – Я уверен, что ребенок мой, и я не хочу больше слышать никаких предположений.

Ярость, с какой он это произнес, потрясла Лису. Ведь они не любящая пара. Он вообще не обязан питать к ней теплые чувства. Скорее всего, эта ярость вызвана его мужским самолюбием.

– В таком случае, – смерив сына суровым взглядом, сказал Джэ Хван, – мы немедленно начнем подготовку к свадьбе.

Королева Хва Ён прищурилась и поджала губы.

– Чонгук, – выдавила она, – мы ничего о ней не знаем. Она из хорошей семьи? Кто ее родители?

Лиса заерзала на стуле. Ее обсуждают так, словно она не находится в комнате!

Тут рассердилась Дженни:

– Мама, какая разница, кто ее родители? Если Гук ее любит, ему следует на ней жениться. Разве не по этой причине люди женятся?

– Дженни, разговор не о тебе, – оборвал ее Джэ Хван. – Но дочь права. Не важно, из какой она семьи и где жила. Она беременна наследником Чонгука, и важно исключительно это.

Если бы король Джэ Хван встал из-за стола, подошел к ней и проверил ее зубы, Лиса не удивилась бы. Она чувствовала себя королевской племенной кобылой. Ее принимают ради ребенка. Будь она просто женщиной, которую любит Чонгук, а никакого ребенка не было бы, то король так быстро не согласился на этот брак и, скорее всего, занял позицию жены.

Чонгук провел большим пальцем по тонкой коже у нее на запястье, и в ту же секунду целая стайка бабочек затрепетала у Лисы в животе.

– Я рад, что мы пришли к соглашению, – сказал Чонгук с нотками предостережения в голосе, адресованными – как поняла Лиса – его матери.

– Это не будет гражданская церемония, – безапелляционно заявил Джэ Хван. Ясно, от кого Чонгук унаследовал надменность. – Мы официально объявим о помолвке, затем вы поженитесь в церкви. Мы не станем делать из этого неприличного секрета. Ты даришь стране наследника, и мы это отпразднуем.

Мать Чонгука сидела с таким кислым видом, будто съела лимон.

– Полагаю, что свадьба предпочтительнее, чем появление на свет незаконнорожденного ребенка, – процедила она.

Лиса чуть не задохнулась. Слышать такое... Это оскорбительно. Те же самые слова она уже слышала раньше – их произнес Чонгук. Теперь-то она поняла, что он сказал ей чистую правду о том, как на их ребенка будут смотреть, если они не поженятся. И это будет исходить не от населения или средств информации, а от его собственной семьи, которая навесит на их ребенка позорный ярлык.

– Я не потерплю, чтобы о нашем ребенке говорили такое! – Слова вырвались у нее сами собой. – Я никому не позволю обидеть моего ребенка. Никогда.

Чонгук взял ее за подбородок и повернул лицом к себе:

– Никто его не обидит, cara. Я этого не допущу. – Он бросил на мать мрачный взгляд. – Мама, это твой внук. Подумай об этом, прежде чем снова произнесешь что-то подобное.

Он встал и осторожно потянул Лису за собой.

– Мы с Лисой пообедаем у себя.

У матери был оскорбленный вид, но она ничего не сказала.

А Лиса вскинула голову, не желая выглядеть подавленной. Они – просто богатые титулованные снобы. У них нет права судить ее. К тому же от своей матери она натерпелась худшего, поэтому не согнется от злобных слов совершенно чужого ей человека.

Как только они очутились в пустом коридоре, Чонгук отпустил ее руку.

– Все прошло чудесно, – съязвила Лиса.

– Чего я и ожидал. Моя мать любила Сану, как дочь. Поэтому ей трудно примириться с тем, что случилось.

– Может, тогда будет лучше, если они узнают, каким образом я забеременела, вместо того чтобы...

– Сана не хотела, чтобы моя мать знала о ее проблеме. Она не хотела, чтобы мои родители считали ее неудачницей.

Чонгук широким шагом направился к своим комнатам, и Лиса едва поспевала за ним.

– Нелепость какая-то. Если не можешь иметь детей, это не означает, что ты неудачник.

– Но у моей жены было так. – Он на секунду остановился. – Нас познакомила моя мать. По ее мнению, Сана была для меня идеальной женой. Ее семья знатная и весьма богатая. Мать сочла, что она станет прекрасной принцессой. И прекрасной матерью. Когда Сана не смогла выполнить этой части возложенных на нее надежд, то погрузилась в депрессию.

– Но ведь вы любили ее и за что-то еще, – мягко заметила Лиса.

Чонгук повернул к ней лицо и с хмурым видом сказал:

– Да.

– Я понимаю, почему вы скрывали это от всех. Я никому не скажу.

Лиса понимала, что ее деликатность никому здесь не интересна, но она же видит, как ранит его прошлое, видит боль в его глазах, когда он говорил о Сане. Ей не безразлична его боль.

Ну зачем ей это? Зачем возникает желание убрать эту боль и обиду? Нельзя поддаваться этому чувству! А она поддается.

Лиса вдруг испугалась. Она не желает испытывать к нему подобные чувства!

Они вернулись в то крыло дворца, где были комнаты Чонгука, и он провел ее в малую столовую, менее помпезную, хотя и очень богато обставленную.

Он сел во главе стола, и Лиса села на другом конце – ей показалось это естественным. Было не трудно представить ребенка, сидящего между ними: толстенькие пальчики сжимают печенье, на лице улыбка до ушей. Будет ли их ребенок светлый, как она? Или смуглый, как Чонгук? Сердце заныло. Образ семьи – их семьи – был до боли живой. Эта новая картинка затмила другие, которые рисовались раньше у нее в голове. Сейчас она четко видела Чонгука, видела его черты в их ребенке. Боль в сердце была и сладкой, и пугающей. Не нужно ей это. Но что-то подсказывало ей, что нужно. И даже очень.

– Вы хотите, чтобы приготовили особую еду? – спросил Чонгук.

Он так красив. Высокие скулы, мужественный подбородок, миндалевидные глаза, опушенные черными ресницами, брови словно стрелы. Он до жути красив. Она никогда не понимала, что скрывается под словами «до жути». Как это может относиться к человеку? Но Чонгук выглядел именно так.

– Честно говоря, вся еда кажется мне одинаково невкусной, поэтому не важно.

Он кивнул.

– Тогда я попрошу, чтобы из кухни принесли то, что приготовили для родителей.

Через несколько минут перед Лисой поставили два блюда под серебряными крышками и бокал с имбирным напитком.

Лиса не стала поднимать крышки, а потянулась к бокалу, чтобы унять тошноту.

– Вам необходимо поесть. Вы слишком худая, – заявил Чонгук.

– Я не слишком худая! Врач сказал, что я полностью здорова и беременность у меня проходит нормально.

– Ну, все же вам не помешает немного поправиться. – Чонгук приподнялся со стула, протянул руку и снял крышки. На одном блюде оказалась паста с итальянским соусом, а на другом – половинка аппетитного жареного цыпленка.

– Попробую пасту, – согласилась Лиса, отстраняя от себя цыпленка, поскольку от запаха ее замутило.

Чонгук сел с ней рядом и придвинул блюдо с цыпленком к себе.

– Ваша жена придерживалась специальной диеты? – вырвалось у Лисы. Обычно она думала, что говорит, но за прошедшие сорок восемь часов с нее хватило потрясений, так что оплошность вполне оправдана.

Чонгук пожал плечами:

– В основном витамины, травяные отвары. Гормоны для экстракорпорального оплодотворения, продукты, полезные при бесплодии.

– Она действительно хотела стать матерью, – тихо произнесла Лиса. Ей было стыдно и больно. Сана старалась подарить Чонгуку ребенка, и вот здесь она, Лиса, беременна от него. Случайно. Какая-то жестокая шутка, которую судьба сыграла с ними со всеми.

– Да. Хотела. Мы три раза делали экстракорпоральное оплодотворение, и все три раза безуспешно. Последний отрицательный тест был получен за несколько часов до ее смерти.

Лиса сочувственно положила ладонь ему на руку. Стоило ей дотронуться до него, как жар прокатился по телу. Кожа Чонгука была теплой, а волосы на предплечье жесткие. Прикосновения его руки пробудили в ней чувственность. Ей никогда не приходило в голову, что волосы на руке мужчины способны так возбудить.

Она отдернула руку и положила на колени. Ладонь горела, как после ожога. Сердце бешено колотилось, все тело с головы до ног пульсировало. Господи, она на грани оргазма. Лиса посмотрела на Чонгука. Жар его темных глаз грозил сжечь ее.

Лиса отодвинула стул и встала. Надо скорее бежать от него. Что он с ней делает? У нее пропадает способность соображать. Быть с ним рядом, касаться его... Она беззащитна перед ним.

– Я устала, – сказала она. – Мне... я пойду лягу.

Улыбка заиграла у него на губах: он ее раскусил.

– Вижу, вы решительно настроены сопротивляться нашему взаимному притяжению.

– Чонгук, мне это не нужно. – Лиса прикрыла глаза, чтобы не видеть его красивого лица.

– Вас кто-то обидел?

Она покачала головой:

– Не в том смысле, на что вы намекаете. Но я не могу... не просите меня...

– Я ни за что не стал бы навязывать себя вам.

Она это знала. У нее не было никакого сомнения в том, что Чонгук человек слова. Человек чести. Но боялась она совсем другого. Ему не надо себя навязывать. Все, что ему надо, – это коснуться ее, поцеловать ее, и она забудет все причины, по которым ей нельзя вступить с ним в близкие отношения.

Она боялась, что зависимость от кого-либо лишит ее самостоятельности. Если Чонгук ее покинет, она этого не выдержит. Пример матери у нее есть.

Они с Чонгуком поженятся, чтобы у их ребенка была семья. Восемнадцать лет, пока ребенок не вырастет, им придется присутствовать в жизни друг друга. Если добавить к этому чувства, секс... Ее это сокрушит.

– Я устала, – повторила она и отвернулась.

– Отдыхайте. Завтра мы официально объявим о помолвке.