Глава 2.3 Аграфена

Секрет, который она так и не решилась поведать матери, заключался в том, что ее преследовали галлюцинации. Перед смертью отца среди ночи к Аграфене в комнату вошел темный силуэт. Она не спала и видела происходящее довольно четко. У гостя не было лица, волос, рельефа — хоть чего-то, придававшего ему облик живого существа, наделенного отличительными чертами. Были лишь смутные очертания, отдаленно напоминавшие человеческую фигуру. Но эта чернота, впитавшая в себя ночную мглу, не являлась человеком.

Аграфена почувствовала первобытный ужас, сковавший ее с головы до ног и лишивший способности кричать. Силуэт ничего не говорил, только стоял напротив ее кровати, однако при виде него в сознании забилась неизвестно откуда взявшаяся мысль: «папы больше нет».

Ночной гость бесшумно прошелся по комнате, покачал головой — или скорее тем, что было на нее похоже, — а потом вышел через стену.

На следующий день они с мамой получили известие, что пианист Эсперов погиб во время гастролей. Следствие выяснило, что причиной смерти послужило отравление. Кто-то подмешал ее отцу в алкоголь наркотический порошок. Кто и зачем, разузнать не удалось. Но Аграфена была уверена, что таким способом некто решил убрать опостылевшего конкурента — стоило Эсперову покинуть этот мир, как его место на пьедестале музыкальной славы занял другой человек. Подозрительно быстро. До вульгарности бесстыдно. Ужасающе цинично.

Через пару лет умерла бабушка, так и не сумев смириться с потерей единственного сына. И перед ее смертью к Аграфене снова явился тот же силуэт. Как предупреждение. Немой вестник чьей-то смерти.

Галлюцинация стала приобретать некую закономерность. Следом за бабушкой скончался дедушка, и его уход тоже сопровождался для Аграфены жутким видением. Даже в столь юном возрасте — а было ей на тот момент пятнадцать лет — Эсперовой не понадобилось много логических измышлений, чтобы понять: появление мрачной тени знаменует потерю близкого человека.

На этот раз фантом явился днем. Феня лежала на кровати, читая книгу о талантливом скрипаче, Никколо Паганини. Мельком глянув в зеркало, она увидела, что сзади лежит черный силуэт, резким пугающим контрастом выделяющийся на фоне белой стены.

Аграфена стремительно обернулась, заранее зная, что это лишь зрительная галлюцинация, которая сразу же исчезнет, стоит посмотреть на нее под другим углом... Но силуэт не пропал. Он все так же лежал на боку, почти не касаясь кровати, парил над ней в бесплотном обличье и гипнотизировал своей бездонной чернотой.

Ей вдруг подумалось, что, если дотронуться до него рукой, то этот сверхъестественный мрак поглотит ее. Она не сможет увидеть свою ладонь по ту сторону неизведанной сущности, как это бывало с героями фильмов про привидений. Нет. Потому что это было не привидение. Это было нечто иное. Что-то, вызывающее в ней страх и отчаяние, потому что она понимала — если это не сама Смерть, то наверняка ее преданный соратник. Некий Эреб*, отчего-то выбравший Аграфену, чтобы сообщать о грядущих несчастьях. Он никогда не говорил с ней, но внутренним чутьем Феня понимала, что он пришел забрать кого-то в царство мертвых.

[Эреб*— в древнегреческой мифологии олицетворение вечного мрака, порождение Хаоса и брат Ночи. Также Эреб может обозначать подземное царство, обитель мертвых, либо тьму в целом.]

Не помня себя, она протянула вперед руку, намереваясь прикоснуться к силуэту. Но тот медленно и будто ласково пожурил ее черным пальцем, отделившимся белым фоном от общей массы тьмы, а затем исчез.

Она была напугана, сбита с толку, не знала, что ей делать. И, тем не менее, ничего не сказала матери. Ни единым словом не дала понять, что с ней творилось что-то неладное. К тому же, кроме матери, терять ей было уже некого, а мама чувствовала себя хорошо. Так стоило ли переживать, что Эреб явится вновь?

В детстве Феню мало интересовала музыка, хотя папа при жизни и пытался учить ее играть на фортепиано. Но все эти маленькие козявки, именуемые нотами, были такими скучными и похожими, что она попросту не могла себя заставить сосредоточиться и разбираться в черных закорючках на пяти линиях. Всегда на пяти. Это она запомнила. Хотя и не понимала, зачем ей что-то играть, если она может просто слушать?

Детство кончилось. Многое в ее жизни переменилось. Аграфена была дочерью знаменитого пианиста, полностью охваченного искусством, и скупой на чувства женщины, ненавидящей музыку. Возможно, если бы не этот неоспоримый факт, она так и не заинтересовалась бы игрой на фортепиано. Но после смерти отца наметила цель: назло матери научиться играть. Во что бы то ни стало. Не просто научиться, достигнуть уровня папы. Показать всем тем, кто так скоро его забыл, что им не удастся выкинуть имя Эсперовых из истории музыки.

Феня упражнялась целыми днями, забросив учебу и домашние обязанности. Все, что она видела перед собой, это ряд черно-белых клавиш. Если бодрствовала, то разбирала произведения, постепенно повышая уровень сложности. Если спала, ей снилось, как она играет на концертах.

Ноты и музыка были повсюду. На скучных уроках Аграфена в тетрадях вырисовывала целые отрывки музыкальных произведений по памяти, или отстукивала пальцами на парте то, что предпочла бы сыграть на рояле.

Через три года, кое-как сдав школьные экзамены, Феня столкнулась с суровой реальностью. Ее никто не хотел принимать в ряды пианистов без музыкального образования. Парадоксально: все знали ее отца, но отказывались верить в природный талант его дочери.

Она оказалась в замкнутом кругу. Для поступления в музыкальную школу было уже поздно. Для консерватории требовался аттестат об образовании из музыкальной школы.

На прослушиваниях, которые она посещала, все глубокомысленно кивали, но никто не включал ее в списки поступивших, так как уже имелись свои претенденты на место в консерватории. Куда уж ей тягаться с детишками, которые с малых лет участвовали в музыкальных конкурсах и имели на руках стопки грамот и наград!

Вскоре Аграфена сдалась. Путь профессионального пианиста для нее закрыт. Однако она утешала себя тем, что народ больше предпочитает пианистов-любителей. Профессионала отличала черта чванливого высокомерия, подчеркнутого значимостью и эталонностью выступлений. Простому люду это было не близко, они жили совершенно в ином мире, поэтому у пианистов любительского уровня было больше шансов завоевать их сердца.

Неудачи на поприще призвания были не единственными в своем роде. Досаждало еще и то, что жить с матерью дальше было невозможно. Терпение обеих стремительно таяло в разных полярностях.

После того случая с изгнанием бесов Эсперова-старшая раскаялась и перестала приводить домой мужчин, полностью сосредоточившись на единственной дочери. Словно только теперь осознала ее ценность и значимость. Но такие жертвы оказались запоздалыми. А Феня, к своему удивлению, обнаружила, что когда-то желанное внимание матери теперь ей было совсем не нужно и даже мешало.

Если раньше мама была занята личной жизнью и не видела ничего, происходящего вокруг, то теперь все свободное время она тратила на контролирование Аграфены. Каждый пропущенный урок, каждая неверно сыгранная нота, каждая неудача — ничто не ускользало от ее внимания. Из лучших побуждений мать критиковала ее, давала советы, пыталась предложить помощь. Тем временем дочь задыхалась от такой заботы.

Теперь она скучала по тем временам, когда ячейка их семьи нуждалась в заполнении. Если бы мама все так же ходила на свидания, личного пространства Аграфене хватало бы, чтобы спокойно идти к своей цели и не тратить нервы на лишние объяснения.

Однако, как выяснилось, заниматься любимым делом стало бессмысленным и пустым — в местных консерваториях ее никто не ждал. Город, в котором она провела детство, ей опостылел. Такой груз неудач подтолкнул к более активным действиям. Спасти ее могла только смена обстановки, чем Аграфена и занялась.

Втайне нашла работу и, поднакопив денег, поставила мать перед фактом: пришло время отправиться в другой город и жить самостоятельно. Мать хотела было воспротивиться, но Феня упорно стояла на своем. Она надеялась, что там ее ждет больше возможностей, но вскоре выяснилось, что и в другом городе к классической музыке ей доступ закрыт. Эсперов был гениальным пианистом, имевшим три музыкальных образования и неоспоримый талант. Но в глазах ценителей Аграфена была лишь тенью своего отца.

Вымотавшись на работе и исчерпав последние силы на прослушивании в единственной оставшейся консерватории, она вернулась в небольшую квартирку, которую снимала, и, закрыв дверь на все четыре замка, опустилась на пол, закрыв лицо ладонями.

Какой смысл от ее жертв и стараний, если это не приносит пользы? Если бы когда-то она сосредоточилась на школьных уроках, то уже получала бы высшее образование в той сфере, которая могла обеспечить ей безбедную жизнь. Но время было потеряно. У нее нет ни достойного аттестата, ни надежной профессии. Только беглость рук и куча сложнейших произведений в голове, вкупе с музыкальной грамотой, которую ей негде было применить, ибо каждый преподаватель норовил сообщить, что она слишком зарывается, пытаясь сочинять собственные произведения.

Хотя, кого она обманывала? Разве в ее силах было взяться за учебу, когда на кону стояла память об отце? Аграфена, как и он, жила музыкой. Она не смогла бы чувствовать себя счастливой, если бы не стала достойной своего отца. Необходимо было восстановить справедливость и укрепить их фамилию в списках известных пианистов. Он это заслужил. Они оба это заслужили.

Собрав волю в кулак, Аграфена поднялась с пола и подошла к ноутбуку. Выведя его из спящего режима и открыв браузер, она обновила сайт с объявлениями. Должно же быть хоть что-то, что поможет ей добиться известности.

Вверху списка появился новый запрос от пользователя, именовавшегося «Арлина»:

«Требуется пианист(ка) в рок-группу «Пандемия». Уровень владения инструментом: высокий. Дополнительные требования: вокал. Знание репертуара нашей группы послужит плюсом».

Феня никогда в жизни не слышала об этой рок-группе. Хотя поисковые запросы убедили, что, если бы она чуть больше интересовалась деятельностью других музыкантов или ходила в ночные клубы, то наверняка столкнулась бы с «Пандемией» лицом к лицу.

Вопреки требованиям в объявлении, Эсперова не стала тратить время на прослушивание песен или разглядывание участников. Подготовка к поступлению в консерваторию научила ее тому, что, как бы она ни старалась прыгнуть выше головы, ее старания никому не сдались. Либо ее возьмут, несмотря ни на что, либо не возьмут даже при идеально вызубренном репертуаре. «Успех приходит к тем, кто его не ждет», — так говорил ее отец.

Не было такого произведения, которое она не смогла бы подобрать на слух. Вряд ли не слишком раскрученная рок-группа сочиняла чрезмерно сложные партитуры. Да и вряд ли они вообще ее примут, ведь наверняка найдутся другие пианисты, желающие попасть в состав. Но она попробует. Быть может, в последний раз. Если и тут ничего не выйдет, придется освежить в памяти школьную программу и пересдать экзамены, ведь мама так мечтала, чтобы у дочери было высшее образование.

Делами группы занималась Ариадна Фиделина. По-видимому, ник «Арлина» принадлежал ей и являлся совмещенным вариантом имени и фамилии. Феня сатирически усмехнулась, подумав, что при такой оригинальности репертуар у них будет весьма многообещающим.

После нескольких минут переписки они с Фиделиной договорились о встрече в кафе неподалеку. В планы Аграфены не входило соглашаться так быстро, учитывая, что она пребывала не в лучшем расположении духа и чувствовала себя измотанной после консерватории. Но Ариадна сказала, что им предстоит лишь недолгий разговор, а демонстрировать таланты понадобится позже.

Переборов свой забесновавшийся характер, Эсперова накинула кожаную куртку и вышла из квартиры, тщательно перепроверив каждый замок.