7. Мавелла

Среда, вечер

20 часов 38 минут 10 секунд

Черный джип остановился возле дверей кафе, на пороге которого я стояла, и стекло со стороны переднего пассажирского сидения медленно уехало вниз, открывая моим глазам сначала темную макушку, потом белый лоб, темные брови, раскосые светящиеся глаза и следом остальную часть лица Кейдана.

Он улыбался.

- Привет! Смотри, на какой мы сегодня тачке! - Маркус сидел за рулем и наклонился вбок, чтобы меня увидеть, - запрыгивай! Кейдан сегодня оплатил целую ночь, так что мы в срочном порядке едем тусить!

Глаза друга сияли таким счастьем, что я непроизвольно рассмеялась, а потом открыла заднюю дверь и, подтянувшись, забралась внутрь автомобиля.

Салон окутывал приятный запах кожаных кресел, который обычно бывает у новой машины, и легкий запах табака, потому что парни курили.

- Боже мой, вот это класс! В честь чего такой подарок? - я облокотилась руками на передние сиденья и просунула голову между ними, чтобы посмотреть на ребят.

Кейдан повернулся ко мне и наши лица оказались в десяти сантиметрах друг от друга. От него приятно пахло каким-то мужским парфюмом с горьковатыми нотками хвои, которые дополнялись сладковатым запахом. Я втянула носом аромат и улыбнулась. Кейдан улыбнулся мне в ответ, не отрывая взгляда от моих глаз.

- Кейдан сказал, что ему нужно развеяться, и мы сегодня решили оторваться, как самые настоящие подростки, - каждое слово Маркуса сквозило таким счастьем, что я тоже заразилась его настроением и почувствовала, как внутри разливается тепло.

Давно мне уже не было так хорошо и спокойно.

- Как довольно богатые подростки, - смеясь, вставила я, откидываясь обратно на задние кресла и осматривая салон, - сколько же стоит счастье?

- Сегодня деньги не имеют значения, - произнес Кейдан, ловя мой взгляд в зеркале заднего вида так же, как я ловила его взгляд в первый день.

Мое сердце внезапно забилось чаще. Я отвела глаза и сделала вид, что ищу что-то в сумке. Откуда-то изнутри прорывалось смущение, и я почувствовала, как начинают гореть щеки.

Нет-нет-нет. Только не это.

Я старалась успокоиться, подсознательно искала звук часов, но тиканья не было. Мой взгляд нашел мои наручные часы, и я внимательно вгляделась в циферблат. Он показывал семь часов вечера, что, как я знала, не соответствовало действительности. Села батарейка.

Плохой знак.

Очень-очень плохой знак.

Я снова подняла глаза и тут же опять столкнулась взглядом с Кейданом, который, видимо, смотрел на меня все это время.

Наверно, мне стоило прямо в этот момент выпрыгнуть из машины и бежать, потому что часы, которые поддерживали меня всю жизнь, сейчас хотели предупредить меня о том, что будет в будущем. Но я не послушала.

Я выпустила из легких воздух, улыбнулась отражению Кейдана и заговорила:

- Я вам сейчас такой случай с работы расскажу, вы не поверите!

Четверг, день

13 часов 45 минут 27 секунд

Из сна меня вырвал мерзкий звонок телефона. Хотя на самом деле там была довольно приятная мелодия, но после бессонной бурной ночи, состоящей из гонок по пустым трассам и закончившейся несколькими упаковками пива, музыка из динамика показалась мне симфонией, которую изобрел сам дьявол.

Я медленно высунула руку из-под одеяла и ухватила телефон, лежащий на столике.

- Да, - хрипло ответила я, не глядя на экран.

- Разбудил? - голос Маркуса по ту сторону провода больно резанул по ушам.

Он был бодр и весел. Я с отвращением скривилась, хотя друг меня и не видел.

- Есть такое.

- Сегодня Хелен с Кейданом поехали на кладбище к отцу, - друг внезапно стал серьезным, - и я сослался на дела, но дел у меня на самом деле нет. Может ты хочешь составить мне компанию?

В голосе Маркуса прорезались печальные нотки, из-за которых у меня всегда сжималось сердце. Он очень редко грустил или показывал свои переживания, поэтому, когда это происходило, я часто не знала, что делать и как его поддержать.

- Да, конечно, давай встретимся. Когда? - собравшись с мыслями, ответила я, отсчитав три секунды.

- Может сейчас?

Голос Маркуса буквально сквозил неловкостью. Я не совсем поняла, чего он хочет и почему так смущен, поэтому нахмурилась.

- Ну, хорошо. Давай сейчас. Только мне надо собраться.

- Вообще... - друг сделал паузу, - я уже у твоего дома. Не против, если я поднимусь?

От удивления я даже убрала телефон от уха и посмотрела на экран, будто стараясь убедить саму себя, что действительно проснулась и говорю с Маркусом, с человеком, которого знаю всю свою жизнь, и который за это время ни разу не напрашивался в гости и не ставил меня перед фактом, что уже стоит у порога. Наверное, у нормальных людей такие вещи не являются чем-то из ряда вон выходящим, но для меня такое поведение было в новинку, поэтому я испытывала смятение.

Видимо, пауза, занимаемая моими раздумьями, затянулась, потому что друг неловко кашлянул в трубку.

- Элла?

Я вздохнула. Снова это сокращение моего имени, которым Маркус выражал свою крайнюю степень неловкости.

- Да, что с тобой делать, поднимайся, - пробурчала я, оглядывая свою комнату на предмет чрезмерного бардака или вещей, которых у порядочной девушки быть не должно.

Через семь минут раздался звонок в дверь. За это время я успела закинуть всю одежду, лежавшую на стуле, кровати и столе, в шкаф, поставить посуду в раковину, натянуть штаны и надеть чистую футболку. Я не смущалась своего друга, но какие-то нормы приличия все равно надо было соблюдать.

- Привет, Мейв, - поздоровался Маркус, когда я распахнула дверь.

У него было мертвенно-бледное лицо и совершенно потерянный взгляд, и даже его волосы лежали на голове как-то совсем уныло.

- Боже, что с тобой? - я пораженно застыла, разглядывая друга, и часто захлопала ресницами, - на тебе лица нет.

- Все нормально, - он попытался улыбнуться, но от этого его вид стал еще более жалким, - извини, что так ворвался.

- Ничего страшного, проходи, конечно. Чувствуй себя, как дома. Ты завтракал?

Я не умела заботиться, потому что у меня после случая с котенком никогда не было ни животных, ни, тем более, каких-либо отношений с людьми, был только Маркус. Но он сам всегда заботился обо мне. И теперь я не знала, что делать.

- Нет, но я не голоден, - друг снял обувь и прошел в квартиру прямо в куртке.

Я хмуро проследила за ним взглядом и закрыла входную дверь.

- Ладно, но я собираюсь поесть, потому что ночь была тяжелой.

Маркус особо не пил, так как был за рулем, поэтому у него не было таких последствий алкоголя в виде похмелья, как у меня, но при этом он выглядел так, словно его переехал грузовик.

Друг промычал в ответ что-то невразумительное и прошел в комнату. Я пошла следом.

Маркус остановился у окна, постоял так одиннадцать секунд, а потом заговорил:

- Мне кажется, что только глядя на жизнь других людей, можно осознать, что с твоей жизнью что-то не так, - друг замолк, а я замерла на своем месте позади него, не зная, ожидать продолжения или нет.

Тик-так. Тик-так.

Раз. Два. Три.

Маркус сунул руки в карманы куртки и задумчиво покачался на пятках.

Четыре. Пять.

- Я в какой-то момент забыл, что раньше моя жизнь была кошмаром, - произнес друг, потом снова сделал паузу, и продолжил, - и сейчас я понял, что кошмар особо никуда и не делся. Вернее, кошмара больше нет, но я не ушел от него далеко. Я, собственно, вообще никуда не ушел. Стою на месте, как этот дом напротив. Стою и созерцаю мир вокруг. Вернее, только одну его сторону, на которую выходят мои окна.

Я продолжала безмолвно стоять за его спиной и смотреть куда-то в стену, не на друга.

- Ты все еще слышишь их? - внезапно Маркус обернулся и я буквально почувствовала его взгляд.

Тик-так. Тик-так.

Девять. Десять. Одиннадцать.

- Кого? - попыталась сказать я, но изо рта вырвался лишь еле слышный шепот.

- Часы.

Я подняла глаза и наши взгляды встретились. Часы застучали в голове так громко, что я перестала слышать окружающие звуки. А может это были не часы, а мое сердце - черт его разберет. Маркус молча смотрел на меня внимательным взглядом своих карих глаз, ожидая ответ.

Тик-так. Пятнадцать, или уже семнадцать? Я сбилась со счета, чувствуя, как внутри поднимается паника. Мне не нравился этот разговор, не нравилось поведение друга, не нравилось, что я потерялась в своих секундах.

- Ты все еще слышишь часы? - спокойно повторил Маркус и сделал шаг в мою сторону.

Я сглотнула и кивнула, а потом медленно, будто это требовало неимоверных усилий, разлепила губы и произнесла вслух:

- Постоянно.

Маркус смотрел мне в глаза, а я смотрела в его. За окном сияло солнце, но у меня было ощущение, что опустилась глубокая ночь и поглотила этот мир. Я почувствовала, что пол уходит из-под моих ног. Комната закружилась, и через несколько секунд меня поглотила настоящая тьма.

Четверг, вечер

14 часов 7 минут 33 секунды

- Мавелла, - кто-то потряс меня за плечо, а потом ударил по щекам.

Я поморщилась, ощущая на себе чужие прикосновения, и попыталась отвернуться.

- Мейв, - настойчиво прорывалась мое имя сквозь темную пелену, - открой глаза.

Я идентифицировала голос Маркуса и мысленно тяжело вздохнула. Друг мог бы уважать меня больше и дать поспать.

- Если ты не отстанешь, мы больше не друзья, - сонно произнесла я, отворачиваясь.

- Мейв, ты в обморок упала, - взволновано произнес друг, и тогда я, наконец, открыла глаза.

Яркий свет неприятно резанул по зрачкам, заставляя зажмуриться. Голова отозвалась болью, напоминая о похмелье, и я со стоном закрыла ладонями лицо, стараясь спрятаться от солнца и от мира.

- Ты как? - продолжал озабочено спрашивать друг, - голова не кружится?

- Нет, - я прислушалась к своим ощущениям, - просто болит. И какая-то слабость. Но не так, как было в детстве. Просто неприятные ощущения. У меня все давно прошло.

Я произносила эти слова, но понимала, что не верю сама себе.

В детском доме у меня иногда случались такие обморочные состояния, когда я теряла ощущение реальности - по крайней мере так я это характеризовала. В какой-то момент мое тело будто переставало ощущаться моим, и я отключалась на четверть часа, иногда на полчаса. Такое происходило, когда я попадала в стрессовые ситуации - так говорил психотерапевт. Он подозревал, что это может быть следствием болезни или какой-то патологии, но это мы так и не выяснили. Да и я, наверное, не хотела бы знать, что со мной что-то не так. Особенно, если это что-то связанное с психикой. Тело часто можно вылечить, а сознание - редко.

- Ты уверена? - друг озабочено смотрел на меня, и только сейчас я осознала, что Маркус держит меня за руку.

Я вздрогнула, как от электрического разряда, и выдернула свои пальцы из его.

- Ох, прости, - он суетливо огляделся, а потом просто сел рядом на край кровати, - просто я испугался за тебя.

Я выставила раскрытую ладонь вперед в знак протеста, медленно закрыла глаза и вздохнула. Сердце бешено стучало в груди. Я прислушалась, старательно выравнивая дыхание и стараясь успокоить взволнованный орган. Маркус протянул мне стакан воды. У него все еще был растерянный и обеспокоенный вид. Я села и сделала глоток, приняв из его рук стакан. Мы посидели в молчании еще тринадцать секунд, а потом одновременно попытались заговорить:

- Так о чем... - начала я.

- Ты точно...

И после этого Маркус рассмеялся, а я подхватила - наконец, обстановка разрядилась. Друг спустился с кровати на пол и откинулся спиной на ее край. Я прислонилась головой к стене и устремила взгляд в окно. Солнце, скрывшееся было за облаками, вновь заглянуло в комнату, словно в ответ на происходящее. Некоторое время мы снова молчали, и я считала секунды, разглядывая небо.

- Маркус, - нарушила я тишину, не глядя на друга, - ты - не дом, ты - единственное окно в доме напротив моего, в котором горит свет.

Краем глаза я видела, что парень поднял голову и посмотрел на меня, но я к нему не повернулась. Мне сложно было говорить о своих чувствах, всегда так было, и тем более, когда человек, о котором я говорю, был так близко. Я чувствовала, как подступает ощущение неловкости от произнесенных слов, но старательно вслушивалась в стук часов, чтобы отогнать смущающие мысли.

- Когда становится совсем плохо по ночам, когда я не могу уснуть и больше не могу находиться наедине со своими мыслями, я встаю и подхожу к окну, смотрю на этот дом напротив, который оказывается в этот момент единственной поддержкой для меня, и ищу в нем хотя бы один желтый прямоугольник, в котором горит свет. И стоит мне найти такое окно, как я успокаиваюсь, потому что вот он - мой свет.

Я судорожно сглатываю и замечаю, что мой голос с каждым словом становится все тише. Маркус смотрит на меня все так же внимательно, но я делаю вид, что не замечаю, чтобы не сбиться с мысли. Даже самой себе я сейчас не могу объяснить, почему захотела сказать эти слова вслух. Несмотря на мое состояние, как только я открыла глаза, передо мной появился грустный образ Маркуса, и мое сердце тревожно сжалось. Он всю жизнь был рядом со мной. Всегда. И это был первый раз, когда я должна была его поддержать. Я не умела. Не могла. Раньше этого не делала. Но старалась.

- Маркус, ты для меня и есть этот свет, благодаря которому я снова чувствую, что живу. Чувствую, что есть свет в этом окне, свет в конце туннеля...и что наступит утро, и тоже принесет с собой этот свет, который я так жду.

Я запнулась, теряя нить своих мыслей, и, опустив голову, посмотрела на свои руки, лежащие на коленях. В комнате воцарилась мертвая тишина. Одна секунда. Две. Три. Четыре. Не выдержав, я бросила короткий взгляд на друга.

Маркус тут же отвернулся, резко прижал ладони к своему лицу, потер его неловко, словно пытаясь отмыться от грязи, а потом замер. Я никогда не видела раньше, чтобы друг плакал. И даже не могла предположить, что такое может произойти. Его плечи вздрогнули несколько раз, потом он с шумом втянул воздух и, взяв себя в руки, поднял голову и посмотрел на меня.

- Спасибо, - еле слышно произнес друг одними губами и легко улыбнулся.

Его глаза блестели от подступивших было слез, но лицо казалось счастливым, сияющим, словно кто-то зажег в нем лампочку. Я. Я зажгла в нем лампочку, чтобы он снова мог быть моим светом.

От этих мыслей мне стало не по себе. Я редко говорила о своих чувствах, потому что потом немедленно жалела о словах, вылетевших из моего рта. После излишних откровений мне всегда казалось, что я стала беззащитной - теперь человек знал, что у меня внутри, и мог меня задеть, обидеть, сделать больно. Тут же захотелось повернуть время вспять, отмотать мои секунды назад, промолчать, как обычно. Я чувствовала, что друг все еще смотрит на меня, и мне захотелось раствориться в воздухе. Тело охватывало чувство стыда, неловкости и беспокойства.

- И все же, как ты? - снова переходя на свой взволнованный тон, спросил Маркус.

Я неоднозначно пожала плечами, потом покачала головой. В этот момент заурчал живот, как всегда, напоминая о себе и о том, что его забыли покормить. Друг чуть слышно усмехнулся, поднялся на ноги и снова посмотрел на меня в ожидании.

- Пойдем, ты хотела завтрак сделать.

Я кивнула и тоже встала. В груди неприятно чертыхался червяк сомнений, но я гнала его подальше. Маркусу можно было доверять, ему нужна была сейчас поддержка и я ее старалась дать. Все в порядке. Но на душе было неспокойно. Хотелось остаться одной, забраться под одеяло и сидеть какое-то время, пока сердце не убедится, что я в безопасности.

Друг по-хозяйски достал из холодильника колбасу и яйца, и взялся за готовку. Я заметила, что он помнит, что я люблю есть, и незаметно улыбнулась. Через пару секунд Маркус, как ни в чем не бывало заговорил о каких-то пустяках, словно и не было этого нашего минутного откровения, словно все в порядке. И я расслабилась.

Несмотря на это, подсознательно я продолжала искать в друге какие-то изменения. После лишних, с моей точки зрения, слов, всегда появлялось чувство ожидания, что вот, сейчас он поймет, что я не такая, как он обо мне думал. Теперь-то друг осознает, что я слабая и беспомощная, и не стою его внимания. С детства самым страшным для меня было чувство, что человек может меня "раскусить", понять, что я испытываю какие-то чувства, что я сомневаюсь, что я боюсь чего-то. Это была слабость, а слабость меня пугала. Я не должна была быть слабой никогда. И никто не должен был думать, что я могу быть слабой.

- Мейв, - окликнул меня Маркус, стараясь привлечь мое внимание, - кофе?

Я рассеяно кивнула, забралась на табуретку, поджав под себя одну ногу, и зевнула. Недосып давал о себе знать. Утро, которое на самом деле было давно днем, а не утром, началось странно, и я уже чувствовала себя уставшей, да и похмелье напомнило о себе еще разок, отозвавшись тяжестью в голове. Оставалась надежда на то, что завтрак даст мне необходимые силы. И было приятно, что друг обо мне заботится. Хотя сейчас это, по идее, должна была бы делать я.

Маркус улыбался и продолжал болтать, но я не особо прислушивалась к его словам. Это не было актом неуважения, мы всегда так общались. Он не мог долго молчать, а я не любила много говорить - идеальный тандем.

- Ну и режиссер начал кричать, актеры при этом продолжали стоять столбами, а я просто сидел у себя и ржал как конь. Представляешь себе эту картину? Съемки должны были месяц назад закончиться, а в итоге, думаю, еще на полгода растянутся. И фильм полная фигня, я так тебе скажу. Я, конечно, не профессионал, а лишь безмолвный свидетель, снабжающий их хорошим постановочным освещением, но все равно мнение у меня довольно конкретное сложилось.

Передо мной материализовалась кружка с кофе, сахарница и молоко, а следом тарелка с жареной колбасой и яйцами. Пища богов. Я с наслаждением впилась зубами в румяную розовую плоть, чувствуя, как усиливается слюноотделение. Маркус поставил еще одну тарелку и кружку напротив для себя, а потом присел на свободную табуретку. Некоторое время он наблюдал за тем, как я ем, и я чувствовала на себе его пристальный взгляд. Это заставляло меня нервничать.

- Чего? - наконец, буркнула я с набитым ртом, недовольно поднимая глаза на друга.

Маркус покачал головой, не переставая улыбаться, а потом опустил взгляд в тарелку и тоже взялся за еду. Я состроила недовольную гримасу, но скорее шутливо, чем серьезно.

- Так и что там за фильм?

- Сейчас расскажу! - друг явно обрадовался вопросу - о работе он мог говорить бесконечно.

Маркус работал осветителем на киностудии и всегда имел в запасе десяток забавных историй, связанных с его деятельностью. Съемочная группа и актеры - народ эпатажный, с характером, поэтому каждый день у друга появлялись новые анекдоты. И хотя я была тем, кто задал вопрос, ответ на него меня не слишком интересовал. Маркус хотел поговорить - я давала ему повод. Хотя бы отвлекался от пристального созерцания меня. В душе все еще чувствовалось напряжение после последнего разговора. За последнюю четверть часа я успела пожалеть, что вообще открыла рот - что за ерунда про свет в окне? Наверно, Маркус теперь думает, что я совсем с головой не дружу. Эти мысли перемежались с другими, противоположными, о том, что я дала слабину и раскрылась перед другом больше, чем должна была. И еще этот обморок. О нем я старалась не думать, вернее, думать, но в последнюю очередь, потому что на самом деле не на шутку испугалась. Уже несколько лет такого не происходило, и я была уверена, что с возрастом проблема просто исчезла, ведь так бывает. Взрослеешь и выздоравливаешь, потому что организм меняется. Оказывается, проблема осталась, просто не было триггеров, которые могли бы дать ей о себе знать. Я прислушалась к часам, почувствовав, что сознание уплывает куда-то далеко. Надо было вернуться. Я здесь и сейчас. Здесь и сейчас. Тик-так. Тик-так.