Глава 1

— Милая, вставай! — голос мамы вырывает меня из сна, и я с трудом пытаюсь открыть глаза.

Я спала? Я спала! Осознание накатывает на меня подобно огромной волне, и я пытаюсь восстановить свое дыхание. За последний год у меня было мало дней, когда я спала или же не принимала снотворное, но сегодня я уснула. У меня не было кошмаров. Я встаю с кровати и иду к окну. На улице уже лежит снег, так что наш маленький городок теперь похож на те, что находятся в снежных шарах.

— Спасибо... — обращаюсь я в пустоту.

Подойдя к шкафу, я выбираю шерстяной свитер бежевого цвета и серую юбку. Встав у зеркала, я внимательно вглядываюсь в своё отражение. С самого детства мне твердят, что я копия папы. У меня были его серо-голубые глаза, которые на свету походили на замёрзший океан. По всему телу у меня были веснушки, которые по мере того, как я взрослела, становились менее заметнее. Хотя на лице их было сложно не заметить, и это особенно не нравилось мне. Я прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться, потому что все в моем собственном лице напоминало мне о папе. Даже мои собственные пухлые губы. Всегда, когда папа был недоволен, он поджимал их, и ты сразу понимал, что сейчас лучше промолчать. Над губами был большой нос, который я в шутку называла клоунским, пока однажды мама не сказала, что у меня он в точности такой же. Мне не хотелось, чтоб все смотрели на меня и также обзывали мой нос клоунским, так что я перестала так шутить над папой.

Я решаю заправить передние пряди за ухо, но, сделав это, сразу же жалею. Когда мои уши показывались из-под волос, мне они казались огромными. Папа как-то рассказывал, что в детстве они так торчали, что я не хотела выходить на улицу вообще. Вот и сейчас я вновь прячу их за волосами.

Мой взгляд бродит по моему телу, замечая ещё крошечные детали, которые мне достались от папы. Мама говорит, что я переняла от него почти все — походку, манеру громко говорить, а при разговоре постоянно использовать жесты. Я, как и он, притягивала к себе людей, умела хорошо шутить, но, если честно, я никогда не верила в это. Мне кажется, они все видели во мне не того человека, каким я была на самом деле, потому что правда была в том, что никого я к себе не притягивала — только неприятности.

Мой взгляд останавливается на животе. Больше всего меня волновала не схожесть с папой, а мои бока. Раньше у меня был лишний вес, жир вываливался отовсюду, и я ненавидела себя за это. Но год назад я очень потеряла в весе и теперь не хотела снова стать той Тейт. Медленно провожу по талии, проверяя, нет ли признаков того, что я вновь стала набирать. Нет, и ни следа от прежней Тейт. Ни единой складки. Я пытаюсь улыбнуться своему отражению искренней улыбкой, но выходит так, будто говорю самой себе «Ничего не изменилось. Даже похудев, ты не стала лучше». Отойдя от зеркала, я подхожу к своей шкатулке и достаю оттуда аккуратно сложенный билет. Он все еще пахнет цирком, и я закрываю глаза, чтобы хоть на секунду вспомнить тот день. Сегодня особенно тяжело.

— Я знаю, милая, — такой знакомый голос произносит, и я оборачиваюсь в надежде увидеть его.

Но ничего. Я все еще одна в комнате. Это лишь мое воображение играет со мной. Кладу билет обратно и спускаюсь на кухню. Насыпав хлопья, начинаю заливать их молоком, а мама отрывается от Эндрю и спрашивает:

— Ты точно уверена, что хочешь пойти сегодня на занятия?

— Да, конечно, — выдавливаю из себя улыбку. — Я в порядке.

— Я знаю, что ты в порядке. Я просто не хочу, чтобы ты...

Она не заканчивает фразу, но я знаю, что она имеет в виду. Этот год был для меня тяжелым, но я научилась контролировать свои эмоции. Я справлюсь и больше не покажу свои слабости миру. После завтрака я целую маму в щеку, надеваю пальто и выхожу на улицу. Приятные ощущения растекаются по моему телу, когда я наступаю на только выпавший снег, и на мгновение мне так и хочется стоять. Такая погода не была неожиданностью в наших краях, но снег, едва тронутый грязью ботинок, всегда казался мне какими-то особенным. Он будто бы намекал на то, что хорошое, что-то светлое и чистое перекроет все плохое, так что не поздно начать все заново.

От моих мыслей меня отвлекает подъехавшая машина, за рулём которой сидел мой лучший друг Маркус. Мой лучший друг. Мы дружили вот уже четырнадцать лет, и я не могла бы назвать человека ближе, потому что Маркус был со мной всегда. Я сажусь в машину, и мы сразу же выезжаем на дорогу.

— Как ты? — первым же делом спрашивает меня мой лучший друг, протягивая стаканчик с латте.

— Как обычно, — делая глоток, отвечаю я.

— Ты можешь быть честной.

— Я знаю, но просто...не хочу сегодня идти туда.

— Ты ходила туда и раньше, и сегодня все будет хорошо, — на лице Маркуса появляется ободряющая улыбка, и я киваю.

Он ведь прав. Сегодняшний день — это просто напоминание, ничего больше уже не случится. Оставшуюся дорогу мы молчим, хотя мне хочется так много ему рассказать. О кошмарах. О бессонных ночах, проведенных в слезах. Обо всем, но я уже давно решила, что не могу возложить на него такой груз, так что в тысячный раз оставляю все в себе.

Подъехав к школе, мы выходим из машины и направляемся к кабинету английского. Когда мы заходим, все взгляды обращаются в нашу сторону, хотя я бы сказала, что только в сторону Маркуса. Мы учимся вместе уже столько лет, но каждый день все смотрели на него так, будто видели впервые. Будто он был кем-то вроде Бога, который соизволил спуститься в мир людей. Я не понимала всеобщего восхищения моим другом, но, наверное, в этом и было дело — он мой друг. Я знаю его от и до, поэтому отношусь к нему проще.

Но даже так я не могу отрицать, что Маркус был красив. Он был высоким, я со своими пятью футами и четырьмя дюймами едва доходила ему до плеча. На фоне бронзовой кожи его глаза, по цвету напоминающие пожелтевшие осенние листья, особенно выделяются и приковывают взгляд. Его волосы насыщенного кофейно-шоколадного цвета слегка завивались у самых кончиков, и однажды я даже пошутила, что, может, ему стоит делать укладку. Выраженные скулы и волевой подбородок выглядят так, будто какой-нибудь скульптор работал над его лицом довольно тщательно, чтобы не было никаких недостатков. И пусть я была его лучшей подругой, я могла оценить его тело. И оно определенно точно было как у атлета. Подтянутый живот с кубиками, которые я никогда не считала (надо бы взять на заметку и в следующий раз посчитать), сильные руки и ноги.

Девушки постоянно бросают на него влюбленные взгляды в надежде, что когда-нибудь обратит на одну из них внимание, из-за чего мне всегда хочется смеяться, а парни с уважением смотрят на него... ну может быть некоторые бросают точно такие же взгляды, что и девушки. Мы проходим к нашим партам и усаживаемся.

— Может, тебе пустить слух, что ты встречаешься с какой-нибудь девушкой из колледжа? — в шутку спрашиваю я Маркуса.

— Зачем? Все думают, что мы встречаемся, — подмигивает мой друг.

— Именно поэтому!

Маркус хочет что-то ответить, но тут в кабинет заходит наш учитель. А точнее учительница – мисс Сандра. Она только в этом году закончила Оксфорд и сразу же пошла преподавать. Не понимаю, как ее вообще занесло в наш маленький городок, но она явно чувствовала себя здесь своей. Учитывая, что она была ненамного старше нас и выглядела просто убийственно, многие парни нашего класса часто пытались флиртовать с ней. Да что уж пытались, они и сейчас это продолжают делать. Мисс Сандра лишь смеется на их выходки, но по тому, как она краснеет, видно, что ей все равно приятно. Я люблю уроки английского, потому что могу говорить то, что думаю, не боясь ошибиться и оказаться осмеянной. Это фактически мое безопасное место в этой школе, потому что за все годы, проведенные здесь, я так ни с кем нормально и не начала общаться и вообще не чувствую себя собой. Маркус же наоборот ненавидит английский, прикрываясь тем, что это девчачье дело – обсуждать книги. Голос мисс Сандры отвлекает меня от собственных мыслей:

— Здравствуйте, ребята! Я принесла ваши сочинения, и я надеюсь, вы принесли произведения, которые я отправила вам?

Конечно, Маркус ничего не принес, так как за нас все всегда таскаю я. Ну и кто из нас здесь парень? Открываю распечатанную версию книги «Великий Гэтсби», протягиваю еще одну своему другу и шепотом спрашиваю его:

— Ты хотя бы прочитал то, что я тебе скидывала?

— Я пытался, ноооо ты же знаешь, тренировки, подготовка к экзаменам...

Пока мисс Сандра не видит, слегка бью Маркуса по плечу и закатываю глаза. Отвлекаясь на собственные мысли, не замечаю, как Маркус толкает меня в плечо, и мисс Сандра смотрит взглядом «Ты вообще с нами?». Извиняюсь и сразу же опускаю глаза в текст, а мой лучший друг тихонько смеется. Стараюсь не обращать на это внимания, а ищу место, где мы, как мне кажется, остановились в прошлый раз. Однако среди страниц замечаю какой-то свернутый лист бумаги. Наверное, попал туда, когда я скрепляла их. Достаю и смотрю на почерк, который кажется мне очень знакомым. Но мое внимание приковывают строчки, написанные на листочке:

«Keep holding on

Cause you know we'll make it through, we'll make it through

Just stay strong

Cause you know I'm here for you, I'm here for you»

Оставайся сильной, Тейттон, миру нужна твоя доброта.

В моем животе затягивается узел, и к горлу подкатывает тошнота. Кто это написал? Почему эта песня? Я чувствую, как пузырь вокруг меня начинает сжиматься, и мое дыхание становится прерывистым. Ты на уроке, Тейт. Возьми себя в руки. Возвращая свое дыхание в норму, я еще раз читаю записку. И еще раз. И снова. Никаких подсказок. Никакой подписи. Бросаю взгляд в сторону Маркуса, но тот сидит, уткнувшись в телефон, так что решаю, что спрошу позже. Закидывая бумажку в рюкзак, возвращаюсь к книге и с легкостью отвечаю на все вопросы, так как прочитала «Великого Гэтсби» еще летом. Маркус, уже не стесняясь, сидит в телефоне, и мисс Сандра это замечает, так что задает ему вопрос:

— Скажи, пожалуйста, Маркус, почему в романе нет подробного портрета главной героини – Дейзи?

Ого, а она совершенно серьезно решила завалить его. Маркус смотрит на меня в надежде на помощь, но я лишь пожимаю плечами. Это был единственный вопрос, ответа на который я не знала.

— Ну что? Ты собираешься отвечать?

— Да, кон..., — начинает Маркус, но его прерывает звонок.

Как обычно, выходит сухим из воды.

— Мисс Сандра, я обязательно отвечу на вопрос на следующем уроке.

— Не сомневаюсь, мистер Фрей, — саркастично отвечает учитель.

Мы с Маркусом улыбаемся и собираем свои вещи. Я достаю помятую бумажку и показываю ему. Он читает, и я вижу, как уголки его губ приподнимаются.

— Так у моей девочки появился тайный поклонник?

— Не до шуток сейчас. Это ты подкинул ее?

— А ты что не знаешь мой почерк? Очевидно, что это кто-то другой.

— Ладно, ты прав, — я вздыхаю. — Я просто не понимаю, кто бы это мог быть. Я ни с кем не общаюсь, а мое имя, тем более полное, навряд ли хоть кто-то помнит. И эта песня... Не многие знают, что она моя любимая... Я не понимаю.

— Не знаю, Тейт, может быть, в школе есть кто-то, кто обращает на тебя внимание, но просто ты слишком высоко воздвигла свои стены, что из-за них не замечаешь никого.

Мы складываем вещи и выходим из кабинета.

— До свидания, мисс Сандра!

— До свидания! – обращаюсь я к нашей учительнице, а затем возвращаюсь к разговору с Маркусом. — Я так не думаю. Возможно, мне стоит просто не придавать этому значение.

Мы выходим из кабинета и идем к шкафчикам, чтобы взять тригонометрию. Но из-за столпившихся учеников пройти не удается. Честно говоря, это уже неудивительно, в нашей школе постоянно происходят какие-то стычки, но эта, по-видимому, была достаточно серьезной. Я и Маркус подходим, чтобы посмотреть, кто на этот раз поругался. На полу валяются два парня, а еще несколько пытаются разнять их. Одного из них узнаю сразу – он играет в одной команде с Маркусом, и у нас с ним несколько общих предметов, к тому же он постоянно задирает нос и лезет в драки. Кажется, его зовут Сэд. Из его носа течет кровь, капая на футболку. Правая щека совсем опухла, а костяшки пальцев покраснели. Он старается оттолкнуть от себя парня, который похоже не собирается останавливаться. Он продолжает бить Сэда, и остальные не могут его сдержать. Я оглядываю толпу, собравшуюся вокруг, но все стоят, застыв в шоке.

И кажется, проходит вечность, пока не прибегает директор с двумя охранниками, которые оттаскивают парня. Сэду помогают подняться и отводят его в медпункт. Но меня это совершенно не волнует, потому что я наконец замечаю лицо второго парня. Его ладони все ещё сжаты в кулаках, со стороны заметно, как сильно напряжено все его тело. Его было нелегко вывести, но Сэд, видимо, превзошел всех, потому что в его глазах прямо сейчас читается неприкрытая ярость. Он тяжело дышит, и кожа его приобрела совсем бледный цвет, но от него все ещё исходят злобные флюиды. Кажется, будто он набросится на любого, кто к нему подойдёт. И мой разум кричит мне быстрее уходить отсюда, но тут он оборачивается, и наши взгляды встречаются. Всего на секунду мне кажется, что я вижу прежнюю нежность, но затем он резко отворачивается в другую сторону, и я вспоминаю каждое слово, которое отпечаталось в моей голове.

Меня начинает всю трясти, а в уголках глаз скапливаются слезы. Я не расплачусь перед всей толпой, нет, мне нужно уйти прямо сейчас, но мои ноги будто не слушаются меня. Маркус видит мою панику, поэтому берет меня за руку и уводит подальше. Я не верю, что он вернулся. Почему сейчас? Спустя ровно год? Я оборачиваюсь всего на мгновение, чтобы еще раз убедиться, но его уже не видно за головами расходившихся учеников. В глазах все расплывается, поэтому я совсем не замечаю, куда мой друг меня тащит. Дверь открывается, и поток холодного воздуха ударяет мне в лицо. Становится легче дышать, но Маркус все ещё сжимает мою руку. Осматривает меня с ног до головы, спрашивает, все ли в порядке. Я слегка киваю, но на самом деле, я совсем не в порядке. Он здесь, и тот день снова всплывает у меня в голове. Трясу головой, пытаясь отогнать воспоминания, не сдерживаюсь и наконец плачу.